4. Роль Запада и внутренних факторов в разрушении ссср.

После того, как президент США Д. Буш-старший поздравил свой народ с победой над СССР в «холодной войне», а ветераны ЦРУ (главного американского разведцентра) опубликовали свои материалы, где приписали себе главную заслугу в организации этой победы, вполне естественно встаёт вопрос о роли Запада в разрушении Советского Союза. Сразу по этому поводу можно заметить, что никакие внешние силы не смогли бы развалить СССР, если бы этому не поспособствовали тогдашнее руководство страны и те, кого ныне зовут «агентами влияния Запада». Хотя, при этом столь же нелепо отрицать, что «рука Вашингтона» тоже в немалой степени способствовала скольжению нашей страны в пропасть в годы т.н. «перестройки».

Разработанный к началу 1982-1983 гг. аналитическими службами США план атаки на СССР, включал в себя следующие направления¹:

1. Сократить доходы Советского Союза от продажи энергоносителей, чтобы ограничить приток средств в советскую экономику и породить в ней трудные и зачастую неразрешимые проблемы. С другой стороны недостаток средств мог парализовать меры советского руководства по повышению материального уровня своих граждан, блокировать решение ряда неотложных социальных программ. С этой целью американское правительство провело соответствующую работу со странами экспортёрами нефти – ОПЕК, в первую очередь с королевством Саудовская Аравия. В обмен на поставки огромных партий современного американского вооружения эта страна и другие государства Персидского залива резко нарастили объёмы добычи нефти, что привело к падению мировых цен. В итоге, если в ноябре 1985 г. цена сырой нефти составляла 30 дол. за баррель, то уже через пять месяцев всего лишь 12 дол. Потери СССР составили десятки млн. дол., чтобы их компенсировать пришлось активно распродавать золотой запас страны.

2. Опять же с целью отвлечения финансовых ресурсов Советского Союза от решения неотложных социально-экономических проблем, США всеми мерами способствовало углублению разногласий между СССР и Китаем и втягиванию нашей страны в Афганский конфликт. В итоге Советский Союз был вынужден тратить огромные средства на содержание военной группировки (около млн. солдат) на Дальнем Востоке. 10 лет войны же в Афганистане стоили нашей стране 40 млрд. дол., не говоря уже о больших потерях убитыми и ранеными.

3. С этой же целью нашей стране была навязана обременительная для её экономики гонка вооружений. Причём, здесь американская сторона опускалась до откровенных провокаций. Отлично осознавая масштабы советского экономического шпионажа, она подбрасывала советской разведке «сверхсекретные данные» о новых технологических проектах, особенно о фантастически совершенном оружии, которое грозило сломать достигнутый Советским Союзом с большими усилиями военно-стратегический паритет с западным миром. Американцы пошли даже на такой шаг: сняли с помощью компьютерных технологий фильм об удачном испытании отдельных элементов СОИ – плана по созданию космической системы противоракетной обороны. Советскому Союзу пришлось изрядно потратиться на разработку аналогичных военных программ, что было заранее бесперспективным делом. В этом же ключе шли беспрецедентные акции американского руководства и американской дипломатии по отлучению Советского Союза от передовых западных технологий, даже мирного назначения. Это заставляло руководство страны идти на лишние траты, чтобы как-то сократить образовавшийся технологический разрыв, и не всегда успешно.

4. Американские правители в этих же целях, стремясь обескровить Советский Союз, готовы были на подрыв имиджа собственного президента Рональда Рейгана. Его, бывшего актёра, заставляли играть роль оголтелого «ястреба», для которого навязчивой идеей стало желание «отправить коммунизм на свалку истории». Он то и дело совершал агрессивные словесные выпады в адрес Советского Союза, явно давая советским лидерам понять, что от него можно ожидать всего, чего угодно, даже приказа на ядерную бомбардировку СССР. Такие словесные эскапады американского президента заставляли советское руководство, что называется «держать порох сухим», то есть считаться с угрозой ракетно-ядерной войны и ещё больше тратить средства на гонку вооружений.

