Литература

Заболоцкий Н.А. Собр. соч.: В 3 т. — М., 1983—1984.

Заболоцкий Н.А. «Огонь, мерцающий в сосуде...»: Стихотворения и поэмы. Переводы. Письма и статьи. Жизнеописание. Воспоминания совре­менников. Анализ творчества / Сост., жизнеописание и примеч. Н.Н. За­болоцкого. — М., 1995.

Македонов А.В. Николай Заболоцкий: Жизнь. Творчество. Метаморфо­зы.- Л., 1987.

Ростовцева И. И. Николай Заболоцкий: Опыт художественного позна­ния. — М., 1984.

Туркав A.M. Николай Заболоцкий: Жизнь и творчество: Пособие для учителей. — М., 1981.

Д. Л. Андреев (1906-1959)

Еще многое имею сказать вам,

но вы теперь не можете вместить.

(Ин. 16: 12).

Творчество поэта Даниила Андреева одновременно и глубоко традиционно, и уникально для русской литературы. Связанный с мистико-философской ветвью русской поэзии, он в 1950-е годы XX в. создает произведения, равных которым в национальной сло­весности еще не было. Духовные процессы конца XIX — начала XX в., которые могут быть названы «русским апокалипсисом», находят в поэзии Д.Андреева единственное в своем роде выра­жение.

Даниил Леонидович Андреев родился в семье известного рус­ского писателя Леонида Николаевича Андреева. Матерью будуще­го поэта была Александра Михайловна Велигорская. В семье Анд­реевых он был вторым сыном. Рождение Даниила оказалось трагичным: вскоре после родов умерла от родовой горячки его мать. Леонид Андреев, глубоко пе­реживший смерть жены, потерял всякий интерес к сыну. Осиро­тевшего Даниила забрала старшая сестра Александры Михайлов­ны Елизавета Михайловна Доброва и увезла из Берлина, где он родился, в Москву.

«Дом Добровых, — вспоминает жена поэта А.Андреева, — был патриархальным московским домом, а значит — хлебосольным и открытым. Открытым для очень большого количества самых раз­ных, самых несогласных друг с другом людей, которых объединя­ли интеллектуальный уровень, широта интересов и уважение друг к другу». В доме Добровых прошли детство и юность поэта. Посетителями этого гостеприимного дома были Шаляпин и Бунин, Скря­бин и Горький (крестный отец мальчика), актеры Художествен­ного театра и многие другие. Дух этого сообщества, безусловно, содействовал формированию характера Даниила. Впоследствии, по воспоминаниям жены, он не однажды говорил: «Как хорошо, что я рос у Добровых, а не у отца».

После окончания школы Д. Андреев учился на Высших литера­турных курсах. Писать он начал рано и не прекращал никогда, но сфера его интересов была слишком далека от запросов официаль­ной литературы. Чтобы заработать на жизнь, Андреев работал ху­дожником-оформителем.

Характер и направление творчества поэта связаны с особенно­стями его личности, которые обнаружились уже в юности. В 15 лет, гуляя в окрестностях Кремля, Даниил Андреев пережил свое пер­вое видение. Над Кремлем земным возвышался Кремль Небесный — духовный Град, стоящий над средоточием русской столицы в Не­бесной России, как называет этот мир поэт. Позже в одном из московских храмов он увидел преп. Серафима Саровского во вре­мя чтения акафиста святому. Пережитое как реальная встреча и повторявшееся несколько раз видение положило начало опыту по­стижения иной реальности. С иконой прей. Серафима Д.Андреев не расставался никогда. Теперь она хранится у А.Андреевой.

Духовный облик мира открывается поэту и в природе. Мир на­селен различными духовными существами, духами стихий, кото­рых он называет «стихиалями». Связь с этим уровнем Вселенной, так же как и связь с Землей, Д.Андреев всегда ощущал как жи­вую, непосредственную встречу. Летом он бывал под Москвой и в Крыму. Когда только удавалось, ходил босиком. Потом было от­крытие Трубчевска, где поэт любил бывать больше всею. Андреев ходил в многодневные пешие походы. Тема странничества и встреч с природой — одна из основных в его творчестве.

