Рейв 1998 год
Краткая история рейва 1998: Фэтбой Слим - король! Тома Бангалтер -человек года! Новая волна брейкбита
Наверное, самым главным лейтмотивом 1998 года был солнечныйрефрен, которому с удовольствием подпевали на всех танцполах мира – «Musicsounds better with you». Как я хочу, чтобы это лето не кончалось, в единомпорыве думали клабберы, диджеи и промоутеры.
Французская волна интересной электронной музыки, начавшаяся ещё в1996 году, своего пика достигла в 1998 году. А своих творческих вершин достигодин из самых выдающихся французских музыкантов, участник группы Daft Punk,Тома Бангалтер (Thomas Bangalter). Мало того, что он уже считался непререкаемымавторитетом (за альбом «Homework») в ширящемся мире танцевальной музыки, так ив этом году записал целых два суперхита, запавшие в душу всем, кто активнотусовался в то время – «Music Sounds Better With You» и «Gym Tonic».
Причём оба этих трека он записал под псевдонимом Stardust,скрываясь от прессы и категорически отказываясь фотографироваться. Ему этопопросту было неинтересно. Да и зачем, когда твои синглы продаются сотнямитысяч экземпляров. Тогда пресса начала мусолить скандал, который разродилсямежду Бобом Синклером (Bob Sinclair) и Бангалтером – главный вопрос которогобыл, кто же действительно считается автором трека «Gym Tonic».
Синклер выпустил этот трек под своим именем (и на своем жеальбоме), а Бангалтер решительно настаивал что это именно его придумкаиспользовать голос Джейн Фонды, и сделать идеальную музыку для занятийаэробикой. С голосом Фонды и возникли проблемы – она наотрез отказываласьдавать разрешение на использование своего голоса, и вопрос не был урегулировандо тех пор, пока Синклер клятвенно не пообещал, что всю прибыль от трека онперечислит в фонд помощи больным детям.
А тем временем лейбл Бангалтера Roule рулит хаус-музыкой – каждыйиз релизов выходивших на лейбле продавались десятками тысяч экземпляров, а самТома упорно разрабатывал свою любимую стилистику так называемого ghetto house,то есть очень жесткого, очень минималистичного, сырого, но жутко танцевальногохауса, производившегося в начале девяностых на чикагских лейблахвроде Cajual, Relief и Dance Mania. Это ужепотом Daft Punk двинется несколько в другом направлении – используя всенаработки китчевого итальянского диско семидесятых. А пока пластинки с Rouleиграли не только диджеи вроде Пита Тонга, но и андеграундные техно-диджеи.
Если Тома Бангалтер и его команда единомышленниковпропагандировало минималистичное звучание, сдобренное едва заметнымидиско-«лупами», то из парижского пригорода – города Версаль – выходила на светмузыка совсем иного толка.
Находясь под сильным влиянием так называемой «легкой музыки»,которой Франция славилась в пятидесятых-шестидесятых годах, два молодых человек– Николя Годэн и Жан-Бенуа Дункель назвавшись Air, стали выпускать коротенькие,но невероятно романтические песни, которые производили впечатление, чтозаписывали эту музыку где-то лет тридцать назад. И если их первые пластинкипрошли фактически незамеченным, кроме небольшого количества меломанов, то ихпервый альбом «Moon Safari» вне всякого сомнения стал лучшим альбомом 1998года.
В журнале Muzik по этому поводу очень верно подметили – что всекто начинают слушать этот альбом, тут же в него влюбляются. Несмотря на то, чтовпоследствии карьера музыкантов развивалась более чем успешного, повторитьтакой успех музыканты так и не смогли.
В самой Великобритании, несмотря на всеобщую лихорадку, касавшуюсяИбицы, суперклубов и супердиджеев балом правил Норман Кук, или, если по-простому,Фэтбой Слим. Пережив и с честью выйдя из безумства под названием «биг-бит»,Фэтбой Слим в 1998 году в творчестве переживал свои золотые времена – кучистопроцентно успешных ремиксов, собственных синглов и один, но абсолютноуспешный, собственный альбом «You’ve Come A Long Way Baby» (который продался тиражомв 1.173.000 экземпляров).
Удивительно, но факт, что поначалу Норман совершенно не принялновую форму досуга с клубами и диджеями во главе. На его удивление его друзьястали носить цветастые банданы и футболки с желтыми улыбающимися рожицами. «Всеэто было очень странно, как будто все кругом стали адептами какой-то страннойрелигии». Какое-то время он даже проводил вечеринки под названием «Зона безэйсида», но это продолжалось до тех пор, пока кто-то не дал ему таблеткуэкстази, после чего он наконец-то понял, почему так много людей плясало всюночь на стульях.
В тот момент его жизнь разделилась на до, и после: его первый браккак раз закончился неудачей. «Я тогда находился в сильной депрессии, жена отменя ушла, а я бродил как потерянный, пока кто-то меня не вытащил из этогосостояния», - рассказывает он. На тот период таблетки экстази были гораздосильнее нынешних. «В ожидании прихода ты должен был держаться за свой стулминут пятнадцать. Все равно что, "Ууух! Ничего себе штормит!»
