1kushtym_e_a_istoriya_i_filosofiya_nauki_sub_ektnost_chelovek

сможем надеяться на легкую победу и надо всем остальным" [166, c. 81-

82]. Субъект несет в себе основные объективные характеристики.

Соответственно, процесс познания представляет собой удивительно

согласованное взаимодействие субъекта и объекта. В субъекте все

рассчитано на воспроизведение в своих структурах универсального

мирового порядка. Мир в своей сущности функционирует по

умопостигаемым законам. Такая прозрачность субъект-объектных

отношений, их взаимное движение навстречу друг другу характерно не

только для рационализма (Декарт, Кант), но и для эмпиризма (Локк,

французские материалисты). Даже если человек видит в ощущении

основной канал, связывающий нас с миром, он способен отличить

ощущения, несущие знание о фундаментальных свойствах вещей, от тех,

которые не заключают в себе ничего, кроме видимости. В этом случае,

подключается рациональная способность, которая очищает наш

чувственный опыт от всего обманчивого, делает его общезначимым.

Процесс познания становится не просто узнаванием или воспоминанием,

он может быть представлен как воспроизведение (отражение) или

конструирование. Это конструирование, однако, лишено произвольности, оно определено особенностями человеческой природы, привычками, априорными (доопытными) познавательными структурами. Это конструирование мира из известных деталей. Поэтому результат предвидится с определенными ожидаемыми свойствами. Сам характер использования познавательных инструментов и их соответствие объекту критически оцениваются из какой-то особой "вненаходимой" точки. Сознание способно осознать познавательные акты, оценивать их познавательную ценность. Это делает познание преднамеренным, осознанным, контролируемым, поддающимся воспроизведению. Мыслящее "Я" познает и одновременно контролирует свое собственное познание.

Таким образом, отмеченные две традиции исходят из единства структуры субъекта и структуры реальности, которое удостоверяет контролирующая инстанция – деятельность сознания, сопровождающая

все познавательные акты.

В третьем случае, возможна, так называемая, "сплавляющая рациональность", которая исходит из понимания знания не как отражения, узнавания или конструирования, но как объективированного взаимодействия субъекта и объекта. В рамках этой концепции невозможнорасчленитьрезультатпознанияна"следы"объектаи"следы" активности субъекта, но возможно найти другое основание для оценки результатов познания. Познание есть "свернутая" форма человеческих

предметных действий в мире, а не мира в его объективных

характеристиках.

71

Одной из разновидностей такого рода модели познавательной

деятельности является марксистская теория познания. В неопределенном

будущем возможно радикальное изменение и объекта, и субъекта

познания. Общество, изжившее внутренние антагонизмы, находящееся в

счастливом единении с природой, становится таким объектом познания,

который готов открыть себя, открыть все богатство своих связей

человеку. Объект познания уже не производит объективных оснований

для иллюзорных форм знания, он "прозрачен" для развитого познающего

субъекта. В свою очередь, субъект, преодолевший классовую,

национальную и индивидуальную ограниченность, становится поистине

всеобщим субъектом познания.

Другой разновидностью данной модели познания является

эволюционная эпистемология. Идеи эволюционной (генетической)

эпистемологии разрабатывались швейцарским психологом Ж. Пиаже.

Рассматривая структуру социального действия, К.Х. Момджян сталкивается с множеством сложнейших проблем, связанных с характеристикой субъектов и объектов деятельности, их классификацией и типологией [110, c. 240-251], он предпринимает попытку ответить на сложнейший вопрос о правомерности субъектного понимания общества: его рассмотрения не в качестве институциональной матрицы, "поля" взаимодействия социальных субъектов, но в качестве самостоятельного субъекта – носителя социальной активности с присущими ему потребностями, интересами, целями и т.д.

