Отношение к смерти в современной культуре.

Мы говорили об отношении к смерти в культуре, которую вполне можно назвать христианской. Новое время принесло другое видение мира и человека в нем. Мерилом всего люди начали видеть самих себя, возвращается старый лозунг: «Веселись, ибо завтра умрем!» (1 Кор. 15, 32). Так говорили эпикурейцы, которых высмеивал ап. Павел.

К сожалению, некоторые обычаи, проникают и в церковную культуру. Например, отпевание стало совершаться уже в темных одеждах. Делается это в угоду людям, безутешно оплакивающим своих умерших. Еп. Афанасий (Сахаров) по этому поводу пишет: «Черный цвет, строго говоря, не известен Православной Церкви и не соответствует ее стремлению всегда, при всех обстоятельствах поддерживать в своих чадах бодрое настроение. Черный цвет проник к нам с сентиментального Запада с его обмирщенным христианством... Обычай носить траур в смысле одеваться во все черное - западный мирской обычай. С конца XVIII в., когда стало усиливаться у нас влияние Запада, он стал проникать и в Церковь».⁶⁸⁰

По замечанию диакона Андрея Кураева, одно из самых разительных отличий современной культуры от культуры христианской - в неумении умирать. Ушла культура старения, культура умирания. Человек подходит к порогу смерти, не столько стараясь всмотреться за его черту, сколько без конца оборачиваясь назад и с ужасом вычисляя все увеличивающееся расстояние от поры своей молодости. Человек живет прошлым, не думая о том, что ему предстоит в самом ближайшем будущем.⁶⁸¹

Всё чаще люди «стыдятся старения и используют все доступные им средства, чтобы скрыть этот процесс от других. Люди пытаются притормозить свое движение к смерти: каждый старается найти какие-то способы отдалить неизбежный конец. Но никто еще от этого конца не ушел».⁶⁸²

Пожилые люди всё чаще воспринимаются прежде всего как убогие, больные, обездоленные люди. А ведь духовно развитые люди и в преклонном возрасте вполне осознают себя субъектами духа, срастаются с жизнью верой и надеждой и являют образец просветлённой и радостной старости.⁶⁸³

С точки зрения медицины, симптомами старости являются гистологические изменения (уменьшается содержание воды в тканях), соматические (ухудшаются регенерационные способности, понижается сенсомоторика). Психологи могут сказать о ригидности, невосприимчивости к новому, сужении интересов, ослаблении памяти.

Но ведь у старости есть и свои преимущества! Карл Ясперс по этому поводу пишет: «Способности угасают, и их заменяют обширнейшие богатства накопленного опыта. Сдержанность, житейская упорядоченность, самообладание придают духовному существованию оттенок чего-то приглушенного, незыблемого».⁶⁸⁴

Такой вот образ осенней ясности, успокоенности, незамутненности… Действительно, «старость может быть по-настоящему прекрасной. Человек физически слаб и уже не может предаваться радостям плоти, но зато он свободен от их диктата, что помогает избавиться от суеты предшествующих фаз жизни. Он скован телесной немощью, но более духовен».⁶⁸⁵

В мировоззрении советского человека преобладало ожидание светлого будущего, в котором учёные победят смерть. Жить же рекомендовалось для счастья последующих поколений. Строители коммунизма старались забыть о существовании смерти, поскольку её неизбежность рушила все их планы.

Ярко показано это в «Чевенгуре» А. Платонова. Для строителей безоблачного будущего потрясением стала смерть мальчика. «…Копенкин догадался, что в Чевенгуре нет никакого коммунизма, - женщина только что принесла ребенка, а он умер».⁶⁸⁶ А они-то думали, что коммунизм уже построен и теперь все будут жить вечно!

И тогда остаётся единственное «утешение», с которым партийный вожак обращается к матери ребёнка: «Здесь действует коммунизм и вся природа заодно. В другом месте он бы ещё вчера у тебя умер. Это он лишние сутки от Чевенгура прожил – тебе говорю!»⁶⁸⁷

Однако каких бы успехов ни достигла медицина, как бы ни старались деятели прогресса отогнать саму мысль о неизбежной кончине, неложными остаются слова Писания: «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9, 27). Господь ничего не сказал нам о клонировании и ядерной энергии, но о смерти сказал ясно: её не избежит никто.

Мало что изменилось в отношении к смерти и после так называемой перестройки. И очень часто «тон» здесь задают средства массовой информации. Ежедневно показываются и описываются тысячи случаев самых разных смертей, причем делается это без всякого не то что благоговения - просто уважения к человеку. «Без смерти, без пыток, автокатастроф и убийств, ежедневно наблюдаемых с экрана, мир кажется пресным современному человеку».⁶⁸⁸ Смакуются леденящие кровь подробности - словно специально для того, чтобы воспитывать в людях глумливое и кощунственное отношение к смерти, этому священному таинству.

