1kushtym_e_a_istoriya_i_filosofiya_nauki_sub_ektnost_chelovek
.pdfМ. Хайдеггер видит в традиционной концепции истины одни
несуразицы: вопреки бытию-в-мире постулируется автономность
человека, он высказывает суждения (откуда он их взял?), ставит их в
соответствие с несубъективным (но что это такое «ставить в
соответствие»?). М. Хайдеггер предлагает иную, онтологическую
концепцию истины. К бытийному устройству Дазайн принадлежит его
разомкнутость, брошенность (присутствие как мое), набросок
(способность быть), падение (затерянность в мире) [156, c. 221]. Дазайн
впервые реализует себя как раскрытость на стадии наброска, это и есть
истина экзистенции, или просто истина. Истина есть собственная
раскрытость присутствия (Дазайн) [156, c. 221-223]. Истина есть
непотаенность (греческое «алетейя»). Неистина имеет место в падении,
когда на место собственной раскрытости приходит растворение в людях,
в публичной истолкованности. «Раскрытое и разомкнутое состоит в
модусе искаженности и замкнутости через толки, любопытство и
двусмысленность» [156, c. 222]. Прежде раскрытое вновь уходит в
потаенность. Согласно Хайдеггеру, истина есть исток субъективности.
«Не потому мы обладаем истиной, что мы субъекты; мы становимся субъектами вместе с достижением истины» [157, c. 144-145].
Термин «субъект» имеет латинский корень. Субъект есть предлежащее, лежащее-в основе, то есть это и человек, и камни, и растения, и звери [157, c. 118]. Человек приобретает субъективность за счет развертывания пред-ставления. Субъективность человека не изначальна, она формируется в его отношении к бытию.
Объективная истина в привычном нам понимании этого словосочетания, то есть истина в своей ценностной пустоте, есть символ отчуждения, символ бездомности (будь этот дом, вернее, его отсутствие, природой, обществом или историей). Лишь преодолевая одномерность логического пространства, заданного канонами и традициями классического рационализма, наука может стать действительным средством единения человека и мира, действительной опорой движения к общечеловеческим смыслам и ценностям. К этой теме мы вернемся во
второй главе книги.
Повышенный интерес к теме истинности научного знания заключается в том, может ли вообще наука, как особая форма сознания, быть и оставаться высшей инстанцией при решении всех без исключения общих вопросов, а не просто в том истинно ли научное знание?
Достижение объективной истины – непосредственная цель научногопознания.Косновнымсвойствам,признакамистиныотносятся: 1) объективность: конечная обусловленность реальной
действительностью, практикой и независимость содержания истинного
знания от отдельных людей; 2) единство теории и практики в добывании
51
истины (как и в ее проверке) – коренной принцип философской
гносеологии; практика – исходный и конечный пункт этого процесса.
Истина связана с основным, присущим человеческой мысли, свойством – соответствовать объективной реальности. Но мысль может
ине соответствовать ей, то есть быть заблуждением.Соответствие мысли
объекту является основным свойством мышления на всех его уровнях, оно определяет саму природу сознания. В то же время оно содержит в себе (по крайней мере, как формально возможную) способность и к
заблуждению, и к его преодолению. Познающая мысль и познаваемое
бытие не расходятся до полной несовместимости, ибо мысль постоянно направлена на бытие, стремится постичь его, отразить в своих формах, и в то же время они не сливаются в силу качественной специфики,
историчности мысли, производности ее от бытия. На самом деле имеет
место соответствие законов бытия и мышления, но не абсолютное тождество, не полное совпадение их. Поэтому и соответствие мысли и
действительности всегда не полно, не завершено, ибо никогда не может быть завершено познание и лежащая в его основе объективная реальность.Неполнотаинезавершенностьпознания,соответствиямысли
ибытия в каждый данный момент при постоянном стремлении мысли охватить бытие, осмыслить его во всем объеме, наметить пути его преобразования выступают как следствие основного внутреннего противоречия познания – противоречия истины и заблуждения.
