Глава XII

Каждому роду речи соответствует особый стиль. - Стиль речи письменной и

речи полемической. - Разница между стилем речи письменной и речи при устных

состязаниях. - Для какой речи пригодны сценические приемы? -Заключение

рассуждений о стиле.

Не должно ускользать от [нашего] внимания, что для каждого рода речи

пригоден особый стиль, ибо не один и тот же [стиль] в речи письменной и в

речи полемической, в речи произносимой перед народным собранием и в речи

судебной. Необходимо знать оба [рода стиля], потому что первый заключается в

умении говорить по-гречески, а, зная второй, не бываешь принужден молчать,

если хочешь передать что-нибудь другим, как это бывает с теми, кто не умеет

писать. Стиль речи письменной - самый точный, а речи полемической - самый

актерский. Есть два вида последнего [стиля]: один этический [затрагивающий

нравы], другой патетический [возбуждающий страсти]. Поэтому-то актеры

гонятся за такого рода драматическими произведениями, а поэты - за такого

рода [актерами]. Поэты, пригодные для чтения, представляются тяжеловесными;

таков, например, Херимон, потому что он точен, как логограф, а из

дифирамбических поэтов - Ликимний. Если сравнивать речи между собой, то

речи, написанные при устных состязаниях, кажутся сухими, а речи ораторов,

даже если они имели успех, кажутся неискусными, [раз они у нас] в руках, [то

есть, раз мы их читаем]; причина этого та, что они пригодны [только] для

устного состязания; по той же причине и сценические приемы вне сцены не

производят свойственного им впечатления и кажутся нелепыми: например, фразы,

не соединенные союзами, и частое повторение одного и того же в речи

письменной по справедливости отвергается, а в устных состязаниях нет и

ораторы употребляют [эти обороты], потому что они свойственны актерам. При

повторении одного и того же необходимо говорить иначе, что как бы дает место

декламации, [например]: вот тот, кто обокрал вас, вот тот, кто обманул вас,

вот тот, кто, наконец, решил предать вас. Так, например, поступал актер

Филимон в "Безумии стариков" Анаксандрида всякий раз, произнося "Радаманф и

Паламид", а в прологе к "Благочестивым", [произнося слово] "Я". А если кто

произносит такие фразы, не как актер, то он уподобляется человеку, несущему

бревно. Точно то же [можно сказать] о фразах, не соединенных союзами,

например: "я пришел, я встретил, я попросил". Эти предложения нужно

произнести с декламацией, а не говорить их одинаково, одинаковым голосом,

как бы говоря одну фразу. Речь, не соединенная союзами, имеет некоторую

особенность: в один и тот же промежуток времени сказано, по-видимому,

многое, потому что соединение посредством союзов делает многое чем-то

единым, а с уничтожением союзов, очевидно, единое, напротив, делается

многим. Следовательно, [такая речь] заключает в себе амплификацию: "я

пришел, заговорил, попросил" (это кажется многим); "он с презрением отнесся

ко всему, что я сказал". Того же хочет достигнуть и Гомер, говоря:

Нирей из Симы,

Нирей от Аглаи рожденный,

Нирей прекраснейший из всех.

О ком говорится многое, о том, конечно, говорится часто; и если [о

ком-нибудь говорится] часто, кажется, [что о нем сказано] многое; таким

образом [и поэт], раз упомянув [о Нирее], с помощью паралогизма увеличил

число раз и увековечил таким образом его имя, хотя нигде в другом месте не

сказал о нем ни слова.

Стиль речи, произносимой в народном собрании, во всех отношениях похож

на тенепись, ибо чем больше толпа, тем отдаленнее перспектива, поэтому-то и

там, и здесь, все точное кажется неуместным и производит худшее впечатление;

точнее стиль речи судебной, а еще более точна речь, [произносимая] перед

одним судьей: [такая речь] всего менее заключает в себе риторики, потому что

здесь виднее то, что идет к делу и что ему чуждо; здесь не бывает

препирательств, так что решение [получается] чистое. Поэтому-то не одни и те

же ораторы имеют успех во всех перечисленных родах речей, но где всего

больше декламации, там всего меньше точности; это бывает там, где нужен

голос, и особенно, где нужен большой голос.

Наиболее пригоден для письма стиль речи эпидиктической, так как она

предназначается для прочтения; за ней следует [стиль речи] судебной. Излишне

продолжать анализ стиля [и доказывать], что он должен быть приятен и

величествен, потому что с какой стати [ему обладать этими свойствами] в

большей степени, чем умеренностью, или благородством, или какой-нибудь иной

этической добродетелью? А что перечисленные [свойства стиля] помогут ему

сделаться приятным, это очевидно, если мы правильно определили достоинство

стиля; потому что для чего другого, [если не для того, чтобы быть приятным],

стиль должен быть ясен, не низок, но приличен? И если стиль болтлив или

сжат, он не ясен; очевидно, что [в этом отношении] пригодна середина.

Перечисленные качества сделают стиль приятным, если будут в нем удачно

перемешаны выражени общеупотребительные и малоупотребительные, и ритм, и

убедительные [доводы] в подобающей форме.

Итак, мы сказали о стиле - о всех стилях вообще и о всяком отдельном

роде к частности. Остается сказать о построении [речи].