2. Первый кризис русской государственности – Смута.

Но, в отличие, от развитых европейских государств, социальные потрясения в России начала XVII в., названные впоследствии «Великой смутой», означали собою глубокий кризис сложившихся основ северо-восточной цивилизации. Смута затронула все сферы жизни российского общества: и социально-экономическую и политическую и нравственную, но не привела к изменению существующего социально-экономического строя России.

Хотя возможности для этого были, ибо смута явилась первой гражданской войной в России, где каждый класс социальный слой выразил свои цели и стремления, и даже попытался воплотить их в жизнь, поддерживая то одного, то другого кандидата на российский престол. Отсюда в смутном времени можно выделить основные этапы соответственно характеру переживаемых событий и составу участвующих в них социальных сил.

Первый этап – династический (1589-1605). Здесь главной силой выступило боярство, желающее избавиться от неугодного ему царя Бориса Годунова и посадить на престол своего ставленника. У боярского сословия в этот момент были своеобразные «программа-максимум» и «программа-минимум». Лучшим, конечно, для них вариантом было превратить царя в марионетку и выразителя своих эгоистических интересов. Но бояре, памятуя о временах Ивана IV Грозного, рады были и такой малости, как обязательство верховной власти «не казнить никого без вины». Дескать, карай нас, царь-батюшка, но за только действительную вину и доказанные проступки.

На этом этапе бояре своего добились: свергли Бориса Годунова и избавились от самозванца, не оправдавшего их надежд. Но их ставленник Василий Шуйский не сумел удержать власть в условиях обострившейся ситуации в стране, когда в движение пришли другие социальные слои русского общества – дворяне, крестьяне и казаки.

Оттого второй этап смуты называют социальным (1606-1610). На этом этапе мощное крестьянское выступление под предводительством И.И. Болотникова, приход второго самозванца и открытая польско-шведская интервенция привели к свержению с престола Василия Шуйского, а изменническая политика боярского правительства (семибоярщины) поставила страну на грань национальной катастрофы.

И тогда своё слово сказали здоровые силы российского общества, развернувшие борьбу против иностранных захватчиков и собственных изменников. Потому этот завершающий этап смутного времени назван национально-освободительным (1611-1613). Появление в святом для каждого русского месте – в Кремле, иноверцев-латынян и угроза утраты национальной независимости вызвала взрыв патриотических чувств в народе. Сформировались Первое и Второе народные ополчения. Второе народное ополчение во главе с Козьмой Мининым и Дмитрием Пожарским освободило Москву от поляков, что сделало возможным созыв Земского собора и избрание нового царя Михаила Романова.

Отлично понимая, что в истории нет сослагательного наклонения, и время нельзя повернуть вспять, для более глубокого осмысления проблемы запоздавшей модернизации страны вовсе не возбраняется на все события русской истории XVII века смотреть сквозь призму борьбы двух тенденций в развитии страны.

Одна из обозначенных тенденций вела к дальнейшему усилению самодержавной власти царя, урезанию остатков боярских вольностей, дальнейшему закрепощению крестьян и усилению контроля государства за населением городских посадов. Такая тенденция в развитии страны вовсе не исключала, а, напротив, предполагала заимствование определённых европейских военно-технических и культурных новшеств ради усиления обороноспособности страны и укрепления авторитета её монарха. Сама самодержавная власть стала бы в таком случае силой, повернувшей вектор развития России на Запад, и «революция сверху», то есть обновление страны на европейский лад, случилась бы тогда на целое столетие раньше реформ Петра I.

Проводником такой тенденции вполне мог стать новый царь Борис Годунов, доведись ему чуть дольше удержаться на престоле. Это был весьма перспективный государь, много сделавший для того, чтобы вывести страну из того глубокого социального и хозяйственного кризиса, в который она была ввергнута опричниной Ивана Грозного. Именно в целях социально-экономической стабилизации им были приняты те меры, которые историки справедливо оценивают как начало юридического оформления крепостного права в России. Это указы о запрещении крестьянских переходов от одного владельца к другому (1592?) и об установлении пятилетнего срока сыска беглых крестьян (1597). Конечно, крепостное право стало большим злом и даже сущим проклятием для России на долгие века. Однако в тех конкретных условиях, в которых страна пребывала после опричного террора и боярских склок вокруг престола, без закрепления рабочих рук в помещичьих хозяйствах нельзя было восстановить разрушенное хозяйство и материально обеспечить служилое сословие дворян-помещиков, являвшихся главной военной опорой страны.