Заблуждение – это несоответствие знания его предмету; расхождение субъективного образа действительности с его объективным прообразом; абсолютизация относительной истины. Ошибка – результат неправильного теоретического или практического действия, вызванного субъективными, случайными причинами.
"Истина" и "заблуждение" как гносеологические категории не должны включать в свое содержание оценку знаний, отношение к ним со
стороны субъекта. Оценочный аспект (аксиологический) характерен для
другой пары понятий: "правда" и "ложь". Правдивое – это не только
истинное, но и правильное, честное, справедливое. Можно всю жизнь
прожить, но так и не найти правды. Ложь (в отличие от заблуждения, которое характеризуется непреднамеренностью) – это преднамеренное искажение знаний. Ложь иначе называется "дезинформация". Цель лжи – ввести в заблуждение тех, кому она предназначена. Ложь – это сокрытие истины.
«Механизмы» возникновения заблуждений на чувственном и рациональном уровнях познания различны, но есть между ними и нечто общее. Заблуждение возникает в случае неопределенности проблемной
ситуации и отсутствия необходимых средств и условий для преодоления этой неопределенности даже при наличии практических или идеальных побуждений к скорейшему решению проблемы.
52
Неопределенность проблемной ситуации может иметь и
объективную и субъективную основу. Так, заблуждение может
возникнуть в результате сложности и запутанности проблемы или
выбора не соответствующей ее решению методики. В том и другом
случае заблуждение возникает вследствие неправильной оценки
проблемной ситуации, построенной на основе только накопленных
знаний и опыта.
Особую сложность проблема истины и заблуждения приобретает в
научном познании тогда, когда «из незнания является знание», когда
совершается превращение неизвестного в известное. В развитии науки
постоянно имеют место неполнота исходной информации о каких-то
явлениях, недостаточность накопленных знаний, незавершенность
практики. Выработка новых знаний происходит благодаря преодолению
этих взаимосвязанных моментов, характеризующих проблемную
ситуацию. Таким образом, заблуждение, наряду с истиной, выступает
неотъемлемым моментом самого познавательного процесса. Сам процесс
познания реально осуществляется только лишь в борьбе полярных
противоположностей истины и заблуждения» [43].
Говоря о заблуждении как о состоянии познающей мысли, различают две его формы: 1) заблуждение, уводящее от объективной истины и несовместимое с ней (таков, например, ход религиозной мысли); 2) заблуждение как характеристика, относящаяся к смене относительных истин, к их развитию на пути к абсолютной истине.
Истина и заблуждение не просто присутствуют в каждом знании. В силу того, что познавательные образы (представления, понятия, гипотезы, теории) в процессе познания изменяются не только количественно, но и качественно, развитие истины не всегда идет плавно и постепенно, его сопровождают разрывы постепенности, скачки. Поэтому понятия истины и заблуждения характеризуют также отношение между относительными истинами в процессе их смены. Ф. Энгельс подчеркивал, что истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях,
имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области... Как только мы станем применять противоположность истины и заблуждения вне границ вышеуказанной узкой области, так эта противоположность сделается относительной и, следовательно, негодной для точного научного способа выражения. А если мы попытаемся применять эту противоположность вне пределов указанной области как абсолютную, то мы уже совсем потерпим фиаско: оба полюса противоположности превратятся каждый в свою
противоположность, то есть истина станет заблуждением, заблуждение –
истиной. Эту же мысль Ф. Энгельс выразил в работе «Людвиг Фейербах
53
и конец классической немецкой философии». Имея в виду диалектику,
он писал: «Если же мы при исследовании постоянно исходим из этой
точки зрения, то для нас раз навсегда утрачивает всякий смысл
требование окончательных решений и вечных истин; мы никогда не
забываем, что все приобретаемые нами знания по необходимости
ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при которых мы их
приобретаем. Вместе с тем нам уже не могут больше внушать почтение
такие непреодолимые для старой, но все еще весьма распространенной
метафизики противоположности, как противоположности истины и
заблуждения, добра и зла, тождества и различия, необходимости и
случайности. Мы знаем, что эти противоположности имеют лишь
относительное значение: то, что ныне признается истиной» имеет свою
ошибочную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит
наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуждением,
имеет истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться
истиной...» [165, c. 370–371].
