Рейв 1999 год
Краткая история рейва 1999: "Лебединая песня рейва"Новый транс, "Мицубиси", конец эпохи
«Миллениум», - кричализаголовки журналов! «Незабываемая вечеринка», - кричали рекламные плакатыгрядущих вечеринок. «Мицубиси!» - верещали под трансовые переливы на танцполахклабберы с расширенным зрачками. «Мы будем еще богаче», - рассчитывали диджеи ивладельцы суперклубов. Никто ещё и не знал, что совсем скоро все здоровоизменится.
Признаки золотой лихорадки начали проявляться ещё тогда, когда и1998-й толком не проводили. Промоутеры и всевозможные бизнесмены оттанцевальной индустрии знали, что свой куш они сорвут в то время, когда весьмир будет вовсю праздновать наступление нового тысячелетия, или, как было модноговорить, Миллениума. Надвигающуюся лихорадку запустил шеффилдский суперклубGatecrasher. В самом начале 1999 года Gatecrasher разослал всем диджейскимменеджерам факс, с просьбой указать цены, за которую их подопечные согласилисьбы отыграть на их новогодней вечеринке. Вдобавок к этому в факсе говорилось,что это предложение действительно в течение следующих 48 часов. Чтобы менеджерыпоняли что это всё по-серьезному, люди из Gatecrasher пригласили одного издиджеев, который мог бы отыграть на грядущей вечеринке, на громадныйшеффилдский стадион «Don Valley», поставили его в центр стадиона, включили всепрожектора и спросили его: «А теперь скажи нам, что ты не хочешь отыграть для25.000 человек».
Клубы-конкуренты, естественно, тут же включились в гонку.Ливерпульский суперклуб Cream задумал провести целых пять мероприятий по странепод единым названием. В Ноттингеме Renaissance тоже намеревался отхватить частьпирога – и вложил в свою вечеринку £250.000. В Шотландии, местный промоутерРикки Мэгован, устраивавший на протяжении всех девяностых очень популярные икрупномасштабные вечеринки «Colours» решил устроить мега вечеринку с пятьютанцполами и рассчитанную на 20.000 человек
Естественно, чтобы воплотить эти задумки нужны былисоответствующие финансовые вложения, и стоимость входного билета на любое изкрупных мероприятий тянула на весомые £100. Добавьте к стоимости билетов,взвинченные в несколько раз цены на такси, наркотики, алкоголь. Получалось, чтовстреча нового тысячелетия спокойно выходила в кругленькую сумму. Клабберыпроголосовали своими кошельками. Они стали планировать собственные вечеринки усебя дома.
Но суперклубы продолжали вовсю раскручивать маховик и Миллениумнеумолимо приближался. Диджеи, естественно, играли во всем происходящем важнуюроль – вовсю вели переговоры с клубами чуть ли не по всему миру и запрашивалинеслыханные до этого гонорары. Менеджеров клубов всё сильнее и сильнееохватывала нервная дрожь. В новостях стала появляться информация о крайненизких продажах билетов. К примеру, ливерпульскому Cream, как сообщала местнаяпресса, к осени удалось продать всего лишь 30 билетов. Renaissance, для тогочтобы окупить все свои вложения в предстоящую вечеринку нужно было продать2.500 билетов по цене в £110. Им удалось продать всего лишь 500. К тому же имбыло нужно как-то расплатиться с уже забукированными диджеями. Джон Дигвидрешил вернуть клубу свой гонорар, а всю вечеринку Renaissance в итоге перенёс вновое заведение. В итоге, потеряв на этом £200.000, клуб едва не обанкротился,и для того, чтобы выйти из кризиса ему потребовалось несколько лет.
На шотландскую мега вечеринку «Colours» пришло всего шесть тысяччеловек. Вечеринка для Рикки Мэгована стала настоящей катастрофой – он потерялна ней £250.000, и для того, чтобы остаться в бизнесе, вынужден был повторнозаложить свой дом и несколько лет отрабатывать долги. Gatecrasher помешало всё– и погода (вечеринка проходила под открытым небом, и в эту ночь случилисьсильные заморозки), и организация самого мероприятия (мало туалетов ибаснословные цены на еду и выпивку), и высокая цена на билеты, и дажесотрудники Управления по охране труда и технике безопасности, которые непозволили организаторам реализовать все ранее задуманные планы.
Но всё это случилось лишь в самом конце 1999 года, а весь этот годбританской клубной сценой правила новая разновидность экстази – «Мицубиси». Насамом деле эта разновидность наркотика появилась несколько раньше. Эта маркавпервые появилась в 1997 году в Амстердаме. Эти новые таблетки оказывали болеесильное воздействие, а на поверхности у них был выдавлен логотип «Мицубиси». К1999 году они заполонили всю Великобританию. «Мицубиси» появились в тот момент,когда Cream, уже лишился Пола Окенфольда, и взял вверх шеффилдский клубGatecrasher, заняв нишу самого лучшего суперклуба страны.