Другие мероприятия Бориса Годунова также соответствовали стратегическим национальным интересам страны. К таковым можно отнести его заботу о развитии ремесла и торговли и о расширении контактов с европейскими странами, что выразилось в приглашении иностранцев на русскую службу. В первую очередь приглашались специалисты по аптекарскому, «рудознайству» и военному делу. Также в отправке группы молодых дворян за границу с целью обучения там «разным языкам и наукам».

Однако царь Борис Годунов, не исчерпав всех заложенных в нём возможностей, пал жертвой ряда объективных и субъективных обстоятельств. Он не был «природным» царём, а был избран на царство Земским собором, состоящим из московских бояр и дворян. Такой способ легитимизации власти являлся тогда для большинства жителей страны чем-то новым и непонятным. Требовалось время, чтобы народ примирился с мыслью, что им правит не потомок Рюриковичей из династии московских князей. Однако недород и, порождённый им голод, терзавший страну в течение ряда лет, и, к тому же, пришедшийся на процесс закрепощения крестьян, до предела накалил социальную атмосферу в стране. Тут к месту пришлись распускаемые врагами Бориса Годунова слухи, что все беды, обрушившиеся на страну, происходят от божьего гнева на то, что на троне сидит «незаконный» царь. Достаточно было объявиться самозванцу, как на его сторону перешли целые социальные пласты русского общества, все недовольные своим положением или лично Борисом Годуновым. Бояре желали ограничения царской власти или, хотя бы, гарантии личной безопасности. Многие из них (Романовы, Шуйские, Мстиславские) считали себя более достойными царского венца чем «худородный» Годунов. Крестьяне и казаки были недовольны продворянской политикой Бориса Годунова, его линией на закрепощение крестьян и ограничение прав населения городских посадов. Поскольку в русском обществе обозначились определённые политические лагеря с осознанными целями и стремлениями, то можно считать, что страна оказалась на пороге гражданской войны.

С таким мнением согласно большинство авторитетных российских историков, расценивая Смуту как первый кризис русской государственности и первую гражданскую войну в России. И не оказалось тех политических сил, которые помогли бы это бедствие избежать. Как уже отмечалось, деспотическая власть Ивана Грозного подорвала роль тех политических и морально-правовых учреждений (Земский собор, Боярская дума, Русская православная церковь), которые могли бы стать цементирующей и стабилизирующей силой русского общества.

Сам Борис Годунов совершил большую политическую ошибку, недооценив всей опасности со стороны самозванца. Он решил ограничиться заявлением патриарха о том, что человек, называющий себя «царевичем Дмитрием», всего лишь беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, а борьбу с ним возложить на местных бояр-воевод, которые – то и привели Лжедмитрия прямо в Москву. В самый разгар событий Борис Годунов неожиданно умер, что во многом облегчило Лжедмитрию его задачу по завоеванию Московского престола.

Но политику Бориса Годунова, как это ни странно, мог продолжить его противник, известный в истории под именем Лжедмитрия I. Для этого у него были все необходимые данные: образование в духе средневековой русской культуры и знакомство с более передовой западноевропейской культурой. Наконец, сам по себе самозванец был весьма смелым и решительным человеком. Захватив московский престол, он повёл себя как суверенный государь. За целый год своего правления он не выполнил ни одного своего обязательства перед папской курией и польским королём. Ловким шагом с его стороны стало провозглашение себя императором, что ставило его на один уровень с самыми могущественными властителями и делало беспочвенными притязания польского короля на часть русских земель, ибо император по своему рангу выше короля. Привлекает также стремление Лжедмитрия I играть активную роль в мировой политике, когда он пытался организовать и возглавить общеевропейскую коалицию для войны с Турцией. Бояре отмечали его способность быстро решать самые сложные и запутанные вопросы. Даже вольное поведение самозванца на престоле: отказ от пышного придворного церемониала, приход на заседание Боярской думы в охотничьем костюме, бодрствование после обеда и т.д., некоторые современные историки расценивают как полную уверенность «царя Дмитрия I» в прочности своего положения.

Только силы и средства, которыми располагал Лжедмитрий, оставляли ему крайне мало шансов удержать неправедным путём захваченную власть. Разные социальные слои русского общества возлагали на него свои надежды, оправдать которые он при всём своём желании просто не мог. Бояре, отлично знавшие, что новый царь самозванец, рассчитывали превратить его в марионетку, а он стал править совершенно самостоятельно. Крестьяне и казаки надеялись на ослабление крепостного гнёта и возвращение былых вольностей, но Лжедмитрий I, нуждаясь в поддержке дворян, подтвердил указ Бориса Годунова о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян. Наконец, все жители Москвы, чем дальше, тем больше становились недовольными засильем иностранцев в окружении Лжедмитрия I, его пренебрежительным отношением к русским обычаям и к православным традициям.

Отсюда очень скоро наступило разочарование в «законном царе» и резкое сокращение числа его сторонников. Весьма кстати пришлись слухи о тайном католичестве царя и о его желании уничтожить православную веру. А разгульное поведение поляков в Москве, прибывших в свите невесты Лжедмитрия I польской княжны Марины Мнишек, до предела накалило общественную атмосферу. Лишившись реальной социальной опоры, Лжедмитрий I был свергнут с престола и убит группой заговорщиков из числа родовитой боярской знати во главе с Василием Шуйским, умело использовавших в своих целях аптипольское выступление москвичей. В довольно узком кругу своих сторонников, составивших Земский собор, Василий Шуйский был выбран новым русским царём.

Вступивший в результате заговора на Московский престол, Василий Шуйский был крайне несимпатичной личностью, ибо предал всех, кому служил. Однако его царствование, тем не менее, тоже могло стать началом прогрессивных перемен в политическом устройстве русского государства. С ним была связана вторая тенденция в политическом развитии страны, направленная на постепенное ограничение деспотической власти царя, расширение роли представительных учреждений и освобождение сословий от чрезмерной опеки со стороны государства. Перед своим вступлением на московский трон Василий Шуйский дал «крестоцеловальную запись» то есть обязался отныне никого не казнить без вины. Даже такое куцее ограничение прерогатив самодержавной власти могло со временем привести к расширению полномочий Боярской Думы и Земского собора и к созданию «нормальной» монархии европейского типа.

По мнению историка В.Б. Кобрина, значение этой «крестоцеловальной грамоты» в том, что она провозглашала хоть какую-то законодательную гарантию против необузданного произвола царской власти¹. Это был первый «писаный договор» царя со своими подданными, утверждавший новый принцип отправления власти, её ответственность хотя бы перед верхними слоями русского общества. По меткому заключению великого русского историка В.О. Ключевского, благодаря этому документу, «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по закону»¹.

Однако этот, вполне благоприятный для России, путь развития оказался утраченным, во многом по вине самого Василия Шуйского, допустившего ряд грубых ошибок в своей политике и не сумевшего сплотить все силы для борьбы с новым самозванцем и польско-шведскими захватчиками.

Первая его ошибка заключалась в том, что он выпустил из плена Марину Мнишек, признала в новом самозванце своего мужа царя Дмитрия, чем вызвала смятение умов в Москве и поколебала позиции нового царя. Вторая ошибка Василия Шуйского состояла в том, что он, не имея достаточных сил для борьбы с новым самозванцем Лжедмитрием II, обратился за военной помощью к шведскому королю. Поскольку Швеция тогда находилась в состоянии войны с Польским государством, то польский король получил повод нарушить мирный договор между Россией и Польшей и от военной поддержки самозванцев перейти к открытой интервенции. В 1609 г. польская армия осадила Смоленск. Так к внутренней русской смуте добавилось ещё польско-шведская интервенция. Последней и роковой ошибкой В.И. Шуйского стало отравление им своего племянника Михаила Скопин-Шуйского, молодого, но способного полководца, в котором царь увидел для себя страшную угрозу. Вместо Михаила Скопин-Шуйского В.И. Шуйский назначил командующим русским войском своего брата Д.И. Шуйского, совсем неспособного военачальника, который потерпел от поляков страшное поражение. Это поражение открыло полякам дорогу на Москву. Как только весть о поражении достигла Москвы, группа дворян во главе с Прокопием Ляпуновым свергла В.И. Шуйского, который был пострижен в монахи. Страной стала править группа знатнейших бояр, которую в народе прозвали «семибоярщиной».

Но и после свержения В.И. Шуйского страна имела шанс выпрямить вектор развития в русло европейской цивилизации. После разгрома Тушинского лагеря группа бояр во главе с Иваном Салтыковым и патриархом Филаретом направилась в польский лагерь под Смоленск, чтобы просить польского короля Сигизмунда III отпустить на русский престол своего сына Владислава. Даже такую неприемлемую для патриотических чувств россиян кандидатуру польского королевича Владислава можно считать неплохой, хотя и утраченной, возможностью повернуть страну на более прогрессивный путь развития. Об этом позволяет судить соглашение, подписанное русскими боярами с польским королём об условиях приглашения Владислава на Московский престол. В этом документе регламентировались полномочия государственных органов и определялись привилегии и ограничения для разных сословий. В качестве особого пункта выдвигалось требование о создании льготных условий для выезда молодых русских людей за границу для приобретения знаний и приобщения к европейской культуре.

Это соглашение было заключено в самый напряженный момент, когда польская армия осаждала Смоленск. Однако данный документ содержал прочные гарантии против поглощения Руси польско-литовским государством. Важнейшими из них были: запрещение назначать на высшие государственные посты выходцев из Польши и Литвы и строить католические храмы, а также требование сохранить все прежние порядки в Московском государстве. Непременным условием предоставления царского венца польскому королевичу Владиславу был переход его в православную веру. Таким образом, статьи этого соглашения превращали польского королевича Владислава в русского царя польского происхождения, а российский государственный строй приобрёл бы со временем черты умеренного абсолютизма с постоянно действующим парламентом в лице Боярской думы и Земского собора.

Этот вариант развития страны тоже оказался безвозвратно утерянным. Видимая слабость русского государства и предательское поведение бояр породили у польского короля Сигизмунда III надежду на полное порабощение Руси без всяких формальных церемоний. Но появление в Москве польского гарнизона, присутствие католиков-латынян в Кремле – священного места для всех православных россиян вызвало у них взрыв патриотических чувств. Наконец-то произошло сплочение всех здоровых сил русского общества под флагом национально-освободительной борьбы и изгнания из «первопрестольной» столицы неверных-латынян. Под знамёнами Первого, а затем Второго русского народного ополчения встали рядом сторонники сгинувших самозванцев, приверженцы боярских царей и простые русские люди, горевшие желанием спасти свою родную землю.

И прямым следствием прокатившейся по стране смуты стало растущее в народе стремление к стабильности и порядку. А ничто так не способствует стабилизации общества после долгих лет смуты, как призыв вернуться к спасительной старине, к тем общественно-политическим учреждениям, которые гарантировали спокойствие и порядок раньше, и должны были гарантировать их впредь. После кровопролитий и разорений смутного времени даже времена Ивана Грозного уже не внушали былой ужас.

Так, на почве общей усталости от смутных лет и разочарование во всех промелькнувших претендентов на царский трон верх в сознании русских людей взяли консервативные настроения. Общественному мнению тех лет больше всего отвечало воспроизведение порядков, существовавших до Смуты, в противовес настоящей анархии и произволу местных и иноземных банд. О таком повороте общественного сознания свидетельствует хотя бы тот весьма примечательный факт, что, когда Второе русское ополчение освободило Москву, то его предводители Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский распорядились отчеканить на монетах лик давно умершего царя Фёдора Иоанновича, чья легитимность была для всех вне всякого сомнения.

Может возникнуть вопрос, почему в такое тяжелое для страны время все взоры сошлись на слабом юноше, никак в Смутное время себя не проявившем, в отличие, например, от князя Дмитрия Пожарского. Это был первый в истории России пример «гнилого компромисса», по выражению историка В.И. Ключевского, ибо «избрали не самого достойнейшего, а самого удобнейшего»¹, то есть такого, кто бы устраивал большинство социальных сил русского общества, что только и могло обеспечить ему политическую стабильность. К тому же избирали на престол не конкретную личность, а династию. Здесь у бояр Романовых было то немалое преимущество, что они приходились хоть какими-то родственниками прежней династии московских правителей, поскольку Анастасия Романова стала первой и самой любимой женою Ивана IV Грозного, а новый царь Михаил Романов, получалось, приходился племянником этого грозного царя. Таким образом, прослеживалась преемственность, а стало быть, и легитимность царской власти.