Субъект, согласно К.Х. Момджяну, это "инициирующая сторона" деятельности, носитель деятельностной способности, с которым связаны ее пусковые и регулятивные механизмы. Объект же представляет собой "инициируемую сторону" деятельности, то, на что направлена деятельностная способность субъекта, отсутствующая у объекта. Конечно, во многом эти определения субъекта и объекта восходят к

традициям классической европейской гносеологии, заложенным Декартом, который понимал субъект как активное начало познания, а объект – как "материал" познавательной активности, инициируемой и направляемой субъектом. Тем не менее, необходимо внести некоторые уточнения, связанные с отличием субъекта и объекта в социальной философии от субъекта и объекта в их гносеологической и психологической интерпретации.

Суть уточнения связывается с деятельностной природой

человеческого сознания, целенаправленной продуктивностью

мыслительных актов и прочих форм психической активности. Все это

72

позволяет логикам, гносеологам, психологам обнаруживать наличие

субъект-объектного опосредования в человеческих раздумьях,

воспоминаниях, актах внимания и утверждать, что даже в случае, "когда

сознание направлено на мир собственных переживаний, предмет (в

данном случае состояние сознания) и познающий субъект не сливаются,

а отделены друг от друга" [81, c. 154].

Структуры реального социального действия качественно отличны

от такой "мыследеятельности", субъект которой "урезан" до чистого

сознания, моделирующего мир путем целенаправленного

продуцирования и преобразования идеальных объектов. Предметность

как атрибутивная характеристика деятельности всецело

распространяется на образующие ее компоненты: как субъекты, так и

объекты социально значимой активности людей. "В самом деле, –

отмечает К.Х. Момджян, – мы не можем подобно школам "доброго

старого" идеализма редуцировать субъектное начало истории к духу,

абсолютизировать активность сознания, превращать его в

трансцендентального субъекта, творящего из себя социокультурную

реальность. Реальный субъект истории предстает перед нами как "мыслящая материя", имеющая свою субстратную определенность, свое органическое (в случае с индивидом) и неорганическое "тело" (в случае с интегративным субъектом" [110, c. 242].

Итак, структурная спецификация любого простейшего акта человеческой деятельности обнаруживает в нем субъекта – носителя деятельностной способности, инициирующего и направляющего ее осуществление, а также реального объекта его целенаправленной предметной активности. Этими двумя частями и ограничивается набор структурных компонентов социального действия, в котором отсутствуют многие компоненты, присущие более сложной форме деятельности – взаимодействию. "Принципиально важно понимать, что способность к действию, присущая субъекту и отсутствующая у объекта, отнюдь, не тождественна самому действию, представляет собой его возможность, которая становится действительностью, лишь соединившись с объектом,

на который она направлена, – отмечает К.Х. Момджян. Непонимание этого обстоятельства ведет к неправильной интерпретации деятельности, в которой она перестает быть процессуальным единством субъекта и объекта, субстанцией своих модусов и превращается в нечто производное от субъекта – присущее ему свойство или даже состояние" [110, c. 246].

К.Х. Момджян, задавая вопрос: "Существует ли все же объект без субъекта?", считает, что нет и не может быть ни субъектов, ни объектов

за пределами социальной действительности, равно как нет и не может

быть деятельности, в которой отсутствовала бы хоть одна из образующих

73

его сторон. Казалось бы, это утверждение противоречит здравому

смыслу, не столь жестко связывающему действие, его субъект и объект

между собой. В самом деле, разве сложно представить себе человека,

бездействующего и при этом не перестающего быть самим собой?

Например, в уголовном кодексе имеется особая статья, предполагающая

строгое наказание виновных в "преступном бездействии", то есть

неоказании помощи, воздержании от действий, которые могли бы

предотвратить те или иные несчастья. Ясно, что эта статья может быть

применена к человеку, отдающему себе отчет в своих поступках, то есть

к субъекту, способному к осмысленным действиям. Таким образом,

субъект вполне способен к противоправной бездеятельности, отнюдь не

тождественной исчезновению его "субъектности", освобождающей от

наказания.