Саундтреком Gatecrasher являлся мощнейший, энергичный транс ссильной эмоциональной составляющей. Джад Джулс вновь стал модным – он началиграть прорву такой музыки. Там же был немецкий диджей Пол Ван Дайк.Gatecrasher и клубы вроде него, типа бирмингемского Sundissential привлекалиновую волну клабберов – так называемых Кибердетей – которые носили чудаковатуюодежду, различные научно-фантастические прибамбасы, создавали прически с помощьюлака, одевали на шеи и руки кожаные браслеты с шипами. «Мицубиси» обрелинастолько большую популярность на этой сцене, что клабберы писали это имя усебя на руках и даже делали себе татуировки с логотипом «Мицубиси». Клубнаясцена снова переживала бум и готовилась как следует встретить наступлениенового тысячелетия. По крайней мере, так всем тогда казалось.
Во многом «благодаря» этому наркотику, и тем эмоциям, которые онвозбуждал на первый план вышла новая волна транс-музыки. В ней совсем малоосталось от классической транс-музыки середины девяностых, здесь ставкаделалась на нехитрые эмоции, которые «Мицубиси» лишь усиливали. Многие критикии наблюдатели впоследствии проводили прямые параллели между растущейпопулярностью Пола Ван Дайка (который стал резидентом Gatecrasher) и растущейпопулярностью «Мицубиси». Благодаря новым клабберам, тем самым «кибердетям»,чей внешний вид кричал о любви к клубам, «Мицубиси» и мелодичному, скоростномупрогрессив-трансу, в клубах стала звучать самая попсовая танцевальная музыка завсе те двенадцать лет клубной истерии.
Преимущественно это были довольно броские, вокальные, мелодичныетрансовые треки. Более взрослые рейверы с ужасом и отвращением наблюдали затем, как их любимую музыку и культуру топчут орды «кибердетей». «Все вокругстановилось попсовым и безвкусным», - вспоминал впоследствии главный редакторжурнала Muzik Бен Тернер. «А люди, которые ходили в клубы были, в массе своей,абсолютно левыми людьми». Даже старые поклонники Gatecrasher, и те быливозмущены происходящим. «Логотип, вот что смущало», - рассказывает один изтаких завсегдатаев. «Ладно бы эта футуристическая мода, но раскрашивать своелицо эмблемами наркотиков, что начало распространяться по всей стране, вот этоуже было слишком, и многие люди стали думать, что это уже совсем не круто. Я нехочу быть рядом с тем, у которого на лице нарисованы таблетки. Даиктозахочет?!»
Но новая разновидность экстази не спасла тонущую британскуюклубную сцену. Чуть ли не сразу же после встречи Миллениума в клубной среденачали вылезать всевозможные проблемы и банкротства стали обыденностью. Так,некогда могущественная британская клубная сцена, всего лишь за несколькомесяцев погрузилась в глубочайший кризис.
В течение следующих нескольких лет проколотый пузырь клубной сценымедленно сдувался. Всё началось сверху – с Даррена Хьюза (который со скандаломушел из Cream) и нового суперклуба Рона Маккалоха под названием Home,открывшегося в самом центре Лондона 9 сентября 1999 года и в одно восьмиэтажноездание было вбухано порядка 10 миллионов фунтов стерлингов. Но, Home было несуждено стать самым крутым суперклубом. На протяжении недолгой своей жизни,клуб постоянно боролся с всевозможными проблемами. В итоге, 23 марта 2001 года,после того, как в клубе полиция задержала наркодиллера и администрации клубастало совершенно ясно, что клуб превратился в своеобразный денежный пылесос,глава компании Big Beat Рон Маккалох объявил всем работникам клуба о том, чтоони уволены.
Некогда мощнейшая в стране компания занимавшаяся клубами, барами иресторанами была признана банкротом. В мае 2001 года 160 полицейских провелирейд в Gatecrasher. Полиция описала этот клуб как «место наводненноенаркотиками» и произвела 13 арестов. В апреле 2002 года клуб перешёл наежемесячный режим работы и таким образом смог выжить. У Cream тоже началисьпроблемы. В июле 1999 года двадцатилетняя Лиз Вудс умерла в клубе после того,как приняла экстази и «спиды». В мае 2000 года полиция провела в клубе мощныйрейд, в котором участвовало более 150 полицейских, и в результате которого вклубе было найдено наркотиков на сумму в £1.000 и арестовала девять человек. Надальнейшее использование лицензии было наложены строгие ограничения. К 2002году Cream посещало примерно 500 тусовщиков в неделю, и каждую неделю клубтерял по £50.000. В июле руководство клуба приняло решение прекратитьпроведение еженедельных вечеринок.