Впрочем, возможно, в выборе Михаила Романова сыграли свою роль и иные обстоятельства. Бояре, таили надежду, что Михаил умом недалёк и что можно будет править за его спиной, видели в новом царе представителя старинного боярского рода. Дворяне нуждались в сильной царской власти, которая одна могла защитить их от произвола бояр и от выступлений крестьян, помнили, что бояре Романовы отличались особой милостью и добротой по отношению к служилому сословию. А крестьянин, скорее всего, думал так: «хоть бы русского избрать, русский всё ж не пан поляк».

Итак, всё, как говорится, вернулось «на круги своя». Консолидация русского общества оказалась возможной только на традиционно-консервативной, самодержавно-православной основе. Все варианты обновления страны, обозначившиеся в годы Смуты, были отвергнуты русским обществом. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а, тем более, освобождения всех сословий русского общества от гнёта самодержавной власти, оказался отсрочен на целый век. После польско-шведской интервенции Запад однозначно рассматривался как враждебная для «Святой Руси» сила. Процесс приобщения к плодам западной цивилизации, а, тем более, освобождение всех сословий от гнёта самодержавной власти, оказались отстроченными на века. Отчуждение от Запада даже стало ещё большим. После польско-шведской интервенции он однозначно рассматривался как враждебная для «Святой Руси» сила. Прямым результатом прокатившейся по стране смуты стали ещё большее усиление самодержавной власти царя и окончательное закрепощение русского крестьянства. Это стало возможным потому, что умами и душами людей овладела идея «государства-правды» с царём-батюшкой во главе в противовес произволу и анархии смутных лет.

3. Стабилизация социально-экономического строя Московской Руси на традиционно-консервативной основе. Россия при первых Романовых.

Именно эта опора на здоровый консерватизм русского народа позволила первым царям из династии Романовых постепенно восстановить хозяйственную жизнь страны и укрепить социально-политические институты; не только добиться возвращение части утраченных в годы смуты русских территорий, но и добиться их значительного приращения за счёт присоединения Левобережной Украины. Наступила традиционно неторопливая старозаветная московская жизнь, временами прерываемая городскими бунтами и крестьянскими выступлениями, что дало основание некоторым историкам назвать вторую половину XVII столетия - «Бунташным веком».

Но таким ли уж бесполезным был этот период в русской истории? Правы ли те авторы, которые сетуют на то, что царский престол тогда не занимала личность равная по своим масштабам Петру Великому. Что долгие годы страной правил богобоязненный, добрый, но совершенно бесполезный как правитель-реформатор царь Алексей Михайлович.

Вряд ли можно считать таким уж бесполезным и ничем не примечательным царствование второго Романова. Может быть, в тех условиях послесмутного времени Алексей Михайлович по складу своей личности более чем кто-нибудь другой отвечал возобладавшему в русском обществе идеалу общественного согласия.

Всматриваясь в основные события его царствования нельзя не заметить его склонность к постоянному поиску компромиссов как внутри страны, так и на международной арене. Причём, таких компромиссов, которые, так или иначе, но работали на укрепление сложившейся системы власти. Вспыхнуло восстание городских низов в Москве в 1648 г. и последовало Соборное уложение 1649 г., частично удовлетворившее интересы помещиков и посадских людей. Помимо укрепления законодательной базы был установлен бессрочный сыск беглых крестьян, что можно расценить как окончательное процесса закрепощения крестьян. Посадские люди, кроме отмены налога на соль добились ещё ликвидации т.н. «белых слобод». Жившие там люди не платили налогов, которые раскладывались между оставшимся населением городских посадов – т.н. «чёрных слобод».

Со временем в целях укрепления самодержавной власти царя был учреждён Приказ Тайных дел – высший орган контроля и сыска, но с сохранением Боярской думы и приказной системы. Утратившие в новых условиях военных действий свои прежние боевые качества стрелецкие полки остались нетронутыми, но были превращены в полицейскую силу. С новой своею функцией они хорошо справились во время «Медного бунта» 1662 года, расстреляв из пищалей и зарубив бердышами не одну сотню москвичей. Даже добившись смещения неугодного ему патриарха Никона, царь Алексей Михайлович оставил в силе все его нововведения относительно обрядовой стороны Русской православной церкви, сближавшую её с православными христианами Восточной Европы.