Классики марксизма-ленинизма подчеркивали относительный
характер истины, отмечая, что знание истинно в определенных пределах, которые то раздвигаются, то сужаются в поступательном движении познания. В частности, В.И. Ленин резюмировал мысль Ф. Энгельса об относительном характере истины и заблуждения следующим образом: «Итак, человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания» [82].
После того как новое знание получено, его прогресс состоит в последовательной разработке и использовании заложенных в нем возможностей, идущих в двух направлениях. Во-первых, путем уточнения посылок, совершенствования аппарата и выводов. Исходные реальные пределы истинности полученного знания расширяются. Здесь
возникает иллюзия, будто новое знание можно вообще неограниченно экстраполировать на любые сходные явления, поскольку применение его к их объяснению всякий раз обнаруживает в них нечто прежде неизвестное.Во-вторых,путемустановлениясоответствияновогознания старому уточняется грань между старым и новым знанием, само новое знание впервые начинает осознаваться как развитие старого. Старое знание рассматривается как частный, исходный случай, охватываемый в снятом виде новым знанием. В связи с этим возникает еще одна
проблема, в которой отражается диалектика познания – проблема
соотношения истины и правдоподобия.
54
Истина, как уже отмечалось, отражает объективное соответствие знаний действительности. В отличие от истины правдоподобие
выступает как предварительная оценка знания на истинность и выражает
его соотношение с накопленным знанием, меру его логической обоснованности. Хотя, в конечном счете, истинность и правдоподобие в перспективе совпадают, но в каждый данный момент они выражают
различные отношения: к действительности (в случае истины); к
посылкам и основаниям (в случае правдоподобия).
Всякое новое знание формируется изначально как правдоподобная гипотеза (догадка), поэтому прежде чем такая гипотеза (догадка) будет
проверена, она должна соответствовать определению правдоподобия,
соответствовать общепринятым нормам научности. Иначе говоря, гипотеза (догадка) оказываются правильными в ограниченной степени.
Опасность заблуждения снижается по мере того, как проверяются и уточняются установленные факты, на основе которых выдвигается
гипотеза (догадка). Оценка истинности (определение правдоподобия гипотезы или догадки) также опирается на посылки и основания,
представляющие собой знания, истинность которых уже установлена. Таким образом, правдоподобные знания – это знания,
претендующие на объективную истинность, обоснованность же этой претензии всякий раз проверяется практикой. Правдоподобие является необходимым условием формирования нового знания, своего рода, заявкой на его практическую проверку. Более того, требование правдоподобияобусловливаетцеленаправленныйпланомерныйхарактер познания, освобождающий ученого от слепого поиска путем проб и ошибок, побуждает учитывать накопленные знания и опыт освоения действительности. При этом в каждом акте практической проверки не
только устанавливается мера истинности нового знания, но и косвенно –
через него – перепроверяется истинность накопленного знания,
практическая ценность наличного опыта для дальнейшего освоения
объективной реальности.
1.6. Наука и нравственность
Наука – форма познания и одновременно специфический тип духовного производства (производства знания). Производство нового научного знания есть научное творчество. Мы исходим из того, что творчество всегда есть созидание, а не разрушение. Поэтому творчество, по определению, оказывается нравственным. Нравственность – это, безусловно, верность своим убеждениям. Но этого для ученого мало.
«Недостаточно определять нравственность верностью своим убеждениям, надо беспрерывно возбуждать в себе вопрос: верны ли мои убеждения?" (Ф.М. Достоевский).
55
Корень вопроса о науке и нравственности заключается не просто в
том, чтобы понять многообразие соотношения науки и нравственности, а
втом, что в самой формулировке вопроса "Наука и нравственность"
звучит некоторое сомнение – "Нравственна ли наука?".
Повышенный интерес к вопросу о науке и нравственности
заключается в том, может ли вообще наука, как особая форма сознания,
быть и оставаться высшей инстанцией при решении всех без исключения
общих вопросов? Есть некоторые подозрения, что принцип научной
объективности действительно может не оказаться самым высоким в
иерархии человеческого суждения о мире. Более важный вопрос о науке
и нравственности заключается и в том, может ли научное как таковое
быть источником, почвой, судьей всех без исключения человеческих
суждений о мире?
Сама постановка вопроса – "Наука и нравственность" –
свидетельствует в определенной мере о том, что в сознании
современного человека научное и нравственное перестали совпадать в
самом существенном и важном. Нужно сделать оговорку. Главный
вопрос современности состоит не только в том, нравственна ли наука сама по себе. Главный вопрос состоит и в том, нравственна ли вся наша культура. Что касается нравственного состояния современного научного развития, то оно есть не более чем частный случай общего нравственного состояния современного мира, лишь симптом общего духовного кризиса – общей неспособности мира к производству только лишь здоровых плодов. Первое условие преодоления кризиса есть его осознание. Именно в этой связи имеет смысл обсуждать тему о нравственности и науке. «Современные цивилизационные изменения определены множеством факторов: экономических, политических, технологических и т.п. Но, пожалуй, центральное место среди них занимают факторы культуры <…> Культурологический подход задает особый ракурс обсуждения проблемы цивилизационных перемен. Он акцентирует внимание на роли ценностей и архетипов сознания, трансформация которых во многом определяет цивилизационное
развитие человечества. Эти ценности проявляются во всех сферах культуры (науке, философии, религии, морали, искусстве, политическом и правовом сознании и др.). Несмотря на относительную автономию этих сфер, они когерентны между собой. Поэтому изменение базисных ценностей в одной сфере неизбежно отрезонирует
вдругих. Поиск новых стратегий цивилизационного развития предполагает выяснение того, как происходит изменение базисных ценностей культуры, как влияют на этот процесс встреча и
взаимодействие различных культур в современную эпоху
глобализации» [135, c. 17].
56
Полагается, что знание умножает добродетель, невежество плодит пороки. В книге "Наука и нравственность" один из творцов
аналитической химии французский ученый Марселен Бертло развивал
мысль о том, что только знания могут служить надежной нравственной опорой личности. По его мнению, каждый новый шаг в науке неизменно сопровождается моральным прогрессом общества, перемещением
человечества на более высокую нравственную ступеньку. Подобной
точки зрения придерживался К.А. Тимирязев, подчеркивая, что наука в своем непрерывном поступательном движении обогащала человечество материальноинравственно,таккак,вконцеконцов,успехвтомидругом
направлении идет рука об руку с ростом знаний.
В приведенных рассуждениях важна мысль о том, что нравственное поведение человека предполагает наличие определенной суммы знаний.
Даже длясоблюдения простейших норм общения надознать, как говорил В. Маяковский: "Что такое хорошо и что такое плохо", уметь различать
добро и зло, справедливое и несправедливое. Однако нельзя ставить моральный облик личности в прямую зависимость от приобретенных ею
знаний. Бывает так, что блестящий эрудит и ученый-интеллектуал оказывается в жизни морально нечистоплотным, а иногда и опасным. Без сформированной нравственной основы знания сами по себе ничего не значат. Более того, не имея прочных моральных опор, знания не просто теряют свои творчески созидательные функции, но могут превратиться в деструктивную, разрушительную силу. По мере развития общества становилось все более очевидным, что знания способны приносить людям не только благо, радость, но и горе, страдания, бедствие. Сократ недоумевал,почемумногиепонимают,чтозначитжитьдостойно,аведут себя, между тем, безнравственно. Примечательны высказывания
мыслителей разных времен: «Наука в развращенном человеке есть лютое
оружие делать зло» (Д.И. Фонвизин); "Кто двигается вперед в науках, но
отстает в нравственности, тот более идет назад, чем вперед"
(Аристотель). Итак, необходимо постоянно предотвращать опасный
разрыв между знаниями человека и нравственностью.
