86 Ярослав скончался 19 февраля «в субботу 1 поста святого Фео-дора» [105, 158].

благоверный князь Михаил, зовемый Святополк, ме­сяца апреля в 16 день, за Вышегородом, и привезоша и в лодьи Киеву и спрятавше тело его и взложиша в сане... и положиша в церкви святого Михаила» [144, 11]. На санях везут и ставят в церкви тело князя Вла­димира Васильковича, умершего 10 декабря [144, 220]. Они же служат и для перевозки мощей святого князя Глеба [143, 78]. Сани употребляются не только для пе­ревозки, но и для переноски тела, что видно из мини­атюры, помещенной при житии Бориса и Глеба при Сильвестровском списке [4, 178], и древней иконы, изображающей перенесение ко гробнице тела св. мит­рополита Петра [4]. Особенно же из описания царских похорон в «Выходах Государей» [4, 103].

Все приведенные места, как мы видим, мало гово­рят в пользу нашего доказательства, что в страну умер­ших, по представлению древнерусского человека, мож­но пробраться на санях, ибо мы видим только, что на санях несут и везут, а не находим указания, чтобы их с покойником опускали в землю. Однако уже тот факт, что сани употреблялись при погребении, что на них наши предки возили умерших даже летом, как и те­перь это происходит в некоторых местах России⁸⁷, и ставили в церкви, указывает, что роль их в древнее время была не только иметь тело временно: во время перевозки и стояния в церкви, но когда-то существо­вало и погребение на них.

Действительно, в России до сего времени существует обычай не только оставлять сани на могиле⁸⁸, но и класть в могилу с мертвецом: оглобли от саней, на которых привезли тело, вязки, ломаные полозья, а также сту­пицу от колеса⁸⁹. Обычай этот мало подходит к возке

^8ТНапр., в Вятской, Пермской губ. и даже в Малороссии [4, 117]. ⁸⁶Напр., в Пермской, Вологодской и др. губерниях. ⁸⁹ Сани везутся домой после похорон на веревках. Наблюдал ав­тор во Владимирской губ., Судогодском уезде.

покойников, а он скорее указывает на существовавший когда-то на Руси обычай погребения на санях.

Характерной в данном случае является для нас на­ходка в кургане, разрытом г. Кельсиевым. Эта наход­ка — остатки носилок, или скорее остатки волокуш, привезших покойника, которые в древнее время заме­няли сани [4, 135]. Очевидно, что погребение на санях в древней Руси существовало. Действительно, если нор­манн, сын бурного моря, хоронил себя в неразлучной спутнице — лодке, если наездник степей скиф хоро­нил себя на своем друге — ретивом коне, если знатный и удалый русский богатырь Потык Михайло Иванович зарывается в могилу с конем и збруей ратной, то отче­го не принять предположения, что незнатным русским мирным жителем-хлебопашцем не клался когда-то в могилу мертвец на его неразлучной древней повозке — санях. А если существовал обычай погребения на са­нях, то сани с успехом могли заменить лодку, раз у нашего предка было представление о мосте, перекину­том через водное пространство и соединяющем землю, на которой человек жил, со страной усопших отцов.

Что же касается представления предка о путеше­ствии умерших в страну отцов верхом на коне, то на это нам указывают ясные следы существовавшего у предка обычая погребения на конях. Так, из раско­пок, произведенных в пределах Киевской Руси, в тре­угольнике между реками Росью, Ирпенем и Днепром, на территории, которую, по мнению некоторых ис­следователей, можно признать неоспоримо террито-риею древних Полян, профессор В. Б. Антонович на­шел курганы, в которых сохранились ясные следы погребения умерших на конях. «В камеру, — говорит Антонович, — покойник был введен верхом на лоша­ди и последней голова разбита камнем» [4, 191]. Древ­нюю архаическую черту погребения на коне сохрани­ла нам и былина «О Потыке Михаиле Ивановиче».

Этот сказочный богатырь по смерти жены велел себя похоронить заживо на своем коне.

А и тут, — говорит былина, —

Стали могилу копать,

Выкопали могилу глубокую и великую,

Глубиною, шириною по двадцати сажень...

И тут Потык Михаил Иванович

С конем и збруею ратною

Опустился в тое ж могилу глубокую,

И заворочали потолком дубовым,

И засыпали песками желтыми [86, 222 - 223].

В обряде погребения умершего на коне верхом можно усматривать не только те мотивы, которые вы­ставляет г. Анучин в своей статье: «Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда», именно: с одной стороны, боязнь умершего и всего того, что ему принадлежало, и опасение, как бы пользование его вещами не причинило вреда живущим; а с другой, — представление о загробной жизни как о сходной с на­стоящей и, следовательно, требующей подобной же обстановки быта [4, 133], но и представление древне­го предка о путешествии на коне в страну отцов, так как для исполнения выставленных г. Анучиным мо­тивов достаточно только ввести коня в погребальную комнату умершего, а не везти его на лошади до моги­лы и не оставлять его на ней верхом и там, о чем, как мы видели, говорят раскопки и упоминает былина.

Представление о путешествии умерших в страну отцов на конях встречаем мы и в русских сказках, где часто упоминается, что тот или иной сказочный богатырь едет добывать погибшую невесту или сест­ру к солнцу на крылатом коне.

Встречаем это представление и в верованиях род­ственных нам литовцев. Литовцы даже до сего време­ни уверяют, что видят покойников, как они проносятся на борзых конях по птичьей дороге (Млечному Пути) с тремя звездами в руке и потом вступают в селения вечного блаженства [13, 284].

«Бедный люд погребался в простых неглубоких гробницах под небольшими круговидными кургана­ми, коней при них не бывает» [4, 204], — пишет один из исследователей предков. Как видится, бедняку при­ходится идти в страну отцов пешком. Действитель­но, у предка было представление, что все вообще мер­твые могли достичь страны отцов и пешком. На та­кое представление предка указывают существующие и поныне на Руси обычаи при погребении класть в гроб покойнику кроме надетых на ноги новых лап­тей еще пару с той целью, что одной пары на поход до страны отцов умершему может не хватить и он может воспользоваться запасной парой⁹⁰. Забота об­легчить прохождение умершим пути в страну отцов выражается у народа и в том, что родственники кла­дут в гроб с умершим палку [4, 179]. О путешествии пешком в страну отцов говорят и духовные стихи, в которых находим такие выражения: «души подхо­дят [22, 169] к реке, «души побрели» [22, 165], «души идут» [35, 13, 149, 151].

Душа умершего, по представлению предка-языч­ника, однако, не могла одна пробраться к месту сво­его назначения, — она имеет провожатого. Духовные стихи сохранили для нас это представление предка. Так, в одном из них говорится:

А всем нашим душам

Через ту реку провожатися будет [22, 223].

В другом месте умершие умоляют Михаила Ар­хангела проводить их в царство небесное: