81 Когда ты минешь мост Ужаса, в каждую ночь и во все, то попа­дешь наконец в огонь чистилища, и Христос да примет твою душу.

Пафнутия Боровскаго», которое (сказание) хотя и по­зднего происхождения и уже (как и духовные стихи) освящено христианством, но все же носит на себе сле­ды языческой старины. В этом сказании говорится, как один умерший человек прошел в рай по трупам ни­щих, которые, в благодарность за его милостыни при жизни, «сотворили» из своих тел «яко мост через стран­ную ту реку» и тем дали ему возможность перейти в «чудное место» (рай) [39, XII; 196, 184]. В простом на­роде даже до сего времени сохранилось поверье, что душа пойдет по мосту⁸², а потому в гроб под голову покойнику кладут несколько щеп от гроба, чтобы ими умерший мог воспользоваться, если мост будет в неко­торых местах худ⁸³.

Мостом, перекинутым к стране отцов через вод­ное пространство, в представлении примитивного че­ловека являлась радуга, которая своими концами уходя как бы под землю, а срединой своего изгиба касаясь небесного свода, напоминая своей фигурой арку, дугу, служила как бы связью между заоблачным и подзем­ным миром, а также видимым выражением связи меж­ду людьми и теми далекими странами, куда древний предок отсылал души своих умерших⁸⁴. «Издревле, — говорит Афанасьев, — радуга признавалась за путь усопших» [13, 25]. Действительно, русский народ даже до сего времени считает радугу мостом — путем к стра­не отцов [199, 27], мостом в небесное пространство⁸⁵. Небесным мостом считается радуга также и у северных

⁸²Напр. в Проскуровском [199, 87], Судогодском и др. уездах.

^si Автор слышал и наблюдал в Меленковском, Судогодском, По­кровском уездах Владимирской губ.

⁸⁴ В древнейших наших памятниках мы находим обозначение ра­дуги словом «дуга»; так радуга называется в «Изборнике Святосла­ва 1078 г.» [31]. Корень же слова «дуг» обозначает: «ремень, иго, связь» [196, 181].

^8о Слышано автором в Судогодском уезде Владимирской губ.

народов, где таковой она называется в сканди­навской поэме «Эдда» [196, 181].

При существовании представления о мосте, пере­кинутом через водное пространство, естественным яв­ляется и представление предка, что в страну отцов можно пробраться не только пешком или верхом на коне, но даже и в повозке. На что указывает нам су­ществовавший у предка обычай погребения на санях.

С фигурированием саней в погребальном обряде мы встречаемся уже в христианстве. В былине «О Потыке Михаиле Ивановиче» говорится, что когда умерла жена Потыка — Авдотья Лиховидьевна, то

Приказали ему (Потыке) попы, соборные Тотчас на санях привезти (тело Авдотьино) И со всем причтом церковным Погребли тело Авдотьино [86, 223 ].

Древнейшим же свидетельством летописи счита­ется сказание, записанное под «15 нуля 1015 г.». Здесь говорится: «Умре же (Владимир) на Берестовем, и по-таиша и, бе бо Святополк Кыеве. Ночью же межю к лет-ми проимавше помост, обертевше в ковер и ужи све-сиша на землю; взложьше и на сани, везше поставиша и в святей Богородици, юже бе создал сам» [143, 56]. Позднее мы в летописях встречаем целый ряд указа­ний, где сани фигурируют в погребальной процессии. На них тела умерших везут летом и зимой. Так, под 1054 г. в Лаврентьевской летописи читаем: «Всеволод же спрята тело отца своего (Ярослава), взложьше на сани и везоша и Кыеву» [143, 70]^т. Под 1074 г., гово­ря об убийстве Изяслава, 3 октября летописец при­бавляет, что тело князя «взложивше на сани повезо-ша и, с песнями попове и черноризци» [143, 86]. Под 1113 г. в Ипатьевской летописи читаем: «представися