3. Дебидур, т. 1

65

все-таки в них была подчеркнута необходимость укрепить будущую конфедерацию тремя следующими способами: I) прочной военной организацией, 2) учреждением союзного суда и 3) гарантией минимума свободных учреждений каж­дому из государств, входящих в состав союза. Но Австрия, не высказываясь против этих проектов, стала все более и более затягивать дело. Мелкие государства снова заявили протест (2 февраля) против выработки союзной конституции без их участия. Короче говоря, наступил март, а вопрос еще не подвинулся ни на шаг вперед. В это именно время Наполеон опять появился во Франции. Необходимость вооружить против него всю Германию заставила конгресс как можно скорее принять решение по данному вопросу. Второстепенные германские государства (Вюртемберг, Бавария и множество других мелких), получив предложение присоединиться к трактату 25 марта и доставить свои контингенты войск, поспешили сделать это (апрель — май 1815 г.), показав тем самым, что в галлофобии они нисколько не уступают Пруссии. Но они согласились продать свою помощь за цену, которая в глазах берлинского двора должна была показаться чрезвычайно большой. Для того чтобы получить эту помощь, пришлось пообещать им, что союзная конститу­ция ни в чем не затронет их суверенных прав.

Но одного обещания было мало; необходимо было его подкрепить принятием без дальнейших промедлений проекта конституции, основанной на австрийской програм­ме. Последнее обстоятельство очень обрадовало венский двор. Весьма вероятно, что если бы Пруссии пришлось иметь дело только с мелкими немецкими государствами, то она сумела бы без лишних уступок запугать их и увлечь за собой. Но она была принуждена сообразовываться также с Австрией, которую в это время подозревали в желании действовать заодно с Фуше и возвести на французский престол Наполеона II и которая тайно способствовала распространению этого слуха. Для того чтобы Меттерних без дальнейших отсрочек послал, наконец, войска своего государя к Рейну, пришлось дать ему почти полное удовлетворение по германскому вопросу. Все германские правители (не только пять важнейших, как это было сделано первоначально) были приглашены составить комиссию, которая собралась 23 мая и с этого времени беспрерывно обсуждала союзную конституцию. В пятнад­цатъ дней вся эта огромная работа, которой раньше так долго боялись, была закончена, вернее сказать, сделана на скорую руку. Вопросы, представлявшие наибольшие трудности, были обойдены молчанием. Разрешение их откладывалось на будущее время. Своей гибкой и неопре­деленной фразеологией договор придал вид искреннего соглашения тому, что в сущности заключало в себе зародыш будущих размолвок, раздоров и весьма серь­езных осложнений. Меттерних, по своей привычке, счел, что он выиграл дело потому, что сумел выиграть время. Для полного господства над Германией существенным, по его мнению, условием являлось приведение ее в состояние полного бездействия. Поэтому новая конституция, обре­кавшая Германию на необходимость в лучшем случае топтаться на месте, должна была доставить ему почти полное удовлетворение.

Акт 8 июня 1815 г., установивший «Германский союз», состоит из 20 статей, из которых 11 первых, являясь по своему характеру постановлениями международного пра­ва, были включены в заключительный акт Венского конгресса; остальные статьи относятся к организации и «внутренним» правам Германии.

