2. Общее и особенное в развитии русских земель на этапе классического феодализма.

Распад Древнерусского государства начался в конце XI в. К середине XII в. образовалось 15 самостоятельных княжеств, а к середине XIII века их насчитывалось уже свыше 50. это был вполне естественный для средневековой эпохи процесс. Он свидетельствовал о том, что старые институты власти уже не могут обеспечить внутренней и внешней безопасности страны. Допустим себе, как решалась проблема внешней обороны или внутреннего спокойствия в условиях существования единого государства. Напал враг на пограничное удельное княжество. Местный князь снаряжает гонца в Киев с просьбой о помощи. Получив весть о нападении, киевский князь рассылает своих гонцов во все концы страны с призывом собирать войска. Пока соберётся ополчение, и пока оно достигнет пределов пограничного княжества, подвергшегося нападению, враг разорит всё окрест и уберётся восвояси. Со временем сложилась такая ситуация, когда местным князьям было удобнее самим позаботиться о защите своей территории: укрепить города и усилить собственную дружину, не надеясь на скорую помощь Великого князя. Кстати, набеги викингов стали одним из факторов, приведших к распаду Франкского государства и обособлению французских земель.

К тому же, развитие производительных сил в условиях натурального хозяйства и отсутствия прочных экономических связей между отдельными районами страны вполне позволяло им существовать самостоятельно. Ещё следует добавить, что феодальная раздробленность являлась необходимым этапом в развитии средневекового государства, в результате которого происходило выравнивание уровня экономического, социального, политического и культурного развития отдельных его областей, что создавало условия для их последующего объединения уже на более прочной основе. Если в период существования единого Древнерусского государства великий князь Киевский заботился, прежде всего, о своей столице, то в период феодальной раздробленности каждый местный князь стремился украсить свой родной град дворцами и храмами, а также всемерно развивать ремесло и торговлю в своём княжестве.

Конечно, наступление феодальной раздробленности на Руси – это не единовременный процесс. Он продолжался почти сто лет. По мере того, как Киев утрачивал своё значение столицы страны, и происходило всё большее дробление русских земель и их обособление друг от друга. В качестве определённых вех на пути обособления русских княжеств можно выделить: 1054 г. – смерть Ярослава Мудрого, после чего разделённые на уделы русские земли уже никогда воедино не собирались, т.е. это начало процесса распада прежде единого Древнерусского государства. Затем – 1097 г. – съезд князей в городе Любече, где было принято решение, что: «Отныне каждый да владеет своей отчиной», т.е. своим наследственным княжеством. Эта политическая формула вводила новый порядок власти и подчинения на русских землях. Раньше, в эпоху существования единого Древнерусского государства, всё оно считалось собственностью княжеской фамилии – Рюриковичей. Теперь же это правило распространялось на отдельные русские княжества. Каждое отдельное русское княжество отныне становилась вотчиной местной княжеской фамилии, на которое уже не могли претендовать другие князья.

Однако феодальная раздробленность вовсе не исключала кратковременного единения русских земель под властью одного сильного правителя, когда тому благодаря своему авторитету. Воинскому и дипломатическому искусству удавалось подчинить себе других феодальных владык. При этом феодалы оставались полновластными властителями в своих владениях. Верховный правитель мог только заставлять их вставать под его знамёна и принимать участие в его войнах. На Руси этот период кратковременного усиления великокняжеской власти связан с правлением князя Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого. Это 1113-1132 гг.

Решающей вехой на пути обособления русских земель друг от друга стал 1132 г. – год смерти последнего общерусского князя Мстислава Великого, после чего исчезла сама видимость существования единого государства. Завершающим аккордом по эпохе Киевской Руси стал разгром города Киева в 1169 г. войсками владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского. Своим бесчеловечным поступком он наглядно показал, что больше не считает Киев «матерью городов русских», и сам стал величать себя Великим князем Владимирским. Окончательный распад Древнерусского государства стал после этого очевидным фактом.

