1kul_turnaya_zhizn_yuga_rossii_2008_02_27

Современная лингвистика характеризуется синтезом научных подходов, позволяющих изучать объект с разных позиций. В настоящее время актуальными являются антропоцентристский подход, учитывающий роль человека в языке, когнитивный, предполагающий анализ языка с точки зрения определенных мыслительных категорий (схем, блоков, фреймов, сценариев и пр.), а также лингвокультурологический, охватывающий и язык, и культуру, в которой он функционирует.

Все эти направления современной науки актуальны и для изучения особой области лингвистики – перевода специального (в данном случае

– юридического) текста. Переводоведение – одна из самых молодых наук языкознания.

Необходимо принять во внимание, что само слово перевод является многозначным и даже в пределах данной научной дисциплины соотносится, по меньшей мере, с двумя различными понятиями: перевод как некая интеллектуальная деятельность, т. е. процесс, и перевод как результат этого процесса, продукт деятельности, иными словами, речевое произведение, созданное переводчиком (1).

По словам А. В. Федорова, перевод рассматривается, прежде всего, как речевое произведение в его соотношении с оригиналом и в связи с особенностями двух языков и с принадлежностью материала к тем или иным жанровым категориям (2).

По мнению А. Д. Швейцера, перевод может быть определен как «однонаправленный и двухфазный процесс межъязыковой и межкультурной коммуникации, при котором на основе подвергнутого целенаправленному (“переводческому”) анализу первичного текста создается вторичный текст (метатекст), заменяющий первичный в другой языковой и культурной среде <…> Процесс, характеризуемый установкой на передачу коммуникативного эффекта первичного текста, частично модифицируемый различиями между двумя языками, двумя культурами и двумя коммуникативными ситуациями» (3).

Я. И. Рецкер полагает, что задача переводчика

– передать средствами другого языка целостно и точно содержание подлинника, сохранив его стилистические и экспрессивные особенности. Под «целостностью» перевода надо понимать единство формы и содержания на новой языковой основе.Есликритериемточностипереводаявляется

тождество информации, сообщаемой на разных языках, то целостным (полноценным и адекватным) можно признать лишь такой перевод, который передает эту информацию равноценными средствами (4).

В. С. Виноградов отмечает, что нужно согласиться с мыслью, что перевод – это особый, своеобразный и самостоятельный вид словесного искусства. Это искусство «вторичное», искусство «перевыражения» оригинала в материале другого языка (5).

Р. К. Миньяр-Белоручев считает, что центральнымзвеномкоммуникацииявляетсядеятельность переводчика или перевод в собственном смысле этого слова, который представляет собой один из сложных видов речевой деятельности (6).

Исходя из антропологической парадигмы, язык мыслится не как некая имманентная система, но как система, составляющая конституитивное свойство человека, формирующаяся в своих фундаментальных чертах под влиянием его общего биологического и нейрофизиологического устройства и тесно связанная с мышлением и ду- ховно-практическойдеятельностью.Центриссле- дования роли переводчика смещается с участника речевой коммуникации на саму речевую деятельность и ее продукт – текст / дискурс.

Перевод как бы удваивает компоненты коммуникации, появляются два источника, каждый со своими мотивами и целями высказывания, две ситуации (включая положительную и отрицательную), два речевых произведения и два получателя. Удвоение компонентов коммуникации создает свои проблемы, важнейшими из которых являются проблемы переводимости и инварианта в переводе (7).

По мнению Л. С. Бархударова, перевод можно считать определенным видом межъязыковой трансформации (8).

В процессе перевода преодолеваются препятствия разноязычности, когда переводчик переносит ценности одной культуры на язык другой. Согласно В. Н. Комиссарову, в переводе «сталкиваются различные культуры, разные личности, разные склады мышления, разные литературы, разные эпохи, разные уровни развития, традиции, установки» (9). Однако роль автора перевода не ограничивается простым посредничеством: он является языковым консультантом, специалис-

том, хорошо знающим язык, культуру, экономику соответствующей страны, способным создать текст, необходимый для успешных контактов с представителями этой страны. Ученый подчеркивает особую роль языковой личности переводчика в межкультурной коммуникации, где культура рассматривается как совокупность определенных знаков, или культурем. Общеизвестно, что зачастую переводческие проблемы связаны с асимметрией культур, т. е. несовпадением реалий.