Представление о "необязательности" деятельности для субъекта

основано на чисто юридических ее трактовках. Для строгой философии

суждения о "бездействующем субъекте" тождественны суждениям о

"негорящем огне" или "несветящем свете". Деятельность есть способ

существования субъекта, без которого он представим не в большей степени, чем живой организм, представим вне и помимо обмена веществ со средой. Все аргументы, направленные против такого подхода, основаны на непонимании природы и механизмов человеческой деятельности. Так, с позиции социальной философии, спящий человек, отнюдь, не бездействует – он является субъектом и одновременно объектом особой деятельности релаксации, самовоспроизводства, направленного на восстановление жизненных сил.

Столь же ошибочно считать бездействующим капитана, прошедшего мимо судна, терпящего бедствие. В действительности, мы имеем дело с вполне сознательной деятельностью по сохранению, предполагающей уклонение от опасности (хотя она и является в морально-юридическом плане предосудительной).

Мысленно идя за М. Вебером, подчеркнем, что действием становится любая активность индивида или индивидов, связывающих с

нейсвойсубъективный"смысл",– неисключаяситуации,когдадействие не предполагает специальных усилий для достижения цели, а сводится к невмешательству или терпеливому приятию [26, c. 602-603].

Тезис о том, что нет и не может быть субъекта вне и помимо действия, следует использовать и в обратном смысле, утверждая, что нет и не может быть никакого социального действия, которое не осуществлялось бы субъектом – носителем субстанциальной способности к целенаправленной деятельности. При этом важно

понимать, что в роли такого субъекта могут выступать лишь люди,

наделенные сознанием.

74

Одним из типов субъект-объектной связи следует признать связь

взаимопроникновения субъекта и объекта, раскрываемую посредством

категорий опредмечивания и распредмечивания. Под опредмечиванием

философия понимает осуществляемый в процессе действия переход

деятельностной способности субъекта в свойства отличного от него

объекта действия. И наоборот, под распредмечиванием понимается

обратный переход свойств объекта в свойства использующего его

субъекта действия.

Всамой дихотомии "субъект – объект", в их поляризованном

отношении заложен процесс себястроения. Субъект осознает свою

противоположность объекту, свое отличие от объекта и своей

деятельностью стремится к преодолению этой поляризованности,

стремится приблизить объект к себе, сделать его доступным для себя,

понятным, раскрывшим свое содержание. Распредмечивая объект,

человек познает его. В процессе распредмечивания человек

"распредмечивает" не только объект, но и самого себя, раскрывает свое

"Я", актуализируя свое творческое начало.

Активность субъекта – не в активном воздействии на объект, а в предельном раскрытии потенциальных способностей через общение с объектом. Это тот случай, когда мы можем говорить, что общение всегда есть субъект-объектно-субъектное взаимодействие.

Теорию бессубъектного познания выдвигает К. Поппер, разрабатывая учение о третьем мире: первым миром является физический мир – мир физических состояний; вторым миром – психический мир, мир состояний сознания; третьим миром – мир научного знания, "мир объективного содержания мышления". Содержание третьего мира, по К. Попперу, составляют теоретические системы, проблемы, аргументы, знания, содержащиеся в книгах, журналах и т.д. Третий мир возникает в результате взаимодействия физического и психического миров. Предпосылкой этого третьего мира является язык, который превращает "мир объективного содержания мышления" в "субъективный дух", существующий независимо от

первого (физического) и второго (психического) миров. Так как третий мир существует самостоятельно, а содержащиеся в нем знания объективны, не зависят от субъекта, субъект из познавательной деятельности исключается. Познание оказывается бессубъектным.

Втеории К. Поппера поставлена важная проблема: если знание зависит от субъекта, оно не может быть объективным, а если оно объективно, тогда нужно отказаться от субъекта. Эта проблема может рассматриваться как проблема взаимодействия индивидуального и

общественного субъекта. Идеи и теории приобретают самостоятельное

существование в том смысле, что они перестают принадлежать

75

выдвинувшим их людям. Они становятся достоянием общества (теории

Дарвина, Эйнштейна и др.). Но дает ли это основание исключать субъект

из познания?

