§ 3. Категория рода имен существительных

Функции и значение рода. Категория рода имени существительного выполняет две функции. Первая заключается в том, что она регулирует связь существительного с согласуемыми частями речи. Это чисто техническая функция, подразделяющая имена на своеобразные согласовательные классы, никак не связанные со значением входящих в них слов. «Технический» род незначим, т. е. за ним ничего не стоит во внеязыковой действительности: мы не можем объяснить, почему слово стена женского рода, потолок – мужского, а окно – среднего. Мы знаем только, что со словом стена прилагательное высокий связано в формах высокая, высокой, со словом потолок – в формах высокий, высокого, а со словом окно – в формах высокое, высокого. Как видим, незначимых родовых форм—три. Различаются мужской, женский и средний род.

Вторая функция рода заключается в языковом отражении деления живых существ по полу: мужчина – женщина, мальчик – девочка, волк – волчица, петух – курица. Этот род значим и имеет две разновидности. Значимый род характеризует только часть одушевленных существительных, которые образуют пары: 1) супплетивные брат – сестра, мать – отец; 2) однокоренные раб – раба, супруг – супруга, школьник – школьница, неряха – неряха.

Часть одушевленных существительных обладает незначимым родом, например: ящерица, стрекоза, енот, белка. Эти слова обозначают животных обеих особей. Много таких слов со значением лица: строитель, капитан, космонавт, боец.

В ряде случаев наблюдается двойственность рода у слова. Например, в паре первоклассник – первоклассница род у первого члена пары значимый, как и у второго. Но в надписи на коробке «Подарок первокласснику» слово мужского рода выступает как наименование класса лиц без различий по полу, род становится незначимым.

Средства выражения рода. Основным средством выражения рода является согласование, т. е. синтаксический способ выражения грамматического значения. Прилагательные, глаголы приспосабливают свои формы к роду существительного, от которого они зависят: пришла зима, наступило лето, лето было дождливое (дождливым), зима была холодная (холодной). Согласование проявляется и в таких конструкциях: а) Считаю это дело проигранным – Считаю эту игру проигранной; б) Один из домов – Одна из стен; в) Дом, который находится на углу – Аптека, которая находится на углу; Дом, к которому мы подошли – Аптека, к которой мы подошли. Согласование здесь совмещается с другими связями. Так, в случае «а» падежом прилагательного управляет глагол, а род зависит от существительного. В случае «б» числительное с помощью предлога управляет падежом существительного, но согласуется с ним в роде. В случае «в» относительное местоимение подчиняет свой род существительному в главном предложении, а падеж обусловлен синтаксической ролью местоимения в придаточном.

Мы видим, что согласуемые части речи выражают свою подчиненность существительному по роду с помощью окончания: роман интересен-ø, книга интересн-а. Однако в русском языке есть уникальный для нашей системы случай, когда показатель согласуемого рода содержится в основе: об-а журнала, об-е книги – согласуемый род, как обычно, выражен в окончании. А сейчас обратимся к косвенным падежам: обой-их журналов, обей-их книг, обой-им журналам, обей-им книгам. Окончания в мужском и женском роде одни и те же, на род указывает основа: обой- для мужского, обей- для женского рода. Числительное оба/обе приспособлено даже для обслуживания конкретных существительных с постоянным множественным числом: мы говорим «обоих саней», «с обоими ножницами», используя форму мужского – среднего рода.

Есть и морфологические средства выражения рода. Главное – это система падежных окончаний существительного: -а, -ы, -э, -у, -ой – женский род; -о, -а, -у, -э – мужской род; -о, -а, -у, -э – средний род; -ø, -и, -йу – женский род: вода, дом, окно, тень.

Есть случаи, когда родовая отнесенность и система окончаний противоречат друг другу: юноша, староста, дедушка – система окончаний женского рода, слова мужского рода; хлебушко, домишко, холодище – система окончаний среднего рода, слова мужского рода; то же у слова подмастерье. Род этих классов выражен синтаксически: мой дедушка, жалкий домишко, умелый подмастерье.