При этом следует отметить, что этот длительный период в истории нашей страны вряд ли можно считать временем полного разрушения Русского государства и его распада на отдельные мини-государства. Скорее всего, это был период существования своеобразной федерации русских княжеств. Хоть и чисто номинально, но киевский князь считался старшим среди остальных русских князей. Отсюда нескончаемые войны между русскими князьями за овладение великокняжеским киевским престолом. Отношения между русскими князьями регулировались соглашениями и обычаями на основе единого закона – Правды Русской, сохранялись торгово-экономические связи между отдельными русскими землями, общими оставались язык, религия и культура. И, самое главное, вплоть до монголо-татарского нашествия сохранялось чувство причастности к единому русскому народу, к единой русской земле. Свидетельством этому являются два литературных памятника Древней Руси – «Слово о полку Игореве» - укоризна князьям, которые своими распрями губят русскую землю и призыв к объединению против внешних врагов, и «Слово о погибели Русской земли». Автора этого «Слова» одинаково печалят бедствия, постигшие все русские княжества и земли во время монголо-татарского нашествия, ибо они для него есть одна русская земля.

Однако распад Древнерусского государства стал состоявшимся фактом. Потому со временем стали проступать особенности в социально-экономическом и в политическом развитии отдельных русских территорий. Среди этих земель, отличающихся своеобразием социально-экономических отношений и политического строя, надо выделить Северо-Восточную Русь (Владимиро-Суздальское княжество), Северо-Западную Русь (Новгородско-Псковские земли) и Юго-Западную Русь (Галицко-Волынское княжество).

Возникшее в Северо-Восточной Руси княжество с центром сначала в Суздале, а затем во Владимире изначально отличалось сильной княжеской властью, зависимостью крестьян и служилых людей от княжеской власти. Дело в том, что колонизация прежних мест обитания вятичей проходила под эгидой княжеской власти. Раньше этот край не был густо заселён, но с XI века сюда усилился приток населения из южных и юго-восточных русских земель, подвергавшихся частым половецким набегам. Только приходили люди сюда уже на княжескую землю, за право пользования которой надо было нести службу местному князю: крестьянам платить подать, а боярам и дворянам нести службу в княжеской администрации или в воинской строю. К определению политического строя Владимиро-Суздальского княжества подходит термин «государственный феодализм», почти как на арабском Востоке, или как в Англии после норманнского завоевания. При таком строе способ осуществления власти называется министриалитетом, т.е. прямое подчинение всего служилого сословия одному правителю без всяких опосредованных звеньев и «феодальных лестниц», как в Западной Европе. О приниженном положении бояр и дворян перед княжеской властью во Владимиро-Суздальской земле свидетельствует хотя бы сам факт подлого убийства князя Андрея Боголюбского его придворными. Значит, других возможностей для воздействия на княжескую власть (вроде открытого вооружённого сопротивления в виде мятежа) у владимирских бояр просто не было.

На Юго-западе Руси сложилось иное положение. Благодатный климат, плодородные земли и близость европейских стран сделали социально-политический строй Галицко-Волынского княжества близким к государственному устройству его европейских соседей. Здесь большую роль играли бояре-землевладельцы, составившие серьёзную конкуренцию местным князьям в борьбе за власть. Иногда бояре при поддержке иностранных войск прогоняли неугодного им князя. Так, они поступили с семьёй погибшего князя Романа Мстиславича. Только возмужав и найдя себе сильного союзника в лице опытного воителя Мстислава Удалого, князю Даниилу Галицкому удалось вернуть себе княжеский престол. С XIII в. началась постепенная европеизация юго-западных русских земель, находящая отражение в памятниках культуры и в сословно-правовых отношениях.

На Северо-западе Руси, в Новгородско-Псковских землях, сформировался особый социально-политический строй. Там дольше, чем в остальных русских землях сохранялись остатки общинно-демократических традиций в виде местного самоуправления и народных собраний. Вече осталось высшим органом управления. Оно избирало всех городских должностных лиц и приглашало князя на службу, который никакой политической роли не играл, а был только командующим городским ополчением. Ему даже запрещалось жить в черте города. Таким образом, Великий Новгород и Псков в отличие от северо-восточных русских земель были аналогами городов-республик Италии или Ганзейского союза в Германии, ярко демонстрируя наиболее прогрессивный в эпоху средневековья тип развития – города-коммуны.