Рассмотренныевышепараметрыпонятияперевод касались преимущественно описания его как процесса, но очевидно, что тот же термин обозначает и результат этого процесса. Таким образом, перевод – это деятельность, которая заключается в вариативном перевыражении, перекодировании текста, порожденного на одном языке, в текст на другом, осуществляемая переводчиком, который творчески выбирает вариант в зависимости от вариативных ресурсов языка, вида перевода, его задач, типа текста и под воздействием собственной индивидуальности; перевод – это также и результат описанной выше деятельности (10).

Техническийперевод,появившийсяв1961году, является особым видом переводческой деятельности, основу которой составляют творческие и умственные способности переводчика (11).

Теория перевода как лингвистическая наука опирается на языковые закономерности, присущие любому процессу перевода. Согласно А. Я. Коваленко, «перевод же научно-технической литературы, которая отличается научным стилем и стилем официальных документов, часто требует особого анализа текста, изучения закономерностей языка науки и техники» (12).

Перевод научно-технической литературы по праву занимает почетное место среди других видов перевода. Процесс перевода – это своеобразная языковая деятельность, направленная на наиболее полное воссоздание содержания и формы иноязычного текста на другом языке. Он состоит их трех этапов: 1) восприятия (чтения или слушания) на одном языке, 2) понимания и 3) воспроизведения на другом языке. Задача теории перевода заключается в изучении закономерностей и особенностей научно-технической литературы.

Основной отличительной чертой научно-тех- нической литературы (далее – специального текста) является то, что он рассчитан на специалиста в данной отрасли знаний. Язык специального текста имеет свои грамматические, лексические, фразеологические особенности и сокращения.

Наиболее типичным лексическим признаком специального текста является насыщенность специальными терминами и терминологическими словосочетаниями. Они выражают понятия, научно обработанные и свойственные данной конкретной отрасли науки и техники. Перевод терминов представляет сложную задачу. Так, например, в лингвистическом аспекте термины, как и

другие слова языка, являются многозначными. Решающим фактором в выборе правильного значения при переводе является контекст.

Теоретики и практики в переводческой сфере считают, что навыки перевода при составлении международных договоров, нотариальных и иных юридических документов поднимают уровень требований к точности перевода специального текста.

В юридическом тексте недопустимы неточности, упущения, приблизительность при переводе дат, имен, географических названий, характеристики личности, описания внешности. При переводе юридического текста должны соблюдаться правила уместности использования лексики разных стилей. Например, в юридическом тексте встречается использование слов и словосочетаний книжного регистра (истребование, воспре-

пятствование, отобрание), официально-делово- го стиля (сокрытие, недопоставка), разговорного

(попрошайничество), а также эмоционально окрашенная лексика (пособник) и др.

Перевод юридических текстов осуществляется на стыке юриспруденции и лингвистики, что отражает картину междисциплинарных связей, присущих современной науке. Становление новой области исследований расширяет традиционные горизонты лингвистической науки. Перевод, базируясь на достижениях классической лингвистики, ставит принципиально новые вопросы, требующие оригинальных решений для сохранения динамического равновесия между специфическими тенденциями языка и права, обусловленными сущностью и функциями этих социальных феноменов.

Литература

1. Гарбовский Н. К. Теория перевода. М., 2004.

С. 5.

2. Федоров А. В. Основы общей теории перевода.

М., 1983. С. 10.

3. Швейцер А. Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. М., 1988. С. 75.

4.Рецкер Я. И. Теория перевода и переводческая практика. М., 1974. С. 7.

5.Виноградов В. С. Лексические вопросы пере-

вода художественной прозы. М., 1978. С. 8.

6.Миньяр-Белоручев Р. К. Теория и методы пере-

вода. М., 1996. С. 25–29.

7.Там же. С. 29.

8. Бархударов Л. С. Язык и перевод. Вопросы общей и частной теории перевода. М., 1975. С. 6.

9. Комиссаров В. Н. Современное переводоведе-

ние. М., 1999. С. 189.

10. Алексеева И. С. Введение в переводоведение: учеб. пособие. М., 2007. С. 7.

11. Алексеева Л. М. Проблемы термина и терминообразования. Пермь, 1998. С. 54.

12. Коваленко А. Я. Общий курс научно-техни- ческого перевода. Киев, 2003. С. 12.

Слексикологией,активноразрабатываемойлингвистами, теснейшим образом связана лексикогра- фия,основнаязадачакоторой–разработкапринци- пов и приемов словарного описания лексики, составлениесамихсловарей,отражающихразличные аспекты рассмотрения слов в системе языка.

