
- •1) Найдите в тексте примеры оппозиций, которые приводит п.Бурдье. В чем автор видит причину оппозиций? в чем их опасность для науки?
- •2) В чем заключается кризис в социологии и какую роль он играет для развития этой науки?
- •3) Что такое «эффект Гершенкрона» и как он проявляет себя в социологии?
- •4) Как автор оценивает тенденцию к сильной специализации в социологии?
- •5) Какое значение для социологии имеет экономика?
- •6) Каково отношение автора к Марксу и марксистской традиции?
- •7) Прокомментируйте высказывание Бурдье «социология – это социальная наука без социальной базы».
- •8) Что значит для автора язык социологии и каков наилучший способ говорить ясно?
- •9) Почему автор считает социологию эзотерической наукой?
- •2) Каким образом социальный ученый может и должен описывать социальную действительность?
- •3) Что содержит в себе социальный мир?
- •6) Каким образом индивиды переживают в мы-отношении?
- •7) Каковы особенности наблюдателя?
- •9) Какой смысл автор вкладывает в понятие «современника»? Каковы его характеристики?
- •10) Приведите примеры типизаций – найдите у Шютца и придумайте свои собственные.
- •11) Что такое «они-ориентация» (они-отношение)?
- •12) Как строятся социальные отношения с современниками?
- •1) Как и.Гофман определяет социальное взаимодействие?
- •2) Что понимается под социальной ситуацией?
- •3) Какие две формы идентификации выделяет автор?
- •4) Что представляет собой порядок взаимодействия?
- •5) В чем выражается зависимость людей от порядка?
- •9) Как связаны социальные отношения и порядок взаимодействия?
- •10) Что такое диффузные статусы? Как они проявляются в социальном взаимодействии?
- •1) Какое открытие, связанное с телом, произошло в XVII-XVIII веках?
- •2) В чем состоит сущность дисциплины? Что нового появилось в методах послушания в XVIII столетии?
- •6) Как дисциплина связана со временем?
- •9) Какие социальные типы создает дисциплина? Дайте их описание.
- •2) Насколько охотнее люди следуют общественным нормам? Чем это вызвано?
- •3) Что, по мнению Московичи, нарушила Анна Каренина?
- •4) Чем физическое принуждение отличается от социального?
- •5) Почему в религии есть что-то вечное?
- •6) Что отличает священное?
- •7) Почему нет религии без церкви?
- •8) В чем состоит смысл фразы «Бог это общество»? Возможно ли общество без Бога? Почему?
- •9) Что значит для австралийцев тотем?
- •10) Что общего у общества и бога?
- •11) Каковы функции религии? Почему гипотеза Дюркгейма шокирует и задевает?
- •12) Как Дюркгейм представлял себе изолированного индивида?
- •1) Как автор определяет «массу»?
- •3) К каким последствиям приводит равноправие?
- •4) Опишите человека массы. Каковы его основные черты?
- •6) Опишите человека элиты. Каковы его основные черты?
- •7) Почему массы постоянно используют насилие?
- •8) Как человек массы относится к экспериментальным наукам (физика, химия и др.)?
- •9) Почему автор считает, что у Европы нет перспектив?
- •10) Какой вред обществу приносит самодовольство?
- •11) Что Ортега-и-Гассет понимал под «варварством специализации»? к чему приводит «варварство специализации»?
- •1) Почему, по мнению автора, в сегодняшней России нет теоретической социологии?
- •3) Какие условия должны быть в стране, чтобы там была возможна социология?
- •5) Чего недостает российской социологии для появления социологической теории?
- •6) Что автор понимает под «элементарной социологией»?
- •7) О чем говорит эклектичность современной российской социологии?
- •8) Как социальность связана с политичностью?
- •9) В чем проявляется «некультурность» российских социологов?
- •10) Как связаны между собой социология и культурология?
- •11) Прокомментируйте альтернативу «системосозидание» – «бытописательство».
- •3) Что происходит с классовым конфликтом в позднекапиталистическом обществе?