Несмотря на то, что социально-экономические отношения и политический строй русских княжеств соответствовал основным параметрам развития феодального общества (наличие крупных землевладельцев и зависимых от них крестьян, существование служебной иерархии внутри господствующего класса, большая роль церкви), имелись серьёзные отличия между Русью и странами Европы в период классического феодализма:

1. Прежде всего, на Руси не успела сложиться прочная система вассально-сюзеренных отношений, как в странах классического феодализма, что в исторической литературе обычно называют «феодальной лестницей». Едва народившееся рыцарское сословие легло на полях сражений во время монголо-татарского нашествия. Взаимоотношение между служилым сословием и князьями в результате этого сменились с вассальных на подданнические.

2. Кроме того, и оформление крепостного права на Руси затянулось вплоть до середины XVII века, тогда как в большинстве европейских стран пик феодальной эксплуатации крестьян приходиться именно на IX – XIV вв. Причём, такой формы феодальной зависимости крестьян как крепостное право средневековая Европа не знала. В отличие от России, где государство закабалило крестьян в интересах служилого сословия – помещиков, превратив их, по существу, в рабов, здесь это было внутренним делом крестьян и феодалов. Сами крестьянские общины в те неспокойные времена искали покровительства и защиты со стороны крупных феодалов. По этому случаю заключался договор, где чётко фиксировались все крестьянские повинности в пользу феодалов. Поэтому и крестьянские восстания в Европе происходили не по причине невыносимого гнёта, как в России, а тогда, когда феодалы пытались нарушить прежние договорённости и усилить эксплуатацию крестьян.

3. Ещё одна нетипичная черта в развитии средневековой Руси заключалась в длительном сохранении элементов родового права, когда больше прав на княжеский престол имел не старший сын, а следующий по старшинству родственник умершего князя. Негативные последствия такого способа передачи власти проявлялись в постоянном переделе земельных владений членов княжеской семьи (уделов), когда после смерти правителя каждый из них по праву старшинства требовал себе лучший удел. Это вело к нескончаемым междоусобным войнам. В государствах средневековой Европы тоже были проблемы с наследованием титулов и земельных владений, но там поземельные отношения, всё же, отличались большей стабильностью.

Однако надо отметить, что по мере дальнейшего развития нашей страны сглаживались былые отличия от европейских стран. Период феодальной раздробленности и по времени, и по своей сути совпал с аналогичными процессами в Западной Европе. Одновременно и в Европе, и на Руси стали проявляться тенденции к государственной централизации. Они проявлялись в кратковременном усилении королевской или великокняжеской власти, в повышении экономической и политической роли городов, в появлении первых сословно-представительных учреждений. Причём, владимиро-суздальский князь Всеволод Большое гнездо созвал собрание представителей сёл и городов в 1211 г, тогда как английский король Генрих III пошёл на это лишь в 1261 г. и то под давлением восставших против него рыцарей и горожан.

К началу XIII в. на Руси уже определились два будущих центра объединения русских земель. Ими могли стать Владимиро-Суздальское или Галицко-Волынское княжества, которые тогда достигли наивысшего могущества при своих князьях Всеволоде Большое гнездо и Данииле Галицком. Но и раньше на Руси, как и в отдельных государствах Европы, наблюдалось усиление княжеской власти, которая распространялась и на соседние земли, а также временное прекращение междоусобиц. Тогда, как уже отмечалось, правитель, в первую очередь благодаря своим личным качествам полководца, дипломата или политика, держал в повиновении своих вассалов. На Руси такие благоприятные времена временного государственного единства наблюдались во время правления Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого. Во Франции – во времена правления королей Филиппа II Августа и Филиппа IV Красивого.

3. Борьба русского народа против агрессии с Запада и Востока.

Однако весь этот мощный культурно-исторический пласт и уже ясно определившийся прозападный вектор развития Руси был сметён монголо-татарским нашествием. Имелась ли у Руси тогда хотя бы малейшая возможность избежать подобной участи?

Объединившись, русские княжества могли выставить не меньшее число воинов, чем Чингизиды, где-то 110-120 тысяч. Да и воинское искусство у русских князей было на должной высоте, как показывает опыт междоусобных войн XI-XII вв. Но в том и дело, что за годы этих войн среди русских князей были посеяны столь ядовитые семена ненависти, что о совместных действиях против монголо-татарских войск не могло быть и речи. Только отсутствие единства в действиях русских князей вовсе не являлось основной причиной покорения Руси монголами.