Проблема лексикографирования жаргонных единиц связана, с одной стороны, с внешними объективными факторами: нестабильной языковой ситуацией, активной жаргонизацией обиходной и публичной речи и т. п. (1, 2); с другой – со сложностью лексикографической трактовки некодифицированной речи, так как «нет более непостоянного и подвижного лексического разряда, вызывающего самые противоречивые суждения, чем лексика, находящаяся на грани или за гранью нормативного обращения» (3).

В научных работах отечественных лингвистов до сих пор нет единства в толковании и исполь-

зовании понятий социальные диалекты, арго, жаргон, просторечие, сленг, не разработана ти-

пология сленга (4); недостаточная изученность социальных диалектов «мешает более точному отмежеванию соприкасающихся с ними явлений, не ясны границы между социальным диалектом и просторечием, не определена роль социальных диалектов в пополнении лексики литературного языка» (5). Отсутствие единства «в понимании и оценке соответствующих лексических пластов привело к тому, что в лексикографической практике так и не было выработано стандартной системы нормативно-стилистических рекомендаций, <…> остается нерешенной проблема единых критериев включения сниженной лексики в толковый словарь» (6). Перечисленные проблемы актуальны и при лексикографировании студенческого жаргона, вошедшего в специализированные словари жаргонной лексики и толковые словари современного русского языка.

Во-первых, несмотря на то, что «студенческий жаргон составляет в русском языке основу молодежного сленга» (7), даже в специализированных словарях жаргонной лексики ему не уделено до-

статочного внимания. Так, в «Толковом словаре молодежного сленга» (8) на 15 тысяч лексических единиц, включенных в словарь, приходится только 643 жаргонизма с пометой студ. В «Большом словаре молодежного сленга» (9) из 13 тысяч единиц – 434 студенческих жаргонизма. В «Большом словаре русского жаргона» (10) из 32 тысяч слов насчитывается 542 студенческих жаргонизма. Количество студенческих жаргонизмов, повторяющихся во всех трех названных словарях, – 294 из 900, т. е. авторы перечисленных выше словарей «едины во мнении» при лексикографировании только одной трети «исходного материала». Более того, в «Словаре современного русского города» (11), который определяется как словарь народноразговорной речи, приводятся жаргонизмы: долг

– академическая задолженность, ветеринарка

– ветеринарный техникум, внеаудиторка – внеаудиторное занятие, гумфак – гуманитарный факультет, читалка – читальный зал и другие – всего 113 лексических единиц с пометой студ., которые или вообще не вошли в словари молодежного жаргона, или имеют в них другие значения.

Во-вторых,насегодняшнийдень,по-видимому, отсутствует «единая база данных» жаргонной лексики, что приводит к разночтению при определении принадлежности жаргонизма к субъязыку той или иной социальной группы. При сопоставлении лексикографических помет в словарях жаргонной лексики отмечаются десятки случаев их несовпадения. Например, жаргонизмы зажмуриться, кра-

сить, лорик, прайзовый и другие в «Большом сло-

варе русского жаргона» имеют помету мол. (молодежный), в «Толковом словаре молодежного сленга» – помету студ. (студенческий); жаргонизмы

мазать, мастёра, нагадить, накласть, нюшка,

пикассятина и другие в первом случае – помету худож. (из речи художников), во втором – студ. (худож.) (из речи студентов-художников); жаргонизмы паровоз, зуб, узец и другие имеют пометы мед. (медицинский) и студ. (мед.) и т. п.

В-третьих, судя по фактам, приводимым исследователями арготической лексики (12), в не-

Цель – один из центральных элементов анализа представлений о будущем, который является системообразующим для таких конструктов, как жизненная стратегия и жизненный план. Цель определяется как желаемый или прогнозируемый результат деятельности. Вместе с тем нежелательный результат также может иметь место.

Для анализа образа будущего цели рассмат-

риваются нами как определяющие желаемое будущее и нежелательное будущее (1). У испыту-

емого цель может отсутствовать, что в дальнейшем будет служить основанием для оценки уровня дифференцированности образа будущего и его субъективной значимости. Если цель представлена, то она может быть предъявлена (и, скорее всего, задана) преимущественно через некое эмо-

циональное переживание (состояние) субъекта в будущем или же через описание состояния некоего значимого для испытуемого объекта или про-

цесса социального мира. При ведущей роли собственногосостояниясубъектасмысловыеединицы этого типа обозначались нами как цель, заданная через состояние.