Договор, заключенный всеми владетельными государя­ми и вольными городами, устанавливал между ними «постоянный Союз» (вопрос о «союзном государстве» уже более не поднимался). Целью этого Союза является поддержание «внешней и внутренней» безопасности всей страны, а также независимости и целостности отдельных входящих в состав Союза государств; о правах нации совершенно умалчивается. Члены Союза как таковые должны пользоваться одинаковыми правами; не может быть поэтому речи ни о едином целом, ни о центральной власти. Управление делами Союза должно быть вверено не представителями германского народа, а союзному сейму, на котором заседают одни только «уполномо­ченные» отдельных государств⁹²; таким образом, сейм должен быть простым собранием дипломатов. Председа­тельство на сейме должно было принадлежать всегда Австрии. Правда, каждое государство могло вносить предложения, обсуждение коих было обязательным. Обыкновенный сейм превращался в общее собрание, или так называемый пленум, всякий раз, когда требовалось «постановить новые или в чем-нибудь изменить прежние основы законы Союза, или принять меры, затрагивающие существо самого союзного акта, или ввести новые учреж­дения, или сделать какие-либо распоряжения, касающиеся общегерманских интересов». Число голосов в этом случае устанавливалось в 69, и оно должно было быть распреде­лено сообразно с размерами владений каждого государ­ства⁹³. Сейм должен был рассмотреть, надлежит ли предоставить несколько коллективных голосов «медиати-зированным» князьям; это было обещание довольно неопределенное, которое так и осталось обещанием. Сейму предоставлялось также право решать большинством голосов, какие вопросы должны быть рассматриваемы на его пленарном собрании. Он же должен был подготовлять проекты и дела, подлежащие обсуждению. Все вопросы решались простым большинством голосов в обыкновенном собрании и большинством ²/з — в пленарном собрании сейма. Однако требовалось «единогласие» при решении дел, касающихся 1) установления коренных законов; 2) основных государственных учреждений Союза; 3) раз­личных прав; 4) дел религиозных. Из всего этого видно, что Австрия добилась своего: наделив Германию конститу­цией, чрезвычайно мало ее объединявшей, она обрекла ее на полный застой. Порядок решения дел устанавливался сеймом, который должен был открыться во Франкфурте 1 сентября 1815 г. Это собрание прежде всего должно было выработать основные законы и органические учреж­дения Союза, «имевшие отношение к его военным, внешним и внутренним делам» (по этим существенным вопросам союзный акт не содержал никаких постановле­ний); наконец члены Союза обязывались не только охра­нять целостность всей Германии, но и защищать каждое из государств, входящих в состав Союза. В случае объявления войны Союзом никто из его членов не мог вступать в сепаратные соглашения с неприятелем. Но все они сохранили право заключать союзы, лишь бы они не были направлены против Германского союза или отдель­ных его членов (разве не ясно, что подобная оговорка могла и должна была на практике создать бесчисленные затруднения?). Что касается войн между германскими государствами, то они были воспрещены. В случае спора между двумя союзными правительствами последние обязаны были представить свои разногласия сейму, который сначала должен был попытаться разрешить их «путем посредничества»; если же понадобилось бы вынести судебный приговор, «то произнесение оного поручалось сеймом аустрегальному судилищу»⁹⁴. Таким образом, Союз не имел ни регулярно функционирующей судебной власти, ни верховного суда; точно так же конституция не определяла ни судопроизводства, ни порядка исполнения решений аустрегального суда.

Во второй части союзного договора, в статье, трактую­щей о «верховных судах», прежде всего бросается в глаза то обстоятельство, что составители проекта не решились установить в Германии «единообразную судебную практи­ку». «Во всех государствах Союза,— читаем мы далее,— будут учреждены собрания земских чинов»; не говорит­ся «должны быть учреждены» и не определяется даже срок учреждения, так что некоторые правительства получали возможность на неопределенное время отложить созыв чинов. Ни слова не говорится о «конституции», о «народном представительстве», о разделении властей. Говорится только о «земских чинах», т. е. о собраниях наполовину феодальных, и без указания их компетенции. Что касается прав «медиатизированных князей и непо­средственно имперского дворянства», то таковые были обеспечены за ними союзным актом, но в такой форме, что они сводились к одним только внешним почетным отличиям и социальным привилегиям. Доходы, долговые обязательства и пенсии, признанные в 1803 г. за лишенными своих владений князьями и членами Тевтон­ского ордена, были сохранены. Была также провозглаше­на гражданская и политическая свобода различных «христианских» исповеданий. Относительно еар_сев сейм обязан был выработать меры для утверждения за ними «гражданских прав», «с тем чтобы и они приняли на себя исполнение всех обязанностей прочих граждан». Что касается вообще «прав подданных», то Права эти ограничивались весьма незначительной сферой: герман­ские граждане имеют право покупать недвижимости на всем пространстве Германского союза без уплаты специ­альных пошлин; переселяться из одного государства в другое; поступать на службу отдельных государств, входящих в состав Союза, но без нарушения обязанности военной службы по отношению к своему родному государству; вывозить свое имущество из одного госуД^аР" ства в другое, не платя особых пошлин, «если только это не будет воспрещено состоявшимися соглашениями» (последняя оговорка отчасти уничтожает предоставленное право). Вот и все. Однако необходимо добавить, что союзный акт сулил еще «единообразные узаконения относительно печати и мероприятия, гарантирующие авторов и издателей от контрафакции» (перепечатки без их согласия). Но где же была та «свобода печати», которой требовала вся нация? О ней старательно умалчивали. Где, наконец, было то единство таможенного и торгового законодательства, которого добивалась вся Германия и которое позднее должна была дать ей Пруссия? В данный момент союзные государства только заявляли, что они «останавливают за собой право» обсудить на сейме «способы установить порядок судоход­ства и торговых сношений в соответствии с принципами, одобренными на Венском конгрессе». Да и этому скромно­му обещанию суждено было, как мы увидим дальше, остаться совершенно мертвой буквой.