С одной стороны, знание не является результатом деятельности

индивидуального субъекта, изолированного от общества, оно

невозможнобеззнаний,ставшихобщественнымдостоянием.Носдругой

стороны, познание невозможно без субъекта, и этим субъектом является,

прежде всего, человек, индивид, обладающий способностью познавать,

наделенный сознанием и волей, вооруженный навыками и знаниями,

выраженными в понятиях, категориях, теориях, зафиксированными в

языке и передающимися из поколения в поколение ("Третий мир"

К. Поппера). Гносеологический субъект имеет социальную природу, это

общественный человек, усвоивший достижения материальной и

духовной культуры, и в этом, более широком, смысле субъект познания

может рассматриваться как коллектив, социальная группа, общество в

целом. Как универсальный гносеологический субъект – общество

объединяет субъекты всех уровней, всех поколений. Но оно

осуществляет познание не иначе, как через познавательную деятельность индивидуальных субъектов.

Познание – это взаимодействие субъекта и объекта. Именно поэтому и познавательная деятельность, и ее результат содержат в себе и субъективное (то, что зависит от субъекта), и объективное (то, что определяется самим объектом и от субъекта не зависит). Субъективная сторона познания обусловлена тем, что познающий субъект – это не абстрактный человек (коллектив или общество), а конкретный субъект, деятельность которого связана с определенными социальными отношениями, уровнем культуры. Мировоззренческие и методологические установки, нравственные нормы и критерии оценки оказывают существенное влияние на познавательный процесс.

Мир в богатстве своих связей и отношений бесконечен. Но на каждом данном этапе человеческого существования в соответствии со своими замыслами и потребностями человек отбирает в окружающем его

мире то, что отвечает его жизненным побуждениям и интересам. Это приводит к трансформации «мира» в «объект». В итоге, объект – это мир, с которым в той или иной форме связана человеческая деятельность. Объект – это мир сущего, обработанный и преподанный в человеческих смыслах, ценностях и нормах.

Выделяются, по меньшей мере, три типа трансляции научных знаний и освоения человеком достижений культуры [См.: 83, c. 249].

1. Личностно-именной тип. Человек приобщается к научной

деятельности через вечное имя – различитель. Он отождествляет себя с

человеком – носителем «имени» и использует те методологические

76

регулятивы, которые передаются ему с «именем» (например, этот

человек-ученый – приверженец и последователь учения Эйнштейна, он

жестко следует программе этого ученого).

2.Профессионально-именной тип. Человек включается в

познавательную деятельность по особой профессиональной

составляющей, называемой научной (например, этот человек – ученый, а

не военный, не учитель, не продавец и т.д.; более того, этот человек

ученый-физик, ученый-педагог и т.д.).

3.Универсально-понятийный тип. Признается гражданская

составляющая, когда человек сам себя «распредмечивает», реализует,

дает выход своим личностным качествам. Здесь он выступает от имени

ученого как такового вне всякой приверженности к отдельной отрасли

познания или к «имени».

Ученый – не марионетка, а человек с ясным умом и цепкой памятью.

Поэтому ученый как никто другой осознает собственный вклад в

изготовление тех или иных предметов и систем, опасных для людей.

Львиная доля ответственности ложится на плечи ученого. Ученый – это,

прежде всего, личность, нравственно состоявшаяся, ответственная за свои изобретения.Наука,идущаярукаобрукуснравственностью–этовеликое благо. Наука, равнодушная к последствиям своих открытий – это зло.

Проблема личности была и остается одним из наиболее актуальных

идискуссионных в вопросе формирования научного знания. Многообразие концепций личности, а также противоречия во взглядах на нее находят свое выражение в исследованиях личности ученого. Большинство работ по этой проблематике распределяются по трем направлениям: 1) выявление комплекса личностных качеств, специфичных для ученых; 2) изучение мотивации научной деятельности

иее влияния на продуктивность; 3) анализ факторов, ответственных за появление интереса к научной деятельности и формирование особых черт личности, присущих ученому. Начало “личностного” периода развития психологии науки можно связать с выходом в свет работы А. Роу “Становление ученого”.

