- •§ 1. Суждение вкуса есть эстетическое суждение
- •§ 2. Удовольствие (Wohlgefallen), которое определяет суждение вкуса, свободно от всякого интереса
- •§ 3. Удовольствие от приятного связано с интересом
- •§ 4. Удовольствие от хорошего связано с интересом
- •§ 5. Сравнение трех специфически различных видов удовольстви
- •§ 6. Прекрасное есть то, что без понятий представляется как объект всеобщего удовольстви
- •§ 7. Сравнение прекрасного с приятным и хорошим по вышеуказанному признаку
- •§ 8. Всеобщность удовольствия в суждении вкуса представляется только как субъективна
- •§ 9. Исследование вопроса: предшествует ли в суждении вкуса чувство удовольствия оценке предмета, или же наоборот?
- •§ 10. О целесообразности вообще
- •§ 11. Суждение вкуса имеет своей основой только форму целесообразности предмета (или способа представления о нем)
- •§ 12. Суждение вкуса покоится на априорных основаниях
- •§ 13. Чистое суждение вкуса не зависит от действия того, что возбуждает и трогает
- •§ 14. Пояснение примерами
- •§ 15. Суждение вкуса совершенно не зависит от понятия о совершенстве
- •§ 16. Суждение вкуса, в котором предмет признается прекрасным в зависимости от определенного понятия, не есть чистое суждение
- •§ 17. 0Б идеале красоты
- •§ 18. Что такое модальность суждения вкуса?
- •§ 19. Субъективная необходимость, которую мы приписываем суждению вкуса, обусловлена
- •§ 20. Условие необходимости, которую предполагает суждение вкуса, есть идея общего чувства (Gemeinsinn)
- •§ 21. Имеется ли основание предполагать общее чувство?
- •§ 22. Необходимость всеобщего согласия, которая мыслится в суждении вкуса, есть субъективная необходимость, которая при предположении общего чувства представляется объективной
- •§ 23. Переход от способности суждения о прекрасном к способности суждения о возвышенном
- •§ 24. О делении исследования чувства возвышенного
- •§ 25. Номинальная дефиниция возвышенного
- •§ 26. Об определении величин природных вещей, которое требуется для идеи возвышенного
- •§ 27. О качестве удовольствия в суждении о возвышенном
- •§ 28. О природе как силе
- •§ 29. Относительно модальности суждения о возвышенном в природе
- •§ 30. Дедукция эстетических суждений о предметах природы должна иметь в виду не то, что мы называем в природе возвышенным, а только прекрасное
- •§ 31. О методе дедукции суждении вкуса
- •§ 32. Первая особенность суждения вкуса
- •§ 33. Вторая особенность суждения вкуса
- •§ 34. Никакой объективный принцип вкуса невозможен
- •§ 35. Принцип вкуса есть субъективный принцип способности суждения вообще
- •§ 36. О задаче дедукции суждений вкуса
- •§ 37. Что, собственно, в суждении вкуса о предмете утверждается a priori?
- •§ 38. Дедукция суждении вкуса
- •§ 39. О сообщаемости ощущени
- •§ 40. О вкусе как некотором виде sensus cominunis
- •§ 41. Об эмпирическом интересе к прекрасному
- •§ 42. Об интеллектуальном интересе к прекрасному
- •§ 43. Об искусстве вообще
- •§ 44. Об изящном искусстве
- •§ 45. Изящное искусство есть искусство, если оно кажется также и природой
- •§ 46. Изящное искусство есть искусство гени
- •§ 47. Разъяснение и подтверждение вышеприведенной дефиниции гени
- •§ 48. Об отношении гения к вкусу
- •§ 49. О способностях души, составляющих гений
- •§ 50. О сочетании вкуса с гением в произведениях изящных искусств
- •§ 51. О делении изящных искусств
- •§ 52. О сочетании изящных искусств в одном и том же произведении
- •§ 53. Сравнение изящных искусств по их эстетической ценности
- •§ 54. Примечание
- •§ 56. Представление об антиномии вкуса
- •§ 57. Разрешение антиномии вкуса
- •§ 58. Об идеализме целесообразности природы и искусства как единственном принципе эстетической способности суждени
- •§ 59. О красоте как символе нравственности
- •§ 60. Приложение Об учении о методе, касающемся вкуса
- •§ 61. Об объективной целесообразности природы
- •§ 62. Об объективной целесообразности, которая чисто формальна в отличие от материальной
- •§ 63. Об относительной целесообразности природы в отличие от внутренней целесообразности
- •§ 64. Об особом характере вещей как целен природы
- •§ 65. Вещи как цели природы суть организмы
- •§ 66. Относительно принципа суждения о внутренней целесообразности в организмах
- •§ 67. Относительно принципа телеологического суждения о природе вообще как системе целей
- •§ 68. О принципе телеологии как внутреннем принципе естествознани
- •§ 69. Что такое антиномия способности суждения?