Цель может быть задана через результаты и достижения в конкретных сферах жизни, соответствующих направленности испытуемого. Смысловые единицы этой категории обозначены как цель, заданная через включенность в деятельность и отношения.

По этому же принципу описываются цели, задающие траектории нежелательному будущему. В описании нежелательного будущего цель рассматривается через негативно маркированные позиции, определяющие социальную роль и статус человека, а также через действия субъекта, порождающие его нежелательную позицию в личных и социальных отношениях.

Сравним выборки проведенного нами опроса лиц с девиантным поведением (заключенных колонии) и лиц с нормальным поведением (старшеклассников). Каков смысл использования разных способов задания цели: через свое желаемое состояние в будущем или через указание на необходимуюпозицию,т.е.местовотношенияхсдругими людьми и в структуре социальной деятельности? Эта классификация имеет эмпирический

характер, мы увидели ее достаточно отчетливо в материалах интервью и попытаемся найти ее теоретический смысл. Вначале приведем примеры суждений, позволявших классифицировать их как проявления той или иной тенденции.

В будущем я буду: образованным, обеспеченным, востребованным, иметь хорошее здоровье, благополучным, развивающимся и т. д. Подобные ответыклассифицировалисьнамикакцели–субъ- ективные состояния. Для них характерно измерение мира в будущем через призму своего в нем самочувствия, причем субъективные характеристики переживания бытия оказываются ведущими для респондентов.

В выборке старшеклассников часто представленной оказалась еще одна разновидность желаемых состояний, которая фиксирует некоторые характеристики глобального контекста жизни инди-

вида в будущем: бесплатное образование, хорошаякарьера,хорошаяжизнь,нормальныйуровень жизни, не будет насилия и расовой дискримина- ции,счастливыйнарод,Россия–великаядержава

и т. д. Эти ответы классифицировались нами как

цели – состояния социального контекста. С од-

ной стороны, появление таких целей может быть интерпретировано как уход от целей, связанных с личной ответственностью за их достижение и замыкающихся в линии жизненного пути индивида и его индивидуальных возможностей. С другой – юноши, выдвигающие такие общественно ориентированные цели, должны считать, что социальный контекст хотя бы в принципе контролируется субъективной волей людей, и поэтому возможно его целенаправленное изменение.

Третья группа целей – результаты и достижения в конкретных областях жизни, определяемые для респондента как позиция в отношениях с людьми и в структуре социальной деятельнос-

ти. Примеры смысловых единиц: работать по профессии, пойти учиться в Адыгейский государственный университет на юриста, с достоинством отслужить в армии, создать семью, стать инженером-строителем и т. д. Эти цели располагаются индивидом в конкретных областях социального мира, они связаны с социально маркированными позициями, влекущими за

собой целую систему отношений. Они, как правило, более конкретны в реализации, чем цели состояния, и уже выходят на уровень целей для планирования. Если учесть, что в традициях Эриксона становление идентичности понимается как способность осмысленно входить в ситуации жизненных выборов в значимых сферах и затем совершать эти выборы, приходя к определенности, то наличие целей такого рода можно было бы считать характеристикой сравнительно более зрелой личности (2).

Наши данные позволяют рассматривать отношение сегодняшних юношей к будущему в качестве их общей характеристики. 60,5% опрошенных старшеклассников имеют цели, которые они готовы обсуждать. Несмотря на абстрактный характер многих пожеланий, они, тем не менее, могут зафиксировать хотя бы направление движения, в то время как более трети испытуемых не фиксируют и этого: живу, как живется, живу сегодняшним днем и т. д.

Школьникичаще(44,7%)неструктурируютбудущее и не устанавливают определенные временныеграницы,чемвоспитанникиколонии(14,3%). Основное различие в конструкте будущего этих групп заключается в совершенно частном характере будущего для воспитанников колонии. Оно сосредоточено вокруг их родственников и близких, а далее и собственной семьи. Развитие жизни заключается для них в утверждении себя в работе и достижении благосостояния, прежде всего, для себя и своей семьи. Первые три позиции в ранжированном списке целей у них как раз и занимают

семья и близкие, работа, благосостояние. В сово-

купности они покрывают собой 58,6% упомянутых в данной группе смысловых единиц.