В результате проводимых царём Алексеем Михайловичем мер в России происходила плавная эволюция сословно-представительного государства в абсолютную монархию. Эта эволюция заключались в следующем:

1. Постепенное прекращение деятельности сословно-представительных учреждений. Последний Земский собор фактически был созван в 1653 году по поводу присоединения Украины к России.

2. Умаление значения Боярской думы по причине включения в её состав представителей небоярского сословия (думных бояр и думных дъяков), а также потому, что все важные вопросы царь решал в узком кругу придворных (Малая дума).

3. Фаворитизм как неизбежное следствие абсолютизма. Все годы своего царствования Алексей Михайлович находился под влиянием своего очередного любимца – боярина Б.И. Морозова, Н.И. Одоевского, патриарха Никона, стольника Ф.М. Ртищева, воевод А.Л. Ордин-Нащёкина и А. С. Матвеева.

4. Соборное уложение 1649 г., закрепившее юридически харизматическую роль царя, окончательно закрепостившее крестьян и посадских людей.

5. Реорганизация приказной системы. Создание особого органа – Приказа Тайных дел, контролирующего работу всех государственных учреждений.

6. Меры по созданию регулярной армии («полки нового строя»). Падение значения сословного стрелецкого войска и превращение его в полицейскую силу.

7. Церковная реформа и отречение патриарха Никона, что позволило ещё больше подчинить церковь государству и окончательно утвердить принцип их взаимоотношений, заключавшийся в том, что в православной государстве главенствующая роль принадлежит правителю, а не первосвященнику.

8. Сосредоточение всей полноты власти на местах в руках воевод-наместников, ответственных за свою деятельность только перед царём или соответствующим приказом. Всё это свидетельствовало о завершении процесса государственной централизации страны.

Некоторые историки порицают царя Алексея Михайловича за его компромисс со Швецией, когда он поспешно заключил с нею мир, что надолго отсрочило выход России к Балтийскому побережью. Но, если призадуматься, то это позволило сосредоточить все силы на войну с Речью Посполитой ради присоединения Левобережной Украины, что в тех исторических условиях было более реальной задачей.

Если в самом обобщённом виде выразить суть политического курса царя Алексея Михайловича, то это был поиск дальнейших путей развития страны, но на её самобытной исконно-русской основе, без насильственной, грубой ломки сложившихся государственных и социальных структур. Правда, нащупать этот путь он так и не смог. В этой связи несколько преувеличенными кажутся рассуждения отдельных историков об увлечении престарелого царя некоторыми элементами западноевропейской культуры (придворный театр, европейские книги, скульптуры и предметы обихода). Алексей Михайлович оставался человеком своего времени – эпохи Московской Руси. Последние годы его правления даже были отмечены гонениями на европейские обычаи и моду. За курение табака, бритьё бороды и ношение иноземного платья полагалось «бите кнутом», «урезание ноздрей» и высылка в Сибирь.

В то же время нельзя не отметить, что именно во времена первых Романовых в России был заложен материальный фундамент и намечены общие контуры тех преобразований, которые грянули при Петре Великом. Именно при царе Алексее Михайловиче в стране появились первые мануфактуры и корабль «Орёл», заложены основы рекрутской системы (полки «нового строя») и создан разветвлённый бюрократический аппарат управления страной. Все эти новации были использованы в преобразовательной деятельности Петром I, который придал им гигантский размах, переиначив на европейский манер быт и нравы высших слоёв российского общества.

Но самая грандиозная реформа, затронувшая глубинные духовные основы русского общества была осуществлена ещё до рождения великого царя-реформатора. Имеется в виду исправление обрядовой стороны Русской православной церкви, которое совершил патриарх Никон в середине XVII в. при царе Алексее Михайловиче. Замысел церковной реформы состоял в устранении различий в богослужебной практике между Русской православной церковью и остальным православными церквями Восточной Европы, а также в том, чтобы ввести единообразие в церковные службы на всей территории России.