- •4) Кем становится гражданин в позднекапиталистическом обществе?
- •5) Какова роль массовой демократии в решении конфликтных ситуаций?
- •6) В чем проявляется двойственный характер буржуазной культуры?
- •7) Что происходит в позднекапиталистическом обществе с идеологией? Можно ли говорить о «конце идеологии»?
5) В чем выражается зависимость людей от порядка?
Люди обходятся сиюминутными соглашениями во взаимодействии по многообразным причинам, и из их молчаливой поддержки какого-то приспособительного соглашения нельзя вывести, что, к примеру, они будут негодовать или сопротивляться его изменению. Очень часто за видимой общностью и согласием скрывается игра смешанных мотивов.
Заметьте к тому же, что люди, которые систематически нарушают нормы порядка взаимодействия, могут тем не менее быть зависимыми от них большую часть времени, включая какое-то время, в течение которого они активно заняты этими нарушениями. В конце концов, почти все акты нарушения смягчаются самим нарушителем, предлагающим своего рода обмен, однако нежеланный для жертвы, и чтобы добиться его, нарушитель конечно же предполагает сохранность речевых норм и условностей угрожающей жестикуляции. То же происходит и в случае абсолютно недоговорного, одностороннего насилия. Убийцы должны учитывать и использовать условленные потоки уличного транспорта и условленные представления о нормальном внешнем виде, если они хотят занять выгодную позицию, чтобы атаковать свою жертву и вовремя сбежать со сцены преступления. Большие холлы, лифты и аллеи могут быть опасными местами, потому что имеют шанс оказаться пустыми и укрытыми от взглядов каждого, за исключением жертвы и нападающего. Но за использованием благоприятных возможностей, предоставляемых злодею этими местами, стоит его умение опираться на общепринятые представления о нормальном внешнем виде, и это умение позволяет ему входить в зону преступления под видом человека, не злоупотребляющего правом свободного перемещения, и покидать ее. Все сказанное должно напомнить нам, что почти во всех случаях уклады взаимодействия способны противостоять систематическим нарушениям (по меньшей мере, на короткий срок) и поэтому, хотя в интересах данного человека убеждать других, будто их уступчивость необходима для поддержания порядка, и выказывать очевидное одобрение их конформизму, зачастую бывает не в интересах самого этого индивида (учитывая их разнообразие) лично придерживаться требуемых от других тонкостей.
6) Перечислите основные подразделения взаимодействия и кратко охарактеризуйте каждое.
1. Можно начать с лиц, как неких передаточных сущностей, т. е. с подвижных человеческих особей. В общественных местах мы встречаем «одиночек» (группу из одного лица) и «компании» (группу более чем из одного лица), и такие группы толкуются как самодостаточные единицы для целей участия в потоке обыденной общественной жизни. Можно также упомянуть несколько более крупных подвижных, единиц, например, колонны и процессии и, как предельный случай, очередь, выступающую в качестве стационарной подвижной единицы. (Любое упорядочение доступа к чему-либо по времени участия в действии можно, при разумном расширении, назвать очередью, но здесь я так не поступаю.)
2. Далее, хотя бы только в целях повышения эвристичности и последовательности в словоупотреблении, имеет смысл несколько уточнить термин «контакт». Контактом я буду называть любое событие, когда индивид вступает в сферу ответного соприсутствия другого, будь то в форме физического соприсутствия, телефонной связи или обмена письмами. Поэтому я считаю частями контакта все те взаимные попадания в поле зрения и обмены, которые случаются за время одного такого события. Так, беглый уличный обмен взглядами, разговор, обмен все более скупыми приветствиями при встречах в одном кругу общения, взгляд на присутствующих трибунного оратора — все подходит под определение единичного контакта.
