Вопрос №23: Общественное движение на рубеже 1850-1860-х гг. Публицистика а.И.Герцена и н.Г. Чернышевского.

Либеральное движение конца 50-х — начала 60-х годов XIX в. было неотъемлемой частью демократического натиска на самодержавие. С революционерами либералов объединяло неприятие крепостничества и самодержавного произвола: и те, и другие требовали отменить крепостное право, причем освободить крестьян с землей, а самодержавие ограничить конституцией. Но либералы рассчитывали исключительно на реформу, отрицая революцию в принципе. Это сближало их с охранителями, крепостниками, которые лишь в силу необходимости, а не из-за своей заинтересованности, как либералы, шли на отмену крепостного права посредством реформы. Правда, крепостники при этом пытались обеспечить наибольшие выгоды для помещиков и наименьшие уступки крестьянству, во всяком случае, освобождать крестьян без земли. Таким образом, либералы занимали как бы промежуточное положение между революционным и правительственным лагерями, но до тех пор, пока правительство не осуществило реформу 1861 г., они шли вместе с революционерами в качестве не столько их союзников, сколько попутчиков.

Первыми в 1855 г. изложили credo и подняли знамя российского либерализма историки (учитель и ученик) К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин в "Письме к издателю" (А.И. Герцену). Герцен опубликовал его в первых четырех выпусках своего сборника "Голоса из России" за 1856 год. Признав, что Россия должна быть обновлена, Кавелин и Чичерин провозгласили основным законом истории "закон постепенности" и осудили "кровавую купель" революций. Лучшим средством демократического преобразования России они признали "самодержавные реформы". "Ваши революционные теории, — обращались они к Герцену, — никогда не найдут у нас отзыва и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторской трибуной, возбуждает в нас лишь негодование и отвращение".

Средства борьбы либералов 50-х годов за обновление России были вполне мирными: во-первых, банкетные кампании с застольными речами в пользу отмены крепостного права и, во-вторых, верноподданнические записки на имя царя с проектами этой отмены. Кавелин выступил с "Запиской об освобождении крестьян в России"; Чичерин написал статью "Современные задачи русской жизни" и ряд других; Н.А. Мельгунов - "Мысли вслух об истекшем тридцатилетии". Подключились к созданию рукописной литературы и славянофилы - А.И. Кошелев, Ю.Ф. Самарин, В.А. Черкасский. Все они выступали за отмену крепостного права исключительно сверху и с непременным "вознаграждением" помещиков, хотя сроки реформы и размеры вознаграждения предлагали разные. Черкасский считал, что полностью "открыть исход" крестьянам из крепостного состояния надо будет лет через 15-20, а Кошелев призывал сделать это "не завтра, а ныне". Обсуждая таким образом "задачи русской жизни" в собственном кругу, либералы продолжали сотрудничать и полемизировать с Герценом.

Свою политическую эмиграцию Герцен рассматривал как начало открытой борьбы против самодержавия и крепостничества. В мае 1853 г. он создал в Лондоне Вольную русскую типографию, которую использовал как трибуну для разоблачения самодержавно-крепостнического режима и для пропаганды оппозиционных идей в широком диапазоне от либерального реформизма до революционного социализма. 

Герцен знал, что царизм постарается не допустить проникновения его свободной речи в Россию, и все-таки верил в успех.

Мысль оказалась сильнее власти. Вольное слово Герцена проникало в Россию сквозь все препятствия. Сначала он печатал в своей типографии антикрепостнические прокламации и начатый им в 1852 г. главный его труд "Былое и думы". 13 июля 1855 г., в годовщину казни П.И. Пестеля и его товарищей, Герцен начал издавать альманах "Полярная звезда", который был назван так в память об одноименном альманахе декабристов, и таким образом продолжил декабристскую традицию. "Полярная звезда" широко распространялась по России. Она проникала даже в Сибирь, где ее читали ссыльные декабристы. Один из них, И.Д. Якушкин, умирая, сказал о Герцене: "Он отомстит за нас".