Старшеклассники общеобразовательных школ существенно ориентированы на широкий круг задач и контекст, включающие в себя будущее большой социальной общности, обозначаемой как Россия. Первые три позиции в их ранжированном списке занимают судьба России, работа и карье-

ра, семья и близкие. Они охватывают 64,6% смысловых единиц в данной группе.

При анализе этих данных создается впечатление, что юноши, находящиеся в колонии, демонстрируют нам жизненные проекты, обладающие большей конкретностью и регулятивной силой.

Формальных характеристик для описания будущего недостаточно, если мы хотим работать с закономерностями, позволяющими предсказывать что-либо в поведении конкретного человека. Поэтому нам необходимо проанализировать содержание проектов будущего. Если в выборке воспитанников колонии изъять тему, связанную с освобождением, поскольку она, во-первых, задана особостью их жизненной ситуации, а во-вто- рых, не имеет содержательного раскрытия (позиционирована просто как новая жизнь), то проекты будущего вполне могу быть сопоставлены.

Будущее выступает перед молодыми людьми как проект в том случае, если они занимают по отношению к нему позицию субъекта. Если же субъектность юноши снижена, то он воспринима-

ет будущее как процесс. По отношению к нему респондент выступает в роли либо наблюдателя, либо объекта, полностью зависящего от сил, характер и направленность которых он не понимает и на которые не может повлиять.

Вместе с тем интервью старшеклассников содержат и проекты будущего, которое наступает само по себе, без определения человеком своего места в нем. Это будущее, отвлеченное от человека, предоставляется ему как результат исторического процесса или действий абстрактного обобщенного субъекта – человечества или страны. Среди юношей-старшеклассников 39,5% респондентов ожидают изменений в мире, по отношению к которым они выступают не как субъекты, а, скорее, как наблюдатели или потребители. Можно также предположить, что школьники рассматривают ситуацию в стране как неотъемлемое условие их личного благополучия (государство должно предоставить защиту их прав, бесплатное образование, хорошую профессию и рабочее место).

Это подтверждается тем, что реалистичные, конкретные цели относительно собственного будущего представлены у 34,2% школьников и у 82,1% заключенных. Уже на основе этих данных можно предположить, что воспитанники колонии ориентированы в будущее, что можно рассматривать как способ справиться с проблемами и ошибками настоящего. Не случайно одной из приоритетных ближайших личных целей в выборке заключенных является освобождение как некий базис для новой жизни. Рассматривая содержание целей на будущее, можно выделить некоторые приоритеты, которые схожи в обеих выборках (по частоте встречаемости в общем объеме смысловых единиц, отражающих эту категорию). Это, прежде всего, трудоустройство и семья, о чем уже было сказано в анализе ценностных ориентаций. Кроме того, в выборке школьников одной из значимых целей является продолжение своего образования, т. е. поступление в вуз, а в выборке заключенных – освобождение.

В целом результаты выполненного нами исследования оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, эмпирические данные обнаруживают значимые различия в формальнодинамических и содержательных особенностях функционирования некоторых личностных регулятивных механизмов у юношей, маркированныхкакдевианты,иуправопослушныхюношей. Эти различия, однако, могут быть порождены как линией предшествующей социализации конкретного субъекта, так и механизмами, запущенными текущей социальной ситуацией. Вместе с тем это взаимообусловливающее влияние и его результаты в виде текущей личностной и социальной идентичности, жизненных проектов составляют в итоге психологический базис девиантного поведения. С другой стороны, результаты исследования регулятивных механизмов юношей-старшеклассников обычных городских школ показывают, что по многим существенным параметрам идентичности и социально-психо-

логической регуляции их отличие от воспитанников колонии невелико. Следовательно, то, что одни юноши находятся на свободе, а другие – за стенами колонии выглядит во многом как случайный факт.

Полученные нами результаты показывают продуктивность исследования личностных регулятивных механизмов высокого уровня и возможность применения сделанных выводов в различ-

ных задачах социального и психолого-педагоги- ческого проектирования.

Литература

1.Markus H., Fryberg S. On Being American Indian: Current and Possible Selves // Self and Identity. 2003. № 2. P. 325–344.

2.Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис.

М., 1996.

К началу XXI века одной из наиболее актуальных проблем в лингвокультурологии становится изучение концептов.