5. И, конечно же, одним из главных направлений в противодействии влиянию СССР на окружающий мир и в подрыве его международного престижа стала поддержка антисоциалистических сил в странах Восточной Европы, вроде профобъединения «Солидарность» в Польше, и диссидентского движения в Советском Союзе. Крупные суммы наличных денег и современная оргтехника, переданные мятежному профсоюзу, как знаем, сыграли свою роль в подрыве позиций социализма в Польше. Настало время отдать должное и представителям диссидентского движения в СССР. Сейчас, когда рассеялась прежняя эйфория чувств по поводу правозащитного движения в СССР, можно откровенно сказать, что, несмотря на благородные мысли и свободолюбивые стремления, которые обуревали участников этого движения, все они работали не только против ненавистного им коммунистического режима, а, прежде всего против России, её долговременных интересов и её народа

Впрочем, это подтверждают действия современной несистемной оппозиции. Здесь трудно апеллировать к рассудку или чувства стыда у деятелей право или криво-защитного движения. Особенно, когда они заявляют, что получение средств из зарубежных источников, в том числе из иностранных разведцентров, вполне нормальное и законное действие. Правда, если бы нечто подобное произошло в условиях превозносимой нашими, с позволения сказать, правозащитниками американской демократии, то это бы обернулось для любого политика или партии полной политической дискредитацией, а то и стало бы мотивом к уголовному преследованию. Но правду же говорят, что Россия уникальная страна, если до сих пор в некоторых отечественных СМИ её бывших и настоящих защитников всячески дискредитируют, а разрушителей и «агентов чужого влияния» всячески оправдывают или даже превозносят.

А диссиденты советского времени, как люди сведущие, не могли тогда не знать беспримерную фразу советника ряда американских президентов Зигмунда Бжезинского, который однажды прямо заявил, что надо истребить всех русских. Когда же его пытались поправить, заметив, что он, наверное, имеет в виду коммунистов, то Збигнев Бжезинский ответил, что нет, именно всех русских, только тогда Запад может спать спокойно.

Теперь деятельность так называемых «правозащитников» в СССР, как уже отмечалось, не вызывает былого восторга. По происшествия ряда лет, можно теперь сказать, что среди них находились и психически неустойчивые, и духовно ущербные люди, переносившие свои личные житейские неудачи на родную страну. Были среди них и люди с излишне завышенными амбициями, считавшие, что именно коммунистический режим мешает им раскрыть все грани своего таланта, а потому поставившие себя в положение отщепенцев по отношению к своему народу. Можно отметить и таких борцов с коммунистическим режимом, для которых это борьба стала средством приобретения политического и не только политического капитала, а потом могла стать мостком для перехода на «землю обетованную», т.е. на Запад, причём не столько за демократией и свободой, сколько за наградой за свою антисоветскую деятельность.

Впрочем, американским политикам и разведчикам не следует слишком обольщаться, приписывая себе главные заслуги в разрушении СССР. Соответствующие действия в этом направлении они, как показывают имеющиеся источники, предпринимали. Однако главная заслуга, в этом неблаговидном деле, конечно, принадлежит нашим руководителям, таким как М.С. Горбачёв и Б.Н. Ельцин, чьи действия привели не к дальнейшему росту и развитию страны в облике обновлённого Союза народов, а к её разрушению. Данные же из американских источников, добытые нашей разведкой, показывают, что даже в разгар «перестройки» пределом мечтаний ЦРУ было отторжение от СССР Прибалтики и Правобережной Украины¹. Советский же Союз, по мнению его руководителей, что разделяла и американская администрация, ещё обладал достаточным запасом прочности.

Так что развал СССР и крушение коммунистической идеи оказалось в равной мере неожиданностью и для американских аналитиков, и для населения Советского Союза. На наш взгляд, самой главной причиной всех бед первой и последней советской перестройки является то, что определяющая жизнь Советского Союза и одухотворяющая его граждан на протяжении свыше семидесяти лет коммунистическая идея была изначально порочна, ибо мировой исторический опыт неоднократно показывал пагубность любой попытки достижения идеального общества. Ведь любое человеческое сообщество населяют разные по уровню образования, культуры, мировоззрения, имущественного достатка, религиозных верований люди, чьи потребности уравнять никак нельзя. Эти различия внутри общества мешают достижению гармонии интересов, что не позволяет реализовать вековую мечту человечества о создании самого справедливого типа общественного устройства. Единственное на что способно общество и его лидеры, так это постараться примирить все существующие противоречия и свести их к минимуму, создавая для каждого индивидуума благоприятные условия для его самореализации. Получается, что сама история вынесла свой приговор ещё одной попытки выпрямить ход мирового развития и создать уникальное общество с полным равенством для всех его членов. Вспоминая классиков марксизма-ленинизма, можно сказать, что «попытка нового поколения коммунаров штурмовать небо» в очередной раз провалилась, уже на примере нашей страны.