Безусловно, наука помогала человеку выходить из подчинения слепым силам природы, с ее помощью создавались все более совершенные орудия труда, но параллельно с этим возникали все более изощренные средства уничтожения людей – ружья, пушки, бомбы, отравляющие газы и т.д.
Жан Жак Руссо в свое время сделал в достаточно резкой форме заявление о том, что в какой степени нарастала мощь и сила науки, в той
же степени происходило падение моральных устоев общества. Да и сегодня некоторые считают, что все беды от науки: не было бы ученых, не было бы и ядерного оружия (атомные кошмары Хиросимы иНагасаки, водородная и нейтронная бомбы, лазерные пушки и т.д.).
57
Так что же все-таки несут человечеству научные открытия, научное
творчество? Добро или зло, счастье или страдание? Конечно, в
абстрактной постановке получить на эти вопросы ответ нельзя. Истина
всегда конкретна. Нет человека вообще, а есть конкретный индивид –
результат определенных социальных обстоятельств и воспитания. Нет
общества вообще, а есть его конкретно исторические типы и формы
общественной жизни. Да и наука не существует в социальном вакууме. В
чистом виде ее не бывает. Знание добывается конкретными людьми в
конкретном обществе. Общество может направлять развитие науки по
гуманистическому руслу, а может и наоборот – превратить науку во
враждебную для человечества силу.
Причастность ученых к бедам человечества, с определенной долей
условности, имеется, так как именно научные открытия используются –
не всегда во благо, но и во вред. В связи с этим вопрос о соотношении
этики и науки стоит очень остро и не снят с повестки до настоящего
времени. К примеру, А. Эйнштейн, теоретические изыскания которого
были положены в основу создания атомной бомбы, прогнозируя
последствия, пишет письмо американскому Президенту с просьбой предотвратить трагедию Хиросимы и Нагасаки. Ему это сделать не удалось. А. Эйнштейн до конца своих дней глубоко переживал, считая себя причастным к ужасному преступлению против японского народа. Заложивший теоретический фундамент атомной бомбы (атомная бомба – символ бесчеловечного могущества человеческого разума), А. Эйнштейн один из первых, кто сознательно и деятельно восстал против безнравственности в науке, переваливающей ответственность с себя на политику. В русле этой сложной проблемы находится личная трагедия многих ученых, принимавших участие в соответствующих разработках и столкнувшихся лицом к лицу с их результатами.
Ученые не имеют морального права на ошибку. Право ученого вести научное исследование по своему усмотрению не абсолютно. Оно должно подвергаться ограничениям со стороны общества, направленным на то, чтобы поставить под свой контроль не столько открытия, сколько
их использование.
Со времен Аристотеля главный признак этики – обоснование правил (законов) осуществления благих поступков. Этика, согласно Аристотелю и И. Канту, является практической наукой.
К направлениям новейшей этики относятся: дескриптивная (описательная) этика и нормативная (предписывающая) этика. Дескриптивная (описательная) этика описывает то, что есть, а именно – существующие нравственно-моральные реалии. Иначе говоря, этика
строится в соответствии с идеалами гипотетико-дедуктивных наук (не
прагматических). К дескриптивизму примыкает натурализм.
58
Натуралисты видят смысл этического в удовлетворении привычных
потребностей в еде, одежде, получении удовольствий, достижении
счастья. Склонны к натурализму английские утилитаристы Дж. Милль,
И. Бентам; американский прагматист У. Джемс. Натуралистической
этике противостоит интуитивистская этика. Этическим суждениям
придается интуитивный, иррациональный, бездоказательный характер.
Выработка этических ценностей и определение целей включает
элементы гипотезы, догадки, озарения. Нормативная (предписывающая)
этика понимается как выделение идеалов добра в «золотых правилах»
поведения. Главным здесь является вопрос о том «что должно быть» (а
не вопрос о том, «что есть»).