В лингвокультурологии как науке о взаимосвязи культуры и языка в качестве объективных элементовкультурывыступаетвсясовокупностьтрадиционно выделяемых языковых единиц (слов, фразеологизмов, текстов и т. д.). Субъективные элементы культуры, реализованные в языке, получили название лингвокультурных концептов

(1). О. Г. Савельева считает, что в лингвистике культурный концепт является основной единицей, интегрирующей в себе язык и культуру в их взаимопроникновении. Концепт характеризуется комплексом значений, которые приобретает языковой знак, эксплицируя национально значимый смысл (2).

При исследовании функционирования концепта «грех» в русской религиозной картине мира наиболее адекватным нам видится определение концепта, представленное в работах Л. Ю. Буяновой. Она предлагает трактовать концепт как сложное вербально-деривационное единство, со-

держанием которого выступает вся совокупность тех имеющихся в языке смыслов, которые, так или иначе, связаны со всеми однокоренными словами той или иной лексемы, являющейся именем концепта. При таком подходе языковая картина мира предстает структурированной по дериваци- онно-генетическому принципу, отражающему все богатство и многообразие языковой концептуали-

зации мира посредством постоянного развития, семантико-ассоциативного «разветвления» однокоренных слов (3).

На основе этого подхода под концептом мы подразумеваем совокупность всех значений и понятий, возникающих при произнесении и осмыслении любой однокоренной лексемы в словообразовательном континууме конкретного культурного концепта в индивидуальном сознании личности, а также систему представлений, образов и ассоциаций, рождающихся в результате восприятия и ассоциирования действительности и отражающихся через призму менталитета.

Как отмечают исследователи, к ключевым концептам русской культуры (или базовым единицам русской картины мира) относится и такое абстрактное понятие, как «грех».

Если обратиться к истории культуры русского народа, то необходимо отметить, что русская нация в большинстве своем является носительницей православной веры. Религиозность и набожность считаются основополагающими характеристиками русского народа и его языковой картины мира.

В ходе анализа «Словообразовательного словаря русского языка» А. Н. Тихонова было выявлено, что лексема «грех» имеет достаточно большое количество словообразовательных связей (4). Это наименование является производящим для 40 производных, среди которых насчитывается 15 имен существительных (в словообразователь-

ном гнезде «грех» – это самая богатая часть речи), 10 глаголов, 9 имен прилагательных и 6 наречий. Количествопроизводныхотслова«грех»даетнам основание утверждать, что данное понятие широко используется в современном русском языке.

По нашему мнению, наиболее полное и соответствующее современному определению толкование дает словарная статья «Грех» в словаре В. И. Даля: «1) поступок, противный закону Божию; вина перед Господом; 2) вина или проступок; ошибка, погрешность; 3) беда, напасть, несчастье, бедствие (подразумевая: за грехи наши); 4) перен.: распутство; 5) наречие – грешно, греховно» (5).

Наиболее активной сферой функционирования и суггестивного воздействия концепта «грех» являются сакральные тексты.

Как справедливо отмечает Е. В. Бобырева, религиозному дискурсу присуща особая система ценностей: признание Бога, понятие греха, добродетели, спасения души и др. Все его концепты исследователь разделяет по степени принадлежности религиозной сфере на первичные, первоначально принадлежавшие религии, а затем перешедшие в нерелигиозную область («Бог», «ад», «рай», «грех», «душа»), и вторичные, охватывающие как религиозную, так и светскую сферу с явным превалированием в последней («закон», «наказание», «любовь»). Понятие греха Е. В. Бобырева отнесла к концептам религиозной сфе-

ры, ассоциативное поле которых замыкается религиозным дискурсом или неизбежно остается в рамках религиозных ассоциативных границ (6).

Проведенное исследование языковой концептуализации понятия греха в лингвокультурном плане подтверждает идею о том, что концепт «грех» в русском национальном сознании опирается на религиозное понимание.

Литература

1.Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2004.

2.Савельева О. Г. Концепт «еда» как фрагмент

языковой картины мира: лексико-семантический и этнокультурный аспекты (на материале русского и английского языков): дис. … канд. филолог. наук. Краснодар, 2006.

3.Буянова Л. Ю. Понятие, слово, концепт: от простого к сложному // Континуальность и дискретность в языке и речи. Краснодар, 2007. С. 49–52.

4.Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: в 2 т. Т. 1. М., 1985.

5.Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Современное написание: в 4 т. Т. 1.

М., 2001. С. 647–648.

6.Бобырева Е. В. Религиозный дискурс: ценнос-

ти, жанры, стратегии (на материале православного вероучения): автореф. дис. … д-ра филолог. наук. Волгоград, 2007.

