Yulius_Evola_-_Osedlat_tigra (1)
.pdfстве понимались как искусства, о чем свиде тельствует даже близкое сходство слов, обо значающих художника (artist) и ремесленника (artisan). Более того, благодаря своей связи с принципами традиционной доктрины, с тради ционными науками, ремесла представляли со бой сакральную деятельность, чему доказа тельством может служить известный истори ческой науке инициатический характер посвя щения в цеховые организации ремесленников.
В современном обществе «…ремесло являет ся чем то отжившим… В индустриальном труде рабочий не должен ничего привносить от самого себя… это даже и невозможно, потому что вся его деятельность состоит в том, чтобы приво дить в движение машину, к тому же он стал со вершенно неспособен к инициативе из за своего образования, или, скорее, полученной им про фессиональной деформации его способностей, которая является как бы антитезой древнему ученичеству, так как цель ее состоит в том, что бы обучить его выполнять некоторые механиче ские движения всегда одним и тем же способом, не понимая их причин и не думая о результате, потому что не он сам, а машина на самом деле изготовляет предмет. Раб машины, человек сам становится машиной, и в его труде больше нет ничего подлинно человеческого, так как он не включает больше использования ни одного из
494
качеств, составляющих именно человеческую природу»1. Последняя фраза является по своему характеру почти марксистской, и вполне могла бы принадлежать Лукачу или самому Марксу.
Можно добавить, что инструмент ремеслен ника вовсе не является прообразом машины, поскольку инструмент всегда представляет со бой не более чем продолжение органов челове ческого тела, тогда как машина чаще всего «имплантирует» человека в свое собственное тело, превращая его уже в органический про тез своих механических органов. Машина и ре месло оказываются практически несовмести мыми, хотя теоретические объяснения приро ды машины чаще всего проходят мимо этого ис торического факта. Машина открывает дорогу серийному производству, цель которого заклю чается в том, чтобы производить как можно большее количество одинаковых предметов, предназначенных для использования людьми, которые также при этом представляются оди наковыми. В этом однообразии не следует ви деть какого либо стремления к единству, по скольку одинаковость предметов и людей осно вана в этом обществе исключительно на коли честве, в горизонте которого только и стано
1 Генон Р. Царство количества и знамения вре
мени. С. 63–64.
495
вятся возможными такие часто употребляемые выражения, как, например, «валовой продукт» или «людские массы».
Воценке данных количественных тенденций
вжизни современного общества Лукач полно стью согласился бы с Геноном, если бы ему были известны работы последнего. Самой важ ной чертой тотальной рационализации труда Лукач считает его нацеленность на калькуля цию и измерение всех органических характе ристик предметов производства. Эта редукция качества к количеству, превращающая про дукт труда в товар, неслучайно связывается с овеществлением. Когда все без исключения по требительские стоимости становятся товара ми, то это свидетельствует о приобретении ими новой вещественности, которой не суще ствовало в традиционном обществе. В конеч ном счете эта вещественность, подобно тому как машина уничтожает ремесло, уничтожает потребительскую стоимость как таковую. Про исходит алхимическая трансмутация вещей, в результате которой они теряют свои природ ные качества, в какой то степени иррациональ ные и не доступные для измерения, и превра щаются в товары, легко поддающиеся унифи кации и калькуляции.
Все эти преобразования Лукач связывает с нивелирующим воздействием абстрактного тру
496
да, который у него понят не столько как скрытый момент трудового процесса, сколько как его оп ределенная историческая форма, со свойствен ными ей уже упомянутыми тенденциями унифи кации и рационализации. Такой труд совпадает с гносеологической операцией абстрагирова ния, отвлечения от чувственной конкретики предмета и создания искусственного конструк та, позволяющего в познании идентифициро вать и классифицировать предмет, а в стихии экономических отношений определять его стои мость. В результате этих операций экономика современного общества становится «второй природой», которая отличается от «первой» но вым характером вещественности, «овеществ ленными вещами», но которая тождественна ей в том, что ее законы так же бессознательны и стихийны в своем воздействии на людей. В этом смысле «вторая природа» оказывается для чело века местом встречи со «слепой» необходимо стью, хотя если законы «первой природы» явля ются естественными, то экономические законы представляют собой опредмеченные законы деятельности самого человека.
Интересно, что концепция абстрактного труда Лукача строится на неортодоксальной интерпретации принципа рефлексии в «Науке логики» Гегеля. Для Гегеля «…рефлексия есть прежде всего движение мысли, выходящее за
497
пределы изолированной определенности и при водящее ее в отношение и связь с другими оп ределенностями так, что определенности хотя и полагаются в некоторой связи, но сохраняют свою прежнюю изолированную значимость»1. Этот принцип применяется Гегелем, как из вестно, для обоснования учения о сущности, где рефлексия интерпретируется как обращен ная внутрь вещи, как ее тождество с самой со бой. Не вдаваясь в детали, можно заметить, что для Гегеля в понятии рефлексии важен момент единства, а не различия. Тот же самый момент важен и для Маркса, который использует геге левское учение о рефлексии для обоснования понятия о двойственном характере труда. Сущ ность товарной формы заключается не в абст рактном труде, а в рефлексивном единстве во площенного в товаре абстрактного и конкрет ного труда. Такое представление предполага ет, что товар остается товаром только тогда, когда сохраняет это рефлексивное единство. Однако Лукач определяет как товарную фор му, так и овеществление не на основе единст ва, а на основе неизбежного раздвоения стои мости и потребительской стоимости. Более
1 Гегель Г. В. Ф. Наука логики // Гегель. Эн циклопедия философских наук. Том I. М., 1975.