3. Имеется также обширный класс собраний, когда люди физически сходятся вместе в маленький кружок как полноправные сознательно ответственные участники некоего явно взаимозависимого предприятия, где сам период участия обставлен известного рода ритуалами, или легко допускает их появление. В некоторых случаях действует лишь горстка участников, на минимальном уровне поддерживается разговор того рода, который можно рассматривать как имеющий какую-то самоограничивающую цель, и поддерживается видимость, будто каждый, в принципе, имеет одинаковое право на свое участие в разговоре. Такие разговорные схватки можно отличать от собраний, где председательствующий управляет очередностью выступлений и решает вопрос об их уместности: таковы всевозможные «слушания», «суды» и прочие юридические процедуры. Всем этим основанным на разговорах видам деятельности следует противопоставить многие взаимодействия, где вплетенные в них действия не требуют озвучивания и где разговор, если он вообще возникает, проходит как обрывочное, приглушенное постороннее включение или как нерегулярное вспомогательное средство для координации осуществляемых в данный момент действий. Примерами таких взаимодействий являются карточные игры, процессы обслуживания, занятия любовью и «комменсалистские» отношения между людьми.
4. Следующей будет универсальная сценическая форма, при которой деятельность протекает перед аудиторией. Представленное таким образом может быть разговором, состязанием, формальным заседанием, спектаклем, киносеансом, музыкальным исполнением, демонстрацией ловкости или трюкачеством, образцом красноречия, церемонией, комбинацией всего этого. Представляющие будут находиться либо на каком-то возвышении, либо в кольце зрителей. Размер аудитории мало связан с тем, что представляется (хотя он должен соответствовать условиям размещения, которые позволяют видеть сцену), и главная обязанность зрителей — оценивать, а не действовать самим. Конечно, современные технологии взорвали этот институт взаимодействия, включив в него громадные отдаленные аудитории и расширенную массу материалов, которые могут быть вытащены на всеобщее обозрение. Но эта сценическая форма сама по себе очень хорошо отвечает требованиям сосредоточения потенциально большого числа индивидов на единственном фокусе созерцательного и познавательного внимания, что возможно только если зрители согласны чисто заместительно вникать в чужой опыт, представляемый на сцене.
5. Наконец, можно упомянуть праздничные общественные события. Я имею в виду собрания индивидов, допускаемых на эти мероприятия на каком-то контролируемом основании под знаком и в честь некоторых совместно признаваемых обстоятельств. Вероятно, там сложится некое общее настроение или тон, определяющий круг вовлеченности участников. Они организованно прибывают на место действия и так же отбывают. Обстановкой единственного события может служить больше чем одна ограниченная зона, эти зоны связаны так, чтобы сделать удобным движение, смешение и циркуляцию взаимных реакций. В круге своего действия любое общественное событие, по всей вероятности, создает обстановку для множества разных маленьких концентрированных эпизодов, разговорных и иного рода, и очень часто оно будет выдвигать на первый план (и фиксировать) сценически заметную деятельность. При этом часто будет возникать ощущение некой зоны официальных действий, время до начала которых характеризуется позволительностью нескоординированных проявлений общительности, а время после — чувством освобождения от выпавших на чью-то долю обязанностей. Как правило, там будет наблюдаться какое-то предварительное планирование, иногда даже программа действий, и сложится в общих чертах специализация функций между обслуживающим персоналом, официальными организаторами и неофициальными участниками. Вся эта деятельность как целое заранее воспринимается — глядеть ли вперед или назад — неким единым, сообщаемым другим событием. Праздничные общественные события можно рассматривать как самую крупную единицу взаимодействия, являющуюся, по-видимому, единственной его разновидностью, которую возможно растянуть на ряд дней. Но обычно праздничное событие, раз начавшись, будет непрерывно продолжаться до конца.
7) Каким образом ситуационные эффекты могут воздействовать на социальные структуры?
С самого начала здесь присутствует нечто столь очевидное, что кажется само собой разумеющимся и не стоящим внимания: определенное прямое воздействие ситуационных эффектов на социальные структуры. Можно сослаться на три примера из таких явлений.
1. Поскольку сложная организация становится зависимой от конкретного персонала (обычно персонала, сумевшего занять правящие роли), постольку ежедневная череда социальных ситуаций на работе и после нее, т. е. ежедневная жизненная круговерть, в которой эти персонажи могут потерпеть ущерб или быть похищенными, оказывается также множеством ситуаций, в которых могут пострадать и их организации. В этом отношении уязвимы спекулятивные предприятия, семьи, связи, особенно те, которые состоялись на территориях в высокими показателями преступности. Хотя в разных местах и временах эта тема способна привлекать большое общественное внимание, мне она кажется теоретически малоинтересной: рассуждая аналитически, неожиданные смерти от естественных причин вносят в организации почти такие же возмущения. В обоих случаях мы имеем дело просто-напросто с риском.
2. Как уже понятно без слов, очень большая доля работы организаций: принятие решений, передача информации, тесная координация физических действий — делается лицом-к-лицу, требует именно таких личных контактов и уязвима для свойственных им последствий. Иначе говоря, поскольку агентов социальных организаций любого масштаба можно убеждать, обманывать, льстиво превозносить, запугивать, или влиять на них другими способами, доступными только в контактах лицом-к-лицу, постольку и здесь тоже наш порядок взаимодействия прямо затрагивает макроскопические образования.
3. Существуют рабочие контакты, в которых «впечатление», производимое субъектами в течение взаимодействия, влияет на их жизненные шансы. Институционально признанный пример этого — обязательное собеседование, проводимое школьными советниками, психологами отдела кадров, психиатрами-диагностами и судебными чиновниками. В менее откровенной форме такая работа с людьми вездесуща: каждый человек стоит на страже чего-то. Даже дружеские отношения и брачные узы (по крайней мере, в нашем обществе) можно проследить вспять к некоему событию, когда из случайного контакта вышло нечто большее, чем было нужно.
8) Как проявляется ритуальная сторона социального взаимодействия?
Я коснулся прямых связей между социальными структурами и порядком взаимодействия не потому, что имею сказать о них нечто новое или принципиальное, но всего лишь с намерением создать нужный контраст для тех пограничных явлений, которые рассматриваются чаще всего, а именно, для дюркгеймовских эффектов. Вы все знаете, что такое церковная литания. Определяющая черта собраний лицом-к-лицу в том, что в них и только в них одних мы можем подгонять образ действий и драматическую форму к содержаниям, которые иначе не воспринимаются чувствами. Через костюм, жест и постановку тела мы способны изобразить и представить разнообразный список нематериальных вещей, у которых общего только факт, что они имеют какое-то значение в нашей жизни и все-таки не дают о себе знать. Это могут быть: заметные события в прошлом, мировоззренческие представления о космосе и нашем месте в нем, наши идеалы относительно лиц разных категорий, общественных отношений и больших социальных структур. Такие воплощения незримого сосредоточены в церемониях (в свою очередь вплетенных в праздничные общественные события) и предположительно позволяют участникам подтвердить привязанность к своим коллективам и обязательства перед ними, а также оживить свои основные убеждения. Здесь торжественное прославление какого-то коллектива оказывается сознательным поводом для определенного социального события, заключающего в себе такое прославление, и оно естественным образом входит в организацию этого события. Колебания масштабов таких праздничных событий велики: на одном конце — коронации, на другом — торжественный обед двух пар вне дома (этот все более общепринятый ритуал принадлежности к среднему классу — ритуал, которому мы все придаем и от которого получаем заметный общественный вес).
Социальная антропология провозглашает эти разнообразные церемонии своей епархией, и поистине лучшая их трактовка в современных сообществах имеется в книге Ллойда Уорнера «Живые и мертвые». Оказалось, что секулярные массовые общества не стали враждебными к таким праздничным церемониям, например, как документально показал недавно Кристал Лейн, советское общество в действительности изобилует ими. Ритуальные благословения могут убывать в числе и значимости, но по-прежнему не испытывать недостатка в поводах, по которым в один прекрасный момент они могли бы быть предложены.
И похоже, эти случайные поводы имеют макроструктурные последствия. Например, Абнер Коэн сообщает нам, что карнавал карибских ударных оркестров, начинавшийся в лондонском районе Ноттинг Хилл как многонациональное гуляние одного жилого квартала, закончилось основанием политической организации выходцев из Вест-Индии; что начатое как ежегодный публичный Праздник банка (в сущности, эфемерное событие, жизнь которого совпадала со сроком жизни непосредственного взаимодействия) закончилось как некое самовыражение политически сознательной группы — самовыражение, в этом качестве существенно помогающее создавать такой структурный контекст, в каком оно стало бы заметным. Так что упомянутый карнавал можно в большей мере считать причиной социального движения и его последствий для формирования группы, чем ее самовыражением. Подобно этому Саймон Тейлор убеждает нас, что календарь политических празднеств, принятый национал-социалистическим движением в Германии, — календарь, бывший гитлероцентричной версией основных христианских церемоний, — играл важную роль в упрочении власти нацистской партии над нацией. Ключевым событием в этом ежегодном цикле был, по-видимому, имперский День партии, проводимый на Цеппелиновом поле в Нюрнберге. На этом месте можно было собрать почти четверть миллиона человек, одновременно предоставив им всем возможность видеть сцену действа. Само это число людей, в унисон откликавшихся на одни и те же сценические события, явно имело продолжительное влияние на некоторых участников. Несомненно, перед нами здесь формирующий случай ситуационного события, и несомненно, что самая интересная проблема не в том, как ритуал отражал нацистские доктрины относительно мира, а в том, как этот ритуал сам по себе вносил очевидный вклад в политическую гегемонию его устроителей.
В этих двух примерах (допускаю, отчасти крайних) мы имеем прямой скачок от эффекта рожденного во взаимодействии к политической организации. Несомненно, любые массовые сборища (особенно такие, где происходит коллективная встреча с авторитетной властью) могут иметь долговременное влияние на политическую ориентацию участников подобного обряда.
Далее, хотя, по-видимому, достаточно легко определить коллективные сборища, проецируемые церемонией на поведенческом экране, и привести, как я только что сделал, свидетельства решающего вклада, какой эта проекция может внести в само содержание происходящего, — совсем другое дело уметь показать, что из церемонии в общем выходит нечто макроскопически значимое, по крайней мере, в современном обществе. Люди, которые занимают положение, позволяющее санкционировать и организовывать такие события, часто оказываются лицами, играющими в них главную роль, и эти функционеры всегда, по-видимому, оптимисты в отношении результатов. Но фактически связи и взаимоотношения, которые мы церемонизируем, могут быть так ослаблены, что периодически повторяющийся праздничный обряд в их честь — это все, что мы готовы для них сделать, и потому они выражают не столько нашу социальную реальность, сколько нашу ностальгию, нашу больную совесть и наше запоздалое почитание того, что более никого не обязывает. (Когда друзья переезжают в другой город, празднование случайных встреч может стать основным содержанием, а не просто выражением отношений дружбы.) Более того, как предположили Мур и Майерхофф, категории лиц, соединившихся в церемонии (и, следовательно, вовлеченные в нее структуры), возможно, никогда уже не сойдутся вместе снова ни церемониально, ни как-нибудь иначе. Может быть единожды представлен одномоментный срез разнообразно сталкивающихся интересов — и ничего больше. Определенно, такие торжественные обряды, как президентское послание, необязательно имеют результатом новый возврат членов аудитории к дисциплине и исповеданию веры, под знаменем которого они собираются. В действительности всякий человек может надеяться, что воспоминания о том, как было потрачено время, скоро изгладятся, позволив каждому на следующий год присутствовать на мероприятии снова, снова зарекаясь приходить сюда. В итоге, сентименты насчет укрепления структурных связей больше способствуют проведению какого-то торжественного мероприятия, больше служат дополнительным источником вовлечения людей, чем все такие события служат усилению того, что питает эти чувства.