И этот провал был заранее спрограммирован. Оглядываясь на семидесятилетний опыт существования социализма в СССР, можно утверждать, что поворот нашей страны в сторону рынка и частной собственности начался задолго до горбачёвской перестройки. Прежде всего, коммунистическому режиму не удалось реализовать марксову идею безрыночного, безтоварного социализма и окончательно покончить со всеми видами частнопредпринимательской деятельности. Даже И.В. Сталину пришлось со временем смириться с регулирующей ролью денег и с правом советских людей обладать личной собственностью. Со временем, по мере либерализации коммунистического режима в СССР и постепенного повышения уровня жизни советских граждан в социалистическом обществе возрастала роль денег, пока ещё скрытых капиталов, добытых в «теневом» секторе экономики. Тогда же, на рубеже 60-70-х гг. ХХ в. внутри слоя правящей советской номенклатуры возник класс собственников – прообраз будущих олигархов. В конце 1970-х гг. этот класс собственников укрепил свои позиции за счёт сращивания отдельных представителей партийно-государственного аппарата с дельцами «теневой экономики». Этот слой больше других классов Советского общества был заинтересован и готов к либерализации советской экономики, которая грянула в период перестройки.

3. Возможности иного варианта перестройки советского общества.

Многие наши соотечественники склоны идеализировать достижения Китая и сетовать на то, что горбачёвское руководство СССР не воспользовалось опытом китайского реформатора Дэн-Сяопина. И, действительно Китай сейчас превратился в государство с мощной экономикой и, самое главное, без острых социальных проблем. В действительности же, а не с точки зрения умозрительных доктрин, советская перестройка просто не могла развиваться по китайскому образцу, ввиду больших различий между двумя странами.

Первое различие кроется в оценке внутриполитической ситуации в Китае накануне реформ, и в СССР в начале перестройки. Китай в 1978 г. пребывал в полном хаосе, порождённом культурной революцией. По этой причине большинство китайцев – и руководители страны и народ – понимали, что дальше так жить нельзя, что нужны коренные перемены. Советский Союз к 1985 г. находился в несколько иной ситуации. Экономика продолжала функционировать, а в стране в целом сохранялись социальная стабильность, порядок и управляемость. Многие советские руководители и простые граждане осознавали целесообразность перемен, но мыслили их проведение только в рамках существующей социалистической системы.

Второе различие заключается в статусе и состоянии партийного аппарата обеих стран. В Китае его влияние, мощь и единство были основательно подорваны репрессиями времён культурной революции. В силу чего он не только не мог оказать реформам организованного сопротивления, но, напротив, решительно отмежевался от реалий прежних лет. В СССР же партаппарат, напротив, крепко держал в руках бразды правления страной, был спаян групповой порукой и общими интересами, а потому был готов противостоять любым покушениям на его прерогативы и привычные устои жизни.

Третьим и самым печальным различием в опыте развития двух стран оказалось то, что слишком разные люди оказались во главе реформенного движения в двух коммунистических государствах. В Пекине это был многоопытный деятель революционного поколения Дэн Сяопин, располагавший колоссальным авторитетом и могущий позволить себе самые смелые шаги. В СССР бремя реформ легло на плечи молодого провинциального партийного работника, который, особенно на первых порах, способен был экспериментировать лишь в очень узких рамках, заданных традицией и позициями старой гвардии. Как следствие, первые же реформаторские акции Дэна были глубокими и далеко идущими, в то время как Горбачев вынужденно маневрировал и решался лишь на незначительные перемены, зачастую бессмысленные или даже вредные действия.

Не надо сбрасывать со счетов и серьёзное четвёртое различие между социально-экономическими условиями Китая и СССР. Китай оставался аграрной страной, где 80% населения составляли крестьяне, большинство из которых жаждало обретения прав на самостоятельный труд на земле. Дэн Сяопин предоставил им такое право. Деревня немедленно ожила, взметнулись вверх производственные показатели, и реформы вскоре вынуждены были принять даже самые закоренелые скептики. Добившись прогресса на главном, сельскохозяйственном направлении, Дэн Сяопин обратился далее к реформированию промышленности и других отраслей экономики. Перед М.С. Горбачевым стояли иные приоритеты: хребтом советской экономики являлся военно-промышленный комплекс. Чтобы оздоровить народное хозяйство, нужно было решительно сократить военное производство и коренным образом поменять структуру экономики. Но военно-промышленный комплекс и накрепко связанный с ним весь партаппарат отнюдь не желали такого удара по собственным финансовым и властным позициям.

Не могли они воспринять подобного реформирования и идеологически: им представлялось, что СССР окружен врагами, которые тут же воспользуются миролюбием и беспечностью Москвы. Правящий класс, по существу, блокировал перемены в ключевых отраслях экономики. Что касается сельского хозяйства, то там инициативу Горбачева сковывали пятидесятилетние традиции колхозно-совхозного строя, порождавшие лютую ненависть как сельских, так и городских аппаратчиков к любым переменам, а также отсутствие в деревне сколько-нибудь серьезной прослойки тружеников, готовых к частному фермерскому труду.

Следует учитывать и пятый фактор, а именно гораздо более развитую, многоотраслевую и многопрофильную экономику СССР, которую в принципе было тяжелее перестраивать, чем традиционную и примитивную экономику КНР. Труднее приучить жить по-новому и сложный социальный организм более развитого государства с громадной прослойкой людей, связанных с управлением, обороной, безопасностью. Немаловажно также, что в Союзе социальное обеспечение находилось на сравнительно высоком уровне, удержать который в ходе реформенного процесса было непросто. В Китае же, напротив, соцобеспечение пребывало в зачаточном состоянии, и население в этом смысле не могло серьёзно пострадать от начавшихся реформ.

Относительно внешнеполитического фона реформ, как шестого фактора, следует отметить, что СССР и КНР приступили к реформированию в несхожих внешнеполитических условиях. Китай (в том числе благодаря конфронтационной с СССР политике) сумел к концу 1970-х годов наладить тесные военно-политические связи с Западом. По этой причине США и их союзники с энтузиазмом подключились к реформированию китайской экономики – в КНР потекли товары, кредиты, инвестиции, техническая помощь. Особую активность проявляли зарубежные китайцы, располагавшие мощным экономическим потенциалом. СССР же и мечтать не мог о такой зарубежной помощи. Программой-максимум Кремля на первоначальном этапе было обуздание гонки вооружений, обескровливавшей страну. Но и этой цели можно было достигнуть, лишь наступив на горло собственному ВПК, изменив мировоззрение и функции всего правящего класса – иначе разрядку не допустила бы внутренняя коммунистическая оппозиция, и на нее не согласился бы Запад, в свою очередь, зацикленный на продолжении холодной войны.

И ещё, очень спорный с любой точки зрения, момент. Китайское руководство в условиях надвинувшегося политического кризиса сумело проявить волю и решимость в борьбе с радикальной оппозицией (события на площади Тайоньминь), в то время как горбачёвское руководство всегда упускало инициативу в схватке с непримиримой оппозицией, а потому постоянно ей проигрывала или подыгрывало?

Вскоре, как уже отмечалось, первый опыт перестройки убедил М.С. Горбачева и его окружение, что сами по себе экономические преобразования не ведут к улучшению положения дел в стране. И, как они думали, прежде всего, из-за сопротивления правящей партийной бюрократии. В 1987 г. М.С. Горбачев провозгласил политику демократизации как средство пробуждения энергии народа, направления ее на слом антиперестроечных позиций партгосаппарата и ВПК. Таким образом, Горбачев вначале попытался реформироваться по-китайски, с экономики, но натолкнулся на непреодолимые препятствия. Тогда и отдал приоритет политическим и идеологическим реформам.

Демократизация неизбежно привела к размыванию фундамента тоталитарного режима: высвободила центробежные силы в национальных республиках, породила политико-идеологическую оппозицию Коммунистической партии. Общество расслоилось, развернулась острая борьба между различными политическими группами, идеологическими течениями, социальными группами, между центром и провинцией, республиками, этносами. Вряд ли правомерно утверждать, что если бы Горбачев более грамотно и умно осуществлял преобразования, то борьбы удалось бы избежать. Быстрая демократизация тоталитарных обществ повсюду привела к нарастанию напряженности – достаточно вспомнить гражданскую войну в Югославии, раскол Чехословакии. В огромном многонациональном Советском Союзе острота политического кризиса не могла не быть еще большей.

Политический кризис сделал плохо управляемыми экономические процессы. Центр уже не был в состоянии разработать единую комплексную стратегию экономических преобразований. Тем более он не мог реализовать такую стратегию на практике. В итоге, не поддавшись реформированию, коммунистический режим рухнул. А заодно рухнуло и управляемое им многонациональное государство.

Однако более уникальным для всего света и нас самих оказалось не это, а то, что настоящими победителями коммунизма оказались сами побеждённые из числа правящей прежде партийно-хозяйственной номенклатуры. Ещё до крушения социалистического государства они уже успели присвоить себе значительную часть государственной собственности или создать необходимые для этого условия. Делалось это путём создания т.н. «дочерних» кооперативов под эгидой государственных предприятий, различных торгово-посреднических фирм и управленческих ассоциаций, предоставления им заранее различных льгот и преференций. Иначе говоря, новый российский капитализм просто не мог не зародиться в последние годы существования коммунистического режима без поддержки некоторых представителей этого режима. Именно о таких вчерашних партаппаратчиках, ставших в одночасье после крушения СССР богачами – «новыми русскими» иронично сказал в образно-поэтической форме поэт Анатолий Пшеничный:

«Если кто-то про кого-то

За спиною бормотал,

Если кто-то не работал,

А на стройки призывал,

Чтобы это безобразье

Растереть, как порошок,

Говорил:

− Не надо грязи! –

Самый лучший мой дружок.

Я запомнил эту фразу,

И во мне она жила,

Не пускал её ни разу

В пустяковые дела.

Но как снег упал за ворот –

Все раскаялися сплошь:

Не построишь новый город,

Если старый не снесёшь!

Кто на МАЗе, кто на ВАЗе,

Кто на собственном такси…

Но без грязи были разве

Новостройки на Руси!

И гляжу я изумлённо,

Как ударенный об лёд:

На трибуне –

«Вор в законе»

Тени прошлого клюёт!

На хрустальном унитазе

Перестроился за ночь…

Гражданин, не надо грязи,

Гражданин, подите прочь!

Вот ещё один вещает

Про нескромность и про стыд

И того изобличает,

Кто давно уже сидит.

А уедет в личном ГАЗе

В персональный магазин…

Гражданин, не надо грязи,

Ну, не надо, господин!..

Ах, страна моя – отрада,

На знамёнах – красный цвет.

Перестраиваться надо,

Перекрашиваться – нет!

Ставлю точку я на фразе,

Пока нерв не пережёг…

Говорил:

− Не надо грязи! –

Самый лучший мой дружок»¹.

Глава пятнадцатая. Россия в период постсоциалистической трансформации. 1991-2000 гг.

1. Либерально-рыночные реформы 90-х годов ХХ века.

73 года и четыре месяца просуществовала на территории нашей страны, возможно, самая могущественная в мировой истории коммунистическая цивилизация. Кроме 1/6 части планеты, она втянула в орбиту своего влияния десятки государств в разных частях земного шара. Территория этой великой империи намного превосходила все великие державы прошлого: от империй Александра Македонского и Чингиз-хана до Британской империи. Этот новый коммунистический мир, возглавляемый СССР, кроме Советского Союза, вместе с Китаем, социалистическими странами в восточной Европе и странами социалистической ориентации в Азии, Африке и Латинской Америке, охватывал четверть земной суши, где проживало свыше полтора млрд. человек, и производил в лучшие свои годы до 20% мирового промышленного производства.

Никогда прежде, и, наверно, никогда уже в будущем Россия в образе СССР не была и не будет столь мощным фактором мировой истории, чье существование во многом предопределило судьбу всего человечества в ХХ в. Вполне возможно, что настоящие и будущие граждане нашей страны неоднократно будут с пробуждённой гордостью, и с незатухающей горечью вспоминать о том времени, когда Россия-СССР могла вершить судьбами всего мира.

Итак, с декабря 1991 г. начался новый отчёт времени в истории России. Она стала ещё более северной и континентальной страной, ужалась в своих границах, оказавшись, по некоторым параметрам, отброшенной в XVII в. Россия оставила на сопредельных территориях, в «ближнем зарубежье», исторические русские земли с двадцатимиллионным населением, значительную часть экономического потенциала, лучшие торговые порты и наиболее боеспособные войсковые соединения, а приобрела многомиллиардные долги бывшего Советского Союза и целый ряд нерешённых экономических, социальных и национальных проблем.

Поскольку опыт горбачёвской перестройки показал невозможность административно-командными методами приспособить социалистическую модель развития к рыночным отношениям, что завершилась распадом СССР и крахом реального социализма, то в общественном сознании народа России и у её нового руководства не осталось и тени сомнения, что иного пути для страны нет, кроме утверждения рыночной модели экономического развития и либеральных политических ценностей. Согласно замыслам нового руководства Российской Федерации во главе с президентом Б.Н. Ельциным и командой «молодых реформаторов с Е.Т. Гайдаром, А.Б. Чубайсом и д.р. должно было произойти моментальное выстраивание в экономике страны рыночных отношений, почти «прыжок» в рынок. Достичь этого реформаторы-либералы предполагали методом «шоковой терапии».

Отсюда представляется совершенно бесполезным занятием гадать о том, могла ли новая российская власть действовать как-то по-другому и, сохранив позитивные черты социалистической хозяйственной системы, отбросив ее наиболее одиозные черты, реформировать экономику страны, обеспечив эффективное функционирование ее основных звеньев, как это пока удается в Китае. Приходится считаться с тем, как отметил в своей книге академик Н.Я. Петраков, что России, согласно исторической традиции, по воле её правителей, вновь пришлось решать очередную историческую задачу ценой наибольших издержек и потерь, да еще и при избранном властями «предельно-рискованном типе социально-политического развития» ¹. Можно к этому ещё добавить, что это крайне вредная для страны историческая традиция. Ведь старая социалистическая система хозяйствования хоть как-то обеспечивала функционирование социально-экономического организма, а создавать новую модель развития в считанные месяцы, или даже годы, заранее являлось явно бесперспективной затеей. Остается лишь с горечью вспомнить опрометчивые заверения Б.Н. Ельцина народу: «Потерпите россияне, трудно будет всем примерно полгода, затем - снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 г. - стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей»¹. Ведь только к 2007 г. реальные доходы населения вернулись к уровню 1991 г., т.е. ко времени начала либерально-рыночных реформ.

Тогда народ Б.Н. Ельцину поверил, ибо лишь впоследствии стало ясно, что «молодых реформаторов» Е.Т. Гайдара и А.Б. Чубайса интересы народа и судьба страны абсолютно не волновали. Для них главным было разрушить старую систему социально-экономических отношений и быстро создать класс крупных собственников, чтобы сделать невозможным, как они говорили, осуществление «коммунистического реванша».

Можно было, конечно, заняться медленными структурными преобразованиями в экономике и провести постепенную приватизацию с осторожным повышением цен, чтобы максимально облегчить потери населения от смены модели хозяйственного развития. Но правители России всегда предпочитали быстрый и резкий путь решения коренных проблем общественного развития, не обращая внимания на возможные жертвы и лишения со стороны населения страны. А может быть, премьер-министр Е.Т. Гайдар просто сумел убедить Б.Н. Ельцина, что вопрос стоит так, «либо - либо», т.е. «либо нарастающий кризис, либо немедленный, без подготовки, запуск рыночного механизма, чтоб уже потом, на ходу, вставить обязательные для его работы детали». Именно так экономист О. Давыдов оценил содержание программы первого правительства посткоммунистической России: «Правительство, либерализировав цены, одновременно резко сокращает субсидии на продовольствие, примерно в три раза снижает ассигнования на закупку вооружений, резко сокращает расходы на капиталовложения, особенно в аграрную сферу, ограничивает финансирование социальной сферы реальными доходами бюджета и в то же время вместо дезорганизованного налога с оборота вводит предельно высокий налог на добавленную стоимость (28%). Причем либерализации цен должна была сопутствовать немедленная приватизация, ибо, по мнению Е.Т. Гайдара, государственные предприятия при формально свободных ценах «будут производить стереотипы дефицитного распределения».