Даже, казалось бы, достаточно прочные и единые для своего времени восточные государства, такие как держава Хорезмшахов в Средней Азии и Грузия, тоже не выдержали удара монгольских войск. Значит, главная сила монгольского войска заключалось не только в их численном превосходстве и маневренности, но и в чём-то другом. А именно в тоталитарном устройстве монгольского государства, где в структуре государственного управления отсутствовало разделение государственных и военных функций, когда десятки, сотни, тысячи и тумены были не только войсковыми подразделениями, но и административными единицами. Это было такое государство, где всё было подчинено одной цели – завоевания всех земель до Последнего моря, т.е. до Атлантического океана. Этот тоталитаризм державы Чингиз-хана, наряду с усвоением монголами передовой военной техники и жестокой дисциплиной огромной массы конных воинов, делали её страшной угрозой для всех «нормальных» государств Азии и Европы, многие из которых уже переживали период феодальной раздробленности. И нашествие монголов на Русь вовсе не было «случайным», карательным походом в наказание русским князьям за поддержку половцев – извечных врагов монголов. Это была хорошо спланированная и организованная военная операция с вполне осознанной целью – разграбления и покорения русских земель.

В такой непростой ситуации у русского народа выбор был невелик. Либо сражаться до конца и оставить после себя посмертную славу, как поступило литовское племя пруссов, исчезнув в схватке с Тевтонским орденом, но оставив завоевателям своё имя и память о своей доблести. Возникшее со временем на месте их обитания крайне воинственное государство получило название Пруссия. Либо подчиниться монгольскому владычеству, раз нет сил на дальнейшее сопротивление.

Политическая конъюнктура, укоренившаяся в нашей исторической науке, не обошла стороною этот трагический период в жизни русского народа. Некоторые авторы порицают Александра Невского за его золотоордынскую ориентацию, т.е. за политическую линию на вынужденное подчинение Руси монголам. Они поднимают на щит Даниила Галицкого – сторонника продолжения борьбы с монгольскими завоевателями, опираясь на помощь европейского рыцарства и папского престола. Однако союза Руси и Европы не получилось. Немецкие, шведские, венгерские и польские рыцари стремились воспользоваться ситуацией и поживиться за счёт западных и северо-западных русских земель. Очень скоро, вместо военной поддержки, в 1246 г. Галицкому князю Даниилу пришлось скрестить мечи под городом Ярославлем-Волынским с объединённым польско-венгерским войском полководцев Фабия и Флориана. А римский папа направил посольство в Каракорум - ставку Великого хана, чтобы полюбовно договориться с ним о разделе русских земель.

Но некоторых авторов такие факты вовсе не смущают. Они даже заявляют о благотворном влиянии западной цивилизации, которую бы принесли с собой немецко-шведские рыцари, если бы они не получили отпор от новгородского князя Александра Невского. О культурном влиянии немецко-шведских захватчиков на прибалтийские народы говорит хотя бы тот факт, что эстонцы сумели создать свою письменность только в XVIII в., довольствуясь ролью рабов немецких и шведских господ. Подобная незавидная участь ожидала бы и русский народ, если бы он стал объектом ассимиляции со стороны немецких «культуртрегеров».

Столь же неправ и Л.Н. Гумилёв, который пишет о благотворном влиянии Золотой орды на дальнейшее развитие русского государства, от которой русские княжества получили защиту от агрессии с Запада, воинский строй и крепкую государственную власть, что потом способствовало консолидации русских земель. Да и никакого ига, по его мнению, не было – был военно-политический союз Руси и Золотой орды для противодействия агрессивному Западу¹.

Однако западный «Drang nach Osten» стал возможен только благодаря монгольскому вторжению в русские земли. До этого даже отдельным русским княжествам вполне доставало сил, чтобы дать достойный отпор и немецко-шведским и польско-венгерским рыцарям. Что же касается оценки завоевания Руси монголо-татарами, то об этом лучше всех, пожалуй, сказал А.С. Пушкин: «России определено было высокое предназначение, её необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь, и возвратились в степи своего Востока. Образующееся европейское просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией. Татары не походили на мавров: они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля»¹.