Расселение на территории Астраханского края в XVI–XVIII веках тюркских этногрупп преимущественно кыпчакского происхождения (юртовских татар, средневолжских татар-переселенцев, ногайцев-карагашей, казахов) с общей языковой основой и конфессиональной идентичностью способствовало возникновению интенсивных межэтнических контактов и взаимной этнокультурной адаптации. Многовековые межэтнические взаимодействия явились результатом струк-

турно-обрядовой общности с сохранением у каждой из этногрупп специфических, диалектных особенностей.

Содержательную общность и сходство ритуальных, магических действий демонстрируют обряды перехода. В свадебной обрядности она проявляется в разделении действа на два равнозначных блока: на стороне невесты – кияувсый /

тугыз туй / джимес той и на стороне жениха –

кияу ягында зур туй. Общесмысловыми функци-

ями наделены наиболее значимые ритуалы, символизирующие счастливую жизнь молодоженов, достаток в новой семье. Общими важными обрядами остаются обряды перехода в новый статус, объединения (жениха с невестой, внутри рода, а также межродового), обычай сет хакы – «плата за материнское молоко», мусульманское бракосо-

четание – Никах / Нике / Никох.

Для свадебного комплекса татар и ногайцевкарагашей характерно преобладание магии плодородия. К ней можно отнести ритуалы, связанные с приготовлением и угощением гостей блюдами из баранины и риса: плова, большого круглого свадебного ногайского пирога пугай мэлеше. Украшенного бантиками барана и десятки килограммов риса, предназначенных для приготовления свадебного плова, родители жениха присылали в дом невесты для свадебного действа на стороне невесты – тугыз туй («свадьба девяти»), в названии которого отражается количество даров со стороны жениха.

С магией плодородия связаны обряды, символизирующие «сладкую» жизнь и достаток: осыпаниемолодыхмелкимимонетами,рисом,конфетами, многократный взаимный дарообмен (киет), обряд «раскалывание сахара» (шикер сындыру). В проведении обряда «раскалывание сахара» содержимое подносов со сладостями (сахаром, изюмом, орехами, финиками), привезенными родней жениха на второй этап сватовства в дом невесты, делилось на равные малые части и раздавалось всем присутствующим на церемонии, а позже и всем соседям.

Охранительная магия проявлялась в обрядах очищения огнем. У юртовских татар через костер переезжала свадебная повозка невесты. Как культ домашнего очага, огонь фигурировал в обряде «открытия лица» (бит кюрем – у татар, бет ашар

– у ногайцев-карагашей), при совершении которого свекровь зажигала лампу. Еще один общий элемент охранительной магии – свадебное покрывало, защищавшее невесту от дурного глаза, и связанный с ним обряд «открытия лица» (бит кю-

рем / бет ашар).

Определенная роль в свадебной традиции отводилась свахам жингэ / женге – ближайшим родственникам со стороны жениха. Они сопровождали невесту от начала свадьбы до ее окончания, охраняли у дверей покой молодых в первую брачную ночь, совершали обряды «погляда простыни», открытия лица.

Свадебный музыкально-поэтический фольклор в юртовско-татарской и ногайско-карагашс- кой традициях является средоточением как приуроченных жанров, так и неприуроченных, но воспринятых и утвердившихся в татаро-ногай- ской традиции в качестве обрядовых. Примером могут служить урам кий («уличные напевы»), на которых исполнители свободно варьировали свадебные тексты. В свадебной музыкальной традиции выражены все функции коммуникативного общения: объединяющие, комментирующие, сопутствующие.

Запрет на открытые встречи юношей и девушек послужил основанием для возникновения уникального жанра «разговора на сазе» (сазда сойлэшу) – саратовской гармонике, находившего свое воплощение в предсвадебный период. Посредством него влюбленные общались на закодированном музыкальном языке. При этом было одинаково распространено как мужское, так и женское исполнительство, поскольку бытовала традиция всем незамужним девушкам на свадьбах дарить саратовскую гармонику. У каждой влюбленной пары бытовала своя мелодия, подразумевающая определенный текст.

В день, когда невесту увозили из родного дома, ее мать исполняла прощальную песню: Китэм ди-

сен,китямдисен,китепкаяжитерсен?Ирэнмэгэн кайнананга, ничек хозмэт итерсен? – Говоришь: уйду, уйду, куда же ты уйдешь? Не приученная к свекрови, как будешь трудиться? Ее подхватывала дочь: Атам, анам, риза бул, Бер тактанны жэллэден, Ойдэн куалап шектен? – Отец, мать, одну досочку пожалели, из дома выгнали!

На обоих блоках свадебного действа между гостями и хозяевами возникали музыкальные перепалки, песни-диалоги в жанре коротких напевов, частушек (такмаков / шын). Объединяло музыкальные традиции обеих этногрупп исполнение песен-пожеланий (тойда телек), в которых молодым сулили долгую счастливую жизнь, воспевали красоту невесты и удаль жениха.

Таким образом, примерами обрядовых и жан- рово-стилевых диалектных особенностей фольклора вышеназванных этногрупп могут служить гибкая очередность в последовательности обязательных обрядов, присутствие в юртовской традиции обычая так туй, проводимого в доме невесты, ногайско-карагашские свадебные песни «Яр-яр», пласт лирических песен, неприуроченные танцевальные наигрыши.

Современные тенденции развития образования, ориентированные на стандарты Болонского процесса, требуют инновационных подходов к организации, методическому обеспечению и технологии обучения, особенно для таких сравнительно новых дисциплин, как менеджмент. Их принципиальнымотличиемявляетсяотказотпрежней схемы предметно-информационного типа образования и переход к образованию професси- онально-деловому, уход от образования констатирующего в пользу образования опережающего и перспективного, движение от репродуктивного образования к креативному. Концептуальное, революционное изменение образования возможно лишь при одном условии: узкой профессионализации специальной подготовки будущих менеджеров, что предполагает, прежде всего, сокращение сроков профессиональной адаптации студента в практической деятельности посредством соответствующей технологии образовательного процесса. Это требует не сокращения сроков обучения, а более раннего вхождения в профессиональную ориентацию за счет конкретно направленной специализации по всем дисциплинам курса обучения.

В процессе подготовки менеджеров приоритетной является практика управления, а не накапливание объема знаний без учета их использования. Это предполагает инноватику в технологиях образования – практическое осмысление проблем, проигрывание ситуаций, совместную практическую деятельность всей группы, использование ситуационного решебника (кейсы), грамотно спланированную самостоятельную работу, опыт работы над проектами, т. е. тот потенциал, который рождает креативное образование.

Менеджер – особый специалист, синтезатор различных тенденций развития организации, поэтому ему требуется особая структура знаний. Он может получить ее при условии использования блочно-модульного обучения, когда дисциплины выстраиваются в систему, способствующую развитию синергетического эффекта. В современных условиях такое обучение предполагает взаимодополнение и взаимопродолжение дисциплин в общей системе образования, только тогда по-на- стоящему возникает эффект синергизма, что возможно лишь при регулярном обновлении учеб-

ных планов, ориентированных на современные требования к профессии, предъявляемые работодателями.

Следующим важным фактором в инновационном обучении менеджменту является компьютеризации образования: использование мультимедийных компьютерных программ обучения, способствующих развитию образного и вариативного мышления, структурированию материала, проектированию концепций и выстраиванию логики учебной дисциплины. Особую роль в этом процессе играет преподаватель, который не только обладает интеллектуальным багажом и педагогическим мастерством, но и сам является образцом позитивного делового поведения, эталоном образовательного менеджмента. Весь учебный процесс должен быть примером эффективного управления, ведь воспитание средой – сильнейший фактор в обучении. Вообще проблемы воспитания личности при формировании специалис- та-менеджера можно считать приоритетными. На первоеместовыходитзадачаформированиямировоззрения лидера, что весьма актуально для процесса формирования системы компетентностей у менеджеров. Профессионально-деловой подход в их образовании должен сочетаться с решением важнейшей проблемы перспективного образования, которое возможно только при условии нового мышления, предполагающего способность специалиста мыслить категориями будущего, не отрываться от реальности, просчитывать все факторы эффективности.

Цикл дисциплин по психологии: общая психология, педагогика, конфликтология, психология управления, этика и психология делового общения, имиджелогия – направлен на решение этой задачи. Только при их наличии можно быть уверенным в том, что подготовка менеджера не превратится в банальное накопление отвлеченных знаний по экономике, не укладывающихся в инновационную систему обучения.

Современная педагогическая стратегия в обучениименеджеровпредполагаетдиверсификацию образования, включающую не только технологии презентации и получения знаний, но и практического тренинга, распространенного за рубежом и приобретающего все большую популярность в России, использование информационно-компью-