11) Что такое «они-ориентация» (они-отношение)?

В мы-отношении я могу проверить свое допущение о том, что способ, которым я переживаю мое окружение, координи­руется со способом, которым ты переживаешь твое окружение. Я обычно распространяю это допущение на моего современ­ника и говорю, что если бы он был в моей ситуации, его переживания были бы приблизительно идентичны моим. Од­нако это допущение не может быть проверено. При они-отношении невозможно с достоверностью ответить на вопрос о том, совпадают ли интерпретации мира моего партнера с моими.

В процессе коммуникации со своим партнером в социальных отношениях, я использую знаковые системы. Чем более анонимен мой партнер, тем более «объективно» я должен « использовать знаки. Здесь опять становится явным изменение степени анонимности в социальном отношении при постепен­ном замещении объективными контекстами смысла субъектив­ных смысловых конфигураций. Например, я не могу знать, что мой партнер в они-отношении воспримет нюансы моих слов или что он поместит мое утверждение в подходящий контекст, до тех пор, пока я не рассмотрю этот контекст «объективно» и подробно. При они-отношении отсутствует прямое свидетель­ство того, что я был понят, которое имеет место, если мой партнер присутствует в данном пространстве и времени.

Наконец, следует отметить, что они-отношения, которые с самого начала характеризуются низкой степенью аноним­ности, могут быть преобразованы через различные переходные фазы в мы-отношения. Соответственно, близкие мы-от-ношения можно преобразовать в относительно конкретные они-отношения. Обсуждение Зиммелем письменной коррес­понденции представляет собой прекрасный анализ одной из таких переходных фаз. Вообще, мы должны отметить, что переход от структуры мы-отношений к структуре они-отношений неодинаков <в разных ситуациях> Например, когда я присутствую на спектакле в театре, я нахожусь лицом-к-лицу с актером. Тем не менее я важен для актера просто как анонимный член аудитории. В этом исследовании мы должны опустить обсуждение характерных черт наблюдения <мной> современников. Эта проблема чрезвычайно действительна для понимания процедур эмпирических социальных наук и де­тально рассмотрена в другом месте

12) Как строятся социальные отношения с современниками?

Линия, разделяющая непосредственное переживание со­циальной действительности и мира современников от мира предшественников, изменчива. Путем сдвига в интерпретации я мог бы рассматривать мои воспоминания о прошлых пере­живаниях спутников и современников как переживания про­шлой социальной действительности. Однако следует отме­тить, что такие воспоминания все же не являются переживаниями <мной> мира предшественников в строгом смысле. В воспоминании остается сохраненной подлинная современность, в которой конституировало себя переживание мы- или они-отношения. Это означает, что я координирую каждую прошлую фазу жизни спутника или современника с прошлыми фазами моей собственной жизни и что я могу ретроспективно обратить свое внимание на последовательную конституцию субъективных контекстов в моем собственном сознании или в сознании моего партнера в мы- или они-отношении.

С другой стороны, мир моих предшественников явно ха­рактеризуется тем фактом, что я не могу координировать мою собственную сознательную жизнь и сознательную жизнь моих предшественников в подлинной современности. Это опреде­ленно прошлый мир; у него нет никакого открытого будущего. В конкретном поведении моих предшественников нет ничего переменного: их действия завершены, не остается ничего, что нужно предвосхитить. В противоположность моим спутни­кам — в определенном смысле и моим современникам — мои предшественники не могут переживаться как свободные. «Сво­бода» моих современников также ограничена в силу того факта, что я постигаю их как идеальные типы, чьи мотивы и действия считаются постоянными и инвариантными. Однако когда я постигаю моих предшественников также с помощью идеально-типических конструктов, я не считаю инвариант­ным ничего из того, что по своей природе не является инва­риантным; все возможное совершилось. Следовательно, я могу быть ориентированным на моих предшественников, но не могу воздействовать на них. Даже моя ориентация на предшественников фундаментально отличается от моей ори­ентации на спутников и современников. О моих действиях можно сказать, что они ориентированы действиями моих предшественников лишь постольку, поскольку мои переживания действий предшественников становятся потому-что мотивами моего поведения. Нет необходимости подчеркивать, что подлинные социальные отношения с предшественниками невозможны, несмотря на такие настоящие и регулярные акты ориентации, как, например, поклонение предкам в некоторых культурах. На действия моих предшественников, которые ориентированы через предвосхищение моего будущего пове­дения — как в случае распоряжений завещания, — можно ответить взаимностью только с помощью ориентации на них и, конечно, поведения, для которого действие предшествен­ника является потому-что мотивом.

Переживание мира предшественников является, конечно, опосредованным. Знание <мной> предшественников — как и знание современников — может быть получено из коммуни­кативных актов спутников или современников, в которых они сообщают о своих собственных прошлых переживаниях (на­пример, из воспоминаний о детстве моего отца) и их прошлых переживаниях спутников и современников (например, учи­тель рассказывает мне о ветеране Гражданской войны, кото­рого он знал). Эти примеры ясно показывают, насколько изменчивы переходы от мира современников к миру предше­ственников. Мой отец, например, состоит со мной в мы-от-ношении, и его переживания в детстве, предшествующие моему рождению, являются, тем не менее, его переживаниями как моего спутника. Хотя они и несут на себе отпечаток историчности, они по праву принадлежат миру моих предше­ственников, потому что я не могу координировать с ними прошлые фазы моей собственной сознательной жизни. Такие прошлые непосредственные и опосредованные переживания социальной действительности моего спутника принадлежат, следовательно, подлинно прошлой сфере социального мира, но я приобретаю знание о них посредством коммуникативных актов в подлинном мы- и они-отношении. Следовательно, я могу приписать эти акты субъективному смысловому контекс­ту в сознательной жизни коммуникатора.

Ирвинг Гофман «Порядок социального взаимодействия»

Гофман И. Порядок социального взаимодействия // Теоретическая социология: Антология, Ч.2, М.: 2002, с.60-104.