Существительные общего рода. Это слова со значимым, причем непостоянным родом. Он зависит от того, лицо какого пола названо данным существительным. Например, именем Саша мы можем назвать и мужчину, и женщину: Саша сказал; Плакала Саша, как лес вырубали (Н. Некрасов). Фамилия Корниенко может относиться и к мужчине, и к женщине: приехал Евгений Корниенко, приехала Марина Корниенко. С помощью слов неряха, невежа, плакса и других подобных мы также характеризуем и мужчину, и женщину: он такой неряха, она такая неряха. Итак, перечислены три группы существительных общего рода: некоторые личные имена; не склоняемые ни в мужском, ни в женском роде фамилии; характеризующие имена. Эти слова в зависимости от ситуации могут быть то мужского, то женского рода, на что указывают согласуемые части речи. В настоящее время русский язык, откликаясь на потребности жизни, делает попытку образовать еще одну группу существительных общего рода. Речь идет о словах типа врач, директор, председатель. Поскольку эти функции часто выполняют женщины, у говорящих нередко возникает необходимость показать, что имеется в виду именно женщина – врач, министр, секретарь, директор. Каковы у говорящего возможности? Во-первых, он может использовать фамилию: врач Петрова сказала о диагнозе. Но фамилию, имя, отчество мы знаем далеко не всегда. Во-вторых, можно использовать синтаксическую конструкцию женщина-врач. Это точно, но, согласимся, громоздко. В-третьих, можно было бы воспользоваться суффиксальными образованиями: врачиха, директорша, секретарша, профессорша. Но эти формы либо стилистически сниженны, либо имеют другое значение – «жена того, кто назван производящей единицей» (профессорша).

Какой же выход предлагает нам грамматика? Весьма простой и изящный: сочетать глаголы и прилагательные с этими словами и в мужском, и в женском роде в зависимости от речевого задания: врач сказал, врач сказала, опытный врач, опытная врач. Но литературный язык с его фиксированной нормой, разумеется, не может сразу признать такое грамматическое новшество. По данным социологического обследования, примерно половина говорящих признает такие употребления допустимыми, причем с женским родом глагольной формы мы соглашаемся более охотно, а прилагательное женского рода при таких существительных кажется нам еще довольно непривычным. Другая половина носителей языка признает только строгий мужской род. Да и объективно форма мужского рода оказывается более сильной, поскольку данные существительные используются и в незначимом роде, а он для лиц должен быть мужским. Например, в предложении «“Не навреди” – вот первая заповедь любого врача» род существительного врач незначим, так как назван класс предметов, и слово имеет мужской род. Но самая главная причина, по которой эти слова нельзя отнести к общему роду, состоит в том, что все синтаксические преобразования затрагивают только именительный падеж. Никто пока не решился сказать, тем более написать: «Знаю хорошую врача», «Говорили о новой директоре».

Что же мы имеем в результате всех этих противоречивых процессов? То, что общий род существительных рассматриваемого класса является пока принадлежностью разговорной речи и через газету и художественный стиль появляется в письменных текстах и тем укрепляет свои языковые позиции.

Рассмотрим несколько фрагментов из художественных текстов.

1. «Водитель, воспетый современным поэтом “она в спецовочке такой промасленной, берет немыслимый такой на ней”, не обратила на Деточкина никакого внимания. Она нагнулась к микрофону и объявила: «Товарищи, побыстрей заполняйте машину! Не скапливайтесь в хвосте!» (Э. Брагинский, Э. Рязанов. Берегись автомобиля!)

Род существительного водитель в этом тексте двойствен: для причастия воспетый это незначимый мужской род, а для глагола обратила после цитаты уже значимый женский. Когда повествователь так строит предложение, он словно не знает, что речь пойдет о женщине. Этого эффекта незнания не было бы, если бы оба согласуемых слова стояли в одном роде: водитель, воспетый, не заметил – водитель, воспетая, не заметила. Наши авторы избежали обеих крайностей: первый вариант был бы слишком строгим и книжным для избранной манеры письма, второй – вызывающе просторечным (вспомним, что женский род глагола допускается нами охотнее, чем женский род прилагательного). Пойдя на компромисс, авторы остались в пределах непринужденной разговорности, юмористически окрашенной оттенком мнимого незнания.

2. Сцена с «вспыльчивым костюмом в полоску» из романа «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова:

«...В кожаном кресле, закинув голову на спинку, безудержно рыдая, с мокрым платком в руке, лежала, вытянув ноги почти до середины секретарской, личный секретарь Прохора Петровича – красавица Анна Ричардовна»; «Красавица секретарь взвизгнула и, ломая руки, вскричала: “Вы видите? Видите?! Нету его! Нету! Верните его, верните!”»; «– Не узнаёт! Меня не узнаёт! Вы понимаете? – взрыдала секретарь».