В 1937 г. Д.Андреев начинает работу над романом «Странники ночи». Атмосфера 1930-х голов, унесшая многих посетителей Доб­ровых, становится фоном разворачивающегося в произведении действия. Небольшая группа друзей готовится к тому времени, когда ис­чезнет тирания и народу, задавленному страхом и «классовой» борьбой, понадобится пища духовная. Символом их идей стано­вится храм Солнца Мира, спроектированный одним из молодых людей. Каждый из героев, по словам А.Андреевой, был «развити­ем какой-либо стороны личности автора». Так, руководитель груп­пы Леонид Федорович Глинский был индологом; Олег Горбов — поэтом, а археолог Саша Горбов, изучавший культуру прошлого, был по-андреевски влюблен в природу.

Роман «Странники ночи» создавался в традициях Достоевского. От современной проблематики и образов писатель выходил к символизму истории, к размышлению о Добре и Зле и их проявлении в человеческой душе и мироздании.

В конце 1942 г. Д.Андреев был мобилизован. К тому времени был написан цикл стихотворении «Янтари» писались поэмы «Песнь о Монсальвате» и «Германцы». Работа над романом оста­навливается. Зарыв его в землю, Д. Андреев уходит на фронт.

По состоянию здоровья он зачислен нестроевым рядовым. Слу­жил при штабе формирующихся в Кубинке под Москвой воин­ских частей; потом, зимой 1943-го, в составе 196-й стрелковой дивизии на Ленинградском фронте шел по ледовой трассе в осаж­денный город. После Ленинграда были Шлиссельбург и Синявино. Оказавшись в похоронной команде, Андреев хоронил убитых в братских могилах, читая над погребенными православные заупо­койные молитвы.

В последнюю зиму войны Д.Андреев в числе других фронтови­ков-специалистов был отозван для работы в тылу. Оказавшись в Москве, он снова начал работу над романом. Совместно с геогра­фом С. Матвеевым подготовил две книжки о русских путешествен­никах.

В апреле 1947 г. Даниил Андреев был арестован. Ему ставили в вину подготовку покушения на Сталина. Основой обвинения стал антисоветский роман и стихи. Содержание книги оценивалось как реальность, о героях допрашивали как о живых людях.

Роман и стихи были уничтожены. Д.Андреев получил 25 лет тюрьмы. А.Андреева и еще несколько родных и друзей — 25 лет лагерей строгого режима. Самым мягким сроком наказания для людей, «дела» которых были связаны с «делом» Андреева, оказа­лись 10 лет строгого режима.

Заключение Д. Андреев отбывал во Владимирской тюрьме. Здесь, несмотря на тяжелейшие условия, сложилась своеобразная твор­ческая атмосфера. В камере Владимирской тюрьмы Андреев совмест­но с историком Л. Раковым и академиком В. Лариным создал гро­тескный сатирический словарь «Новейший Плутарх», описываю­щий различных вымышленных героев как реальных лиц.

Именно здесь особой остроты достигают мистериальное ясно­видение и трансфизические способности поэта. Создаются поэти­ческий ансамбль «Русские боги», драматическая поэма «Железная мистерия», мистико-философский трактат «Роза Мира» — глав­ные произведения Д. Андреева. Он завершает их в последние два года жизни после выхода на свободу в 1957 г.

Имя Д.Андреева стоит в ряду поэтов и духовных писателей, которые на протяжении истории человечества выступали как вестники иных миров. Это античные философы Сократ и Платон, биб­лейские пророки и апокалиптики, христианские мистики и визи­онеры Бёме и Сведенборг. Франциск Ассизский и Игнатий Лойолa, Исаак Сирин, Георгий Неокесарийский, Симеон Новый Богослов, русские старцы и святые — те, чье творчество определяет­ся словом откровение.

Самым близким Д.Андрееву оказывается поэтическое выраже­ние мистериального духовного опыта: в западной культуре стихи Данте и Гёте, в русской — народные духовные стихи, акафистная гимнография, творчество поэтов мистико - философе кой ориента­ции: Жуковского, Лермонтова, Тютчева. Фета и особенно Вл. Со­ловьева и поэтов-символистов XX в. В этой духовной системе по­этический мир Д. Андреева воспринимается как развитие обшей традиции.