Наверное, эту тягу современных деятелей культуры и СМИ к высмеиванию всего, связанного со смертью, можно назвать своеобразной психологической защитой от страха перед неминуемой кончиной земной жизни - известно: то, что смешно, уже не страшно. Иначе как объяснить следующую подборку цитат из «Московского комсомольца», сообщающих о бытовой смерти: «Кочегара бросили в топку», «Утонул, спасая кота» (остальное даже не хочется произносить вслух!).⁶⁸⁹ В итоге таинство смерти, величайшее в жизни человека, опошляется, высмеивается, низводится на физиологический уровень. Глумливое, кощунственное отношение к смерти воспитывает презрение к вечной жизни, презрение к личности, презрение к Промыслу Божию.

И.А. Ильин писал, что пошлость - это то, чему не хватает священного. «Пошлый акт воспринимает жизненные содержания и относится к жизненным предметам так, как если бы в них не жила священная тайна бытия; он берет предметы не по главному и не из главного; он берет неглавное в них, так, как если бы главного и совсем не бывало в них».⁶⁹⁰ В нынешнем отношении в смерти и всем, что с ней связано, как раз катастрофически не хватает священного.

Очень точно пишет А.И. Солженицын о современных похоронах в своём замечательном рассказе «Матренин двор»:

«А в воскресенье днем - хоронили. Два гроба сошлись в середине деревни, родственники поспорили, какой гроб вперед… Погода была ветреная, неприютная, и поп с дьяконом ждали в церкви, не вышли в Тальново навстречу.

…В воскресенье, когда вернулись с похорон, а было уж то к вечеру, собрались на поминки. Столы, составленные в один длинный, захватывали и то место, где утром стоял гроб. Сперва стали все вокруг стола, и старик, золовкин муж, прочел «Отче наш». Потом налили каждому на самое дно миски - медовой сыты. Ее, на помин души, мы выхлебали ложками, безо всего. Потом ели что-то и пили водку, и разговоры становились оживленнее. Перед киселем встали все и пели «Вечную память»… Опять пили. И говорили еще громче, совсем уже не о Матрене. Золовкин муж расхвастался:

- А заметили вы, православные, что отпевали сегодня медленно? Это потому, что отец Михаил меня заметил. Знает, что я службу знаю. А иначе б - со святыми помоги, вокруг ноги - и все.

Наконец ужин кончился. Опять все поднялись. Спели «Достойно есть». И опять, с тройным повторением: вечная память! вечная память! вечная память! Но голоса были хриплы, розны, лица пьяны, и никто в эту вечную память уже не вкладывал чувства.

Потом основные гости разошлись, остались самые близкие, вытянули папиросы, закурили, раздались шутки, смех...».

Страх перед по­койниками, кладбищами и т.п. происходит, по учению преп. Исаака Сирина, оттого, что «са­тана ненавидит этот помысл /о смерти/ и всеми своими си­лами нападает, чтобы истребить его в человеке».⁶⁹¹ Получается странная картина: с одной стороны – смешки, «хаханьки», с другой – скрывающиеся за ними страх и козни врага нашего спасения.

И всё же, несмотря на то, что XX век так сильно оторван от христианской традиции, именно в этом столетии веке вновь возникает интерес к вопросам смерти. Многие мыслящие люди видят, в какую бездну заводит подобное нежелание замечать явные вещи, в том числе самый очевидный факт нашего бытия - то, что каждый человек когда-нибудь умрет.

Например, в современной психотерапии, есть упражнение, которое называется «гробница фараона». Оно заключается в том, что человек должен очень серьезно представить, что его уже нет в живых. Затем - написать на листе дату своей смерти, то есть - сегодняшний день. Дальше - чего он достиг в этой жизни к этому моменту: у меня есть то-то и то-то, я жил так-то и так-то. Потом на другом листе он пишет, чего бы он хотел добиться в жизни. Что он сделал неправильно, за что ему стыдно. Опыт показывает, что если относиться к этому упражнению предельно серьезно, оно помогает сделать отношение к жизни более серьёзным.

Известный психолог И.О. Вагин работает по программе «Лицом к лицу со смертью», где есть следующие блоки: индивидуальное восприятие смерти каждым участником тренинга, переживания перед смертью, общение с умирающими. В частности, используется методика «Вам осталось жить 3 года, 1 год и три месяца. Что вы хотели бы изменить в своей жизни? С кем общаться, от чего отказаться? Что наиболее ценное в вашей жизни?» В результате занятий большинство людей становятся менее тревожными, начинает более серьезно относиться к жизни, по-новому открывает для себя ее смысл.⁶⁹²

Хотя, конечно, ничего принципиального нового в этих методиках нет, поскольку мысль о смерти всегда присутствует в жизни каждого православного христианина.