Если и можно, в этой связи, говорить о союзе русских с монголами, то это был, по образному замечанию историка Н.Я. Эйдельмана «союз всадника и лошади», ибо золотоордынские ханы за 240 лет своего господства над Русью подвергли её не только экономическому разорению и физическому истощению, но и духовному оскудению². Произошла первая негативная селекция русского народа: гордые и мужественные люди истреблялись, выживали только угодливые и подлые. Отсюда проникшая в русское общество хамски-холуйская психология, укоренившаяся в народном сознании – это презрение ко всем нижестоящим и раболепие по отношению к любому начальству. Золотоордынское иго никак не способствовало объединению русских земель, напротив, оно надолго затормозило этот процесс. Разгром русских городов, так и не ставших носителями нового буржуазного начала в феодальном обществе, истребление значительной части населения и ослабление великокняжеской власти – всё это способствовало ещё большему обособлению русских земель друг от друга. Тем более что золотоордынские ханы всячески способствовали разобщению русских князей, убивая строптивых и поощряя угодливых ярлыком на великое княжение. Только когда сама Золотая Орда вступила в период упадка и распада, появились необходимые условия для объединения русских земель и складывания нового единого государства.

Вместе с тем, героическое сопротивление русского народа монголо-татарскому нашествию принесло свои плоды. Имеется в виду особый статус русских княжеств среди других завоёванных монголо-татарами стран и народов.

1. Прежде всего, они отказались от прямого включения Руси в состав Монгольского государства. Все взаимоотношения Золотой Орды с Русью сводились к регулярной уплате дани и выдачи русским князьям ярлыков на княжение, т.е. узаконение ханом права на их владения. Ни татарские законы, ни золотоордынская администрация на русские княжества не распространялись.

2. Более того, управление страной осталось в руках русских князей. Не было даже ханских наместников с гарнизонами в русских городах. Баскаки только следили за своевременной уплатой дани, но и от их услуг ханы вскоре отказались, поручив сбор дани главному князю, которому был дан ярлык на Великое Владимирское княжество. Так что Русь хоть и было подчинённой территорией, но отнюдь не составной частью Золотой Орды.

3. Со временем русские земли были освобождены и от самой тяжелой повинности – «дани кровью», т.е. от обязанности посылать вспомогательные отряды в монгольское войско.

4. Следует также отметить, что Русь сохранила и свою духовную основу, чего не могло быть, если бы она попала под власть западноевропейских рыцарей и папского престола. Даже приняв ислам, правители Золотой Орды не стали распространять его на русские земли.

Приходится признать, что в тех реальных исторических условиях политический курс князя Александра Невского на вынужденное подчинение Золотой Орде был единственно верным. Он дал Руси время оправиться от последствий нашествия, и скопить силы для грядущего освобождения от Золотоордынского ига.

Только это слабое утешение, ибо 240-летнее золотоордынское владычество над Русью предопределило т.н. восточно-азиатский вектор в развитии русского государства, что имело своим следствием самую худшую форму деспотической власти – самодержавие, и самую тяжёлую форму феодальной зависимости крестьян – крепостное право.

А весь золотоордынский период в русской истории надо однозначно оценивать как первую великую трагедию русского народа, сломавшую изначально его изначально складывающуюся историческую судьбу. Как событие на долгие годы затормозившее социально-экономическое, политическое и культурное развитие страны:

«Неслись, набиты рухлядью, кибитки,

Вздымались пыли чёрные столбы…

Орда клубилась. И начала битвы

Ждала, как в лес набега по грибы.

Ждала. Носились с гиком в сёдлах люди,

Опробуя арканы и ремни…

Ждала. А град, как яблочко на блюде,

Лежал пред ней – лишь руку протяни.

Лежал один. Ни с севера, ни с юга

Подмоги, ни с которой стороны.

И ратники, тесня плечом друг друга,

Глядели обречённо со стены.

Как полая вода через плотину,

На город опрокинется орда,

Строй ратников прорвав, как паутину…

И дым и пламя вымахнут тогда

Из окон…

И заржут, всбесившись, кони,

Собьются в кучу овцы на лугу.