Таков знаменитый компромисс, создавший «Герман­ский союз». Всякий, кто прочитает союзный акт, не может не признать, что его авторы, за исключением Австрии, рассматривали этот компромисс только как неизбежное зло. Что касается германского народа, не принимавшего участия в этом деле, то такая бесплодная конституция с самого начала не могла ему внушить иное чувство, кроме желания заменить ее договором, более соответствующим его национальным стремлениям.

XII

После того как было завершено это произведение, так плохо удавшееся, но которого лучше сделать не могли, конгресс поспешил разойтись, так как война, ставшая неизбежной, поглощала все внимание и в Бельгии уже готовы были загреметь пушки. Конгресс поторопился закончить свои работы подписанием «Заключительного акта 9 июня 1815 г.». Этот документ, предназначенный быть основной хартией Европы (сколько раз потом нарушали эту хартию!), был составлен главным образом Генцем. Он был облечен в форму общего трактата, заключенного восемью державами, подписавшими Па­рижский договор; все остальные были приглашены присоединиться к нему.

Венский трактат был только простым воспроизведени­ем тех основных соглашений, которые были раньше заключены между отдельными державами и которые мы излагали выше. Редактор при составлении этого доку­мента связал в одно целое принципиальные постановле­ния, с которыми мы уже познакомились, а относительно деталей и второстепенных соглашений сделал ссылки на отдельные договоры, приложенные к Заключительному акту. Здесь мы вкратце изложим главнейшие результаты конгресса в том самом порядке, в каком они были представлены на утверждение Европы.

.Прежде всего великое герцогство Варшавское уступа­ется русскому императору, за исключением Торна и По­знани, отошедших к Пруссии⁹⁵, Кракова, обращенного в республику⁹¹¹, и Восточной Галиции, переданной Австрии (вместе с ней отошли также соляные копи Велички, округа — Злочев, Бережаны, Тарнополь и Залещик). Русскому императору предоставлялось установить для Польши по своему усмотрению особое управление и преде­лы ее территории. Поляки, подданные России, Пруссии и Австрии, получат национальные учреждения⁹⁷. Навига­ция объявлялась свободной по всем рекам и каналам старой Польши.

Королевство Саксонское сохраняет свое существова­ние, но две пятых его владений отходят к Пруссии (вся северная часть, включая в нее часть Верхнего Лаузица, весь Нижний Лаузиц, избирательный округ с графством Барби, княжество Кверфуртское, Тюрингенский округ, часть округов Мерзебурга, Наумбург-Цейтца, Мейссена, Лейпцига, Мансфельда и Геннеберга саксонских; в общем 20 тысяч квадратных километров и 800 тысяч жителей).

Пруссии возвращаются все те земли, которыми она владела в 1806 г.⁹⁸ Она приобретает кроме польских и саксонских провинций, указанный выше, Данциг, шведскую Померанию, большую часть Вестфалии; кроме того, к ней же отходит обширная и густо населенная территория по левому берегу Рейна, простирающаяся вплоть до пределов Франции и Нидерландов, в том числе Кёльн, Кобленц, Аахен, Трир и т. д.

Прежнее курфюршество Ганноверское, родовое владе­ние английского короля, восстанавливается и превраща­ется в королевство; к нему прибавляются восточная Фрисландия, несколько вестфальских и гессенских окру­гов; .от него отходит только Лауенбург, переданный Пруссией Дании взамен отнятой у нее шведской Помера­нии. В новом королевстве за Пруссией обеспечены военные дороги и особые торгово-навигационные привилегии.

Прусская монархия, кроме того, округляет свои владения посредством обмена территорией с несколькими мелкими государствами (Ольденбург, Мекленбург-Стре-лиц, Саксен-Веймар и т. д.' ); наконец, она приобретает город Ветцлар и несколько медиатизированньгх владений.