Это обсуждалось даже в национальных новостях. У главы клуба,Джеймса Бартона брали интервью на Radio 1. Он сидел в лондонском офисе Cream наГрейт-Портленд-стрит и наблюдал как разворачивается история. «Кто-то говорил отом, что суперклубы вообще скоро исчезнут, а тут вдруг Cream, один из самыхсильных игроков, вдруг заявляет о том, что больше не имеет возможностиподдерживать работу клуба. Это вызвало сильный интерес, - рассказывал он. - Яне чувствовал угрызений совести или сожаления. Как ни странно, я чувствовал себясчастливым. Потому что было очень сложно и с личной точки зрения, и сэмоциональной всем этим заниматься. Если честно, то я устал. Я простосломался». Самый большой, еженедельный клуб умер.
Хотя, как и в случае с Gatecrasher, Cream, закрыв свой лондонскийофис, все-таки выжил – теперь эта команда устраивает крупные фестивалиCreamfields, которые успешно проходят по всему миру.
Всего лишь за несколько лет культура попросту исчезла из виду.«Все это как-то быстро доросло до того уровня, о котором никто и не мечтал, -рассказывает Пит Тонг. - Она стала слишком громоздкой. Было слишком многобизнеса там, где было не так много денег. В каждом крупном лейбле были своиподразделения отвечавшие за танцевальную музыку, слишком много журналов,слишком много лейблов, возможно слишком много диджеев, слишком много пластинок,всего слишком много. После миллениума все это конечно не исчезло в один миг, номедленно и верно, стало исчезать прямо на твоих глазах».
Естественно упал и спрос на диджеев – такое большое количествостало просто никому не нужным. В 2003 году бывший рейвер, бывший журналистMixmag, ставший к тому времени музыкальным критиком влиятельной британскойгазеты Guardian, Алекс Петридис опубликовал статью, в которой обнажил всепроблемы местной танцевальной сцены. «Если бы только диджеи и клубныепромоутеры, которые и “держали” танцевальную музыку попросту осознали, что ихаудитория всего лишь находилась под властью наркотика экстази, - писал он. -То, что еще десять лет назад казалось сложной и стильной альтернативой року иинди-музыке, в настоящее время выглядит просто дешево и неинтересно».
Главные диджеи на клубной сцене, вроде Саши, Джона Дигвида, ДэйваСимена и Ника Уоррена, начали окучивать более прибыльные грядки заграничногорынка. Именно на нем они сосредоточили все свои внимание и усилия. В самойВеликобритании рынок продолжал сжиматься. Джад Джулс урезал сумму своихгонораров на 20 процентов. «2002, 2003, 2004 года были самыми низкими точками втанцевальной музыке, - говорит он. - Там был целый легион диджеев, нашедшихсебе легкий приработок, и вдруг оставшихся ни с чем». Менее популярные диджеитолько и могли наблюдать за тем, как загибались их карьеры. Они попростустановились никому не нужны. В итоге им приходилось вновь осваивать своиподзабытые профессии: кто-то становился таксистом, кто-то парикмахером, кто-топрограммистом. «Приходилось иметь дело с мало популярными диджеями, которыезвонили тебе и говорили: “Ну чувак, ну найди мне хотя бы одно выступление,потому что мне нечем платить по кредиту”», - рассказывает о том времени один изработников лондонского агентства Ultra.
В России кризис на клубной сцене случился чуть раньше – в августе1998 года. На несколько лет у нас в стране прекратилось развитие танцевальнойсцены, и то, что уже появилось в следующем десятилетии, мало напоминало то, чтотворилось в девяностых. Вместе с шальными «нефтяными деньгами», «путинскойстабильностью» к нам пришли гламурные клубы Горобия, попсовые рейвы из Питера,«сигаретные» рейвы Гарри Чагласяна, на которых, кстати, и зарабатывали себе нажизнь все ведущие британские диджеи, которые понесли урон от кризиса у себя народине.
Какие-то диджеи скажут вам, что танцевальная музыка процветает ичто клубы успешно развивается. И они будут правы. В Лондоне есть Fabric иMatter, в Берлине Berghain и Dice, в Москве Arma17, «Пропаганда», «Солянка» имногие другие, большие и маленькие клубы по всему миру и в самых разныхгородах. На Ибице народу много как никогда. С каждым годом Казантип становитсявсе интересней. И люди всегда будут хотеть клубиться. Но теперь это движение,когда называвшееся «рейв-движением» является всего лишь рябью в бассейнепоп-музыки, а не мощным приливом. Появится ли у этого движения новыйэнергетический импульс? Бог весть. Но наблюдать за всем происходящим, приниматьво всем этом участие все также интересно, как и ровно двадцать один год назад,когда в Лондоне зародилась волна эйсид-хауса. Волна настолько мощная, что дажеи сейчас можно ощутить ее воздействие.
Мы абсолютно уверены, что впереди еще и самые яркие вечеринки, исамые запоминающиеся пластинки и восхитительные диджейские сэты. Ведь, как поетШирли Бэсси, «история повторяется».