Индивидуально-психологические характеристики ученых одни авторы сводят к таким как автономия; личностная гибкость и открытость опыту; потребность в оригинальности и новизне; потребность в профессиональном признании; увлеченность работой; эстетическая сензитивность. Авторы этого списка утверждают, что высокий уровень творчества возможен только при условии высокого развития всех этих характеристик. Другие авторы указывают на такие характеристики личности как наблюдательность, отсутствие склонности к самообману;

чувствительность к той части истины, которую другие обычно не

замечают; умение взглянуть на объекты и явления по-своему, с

77

необычной стороны; независимость в суждениях, высокая ценность

ясного, четкого знания и готовность прилагать усилия ради его

получения; высокая мотивация, направленная на приобретение таких

знаний; высокие врожденные умственные способности; богатство

внутреннего и внешнего мира, склонность к сложной жизни и

напряженным ситуациям; высокая готовность к восприятию своих

подсознательных мотивов, фантазий; доброжелательность и открытость

по отношению к внешнему миру; предыдущая способность является

условием объективной свободы личности, а творческий потенциал есть

прямая функция этой свободы. За большинством перечисляемых качеств

стоит не "элементарная черта", а достаточно сложный феномен, природу

которого не всегда просто понять, а тем более измерить его

экспериментально. Например, по каким признакам должно оцениваться

такое, на первый взгляд, понятное качество, как увлеченность работой:

по количеству времени, уделяемого ей, по степени эмоциональности

рассказов о ней, по месту в списке предпочитаемых занятий или еще как-

то? Чем дальше, тем больше подвергаются критике как исходные

допущения, лежащие в основе подхода "по чертам", так и способы их эмпирической проверки. Проблемные ситуации в науке при всем внешнем сходстве принципиально неповторимы и каждый раз требуют от того, кто ими занимается, многообразных свойств. При этом не только личностные черты оказывают влияние на выбор проблемы и манеру взаимодействия с нею, но и содержание выполняемой деятельности мощно воздействует на формирование личности. Если между учеными и естькакое-тосходство,тоонодолжнолежатьнамногоглубже–вобласти потребностей, ценностей, мотивов.

Значительное влияние на развитие представлений о творческой личности оказали работы Р. Кэттелла, который провел факторный анализ личностных характеристик ученых, используя биографические материалы о деятелях науки прошлого и результаты тестирования современных научных работников. Согласно его данным, ученым свойственны выраженная "шизотимия", то есть отрешенность,

сосредоточенность на своем внутреннем мире, довольно высокий уровень общего интеллекта, скептицизм и критичность, выше средней сила собственного "Я" и эмоциональная стабильность, сильное стремление к доминированию и влиянию на окружающих, а также "самообуздание", проявляющееся в сдержанности, серьезности, замкнутости, склонности предаваться глубоким раздумьям. Хотя Р. Кэттелл рисует ученого как самостоятельную личность, использование им ряда клинических терминов способствовало

частичному возрождению представлений об ученом как о человеке

психически нездоровом. Общий вывод Р. Кэттелла состоял в том, что

78

ученый по своей сути интроверт – человек, обращенный внутрь себя

самого, фиксированный на явлениях своего внутреннего мира, в

противоположность экстраверту, который направлен на внешний мир и

его объекты. Кроме того, ученым, по мнению этого автора, свойственно

брать на себя ответственность за собственные достижения и неудачи, а

не приписывать их действию внешних обстоятельств. Последнее

качество является необходимой предпосылкой внутренней свободы и

зрелости личности. Р. Кэттелл считал, что его результаты со всей

очевидностью показывают, что творческая способность коренится в

личности и ее ценностях, а не в познавательных навыках.

В. Оствальд в книге «Великие люди» классифицирует ученых по

двум разрядам: он разделил ученых на классиков и романтиков.

Классики склонны к глубоким эмпирическим исследованиям, к

индуктивному стилю мышления. Они отличаются обстоятельностью и

пунктуальностью, медлительностью, замкнутостью, предпочитают по

несколько раз перепроверять свои результаты и выводы, любят работать

в одиночку, как правило, не имеют учеников и последователей.