Книга Д.Андреева «Русские боги» включает в себя произведе­ния, созданные поэтом в 1933— 1956 гг. В предисловии поэт опре­деляет ее жанр как поэтический ансамбль. Среди произведений та­кого жанра следует назвать книги В.Брюсова, Вяч. Иванова, К. Бальмонта, А. Белого и особенно А. Блока и М. Волошина, дав­ших образцы своеобразного лирического эпоса. Это трехтомник лирики А. Блока (189S — 1916), который поэт определяет как «три­логию», и «Неопалимая Купина» М.Волошина (1915—1924), так­же состоящая из тематически связанных глав-разделов, вобравших в себя предшествовавшие книги поэта.

Вслед за опытами поэтов-символистов художник создает про­изведение, которое композиционно раскрывается как единое по­этическое целое. В предисловии Д.Андреев пишет о структуре кни­ги: «Главы эти весьма различны по своему жанру: здесь и поэмы, и поэтические симфонии, и циклы стихотворений, и поэмы в прозе. Ни одна из этих частей не может, однако, жить вполне самостоя­тельной жизнью... Все они — звенья неразрывной цепи; они требуют столь же последовательного чтения, как роман или эпопея».

Книга Д.Андреева «Русские боги» представляет собой образец мифологического творчества. Большинство произведений здесь на­прямую связаны с трансфизическими откровениями поэта. Объе­диняемые мистико-философской концепцией, они реализуют це­лостную мифологическую систему. Книга может рассматриваться как апокалипсис, т.е. откровение тайн истории и шире — судеб человечества и Земли в системе эсхатологической перспективы. Ро­доначальником этого типа творчества в русской культуре рубежа XIX—XX вв. был Вл. Соловьев.

Особенностью апокалиптики Д. Андреева является то, что в своих метаисторических откровениях он идет не от символа к мифу, как это было в апокалиптике русских поэтов-символистов, обращав­шихся к теме истории, а, наоборот, от мифа к символу. В своем мифологическом пространстве он воспроизводит ту реальность, которая усваивается им непосредственно, в живом мистическом опыте. Этим определяется специфика образности и идейно-философ­ского содержания произведения.

В центре книги — русская история в ее переломных, судьбонос­ных моментах. Образ времени в целом развивается от современно­сти, от I930-х годов XX в. (глава «Святые камни», 1941 — 1950), через погружение в мир и ритм советских будней (глава «Симфо­ния городского дня», 1950) — к мистериальному ясновидению ис­тории, последовательно разворачивающемуся с 3-й главы книги «Темное видение» (1949— 1950).

Русская история раскрывается в произведении как арена борьбы ангельских сил, покровительствующих России, и сил Синкли­та, Собора святых, родомыслов и гениев русской культуры — с демоническими существами, препятствующими осуществлению Небесного Призвания России.

Главой светлых сил является ангел-народоводитель, дух-покро­витель нации, которого поэт называет демиургом Яросветом (гла­ва 9-я, цикл стихотворений «Сказания о Яросвете» (1942— 1958). Свое творческое призвание и мистериалъную судьбу Д.Андреев напрямую связывает с его именем: «К огню и стуже — не к лазу­ри — Я был назначен в вышине Чуть Яросвет, в грозе и буре, Остановил свой луч на мне». Поэт называет своего «гения», по­сланною Яросветом, даймонам, используя для этого слово Сокра­та, которое иногда ошибочно заменяется «демоном».

Трагизм борьбы за Россию определяется тем, что русский де­мон великодержавия — уицраор был рожлен в период татаро-мон­гольского нашествия для защиты от демона-агрессора по воле са­мого Яросвета. Уиираор как демоническое существо не заинтере­сован в уничтожении нации, а лишь в ее порабощении. Психиче­ские эманации, связанные с проявлением великодержавного на­силия, являются, по Андрееву, пищей демона, поставляемой ему особыми трансфюическими существами — игвами (7-я глава, поэ­ма в прозе «Изнанка мира», 1955— 1958).

В исторической сфере смена уицраора определяет смену поли­тической власти, очередную борьбу за господство. Поэтому госу­дарственная власть неизменно оказывается в сфере влияния де­монического существа, темных антибожественных сил. Этот мистериальный опыт описывается в поэме «Гибель Грозного» (1951) и поэтической симфонии «о великом Смутном времени» «Рух» (1952). В центре 14-й главы книги «Александр» — судьба Алексан­дра I, который, как пишет Д.Андреев, «поняв трагическую не­расторжимость греховного узла своей власти», совершил духов­ный подвиг, уйдя в Сибирь под именем старца Федора Кузьмича.