Первым шагом правительства Е.Т. Гайдара на пути кардинальных реформ стало, как известно, освобождение цен, т.е. предоставление производителям и продавцам назначать на свою продукцию какие угодно цены, ориентируясь лишь на собственные интересы и кошелёк потребителя. Подобным образом предполагалось покончить с хроническим дефицитом и стимулировать производство новых видов продукции. Первую задачу действительно удалось решить, за исключением всех остальных, в том числе наиглавнейшей проблемы - роста производства и создания действительно рыночных хозяйственных механизмов. На деле все обернулось тем, что прежняя «теневая экономика» вышла из «тени», включив былые суммы взяток за дефицит в продажную стоимость товара, а оставшиеся предприятия-монополисты, в свою очередь, в условиях полного отсутствия конкуренции получили возможность «накручивать» на свою продукцию какие угодно цены, руководствуясь только собственными интересами, да платежеспособностью населения.

На реальный сектор экономики пресловутое освобождение цен оказало просто катастрофическое воздействие. Экономисты доказали, что спад 1990-х гг. по многим показателям оказался вдвое тяжелее американской Великой депрессии конца 1920-х гг., а по последствиям и того хуже. Падение объёмов промышленного производства в стране в ходе «шоковой терапии», или, как говорили тогда острословы «шока без терапии» оказалось большим, чем в самый тягостный первый год Великой Отечественной войны, соответственно 45% и 55%.

Логику поведения руководителей предприятий-монополистов легко просчитать. Они знали, что население измученное хроническим дефицитом советских времён выложит за требуемый товар любые деньги. И деньги у населения бывшего СССР, вроде бы, были за счёт отложенного спроса, порождённого хроническим дефицитом советской эпохи. Поэтому каждый и старался, как уже отмечалось, назначить за свой товар максимально возможную цену. Действительно, к чему заниматься налаживанием нового производства, создавать какие-то новые коммерческие структуры, когда выпала такая редкая удача получать сверхвысокие прибыли за счет простых ценовых манипуляций, путем перепродажи отечественных и иностранных товаров. И основная масса мелких и средних предприятий с превеликим удовольствием окунулась в такого рода коммерческую деятельность, забросив производство.

В результате проведенной либерализации цен и последовавшим вслед за ней ростом спекулятивных форм деловой активности, наблюдаемый в годы перестройки экономический кризис перешел в стадию свободного падения. Особенно пострадали те предприятия, которые работали на потребительский спрос. Цены на товары превышали финансовые возможности потребителей. К тому же, благодаря деятельности «челночников» и прямому выходу предприятий на зарубежные рынки, в страну массовым потоком пошла, если не более качественная, то более красочная импортная продукция. А тут еще многократное повышение цен на сырье и энергоносители. Производить многие виды продукции оказалось просто невыгодным, и государство перестало дотировать экономически невыгодные производства. Оставалось только закрывать предприятия или значительно сокращать объемы производимой продукции. По имеющимся данным, только за девять месяцев 1992 г. выпуск отечественной промышленностью тканей, трикотажных изделий, обуви сократился на 25- 33%, мяса - на 27%, цельномолочной продукции - на 49% ¹.

А населению страны впервые в жизни пришлось столкнуться с таким явлением, как галопирующая инфляция, да еще с ее российской спецификой, когда обесценивание денег сопровождалось столь же стремительным падением материального производства, а рост цен значительно опережал повышение заработной платы.

Вторым крупным шагом в деле перевода отечественной экономики на рыночный путь развития стала приватизация государственных предприятий, т.е. массовая передача народнохозяйственных объектов в частные руки. Эта операция по своим масштабам и последствиям не имела прецедентов в мировой истории, особенно, что касается несоответствия ее конечных результатов заявленным вначале целям. По заверениям организаторов этой акции, в России в результате предложенного ими чекового варианта приватизации будет создано уникальное общество, где акционерами, т.е. мелкими собственниками, станет чуть ли не половина населения страны, чего не было и нет даже в высокоразвитых странах. На деле многие предприятия почти за бесценок попали в руки представителей директорского корпуса, т. н. «новых русских» и тех, кто имел непосредственное отношение к приватизации. Получилось, что кто ближе других оказался к государственной собственности, тот больше других и преуспел в ее расхищении.