С. 206.
498
того, овеществление предполагает агрессию абстрактного труда и дегрессию потребитель ской стоимости. В условиях тотального овеще ствления потребительская стоимость замеща ется стоимостью таким образом, что они пре вращаются в противоположности.
Сам Лукач осознавал несоответствие своей теории овеществления логическому принципу рефлексии и объяснял его тем, что в современ ном ему капитализме прежняя логика уже не действует. Диалектический метод Гегеля и Маркса учитывал в первую очередь органиче ские взаимосвязи вещей внутри некой целост ности, будь это Абсолютная Идея Гегеля или общественное целое Маркса. Однако с тех пор современное общество вступило на качествен но новую ступень своего развития, на которой всякий разговор об органических целостно стях становится бессмысленным. Теперь речь может идти только о «количественных» мно жествах, которые описываются и идентифици руются при помощи логики квантификации. Здесь Лукач почти открыто переходит на язык Плотина и других неоплатоников, с их множе ствами, в которых одна часть «не единится» с другой. Интересно также и то, что социальные теории, стремящиеся найти объяснение фак там социальной реальности, по мнению Лука ча, очень часто компенсируют своей рацио
499
нальностью и систематичностью полное отсут ствие этих характеристик в действительности. Чем иррациональнее действительность, тем более рациональными являются ее объясне ния, на самом деле искусно скрывающие под линную природу окружающих человека вещей.
Разумеется, овеществление распространя ется не только на объективно существующий мир товаров, но и на самого человека. Товар, являясь результатом деятельности самого че ловека, оказывается чуждым его природе, и в силу этого мир товаров раскрывается как мир угрожающе агрессивный в отношении челове ка, мир, в котором жизнь последнего подверга ется угнетению и порабощению. С другой сто роны, рационализация и механизация труда в современном обществе распространяется и на внутренний мир человека. Собственные каче ства человека, даже самые интимные, отрыва ются от его личности и противопоставляются ей как существующие объективно и независи мо. Более того, эти же самые качества учиты ваются в калькуляции и включаются в общий процесс рационализации труда ради его эффек тивности. Таким образом, человек оказывает ся полностью поглощенным трудовым процес сом, и эта ситуация характеризуется помимо всего прочего и тем, что человек постепенно перестает быть субъектом труда, а сам труд
500
уже не осуществляется в соответствии с его целями. Человек, встраиваясь в некий аноним ный механизм в качестве его функционально полезной части, уже не является активным участником трудового процесса, и на его долю падает лишь участь безвольного созерцателя. Существование человека приобретает призна ки «театра теней», в котором он является безу частным зрителем, отстраненно наблюдающим то, что происходит с ним самим.
Это созерцательное поведение современно го человека Лукач объясняет ссылкой на сло ва Маркса о том, что в капиталистическом производстве «время становится всем, а чело век больше ничем»1. Время превращается в пространство, теряет свой качественный, из менчивый характер и оборачивается однооб разным рядом строго определенных моментов, расположенных друг за другом в порядке, ко торый требуется для эффективной организа ции трудовой деятельности. Здесь опять сле дует обратиться к книге Генона «Царство ко личества и знамения времени», одна глава ко торой названа совершенно в унисон основным темам и мотивам «Истории и классовой борь бы» Лукача — «Время, превращающееся в
1 Маркс К. Нищета философии // Маркс К., Эн
гельс Ф. Соч. Т. 4. С. 218.
501
пространство»1. В этой главе речь идет о том, что «…время…истощает пространство через воздействие силы сжатия, которая…стремит ся все больше и больше сократить пространст венное расширение, которому эта сила проти востоит; но в этом действии… само время раз ворачивается со все возрастающей скоро стью… Это ускорение стало явным в нашу эпоху, как никогда раньше, потому что оно осуществляется в последние периоды цик ла…можно было бы сказать, что время сжима ет не только пространство, но оно прогрессив но сжимает самого себя; это сжатие выража ется в убывающей пропорции четырех Юг…в том числе и в уменьшении длительности чело веческой жизни. Иногда говорят, несомненно не понимая истинной причины, что современ ные люди живут с большей скоростью, чем раньше, и это буквально верно…»2. Различие в описании процесса «деградации времени» ме жду Лукачем и Геноном состоит в том, что первый видит основание этого процесса в со циально экономической онтологии современ ного общества, тогда как для последнего его видимые формы являются лишь ускорением и
1 Генон Р. Царство количества и знамения вре мени. С. 164–169.
2 Там же. С. 164.
502
драматизацией общего закона циклической инволюции.
Сопоставление Лукача и Генона неизбежно сталкивается с необходимостью прояснить точку отсчета, которая могла бы послужить чем то вроде окончательного ориентира в срав нении данных историософских концепций. Действительно, для Лукача эсхатология «Цар ства количества и знамений времени» (кото рой, если исключить некоторые детали, при держивается и Эвола) оказалось бы, скорее всего, лишь мистификацией реально происхо дящих в современном обществе процессов ове ществления. Однако любое описание какого либо процесса как аномалии предполагает представление о норме, которая таким образом нарушается и исчезает. Теория овеществления Лукача возникает в горизонте неясно очерчен ного романтически критического отношения к современности. Учитывая это, следует обра тить особое внимание на ноэму коммунизма не только у Лукача, но и у самого Маркса. «Ком мунизм как положительное упразднение част ной собственности — этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное при своение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходя щее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития,
503