Мистериальные связи открывались Д.Андрееву и в событиях Второй мировой войны. Видение уицраора описывается в поэме 1943— 1953 гг. «Ленинградский апокалипсис» (6-я глава книги). Мистериально-апокалиптический лик войны показан в стихотворе­ниях 5-й главы «Из маленькой комнаты»: «Враг за врагом…» (1937), «Вижу, как строится. Слышу, как рушится...» (1937), «Наитье зоркое привыкло...» (1950), «Размах» (1950), «Шквал» (1942— 1952). «Беженцы» (1942— 1952), «Баллада (Эвакуация вождя из Мавзолея в 1941 году)» (1942— 1952), «Не блещут кремлевские звезды...» (1941) и др.

Антитезой темным откровениям истории становятся главы, по­священные мистериальному облику природы и Небесному При­званию России. Глава «Миры просветления» целиком посвящена ведению иных миров. Отсюда названия стихотворений, соответ­ствующие названиям этих миров — «Шаданакар», «Иродьн», Даймоны», «Олирпа», «Файр», «Тотимна» и др. В стихотворении 1956 г. «Не ради звонкой красоты...», входящем в 17-ю, предпоследнюю главу «Сквозь природу», Д.Андреев объясняет появление этих на­званий непосредственным мистическим знанием: «Нет, я из книг их не беру. | Они подсказаны перу | Златыми снами. | Они — отту­да, где звенят | Миры других координат, | Соседних с нами».

Образ Соборной Души России раскрывается в поэме «Навна» (1955), посвященной А.Андреевой. Так же как и в мистериальной лирике А. Блока, Душа нации выявляется у Д.Андреева как кон­кретная живая Личность. Ее сакральная судьба определяет метаисторическое призвание России.

Стихи Д. Андреева, обращенные к сакральной Женственности, — высочайший образец русской мистериальной поэзии. Молитвен­ное вдохновение и музыкальная гармония этих произведений вы­дают реальность пережитого откровения:

О, Ты не потребуешь коленопреклонения,

К сонному наклонишься сквозь дрожь

ресниц

Радужно-светящаяся

миром откровений.

Райским колыханием ветвей

и птиц.

Сердце мое вызволишь из немощи и горя,

В сумрачных чистилищах возьмешь

со дна, —

Нежная, как девочка,

лучистая, как зори,

Взором необъемлемая,

как страна.

Согласно откровению поэта, Душа России, плененная уицраором, будет освобождена соборным подвигом сил Синклита. Еди­нение духа-народоводителя и Соборной Души явит новую духов­ную Личность, с именем которой связана центральная мифологе­ма поэта — Роза Мира — образ и символ Всемирного Братства людей, грядущего метаисторического Будущего. В заключительном стихотворении цикла «Сказания о Яросвете» мифологическое от­кровение раскрывается как пророчество:

И если я твержу о диплом браке

Пресветлой Навны с Яросветом — жди.

Чтоб дух созрел — прочесть в условном знаке

Блистанье дней, встающих впереди.

От брака Яросвета и Навны родится новый трансмиф. В его центре — Звента-Свентана, дочь духа-народоводителя и Соборной Души России. Ее явление определит апокалиптическое Преобра­жение мира. Образ Жены, облаченной в Солнце в Апокалипсисе Иоанна (Откр. 12, I) в 10-й главе книги «Голубая свеча» (1950 — 1955), связан с мистериальной судьбой России.

Книга «Голубая свеча» открывается стихотворением «Александ­ру Блоку» (1950). Д.Андреев выражает свою преемственность той вере и тайне, которой служил его «водитель» и «брат». Стихотво­рение напоминает акафистное славословие-молитву, обращенное к Блоку как духовной личности. Заканчивается оно так:

Ради имени Той,

что светлей высочайшего рая,

Свиток горестный твой

как святое наследство приму,

Поднимаю твой крест!

Твой таинственный миф продолжаю!

И до утренних звезд

черной перевязи

не сниму.