В40-е годы Р. Мертон разработал концепцию нормативного этоса
науки, согласно которой, основу нормативного этоса науки составляют
четыре императива: 1. универсализм (руководствование критериями
всего научного сообщества); 2. всеобщность (результаты научной
деятельности являются всеобщим достоянием); 3. незаинтересованность
(готовность поступиться своими собственными убеждениями, если они
противоречат научным аргументам); 4. организованный скептицизм (самокритичность).
Вистории развития этических идей выделяют три этические группы. Во-первых, этика добродетелей (аретологическия этика), которая основательно разработана Аристотелем. Добродетель – положительная черта характера. Согласно грекам, арете – активность вещей и существ в соответствии с их предназначением. Арете применительно к человеку есть добродетель. Во-вторых, этика долга (деонтологическая этика: “Deon” – c греч. – «долг»), известная в теологическом и кантовском вариантах: в теологической этике человек обязанследоватьбожественнымзаветам; в философииИ. Канта, наместо Бога ставится категорический императив – абсолютный априорный трансцендентальный для всех закон: поступай так, как должны поступать все люди, преумножающие благо общества. Деонтологическая этика ориентируется на идеалы естественно-научного знания. В-третьих, этика
поступка (консеквенциональная, или телеологическая этика: “Teleos” – от греч. «цель»). Особое внимание в этике поступка уделяется на
последствия, на достижение целей. Консеквенциональная этика (Д. Дьюи) использует прагматический метод. В конце XIX – начале ХХ веков она развивается в двух направлениях: 1) утилитаристское (от лат. utilitas – польза); 2) прагматическое (от греч. pragma– дело).
Утилитаристов и прагматиков часто критикуют за их отстраненность от возвышенных идеалов, за абсолютизацию критерия
полезности с ее натуралистически-меркантильным характером. Ответом
на эту критику является обогащение консеквенциональной этики
59
ценностной проблематикой: целевые ориентиры согласуются с
определенными ценностями, а именно – ценностями справедливости,
свободы, ответственности. Иначе говоря, целевые установки человека
определяются его ценностями. Современная консеквенциональная этика,
как правило, выступает в форме этики ценностей. Нормативность
задается ценностями, которые, в свою очередь, имеют характер
предписаний, общих правил поведения.
Нормы – это предписания, ограничительные установки,
обязательные требования; то, что помогает избежать ошибок, неудач,
конфликтов или катастроф; мера оценки (статистическое среднее,
обычное). К нормам научного исследования относятся: 1) проверенность
(истинность) результата; 2) новизна результата; 3) научность метода
исследования.
Бывает, разные группы исследователей почти одновременно
приходят к одинаковым результатам, но разными путями. Такое событие
считается триумфом науки, поскольку указывает на истинность
фундамента. Если ученый повторил и опубликовал старый, уже
известный научному сообществу результат, то это будет свидетельствовать о его некомпетентности как ученого-исследователя. Бывает случайное совпадение путей и результатов исследования у двух или более ученых. Это к плагиату не относится.
Метод считается научным при соблюдении следующих условий: а) его можно описать и повторить; б) он обоснован с помощью известных научных теорий; в) он не вызывает у исследователя особых психофизических состояний; г) он приводит к числовому или однозначному качественному ответу.
В науке существует своя система ценностей. Ценностью является то, что обладает положительной значимостью. Значимость определяется не свойствами предмета самих по себе, а вовлеченностью предметов в человеческую жизнь. Этические нормы и ценности обеспечивают устойчивые формы поведения в сфере науки. Речь идет о гуманистическом измерении науки, о социально-этических принципах
(регулятивах) научного познания. К этическим ценностям науки относятся следующие.
1."Стремление к познанию, понимаемому как дело" (Г. Башляр).
Сточки зрения социокультурных оснований, речь идет об осознанной ориентации ученого на такую несомненную ценность, как вера в могущество разума, в его способность облагоденствовать человечество.
2.Общечеловеческая моральная заповедь "не укради". В преломлении к конкретному труду ученого она выражается в негативном
отношении ученого к такому явлению, как плагиат, когда человек выдает
чужие научные результаты за свои. Элементарная научная порядочность
60