Король баварский получает великое герцогство Вюрц-бургское и княжество Ашафенбургское". Князь-примас (прежде великий герцог Франкфуртский) не получает своих владений: ему будет дана денежная компенсация. Франкфурт объявляется вольным городом; но вопросы, касающиеся его конституции, подлежат решению сейма. Великий герцог Гессен-Дармштадтский получает на левом берегу Рейна Майнц и территорию с населением в 140 ты­сяч; ландграф Гессен-Гомбургский восстанавливается в своих владениях. Наконец, прежние департаменты Саара, Монт-Тоннера, Фульда и Франкфурта в большей своей части предоставляются в распоряжение Австрии; в ее же пользу медиатизировано княжество Изембургское.

За этими территориальными постановлениями следуют 11 первых статей германской союзной конституции; содержание их мы изложим выше.

Затем идут постановления, касающиеся Нидерландов. Последние получают некоторые приращения в районе нижнего Мааса и Рейна; нидерландский король взамен своих немецких владений¹⁰⁰, уступленных Пруссии, получает лично для себя великое герцогство Люксембург­ское. Это государство будет членом Германского союза, и столица его будет считаться союзной крепостью.

Затем несколько статей посвящено Швейцарии, кото­рая впредь будет состоять из 22 кантонов, в том числе трех новых (Женевы, Валлиса, Невшателя). Австрия и Сарди­ния уступают ей несколько небольших территорий; державы гарантируют финансовые и другие соглашения между кантонами, а также неприкосновенность Швейца­рии и конституцию, которую она выработает по указаниям конгресса¹⁰¹.

Что касается Италии, то король сардинский получает обратно все свои владения, за исключением двух частей Савойи, уступленных Швейцарии и Франции. Зато он приобретает прежние императорские ленные владения и Геную со всеми ее землями под условием сохранения за этим городом некоторых выговоренных для него вольно­стей. Его наследство будет переходить мужскому потом­ству по нисходящей линии, а если прекратится его род, перейдет к Савойско-Кариньянскому дому . Австрия получает обратно все свои владения 1805 г. и приобретает на Адриатическом море Рагузу^|и3. Затем, кроме Венеции, к ней отойдет Ломбардия до Тессина и По, а также Вальтелина, Бормио и Кьявенна, уступленные кантоном Граубюнден. Австрия возвращает папе Романью и тем восстанавливает целостность Папской области. Эрцгерцог Франц Эсте получает обратно герцогства Модену, Реджио и т. д., подлежащие в известных случаях возврату австрийскому дому. Императрица Мария-Луиза сохраняет за собой Парму, Пьяченцу, Гвасталлу; порядок их возврата будет определен впоследствии. Эрцгерцог Ферди­нанд¹⁰⁴ возвращается в Тоскану, получает Президы, Пьомбино, остров Эльбу и пр. Экс-королева Этрурии получает княжество Лукку (которое впоследствии может отойти к великому герцогу Тосканскому) и приобретает право на пенсию. Наконец, король Фердинанд IV восстанавливается в Неаполе и признается королем Обеих Сицилии.

Державы заканчивают эту часть акта обещанием оказать свое посредничество в споре Франции, Испании и Португалии относительно Гвианы и Оливенсы'⁰⁵.

Затем Венский конгресс санкционирует постановления, принятые 24 марта, относительно свободы судоходства по международным рекам и объявляет, что все относящиеся сюда вопросы будут окончательно разрешены по законам справедливости комиссиями, назначенными прибрежными государствами; трактат применяет установленные им принципы к Рейну, Неккару, Мозелю, Шельде и Маасу.

Изложение своих решений конгресс заканчивает подтверждением всех трактатов, конвенций, регламентов и частных актов, помещенных в приложениях к Заключи­тельному акту. Затем конгресс приглашает все заинтересо­ванные державы присоединиться к акту и делает оговорку относительно употребления французского языка в этом документе, указывающую, что это не должно «служить прецедентом».

XIII ,

Таковы были те основные положения, которыми Венский конгресс хотел заменить в Европе наполеонов­ский режим. Нетрудно указать, какие недостатки мешали ему обеспечить длительный мир и равновесие.

Прежде всего Франция должна была подчиниться условиям, неприемлемым для нее, главным образом потому, что она, одна из всех великих держав, возвраща­лась к границам 1792 г. Все ее враги увеличивали свои территории, преимущественно за ее счет; и при этом они не желали признать, что Франция считает себя униженной уже самым фактом их расширения. Они подвергали ее строгому надзору и связывали ее, так сказать, по рукам и по ногам. Что же удивительного, если она впоследствии стремилась оказать противодействие.