С 1 июля 1857 г. Герцен начал издавать знаменитый "Колокол" - ежемесячное, с 1858 г. двухнедельное и с 1859 г. еженедельное обозрение, более похожее на журнал, хотя сам Герцен называл его газетой.

Программа, которую Герцен и его друг и соратник Н.П. Огарев провозгласили в первом же номере "Колокола", была умеренной: "Освобождение слова от цензуры! Освобождение крестьян от помещиков! Освобождение податного сословия от побоев!" Однако по мере издания следующих номеров к ней добавлялись новые, более радикальные пункты: уничтожение дворянских привилегий, замена казенного чиновничества выборными людьми, преобразование управления и судопроизводства. "Россия не сможет сделать ни шагу вперед, пока в ней не будет уничтожено рабство".

Популярность "Колокола" росла от номера к номеру. Он проникал не только в Петербург и Москву, но и на окраины России. Его читали на Кавказе и в Сибири, в студенческих каморках и в Зимнем дворце. 

Подталкивая царизм к отмене крепостного права, Герцен надеялся, что Россия обойдется без "восстаний и революции", но допускал и "массовое восстание крестьян", если правительство не решится на реформу. Свою позицию он определил твердо: "Будет ли это освобождение "сверху" или "снизу",- мы будем за него!" За это его критиковали и либералы, которые представляли себе отмену крепостного права только "сверху", и революционеры, полагавшие, что освобождение крестьян возможно только "снизу".

Советские историки вполне правомерно считают Герцена и Огарева, их "Колокол" заграничным (Лондонским) центром российского освободительного движения. Другой, внутрирусский центр сложился к 1859 г. в Петербурге вокруг журнала "Современник". Идейными руководителями журнала к концу 50-х годов стали Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов.

Николай Гаврилович Чернышевский, этот "русский Карл Маркс", как назвал его француз А. Леруа-Болье, за годы студенчества (1846-1850) проникся революционными идеями. Большую роль в этом сыграло его знакомство с петрашевцем А. В. Ханыковым.

В памятном 1848 году (Герцен называл этот год "педагогическим") Чернышевский пришел к выводу о том, что революция в России необходима и неизбежна, и стал, как он сам выразился, "решительно партизаном социалистов и коммунистов и крайних республиканцев".

С конца 1854 г. он начал работать в "Современнике", который и превратил с помощью Некрасова и Добролюбова в самую авторитетную литературную, философскую и политическую трибуну оппозиционной России.

Чернышевский-экономист осуждал не только феодализм с его подневольным, а потому и малопроизводительным трудом, но и капитализм с присущей ему противоположностью интересов труда и капитала. С точки зрения "теории трудящихся", как он называл свою экономическую теорию, Чернышевский доказывал, что справедливым может быть только такое общество, где "отдельные классы наемных работников и нанимателей труда исчезнут, заменившись одним классом людей, которые будут работниками и хозяевами вместе". Это и есть, в представлении Чернышевского, социализм.

Главной движущей силой исторического процесса Чернышевский считал народные массы, "людей простых и честных, темных и скромных, каких, слава богу, всегда и везде будет довольно"; однако их "громадная сила, сила непреоборимая" нуждается в просвещении, иначе она может проявить заложенное в ней разрушительное, опасное для цивилизации начало.

В советской историографии до последнего времени Чернышевский изображался как "самый последовательный", т.е. фактически крайний, революционер. Ему приписывают даже чужие произведения именно такого, крайне революционного характера, с призывами "к топору" - "Письмо из провинции" в "Колокол" и прокламацию "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон". Лишь в последние годы некоторые историки (в особенности, В.Ф. Антонов) аргументированно доказывают, сколь далек был Чернышевский от идеи "топора", т.е. немедленного крестьянского восстания.