Только кажется, что случай, отразившийся в первом фрагменте, аналогичен тому, который мы видели в повести «Берегись автомобиля!». На самом деле глагол лежала относится не прямо к существительному секретарь, а к названию должности «личный секретарь», в контекстуальном женском роде употреблено все словосочетание. Во втором фрагменте одинаково неловкие сочетания «красивый секретарь взвизгнула» и «красивая секретарь взвизгнула» замещены изящным «красавица секретарь взвизгнула и вскричала», в котором комически смешались сниженное согласование в женском роде и повышенный по окраске глагол вскричать (книжн. – ТСУ), эстетичное красавица и антиэстетичное взвизгнуть. А ведь из чего и складывается изобразительность художественного слова, как не из такой многозначности и таких столкновений. В третьем фрагменте налицо знакомое нам разговорное согласование по женскому роду, которое оправдывается всей предшествующей сценой.

Род несклоняемых существительных. Мы уже говорили, что заимствования из других языков нередко оформляются у нас как несклоняемые существительные. У них нет системы окончаний, которая послужила бы морфологическим показателем рода. Как же тогда быть с согласуемыми словами? Ведь согласование глагола или прилагательного с существительным по роду– это выражение уже имеющегося у имени рода. Иными словами, род вначале должен быть у существительного, а уж потом глагол и прилагательное уподобят ему свои родовые формы.

Представим, что мы должны поставить в русское предложение слова тропи и бонобо. Как мы это сделаем? Если у нас только эти наборы звуков, то никак. Надо выяснить, какие значения закреплены за данными звуковыми комплексами. Хорошо, вводим значения: тропи – это человекообразное существо из фантастического романа Веркора «Люди или животные?», а бонобо – это реальная человекообразная обезьяна, живущая в джунглях Конго. Так как же мы построим высказывание: загадочный тропи или загадочная тропи (а вдруг загадочное?), пойман бонобо или поймана бонобо? Все зависит от того, к какому роду по правилам нашего языка полагается отнести эти слова.

Вот в этом все дело. В языке есть закономерности отнесения несклоняемого существительного к тому или иному роду. Что же это за правила? Прежде всего надо выяснить, будет ли род существительного значимым. Если род значим, т. е. мы отражаем пол лица или животного, тогда существо мужского пола будет обозначено словом мужского рода, а существо женского пола – словом женского рода. Понятно, что слова леди, фрау, мисс, миссис имеют женский род, ведь они обозначают только женщин, а существительное месье – мужского рода, так как относится к мужчине.

Если род незначимый, тогда вступают в действие следующие закономерности:

– Наименования лиц при незначимом роде имеют мужской род: атташе, конферансье.

– Наименования животных чаще всего относятся к мужскому роду: кенгуру, какаду. В отдельных случаях на родовую отнесенность таких слов влияет род обозначения родового понятия. Например, женский род слова колибри обусловлен тем, что женского рода слово птица. Может сказываться и отнесенность несклоняемого названия животного к самке. Один из героев романа Бориса Акунина «Пиковый валет» читает в газете такое объявление: «…получена из Лондона весьма живая и веселая чимпанзи с детенышем».

– Наименования неодушевленных предметов обычно относятся к среднему роду: кашне, кафе. Из немногочисленных исключений напомним кофе, мужской род которого восходит к склоняемому кофий. Кроме того, на выбор иного рода иногда влияет родовая отнесенность слова, обозначающего родовое понятие. Адрес известного сыщика Ниро Вульфа – Тридцать пятая Вест-стрит (а не тридцать пятое стрит), так как это улица (существительное женского рода): «Лингвистический энциклопедический словарь» пишет: «Совр. лит. Х., опирающийся на диалект кхари боли (хинду стани), формируется с 19 в. », где Х. – это хинди, существительное мужского рода («опирающийся», а не «опирающееся»), и, следовательно, надо читать: «современный литературный хинди» (как существительное мужского рода язык).

– Наименования географических объектов сохраняют род географического термина: Баку = город  мужской род; Шпрее = река  женский род.

Буквенные аббревиатуры (несклоняемые существительные собственно русского происхождения) имеют род стержневого слова исходного словосочетания: ЧТЗ – Челябинский тракторный завод  мужской род. Несклоняемые звуковые аббревиатуры могут сохранять род стержневого слова: ГЭС = станция  женский род (Братская ГЭС), но такого совпадения может и не быть. В русском языке советского периода слово ТАСС (Телеграфное агентство Советского Союза) функционировало как несклоняемое существительное мужского рода («ТАСС уполномочен заявить»), хотя стержневое слово агентство среднего рода. Еще раз напомним, что речь идет о несклоняемых звуковых аббревиатурах. Если такие слова начинают склоняться, их род определяется их звуковым обликом: вуз, вуза, вузу (уральский вуз), слово мужского рода, хотя стержневое слово заведение среднего рода. С учетом этого можно предположить, что мужской род слова ТАСС словно намекал на возможность склонения. Действительно, нами была записана форма ТАССа, употребленная диктором радио.