- •§ 70. Представление об этой антиномии
- •§ 71 . Подготовка к разрешению вышеуказанной антиномии
- •§ 72. О различных системах относительно целесообразности природы
- •§ 73. Ни одна из вышеуказанных систем не дает того, что обещает
- •§ 74. Причина невозможности догматически трактовать понятие техники природы — необъяснимость целей природы
- •§ 75. Понятие объективной целесообразности природы есть критический принцип разума для рефлектирующей способности суждени
- •§ 76. Примечание
- •§ 77. О той особенности человеческого рассудка, благодаря которой для нас становится возможным понятие о цели природы
- •§ 78. О соединении принципа всеобщего механизма материи с телеологическим принципом в технике природы
- •§ 79. Следует ли трактовать телеологию как принадлежащую к учению 6 природе
- •§ 80. О необходимом подчинении принципа механизма телеологическому принципу в объяснении вещи как цели природы
- •§ 81. О присоединении механизма к телеологическому принципу в объяснении цели природы как продукта природы
- •§ 82. О телеологической системе во внешних отношениях организмов
- •§ 83. О последней цели природы как телеологической системы
- •§ 84. О конечной цели существования мира, т. Е. Самого творени
- •§ 85. О физикотеологии
- •§ 86. Об этикотеологии
- •§ 87. О моральном доказательстве бытия бога
- •§ 88. Ограничение значимости морального доказательства
- •§ 89. О пользе морального аргумента
- •§ 90. О характере убежденности (Fiirwahrhaltens) в телеологическом доказательстве бытия бога
- •§ 91. О характере убежденности через практическую веру
§ 83. О последней цели природы как телеологической системы
Выше мы указали, что согласно основоположениям разума — правда, не для определяющей, а для рефлектирующей способности суждения—мы имеем достаточное основание рассматривать человека не только как цель природы подобно всем организмам, но здесь на земле также как последнюю цель природы, по отношению к которой все остальные вещи в природе составляют систему целей. Если в самом человеке должно находиться то, чему как цели должна содействовать связь его с природой, то цель эта должна быть либо такого рода, чтобы она сама могла быть удовлетворена благодеяниями природы, или же это есть пригодность и умение [осуществлять] всевозможные цели, для чего природа (внешне и внутренне) могла бы быть использована человеком. Первой целью природы было бы счастье, а второй — культура человека.