И женщины, спасаясь от погони,

Завзвизгивают дико на бегу…

Остынет к утру пепел…

Поганые, уставши пировать,

На запад, дальше с гиком устремятся,

Оставив мёртвых воронам клевать.

А на живых, подушно, дань разместят,

Которую платить под свист плетей

До самой смерти им, а после – детям

А там ещё и детям их детей…»¹

Глава четвёртая. Между Западом и Востоком. Образование и развитие Русского централизованного государства. XIV-XVI вв.

1. Особенности развития ведущих государствах Европы в период позднего феодализма.

Этот исторический период занимают особое место в европейской истории. Именно в этот период феодализм в этой части мира достиг наивысшей степени зрелости, и именно в этот момент началось медленное разрушение его ведущих основ, выражавшееся в складывании единых национальных государств, развитии товарно-денежных отношений, начало процесса первоначального накопления и постепенного освобождение крестьян от феодальной зависимости. Не зря одни европейские историки считают период XV-XVI веков началом поворота к индустриально-капиталистической стадии развития, а другие более справедливо полагают, что это был этап позднего феодализма, когда в его недрах рос и укреплялся новый капиталистический уклад в его ранней мануфактурно-товарной форме. Нам представляется не лишённым смысла, учитывая российскую специфику именно так и рассматривать обозначенные века, как предтечу к Новому времени, когда феодализм, достигший высшей ступени своего развития, создал предпосылки к замене себя более прогрессивным строем.

Уже отмечалось, что феодализм по-разному проявил себя в отдельных государствах Европы. Уместнее всего начать с характеристики его основных черт во Франции, которую принято считать страной классического феодализма. И, действительно, здесь получила законченное выражение т.н. феодальная лестница, т.е. вассально-сюзеренные отношения, и были развиты все формы внеэкономического принуждения крестьян. Сложившая система дала сбой в годы Столетней войны (1337-1453), когда французское феодальное ополчение неоднократно терпело поражения от лучше организованного английского королевского войска. Произошли изменения и во взаимоотношениях феодалов с зависимыми крестьянами. Нуждаясь в средствах для ведения войны и содержания своих военных отрядов, оторвавшись от своего хозяйства, французские дворяне всё чаще стали переходить к денежной форме оброка. Крестьяне, пользуясь этим обстоятельством, стали выкупать у феодалов свои наиболее тяжёлые повинности, оставляя те из них, которые не затрагивали их экономических интересов. Когда феодалы опомнились и попытались вернуть утраченные позиции, крестьяне ответили на это мощным восстанием – Жакерией, после чего дворянам пришлось смириться с утратой своей прежней власти над крестьянами.

Для освобождения страны от англичан французским королям требовалась массовая наёмная армия с артиллерией и прочими ресурсами, которые им могли дать только свободные налогоплательщики. Поэтому королевская власть всячески поощряла освобождение крестьян от прямой власти их феодальных господ. К XV в. большинство населения французской деревни состояло из лично свободных земледельцев, а место феодальной ренты заняли выкупные платежи и государственные налоги.

Особенные черты, в отличие от классического образца, феодальная система приобрела в Англии. Она поначалу имела черты государственного феодализма, известного нам по опыту развития Владимиро-Суздальской земли.

Отсюда первая особенность английского феодализма заключалась в гораздо большей, чем во Франции, централизации управления страной. Причиной тому стало норманнское завоевание Британии. Новый король Вильгельм Завоеватель, наученный горьким опытом нескончаемых феодальных войн во Франции, позаботился о том, чтобы пришедшие с ним норманнские и французские рыцари не смогли стать держателями огромных земельных угодий. С этой целью он раздавал им небольшие поместья, расположенные в разных частях страны.

Это, в свою очередь, обусловило вторую особенность английского феодализма. В отличие от континентальных феодалов, английские бароны подчинялись не вышестоящим сеньорам - герцогам и графам, а напрямую королю.

Третья особенность состояла в том, что английские короли во времена Генриха II Плантагенета перешли от феодального ополчения к наёмной армии. Феодалы могли откупиться от королевской службы, внося особый налог - «щитовые деньги». За эти деньги король мог нанять других рыцарей, более охотно готовых служить королю.