Сейчас самое время подвести итоги приватизации. Спору нет, перед А.Б. Чубайсом и его командой стояла огромной трудности задача: начать подлинную «революцию собственности» и создать массовый слой собственников- владельцев крупных производств фактически при отсутствии всех необходимых для этого условий. На российском рынке тогда просто не было ни людей, ни организаций, способных выложить астрономические суммы за крупный завод, стадион или аэропорт, если бы даже эти хозяйственные объекты продавались по их остаточной, балансовой стоимости.

Наилучшим решением, позволявшим провести приватизацию государственного имущества предельно быстро и сделать либерально- рыночный путь развития страны необратимым, был признан вариант ваучерной приватизации через приватизационные чеки и акционерные фонды. СМИ разъяснили народу, что получаемый каждым жителем страны ваучер - есть документ на владение определенной долей государственного имущества. Этот документ можно было продать, а лучше обменять на акции действующих предприятий.

Профессор И. Дискин в самый разгар приватизации, в 1993 г., предрек, что значительная часть ваучеров очень скоро сменит своих владельцев. Они достанутся перекупщикам, а те будут с большим разбором покупать за эти ваучеры крупнейшие предприятия, которые достанутся им фактически за бесценок. Они и станут новыми хозяевами России. Опираясь на свое экономическое могущество, они неизбежно получат доступ к рычагам политического влияния и господства ¹. Сейчас трудно усомниться в правоте его слов. Историк Р.А. Медведев в своей работе, посвященной ваучерной приватизации, подробно описал весь механизм разбазаривания государственной собственности ². Как и предполагал И. Дискин, к радости дельцов и посвященных, ГКИ (Государственный комитет имущества) согласился продавать хозяйственные объекты за безымянные ваучеры. А уж предприимчивые люди, близкие к команде «молодых реформаторов» позаботились заранее скупить по дешевке тысячи и десятки тысяч ваучеров и только искали, где найти для них выгодное применение. В. Брынцалов сам признался, что свою первую фабрику он приобрел за мешок ваучеров. Ваучеры не только скупались, но и всячески выманивались у доверчивых граждан. Для этого создавались разного рода фиктивные компании или фонды, которые выменивали ваучеры на ничего не стоящие акции, а приобретенные подобным образом приватизационные чеки пускались затем на покупку наиболее рентабельных предприятий, особенно в топливно- энергетической отрасли.

Объясняя секрет своего успеха, новый владелец «Уралмаша» Кахи Бендукидзе говорил: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем двинуться вперед и скупить у государства на выгодных условиях все, что захотим... И мы приобрели жирный кусок из промышленных отраслей России, хотя не сумели купить ни одного квадратного метра недвижимости в Москве. Захватить Уралмаш оказалось легче, чем хотя бы один склад в Москве...». Далее Кахи Бендукидзе заметил: «Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости. Самое выгодное вложение капитала в сегодняшней России - это скупка завода по заниженной стоимости... Конечно, если кто-то предложит нам миллиард долларов за Уралмаш, мы скажем: да! В своей прошлой жизни я был биологом и коммунистом. Теперь я - делец и либерал» ¹.

Таким образом, начатые Е.Т. Гайдаром и продолженные В.С. Черномырдиным реформы не привели, как ожидалось, к быстрому складыванию рыночных структур в экономике и мощному развитию частного бизнеса, что послужило бы залогом грядущего возрождения России как великой державы. Напротив, они обернулись катастрофическим спадом производства и тотальным обнищанием большинства населения при сказочном обогащении немногих, в одночасье ставших миллиардерами за счёт приватизации самых жирных кусков государственной собственности, особенно предприятий в энергодобывающей сфере с большими экспортными возможностями. Получилось, что от пресловутой «революции собственности» больше выиграли те, кто с самого ее начала ближе других находился у руля управления прежней государственной собственностью, а потому лучше всех преуспел в ее расхищении и перепродаже.

Как уже отмечалось, вековая беда России заключалась не в слепом копировании западного опыта, и не в забвении национальных традиций, а в том, что новообразовавшаяся элита страны, пока ее не остановят, способна любую перестройку приспособить в своих корыстных интересах, где национальная безопасность страны и судьба ее народа - не самые главные величины. Председатель Всероссийского союза промышленников и предпринимателей А. В. Вольский по этому поводу заметил, что реформаторы- либералы стали строить общество с уникальным принципом: «Все - без человека, все - против человека»¹. Зарубежным же экспертам только осталось констатировать, что «русские оказались на дне пропасти, но и там умудряются и дальше копать себе яму»².