Что касается четырех великих союзных держав, то можно ли сказать, что они, хотя бы в своих взаимных отношениях, достигли устойчивого равновесия? Читатель уже видел выше, до какой степени их споры и взаимные несогласия в течение некоторого времени смущали всю Европу. Если под конец конгресса они и казались почти солидарными, то это вызывалось необходимостью проти­вопоставить Наполеону видимость единства; на время они замолчали о своих разногласиях; этого, конечно, нельзя назвать единомыслием.

Англия оказывает давление на Францию посредством Нидерландов, на Германию — посредством Ганновера¹⁰⁶.

Она властвует без соперников на Атлантическом и Индийском океанах; она предписывает свои законы на Средиземном море, опираясь на Гибралтар, на Мальту и на Ионические острова (над ними она в скором времени установит протекторат). Испания и Португалия находятся почти в зависимости от нее; благодаря английскому влиянию их обширные колонии вскоре станут независимы­ми, а конгресс, чтобы избежать осложнений, даже не потрудился обсудить возможность такого положения.

Россия через Финляндию грозит Швеции; ее польские владения врезываются в самое сердце Германии; в Ав­стрии она организует пропаганду панславизма; кроме того, она давит всей своей тяжестью на мелкие германские дворы, следующие за царем и по политическим и по родственным соображениям. В Бессарабии Россия дохо­дит до Дуная и почти открыто подготовляет крушение Оттоманской империи. Австрия, столь заинтересованная в сохранении Турции, тщетно старается вместе с Англией поднять на конгрессе восточный вопрос¹⁰'. Царь отказыва­ется гарантировать неприкосновенность государства, ги­бель которого входит в его план. Чтобы сохранить мир, на этом не настаивали. Эта роковая беспечность делает неизбежными те восточные осложнения, которые впослед­ствии три или четыре раза уже потрясали всю Европу и.которые и теперь могут возобновиться ежеминутно.

Австрия приобрела двадцать восемь тысяч квадратных километров территории и четыре миллиона подданных. Но, составленная из различных элементов, она навсегда обречена быть лишенной крепкой внутренней связи. Даже расширение ее пределов только ослабляет ее. Не говоря уже о России и Пруссии, которые следят за ней и грозят ей на востоке и на севере,— она в собственных своих пределах должна выдерживать натиск непокорных народ­ностей (Венгрия, Чехия и др.), которые ей не удается онемечить. И, словно ей недостаточно этих затруднений, она создает себе еще новые своими притязаниями на гегемонию в Германии, с одной стороны, и в Италии — с другой. Меттерних, воображая, что он действует очень умно, добивается, чтобы Габсбурги, которым и без того трудно управлять у себя дома, были вершителями судеб во Франкфурте и в Милане. Таким образом он только подготовляет новые революции и делает возможными Сольфернно и Садову.

Что касается восстановленной с таким трудом Прус­сии, то, разорванная нарочно на два куска, она прежде всего стремится соединить их, она как бы обречена на политику завоеваний и аннексий. То, что она получила, только придаст ей силы, чтобы взять еще больше. В Германии она не успокоится, пока не вытеснит Австрию, на Рейне ее постоянной мечтой будет-—ослабить и уни­зить Францию.

Венский конгресс погрешил не только против преду­смотрительности и мудрости. Это верховное судилище, собравшееся для того, чтобы установить господство права в Европе, допустило самые чудовищные насилия как по отношению к королям, так и по отношению к народам, оно послужило для бессовестных правительств примером, который с тех пор нашел слишком много подражателей. Обращение, которому подвергся в 1815 г. король саксон­ский, было предвестником еще более крутых мер, принятых в 1866 г. по отношению к королю ганноверскому и другим государям. Почему следовало уважать права датской монархии в 1864 г. больше, чем в 1814 г.? Что касается народов, то стоит вспомнить бельгийцев, прине­сенных в жертву Голландии, Геную, отданную Пьемонту,

Венецию, Рагузу, проданных Австрии, поляков, поделен­ных между тремя державами, Италию связанную по рукам и ногам, Германию, цинично обманутую, Грецию¹⁰⁸, презрительно отвергнутую; стоит вспомнить, сколько народов было оскорблено в своем национальном чувстве, сколько революций стали вследствие этого необходимыми. Пожалуй, приходится сказать, что труды Венского конгресса, несмотря на добрые намерения их авторов, заслуживают строгого обсуждения. Дипломаты 1815 г. по­тратили целый год на то, чтобы наделить Европу дурными законами¹⁰⁹. Потребуется более столетия, чтобы исправить то зло, которое они ей причинили¹¹⁰.