Романтиков отличает способность к смелому выдвижению гипотез, к целостному видению объектов и проблемных ситуаций. У них доминирует не индукция, а интуиция, благодаря которой они "прозревают" результат без предшествующего тщательного анализа. Романтики эмоциональные, общительные, они не любят долго заниматься одной и той же проблемой и теряют интерес к ней, как только она решена в общих чертах. Они оказывают сильное и непосредственное влияние на современников, обожают возиться с учениками и часто создают собственные школы. Романтик творит "скоро и много", работу же классика можно охарактеризовать словами известного математика К.Ф. Гаусса – "немногое, но зрелое".

Ученые различаются по манере общения. Этот личностный аспект является весьма существенным с точки зрения создания ученым своей школы: романтики общительны, являются блестящими педагогами, собирают вокруг себя молодежь, которую способны увлечь идеями,

обещающими революционизировать науку; классики, как правило, замкнуты, по своему темпераменту флегматичны и научные школы не создают.

Мир науки виделся В. Оствальду "двухполюсным". Между "полюсами" размещаются "средние типы". В. Оствальд полагал, что различие между типами ученых имеет естественные причины, а именно

– свойства нервно-психической организации ученых. В качестве основного параметра этой организации мыслительных процессов

выделяется скорость мышления. Классики отличаются медлительностью

умственных процессов, романтики – быстротой.

79

После В. Оствальда предложение делить ученых на разряды по

своим психологическим характеристикам высказывали многие авторы,

используя различные критерии. Для периода классической науки

типичен принцип "двухполюсности": ученых делят на логистов, которые

обходятся без наглядных образов, и интуитивистов, прозревающих

решение до того, как оно будет доказано (таково мнение известного

французского физика Луи де Бройля); на теоретиков и эмпириков и т.п.

И.П. Павлов считает, что склонность одних людей к образному и

целостному восприятию вещей, других – к их анализу, логическому

членению, абстрактной схематизации говорит о том, что для

двухчленной типологии имеются предпосылки в реальных психических

свойствах людей, в том числе и людей науки.

М. Киртон выделял среди ученых новаторов и адаптаторов.

Новаторы, обладающие высоким творческим потенциалом, способны

генерировать большое количество продуктивных идей. Они всегда

немножко "бунтари", так как не боятся поколебать устои и бросить вызов

сложившимся традиционным взглядам на проблему. Адаптаторы – это,

скорее, исполнители, могущие довести до совершенства разработку выдвинутой новатором идеи. Они любят систематизировать, классифицировать материал, вносить упорядоченность в хаос идей, фактов и гипотез.

Наиболее известной является типология ученых, предложенная Г. Гоу и Д. Вудвортом. Они выделили 8 типов научных работников: 1) фанатик; 2) пионер; 3) диагност (ученый, способный увидеть слабые и сильные стороны исследования, хороший критик); 4) эрудит; 5) техник (владеющий техникой, методикой научной работы); 6) эстет (предпочитающий изящные проблемы и изящные решения); 7) методолог; 8) независимый (избегающий коллективной работы, "гуляющий сам по себе").

В основе любой более-менее приемлемой классификации должен лежать единый для всех выделяемых типов существенный признак, изменение которого влечет за собой изменение связанных с ним свойств.

В типологии Г. Гоу и Д. Вудворта не соблюдено требование наличия единого основания. В основе типов 2-6, согласно их классификации, действительно можно усмотреть общий признак – особенности проблемной ситуации, с которой предпочитает работать ученый. Однако характеристики фанатика и независимого не подходят под этоткритерий. Описание фанатика делаетакцентна уровне мотивации, ничего не говоря о специфике занимающих его проблем. Характеристика независимого отражает его позицию в научном коллективе. Поэтому вполне

допустимо, что фанатик может быть одновременно эрудитом, либо

пионером, либо кем-то еще, а независимый – методологом, эстетом и т.д.

80