Вернемся к словам тропи и бонобо. Начнем с последнего. Бонобо – это животное. По указанным правилам слово должно иметь мужской род. Обращаемся к книге И. Акимушкина «Следы невиданных зверей»: «Новооткрытый бонобо по ряду признаков, особенно по строению черепа, кажется, стоит к человеку ближе всех других обезьян». Как видим, прилагательное выражает мужской род этого существительного. В книге есть еще несколько столь же экзотичных названий животных: «Возможно, неуловимый йети будет пойман» – снежные гориллы в Непале; «В ловчую яму попал живой мве-мве» – карликовый бегемот в Западной Африке; «Нужно же придумать такое – поймать живого нигбве» – название того же бегемота; «Проходили столетия, а неуловимый нсуи-физи не попадал в руки охотников» – вид гепарда. Эти экзотизмы, как ясно из контекстов, имеют мужской род.

Со словом тропи сложнее. Напомним название романа – «Люди или животные?». Герои Веркора решают вопрос, считать ли тропи животными (тогда их можно вылавливать, продавать, дрессировать), или же это люди (тогда ловить и продавать их нельзя). Переводчики наделили слово значимым родом, поэтому существительное выступает в тексте в мужском и женском роде, в соответствии с ситуацией: «Наконец отец Диллиген осторожно приблизился к тропи и, остановившись шагах в десяти, издал короткий гортанный звук. Старый тропи даже не вздрогнул, он внимательно посмотрел на святого отца, но не подал голоса»; «Тропи, чинно сидевшая на своем месте, то и дело поднимала на Дугласа горящий взгляд, полный ожидания и покорности... . Ее зовут Дерри, сказал Дуг, повернувшись к Френсис, и тропи, услышав свое имя, перестала жевать» (фантастическая «сидевшая тропи» – то же самое, что «веселая чимпанзи»).

Стилистическое использование категории рода. Категория рода, несмотря на то что во многих и многих случаях она не имеет значения, оказывает тем не менее большое влияние на образное восприятие нами окружающей действительности. Герои сказки «Лиса и журавль» (в записи А. Н. Афанасьева) обращаются друг к другу так:

«Вот и вздумала однажды лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости: “Приходи, куманек, приходи, дорогой! Уж я как тебя угощу!” Идет журавль на званый пир, а лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчует: “Покушай, мой голубочик-куманек! Сама стряпала”. Журавль хлоп-хлоп носом, стучал, стучал, ничего не попадает! А лисица в это время лижет себе да лижет кашу, так всю сама и скушала. Каша съедена; лисица говорит: “Не бессудь, любезный кум! Больше потчевать нечем”. – “Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости”».

Согласимся, что эти строки вряд ли могут быть проиллюстрированы так, как это сделал Жан Эффель, ведь на них обратное соотношение: лису надо называть кумом, а журавля кумой.

Дело же все в том, что родовая отнесенность названий этих животных во французском языке противоположна русской (le renard, la grue), поэтому и образное восприятие явлений оказалось иным.

Образные ассоциации наши во многом опираются на систему родов существительного. Вспомним, например, песню о рябине и дубе – французское существительное sorbier мужского рода не могло бы породить образа юной девушки. Слова И. С. Тургенева «Могучий дуб стоит, как боец, подле красивой липы» вызывают у нас вполне определенные параллели, которые вряд ли возникнут у француза, для которого название липы tilleul мужского рода.

Противоречие между родовой принадлежностью слова и образом вызывает ощущение чего-то непривычного, как в том случае, когда у П. Ершова в «Коньке-горбунке» мать Царь-девицы зовется Месяцем Месяцовичем:

Ах, Иванушка Петрович! –

Молвил Месяц Месяцович. –

Ты принес такую весть,

Что не знаю, чем и счесть!

А уж мы как горевали,

Что царевну потеряли!. .

Оттого-то, видишь, я

По три ночи, по три дня

В темном облаке ходила,

Все грустила да грустила,

Трое суток не спала,

Крошки хлеба не брала.

Поскольку написана сказка блестяще, это странное обозначение женщины воспринимается как царственно свободное обращение повествователя с родным языком. Сравним то же у Булгакова: «А сейчас хорошо на Клязьме, – подзудила присутствующих Штурман Жорж»; «Радость загорелась в маленьких глазках Штурман Жоржа»; «Плясали: Драгунский, Чердакчи, маленький Денискин с гигантской Штурман Жоржем». По нормам русского языка имя Штурман Жорж не должно склоняться, так как относится к женщине. Булгаков забавно придерживается этого правила наполовину.

Литература

Мучник И. П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском литературном языке. М., 1971.