Как мыслитель, социалист, Чернышевский вслед за Герценом развил доктрину народничества, хотя в отличие от Герцена не идеализировал общину, усматривая в ней "остаток первобытной древности", рудимент, которым "не следует гордиться", ибо он свидетельствует "о медленности и вялости исторического развития". Тем не менее, поскольку община сохранилась, Чернышевский считал возможным использовать ее коллективное начало как зародыш социализма.

Развивая доктрину народничества, Чернышевский придал ей революционную законченность. Именно он первым в России стал доказывать, что необходима полная и безвозмездная ликвидация помещичьего землевладения, тогда как Герцен и Огарев допускали умеренный выкуп земли крестьянами, хотя и с помощью государства. Далее, в отличие от Герцена, принимавшего реформу как способ коренного общественного переустройства (на одном уровне с революцией), Чернышевский считал ее лишь полумерой, подспорьем, которое облегчает, но само по себе не обеспечивает достижения цели. В связи с этим Чернышевский был менее терпим к либералам с их упованием исключительно на реформы, чем Герцен.

И все-таки "к топору" Чернышевский Россию не призывал, понимая, что народ не готов к такому призыву. В 1857-1858 гг. Чернышевский держал курс на создание действенного антикрепостнического фронта, способного принудить царизм к радикальной реформе, а с 1859 г., когда выяснилось, что вырвать у царизма такую реформу не удастся, избрал новый курс - на мобилизацию революционных сил, которые смогли бы заняться подготовкой к "исторической деятельности", т.е. к решающему выступлению "густых колонн" народа. В этом помогали Чернышевскому его соратники Н.В. Шелгунов, М.И. Михайлов, В.А. Обручев, братья Н.А. и А.А. Серно-Соловьевичи и самый выдающийся из них - Николай Александрович Добролюбов.

1 июня 1859 г. в "Колоколе" появился фельетон Герцена "Very dangerous!!!". Герцен, очень дороживший тогда идеей широкого антикрепостнического фронта, обвинил Добролюбова и Чернышевского в том, что они своим "освистыванием" либералов ослабляют этот фронт к выгоде царизма.

Чтобы уладить инцидент, вносивший разлад в освободительное движение, к Герцену поехал Чернышевский. Достоверно известно только то, что инцидент с фельетоном Герцена "Very dangerous!!!" был улажен, Герцен печатно извинился перед редакторами "Современника" за оскорбительное "досвистаться".

Герцен (как, впрочем, и Огарев) действительно и после встреч с Чернышевским продолжал рассчитывать на освобождение крестьян посредством реформы, которую осуществит правительство под давлением антикрепостнической оппозиции. "К топору, к этому ultima ratio притесненных, мы звать не будем до тех пор, пока останется хоть одна разумная надежда на развязку без топора". Такую надежду Герцен сохранял до конца жизни.

В то же время Герцен и Огарев, не исключавшие в принципе (как ultima ratio, т.е. "последний довод") крестьянскую революцию, помогали молодым русским революционерам создать тайное общество, которое могло бы подготовить и возглавить народное восстание.

Такие кружки действовали тогда в Петербургском университете (Н.И. Утин), Медико-хирургической академии (С.С. Рымаренко) и даже в Академии Генерального штаба (Ярослав Домбровский - будущий генерал Парижской Коммуны 1871 г.), а также в Москве, Казани, Перми, Вятке, Новгороде, Киеве, Харькове, Екатеринославе.

Однако создать всероссийскую организацию еще до реформы 1861 г. русские революционеры не смогли из-за крайней их малочисленности и неопытности. Либералы, боявшиеся революции больше, чем реакции, держались пассивно, а крестьянские массы хоть и бунтовали, но - стихийно и локально. В результате правительственный лагерь легко взял верх над оппозицией. Царизм избежал не только революции, но и радикальной реформы, отделавшись реформой половинчатой.