За этим последовал период невероятной продуктивности. Вместе сджаз-фанковым проектом Freak Power он начал в большом количестве сочинятьзаразительные и веселые танцевальные треки, задействовав массу псевдонимов. Идля себя он открыл, что у него особенно хорошо получается создавать треки,которые нравятся массам. Треки с массой ходов, свистков, каких-то уморительныхсэмплов на которые публика всегда очень хорошо реагировала. Треки все выходилии выходили – и затем случился так долго ожидаемый "денежный приход".
Норман Кук всегда хотел создавать блестящие песни, но этого у неговсе никак не получалось. Он понял, что поймал удачу за хвост. «Лучше всего уменя получалось создавать правильный грув. И к этому я прилагал массу усилий. Втанцевальной музыке ты можешь просто написать нужный грув и создать хваткийвокальный хук, и потом просто соединить их вместе – и все, трек готов, -поясняет Кук. - Удивительно, но чтобы это понять, мне потребовалось 12 летработы в различных группах».
В 1998 году другие диджеи ещё не продумывали вещи настолькодетально. У них не было своих логотипов. К тому же не все из них записывалисвою музыку. Кук же совместил всё это вместе и создал из всего этого имямеждународного масштаба – для себя и своего альтер эго. И поскольку он отходилот все более прибыльных клубных выступлений к стадионным выступления, он превращалсвою диджейскую игру в настоящее выступление, которое могло бы заражатьпублику. «Я привнес в это занятие элементы шоу-бизнеса», - объясняет он.«Поиграв в группах, ты постигаешь искусство поведения на сцене, и то, какпокорить аудиторию. Просто выйти на сцену и сделать вот так – тут он изображаетширокую улыбку и кивок головой – вот это замечательно! И в ответ ты получаешьторжествующий рев толпы». Одним словом популярность Фэтбой Слима росла как надрожжах – в 1999 году, к примеру, Тони Блэр использовал его трек «Praise You»во время конференции лейбористской партии в 1999 году.
Когда последний раз брейкбит был на высоте? Году в 1993 максимум.Но потом, даже самые известные пионеры этого стиля, The Prodigy, порвали сокончательно захиревшим стилем. Когда-то столь самобытный стиль UK hardcore,попросту вошёл в более динамично развивающиеся жанры, вроде драм-н-бэйса и дажехардкора, который (в отличие от Бельгии, Голландии и Германии) так нигде особои не прижился.
Но в 1998 году из небольших вечеринок энтузиастов началопрорастать совершенно новое звучание, быстро получившее название «nu-skoolbreaks», и которое имело мало общего с брейкбитом начала девяностых. Главнымидействующими лицами на этой сцене стали Адам Фрилэнд (Adam Freeland) и еголейбл Marine Parade, Tayo и Ренни Пилгрем (Rennie Pilgrem). Вся эта волна«нового брейкса» продержалась где-то до середины следующего десятилетия,окончательно сойдя на нет.
Но на тот момент ещё свежая энергетика брейкса завоевывала всеновую и новую аудиторию – брейкбит заиграли даже главные супердиджеи тоговремени – Карл Кокс, Саша (который вместе с BT записал пару брейксовых треков)и даже Пол Окенфольд. Журналисты предрекали следующий, 1999 год, годом всеобщейлюбви к брейксу, но пока еще никто и не знал что за атмосфера будет царить натанцполах в следующем году. А пока, действительно, за развитием брейкса, былоочень интересно и занимательно наблюдать.
Но уже в 1998 году первые признаки всеобщей жадности и эгоизма,которые правили в танцевальном мире, начали давать о себе знать. Конечно, нам,которым так далека Великобритания с ее собственным жизненным укладом, не оченьинтересны их клубы. Но к тому времени миром правили небольшие корпорации, такназываемые «суперклубы», чьи бренды были известны далеко за пределамиВеликобритании. Одним из таких, самых известных и ярких суперклубов, былливерпульский клуб Cream.
Ещё в 1996 году клуб праздновал победу – у них царствовал ПолОкенфольд, а на их вечеринки каждые выходные съезжались со всей страны. Но в1998 году, Cream развалился на две команды – одна стояла на стороне ДаренаХьюза, вторая – на стороне Джеймса Бартона. К тому же Бартон всю свою рабочуюнеделю проводил в лондонском офисе лейбла Deconstruction, лишь на выходныевозвращаясь в клуб. Хьюз же, тем временем, находился в Ливерпуле и постоянноразгребал проблемы – с вышибалами, полицией и прочими проявлениями суровойреальности.
Долго так продолжаться не могло, и в итоге бывшие друзья,выстроившие грандиозный суперклуб, расстались после судебных слушаний. А покашёл суд, Пол Окенфольд перестал являться резидентом клуба, лишив клуб своейглавной изюминки. Вслед за ним ушли и многочисленные клабберы. «Cream так и несмог оправиться от ухода Окенфольда», - рассказывал потом Бартон. «Больше мыникогда не достигли того уровня ажиотажа, того количества посещений, тогоуровня наполняемости. Все эти события начались примерно тогда же, когда втанцевальной музыке начались происходить непонятные события».
Но пока для большинства клабберов и людей вовлеченных в этодвижение всё обстояло как прежде – веселье, клубы, диджеи и бесконечныетусовки. Потому что впереди маячил Миллениум, и встретить его нужно было насамой грандиозной вечеринке в истории человечества.