Во втором стихотворении книги «Приснодеве-Матери» (1950— 1955) поэт обращается к Вечной Женственности. Софии Божией как Тайне и Смыслу Мироздания. Откровение Софии, пророком которого в конце XIX в. был Вл. Соловьев, воспринимается Д.Ан­дреевым как откровение об окончательном Облике мира:

Близишься Ты — светоносною влагою

Душу планеты, омыв от горя,

В белый облечь покров.

Верую, Дивная! верую! верую!

В Братство, еще небывалое в мире,

В Церковь Твою.

Такая вера составляет сущность метаисторического откровения Д.Андреева. В III. IV и V разделах (10-й) главы — «Дом Пресвятой Богородицы», «Сорадовательнице мира» и «Предчувствую небыва­лые храмы» — эта интуиция раскрывается через молитвенное яс­новидение образа Пресвятой Богородицы, почитание Которой со­ставляет одну из главных особенностей русского Православия. В на­родной религиозной традиции Россия так и называется «Дом Пре­святой Богородицы», «удел Божией Матери».

Духовное призвание народа, на заре истории выразившееся в идеале Святой Руси, Руси-Софии, находит свое осмысление в 11-й главе — «Святорусские духи» (1950— 1955). Здесь поэт выдвигает ту перспективу, которая дает единственно верный ориентир для про­живаемой жизни — грядущее посмертие. «Смерть не равняет чернь и героев», — утверждает он в стихотворении «Синклиты» (1950). А в стихотворении «Товарищ» (1937), входящем в главу 17-ю «Босиком», героизм неожиданно обнаруживается в высоте простой русской судь­бы: «Где дремлют те, кто прожил жизнь так просто, | Что только рай хранит их имена».

Образ посмертной судьбы раскрывается в 15-й главе книг», в поэме «У демонов возмездия» (1955). Подобно Данте, поэт соверша­ет спуск в инфернальные сферы. Так же как и в стихотворениях, являющих «миры просветления», здесь последовательно описыва­ются миры возмездия: «Скривнус», «Мород», «Агр», «Буствич», «Шимбиг», «Дромон», «Окрус», «Укарвайр», «Пропулк», «Суфэл». Перед нами обнажается ад, увиденный человеком Нового времени, почти на­шим современником. Смысл ада, открываемый художником, прост и конкретен. «Затем, что этой злой главы | Первейший смысл — предупреждение», — читаем в стихотворении «Буствич» (1955).

Книга «Русские боги» заканчивается главами 17-й и 18-й. Главы 19-я («Плаванье к Небесному Кремлю») и 20-я («Солнечная симфо­ния») написаны не были. Однако, подобно 14-й главе «Александр», они включены в композицию книги. «Плавание к Небесному Крем­лю», начинающееся реальным плаванием по русским рекам под благовест колоколов Небесного Кремля, переходит в «Солнечную симфонию», выводящую «за национальные пределы во Всечело­веческое Братство, Всемирную Церковь», как разъясняет поэт в примечании к главам.

Циклы «Сквозь природу» (1935—1955) — 17-я глава и «Боси­ком» (1933—1955) — 18-я глава — развивают традиции русской пейзажной лирики. Так же, как и в поэзии Тютчева. Фета. Бело­го, Блока, Волошина и других представителей мистериальной ли­рики, пейзаж у Андреева является местом «сопредельности» или «соприкосновения» двух миров. Трансфизический опыт поэта-ви­зионера раскрывается здесь в мифологическом ясновидении при­роды. В стихотворении 1950 г. «Нет, не боюсь языческого лика я...» он исповедует свою любовь к миру в его неразрывном духовном Всеединстве; «Мне любо все, — и плес, и чаща тихая, | И я им люб». Единение с природой предваряет будущее Единство мира: «И сам не знаешь в общем ликовании: | Где — мир, где ~ ты».

Помимо собственно мифологических стихотворений, раскрыва­ющих миры стихиалей («Я люблю не о спящей царевне...», «Манику», «Стихиали Фальторы», «Ирудрана», «Орлиантаиа», «Арашамф», «Лиурна», «Бог ведает, чем совершенны...»), выделяются произве­дения, где мистериальный опыт переносится внутрь и не отделяется от обычных человеческих чувств. Любовь к земле, природе, лю­дям, к дорогам, которыми поэт исходил сотни километров, обре­тает в этой связи глубочайший и вместе с тем простои и естествен­ный смысл. Таковы стихотворения «Древнее», «Таится темный мир сказании...», «Когда несносен станет гам...», «Весельчак», «Есть праз­дник у русской природы...», «Серая травка», «Соловьиная ночь» и др. Образ земных дорог особенно близок поэту. Земля в своей не­посредственной, предметной реальности для него столь же духов­на, как и запредельные миры. Даже грязь после летних ливней — источник поэтического вдохновения:

Вся дорога — строфы листа,

Непрочитанные никогда.

Эта грязь молодая — чиста.

Это — лишь земля да вода.

Единство человека и Земли, души и Вечности, истории и метаистории — вот тот опыт, который раскрывается в сложном и вместе с тем удивительно простом мире поэта Д. Андреева.

Книга «Русские боги» теснейшим образом связана с двумя дру­гими произведениями поэта.

В драматической поэме «Железная мистерия» внимание автора сосредоточивается непосредственно на метаисторической тематике. Драматическая форма давала возможность передать мистериальную связь миров в действии, в функционально-диалогическом виде.

Мистико-философский трактат «Роза Мира» развивает образ­ность «Русских богов» на понятийно-описательном уровне. По мне­нию автора послесловия к трехтомнику Д.Андреева Б.Романова, некоторые циклы книги можно воспринять как «стихотворное пе­реложение, иллюстрирование мотивов «Розы Мира». И наоборот: «Роза Мира», особенно книги VII —IX, прочитывается как свое­образный прозаический «автокомментарий» к «Русским богам». Сле­дует лишь отметить, что хронологически «Роза Мира» появилась позже поэтического ансамбля. Ее, как и «Железную мистерию», Д.Андреев написал практически перед смертью. А.Андреева вспо­минает: «Было такое чувство, будто ангел, поддерживающий его вес время, с последней строчкой этой книга тихо разжал руки — и все понеслось навстречу смерти». 12 октября 1958 г. Андреев за­кончил «Розу Мира». 30 марта 1959 г. поэт скончался.

Мистико-философский трактат «Роза Мира» столь же уника­лен, как и поэтические произведения Д.Андреева. Концепция мироздания раскрывается в нем в неразрывном мистериальном единстве. В основе книги — также видения и трансфизические стран­ствия поэта, которые описываются здесь более детально. Интерес­ный материал для историка литературы дает книга 10-я — «К метаистории русской культуры», в которой крупнейшие русские по­эты и писатели рассматриваются как носители дара «вестничества».

В стихотворении «Александру Блоку» Д. Андреев просит старше­го «брата» помочь «мастерству — безнаградному долгу поэта». В поэ­ме «Изнанка мира» художник называет свой творческий метод метареализмом. Основанный на «закреплении» того, что «пылало в снежидческой мгле», метод Андреева требовал прежде всего «вос­производящей», эпически «описывающей» образности и формы. От­сюда обращение к крупным поэтическим жанрам: поэме, циклу стихотворений, «симфонии», драматической поэме. Книга «Русские боги» является разновидностью эпического жанра в поэзии.

Стих поэта отличается ритмическим и строфическим многообразием. Окончив в 1920-е годы Высшие литературные курсы, Д.Андреев органично усвоил достижения предшествующей поэзии. Его лирические стихотворения близки поэтике А. Блока и Н. Гумилева. Строфика поэм «Ленинградский апокалипсис» и «Гибель Грозного» напоминает о поэмах М.Лермонтова и А. К.Толстого. «Изнанка мира» написана своеобразной «строфической» прозой, типологически связанной с творчеством А. Белого. А деление строки на рит­мические единицы отражает опыт «лесенки» Маяковского.

Разнообразен и язык поэта. Кроме обращения Д.Андреева к мифологическим именам следует также отметить тяготение к высокой лексике, восходящей к молитве и гимнографии. Широко обращается Андреев к разговорной и публицистической лексике. Поэт вступает в диалог не только с духовным миром, но и с современниками, с конкретным читателем. Такова «Симфония городского дня», многие стихотворения глав «Из маленькой комнаты», «Сквозь природу», «Босиком», поэмы.

Творчество Даниила Андреева только начинает осваиваться читателем. Его целенаправленное изучение впереди, но уже теперь оно позволяет по-новому смотреть на мир, человека и возможности поэтического слова.