Произошедшие в Русской церкви перемены имели далеко идущие последствия для страны и её народа. Всё русское общество раскололось на приверженцев новой и старой церкви. Первых их противники стали звать «никонианцы», вторые получили прозвище «старообрядцы» или «староверы». Совершенно напрасно некоторые историки рассматривали сторонников «старой веры» как инертных людей и рутинёров, неспособных принять несущественные и зачастую формальные нововведения в обрядовой стороне Русской православной церкви. По мнению глубокого знатока истории раскола в Русской церкви Н.И. Костомарова, раскольники явились наиболее активной и образованной частью русского православного мира. В те времена на Руси, в силу господствующих темноты и невежества масс, мало кто из простых людей, да и духовных лиц, размышлял о религии. Обряд для них был мёртвой формой и исполнялся плохо. Раскольники же не только размышляли о религии, но на ней была сосредоточена вся их духовная жизнь. В церковном ритуале они искали особый смысл и стремились исполнять его свято и точно.

Сознание национально-религиозной самобытности и вытекавшая из неё твёрдая вера во всемирно-историческую миссию русского православия («Москва – Третий Рим») составляли основу раскольнического движения. Выходит, старообрядцы, отстаивая идею самобытности русского православия и его превосходства над всеми другими православными церквями, оказывались хранителями прежних духовно-идеологических основ Русского государства. Отступление государства и официальной церкви от этих установок и послужило главной причиной раскольнического движения. Лишь позже к ней присоединились социальные мотивы, связанные с утверждением крепостнических отношений и усиления эксплуатации крестьян и городского населения.

Вместе с тем, опять же, по мнению Н.И. Костомарова, русские старообрядцы, в отличие от сторонников Реформации в Европе, соединили в себе черты и консерваторов, и протестантов. Обладая неуемной энергией и лишённые иной возможности самоутверждения, кроме успеха на экономическом поприще, именно представители старообрядческих общин составили впоследствии наиболее успешную группу представителей делового мира капиталистической России.

Кроме первого последствия Никоновских реформ – раскола всего общества на сторонников новой и старой веры, вторым результатом произведённой церковной реформы стало осознание властью возможности коренных перемен в старомосковском русском обществе. Раз удалось, несмотря на неимоверные сложности и большие жертвы внести изменения в самой болезненной для русских людей духовной основе русского общества, то можно было надеяться, что народ сможет «переварить» и другие покушения власти на его самобытность в сфере экономических, политических, социальных и культурных отношений.

Итак, подводя итоги данному периоду русской истории, который так и не стал для нашей страны «Новым периодом» как для ряда европейских государств, следует всё же отметить, что именно XVII век стал колыбелью новой России. Потрясённая в самих своих основах Смутным временем, она сумела подняться из руин, восстановить прежние социально-политические институты и заложить материальную основу для будущих реформ. Правда, сам процесс модернизации страны, который бы вывел её на уровень передовых европейских государств, оказался отсроченным на целое столетие. Ведь, России тогда надо было ещё собраться с силами после разора и потерь Смутного времени. Возможности же для более плавного и менее болезненного приобщения к плодам западной цивилизации при сохранении позитивных сторон старой национальной культуры напрочь сгорели в пламени политических смут первой половины XVII в.

Но завершить эту главу хотелось бы воспоминанием о главном достижении той эпохи – о воссоединении Украины с Россией. О проблеме этого трудного выбора для украинского народа повествуют эти строки:

«Курился вдали под копытами шлях,

И пахло медвяной травою.

Что ж! Некуда деться! – Москва или лях!

Так лучше подружим с Москвою.

В тяжёлой руке замерла булава,

И мысли печальные бродят…

Конечно бы, лучше самим панувать,

Да только никак не выходит.

Поляки и турки застлали пути,

И нет ни числа им, ни меры.

И если уж волю никак не спасти,

Спасём православную веру!

Молчали казаки… Да гетман и сам

Молчал и смотрел на дорогу.

И слёзы текли по казацким усам,

Но слёзы – беде не подмога.

Печально и гордо смотрел он с коня,

Как едут бояре до места…

Прощай же ты, воля!

В честь этого дня

Сегодня играют оркестры!..»¹

Глава шестая. Реформы Петра Великого и выход России на арену мировой политики. XVIII век – век России.