Четвёртая особенность заключалась в том, что создание системы феодальных поместий в стране завершилась именно в результате норманнского завоевания, когда была проведена всеобщая перепись населения («Книга страшного суда») и определён размер повинностей в пользу государства и местных феодалов.

Пятая особенность касалась технологической и, в некоторой мере, социальной базы английского поместья. Оно имело уклон в сторону овцеводства с последующим производством шерсти и её продажей, что позволяло улучшить условия жизни и крестьянам, и феодалам. Вот отчего многие английские помещики предпочитали тяготам войны заботу о собственном хозяйстве. Таким образом, торговля шерстью подрывала феодальное хозяйство. Дворяне-рыцари превращались в обычных сельских хозяев, барщина и натуральные налоги постепенно заменялись денежным оброком, а труд крепостных - наёмным трудом.

Этот процесс был отчасти задержан, а потом напротив ускорен во время Столетней войной. Задержан потому, что английских феодалов захватил воинский азарт, стремление к приобретению новых земель на континенте при полном согласии и в союзе с королевской властью. Ускорен потому, что английские феодалы ещё больше оторвались от своих поместий и стали шире переходить к коммутации оброка, т.е. к переводу его на денежную основу. Также нельзя не отметить тот важный факт, что в ходе этой войны в Англии, как и во Франции, произошла национальная консолидация общества. Ведь с момента норманнского завоевания знать и простонародье говорили на разных языках. Знать на французском языке, так как она, в своём большинстве, прибыла на Британские острова с континента, а простой народ на англо-саксонском диалекте. Только в годы Столетней войны английская знать осознала, что непатриотично говорить на языке противника. И в 1364 г. настал исторический момент: король Эдуард III обратился к своему войску на родном для него английском языке.

Конечно, не всё было гладко с эволюцией английского феодального хозяйства в сторону торгово-рыночных отношений. Опустошение нанесённой Англии чумой, вызвало сокращение рабочих рук и стремление владельцев поместья вновь вернуться к барщине. Да и потери, понесённые английскими феодалами во Франции, побудили их увеличить крестьянские налоги и повинности. Ответом на это стало мощное восстание крестьян под предводительством Уота Тайлера (1381 г.). После этого восстания в английской деревне наступает почти полная коммутация оброка и постепенный выкуп феодальных повинностей. К XV в. почти все английские крестьяне сделались либо частично зависимыми людьми, уплачивающими за владение земельными участками денежный оброк. Либо полностью свободными фермерами. А место старой феодальной знати заняло новое дворянство – джентри, живущее предпринимательством и ведущее своё хозяйство исключительно на наёмном труде.

Свои особенности имел феодализм в Германии. Во-первых, здесь наблюдалось более позднее, чем в Англии и Франции, складывание феодальной системы хозяйства. Во-вторых, в состав Германии изначально вошли французские, итальянские и славянские земли, что впоследствии затруднило процесс формирования единой немецкой нации. В-третьих, отдельные части страны были экономически оторваны друг от труда, что, наряду с господствовавшей имперской идеей в рядах германской знати («Священная Римская империя германской нации»), не способствовало складыванию единого национального государства. В-четвёртых, движение германских феодалов на восток («Дранг нах остен») способствовало приращению посевных площадей, что также создало дополнительные экономические ресурсы для консервации феодальных отношений.

Эти обстоятельства сильно усилили экономические и политические позиции местных властителей князей, которые сумели взять в свои руки начавшийся в XV веке вывоз хлеба через балтийские порты в Голландию и Англию. В результате произошёл ренессанс феодальных отношений на землях к востоку от Эльбы. Побуждаемые большой выгодой от хлебного экспорта, феодалы создавали обширные господские запашки, сгоняли крестьян с земли и переводили их на барщину и провели фактически второе закрепощение крестьян. Ответом на ухудшение их материального и юридического положения простого народа стала Великая крестьянская война 1525 г. После её подавления в Германии, как и в ряде стран Восточной Европы (Польша, Литва, Россия) воцарились самые жестокие формы феодальной зависимости вплоть до крепостничества.