Понятие счастья человек не абстрагирует от своих инстинктов и не заимствует таким образом из животного начала в себе самом; оно просто есть идея состояния, которой человек хочет сделать адекватным свое состояние при чисто эмпирических условиях (что невозможно). Эту идею он себе составляет, и притом самым различным образом, с помощью рассудка, смешанного с воображением и [внешними] чувствами; он даже меняет это понятие так часто, что природа, если бы даже она была полностью подчинена его произволу, никак не могла бы принять какой-либо определенный всеобщий и твердый закон, чтобы согласовываться с этим неустойчивым понятием, а потому и с целью, которую каждый произвольно ставит себе. Но если бы мы захотели низвести эту цель до нашей истинной естественной потребности, в чем весь наш род вполне единодушен, или, с другой стороны, пожелали бы развить в себе умение ставить воображаемые цели, то даже
==462
в этом случае человек никогда не достигнет того, что он понимает под счастьем и что в действительности есть его собственная последняя цель природы (а не цель свободы); ведь его природа не такова, чтобы где-либо остановиться и удовлетвориться достигнутым в обладании и в наслаждении. С другой стороны, природа вовсе не сделала его своим особым любимцем и нисколько не осыпала его своими благодеяниями предпочтительно перед остальными животными; скорее, она щадит его так же мало, как и всякое другое животное, в своих разрушительных действиях, таких, как чума, голод, наводнения, холод, нападения со стороны других больших и малых зверей и т. п.; более того то что в нем бессмысленно и противно его природным задаткам, обрекает его еще и на мучения, придуманные им самим, и на страдания, вызванные другими людьми через гнет власти, варварство войны и т. д., и сам он, насколько это от него зависит, так работает над разрушением своего собственного рода, что при самой благодетельной внешней природе цель ее, если бы она была направлена на счастье нашего рода, никогда 'не была бы достигнута в системе ее целей на земле, так как природа в нас не восприимчива к этому. Человек, следовательно, всегда только звено в цепи целей природы: по отношению к некоторой цели он, правда, принцип, к которому природа, по-видимому, предназначила его в своем устроении, так как он сам себя делает таковым, но в то же время он и средство для сохранения целесообразности в механизме остальных звеньев. Как единственное существо на земле, которое обладает рассудком, стало быть, способностью произвольно ставить самому себе цели, он хотя и титулованный властелин природы и, если рассматривать природу как телеологическую систему, он по своему назначению есть последняя цель природы, но всегда только обусловлено, а именно только при условии, что он понимает это и обладает волей, чтобы дать ей и себе самому такое отношение цели, которое могло бы быть самодостаточным независимо от природы, стало быть, могло бы быть конечной целью, которую, однако, вовсе не следует искать в природе.
==463
Но чтобы выяснить, в чем мы должны, по крайней мере у человека, усмотреть последнюю цель природы, мы должны найти то, что в состоянии сделать природа, чтобы подготовить его к тому, что он сам должен сделать, дабы стать конечной целью, и должны отделить это от всех целей, возможность которых зависит от таких условий, каких можно ожидать только от природы. К такого рода условиям относится счастье на земле, под которым понимается совокупность всех целей, возможных посредством природы вне и внутри человека; это материя всех его целей на земле, которые, если он делает их всей своей целью, делают его неспособным ставить конечную цель своего собственного существования и согласовываться с ней. Следовательно, из всех его целей в природе остается только формальное, субъективное условие, а именно способность вообще ставить себе цели и (независимо от природы в своем определении цели) пользоваться природой как средством в соответствии с максимами своих свободных целей; это природа, имея в виду конечную цель, которая лежит вне ее, может сделать, и это, следовательно, можно рассматривать как ее последнюю цель. Приобретение (Hervorbringung) разумным существом способности ставить любые цели вообще (значит, в его свободе) — это культура. Следовательно, только культура может быть последней целью, которую мы имеем основание приписать природе в отношении человеческого рода (а не его собственное счастье на земле и не [его способность] быть главным орудием для достижения порядка и согласия в лишенной разума природе вне его).
Но не каждая культура достаточна для этой последней цели природы. Культура умения, конечно, есть главное субъективное условие для того, чтобы быть способным содействовать [достижению] целей вообще; но ее все же недостаточно для того, чтобы содействовать воле в определении и выборе ее целей, что необходимо принадлежит всей сфере пригодности к целям. Последнее условие пригодности, которое можно было бы назвать культурой воспитания (дисциплины), негативно и состоит в освобождении воли
==464
от деспотизма вожделений, которые делают нас, прикованных к тем или иным природным вещам, неспособными самим делать выбор, ввиду того что мы превращаем в цепи наши влечения, которые природа дала нам лишь вместо путеводной нити, дабы не пренебрегать назначением животного начала в нас и не нарушать его; ведь мы достаточно свободны, чтобы напрягать их или ослаблять, прибавлять или убавлять, когда этого требуют цели разума.
Умение может развиваться в человеческом роде не иначе как под влиянием неравенства между людьми, так как большинство людей удовлетворяет свои потребности как бы механически, не нуждаясь для этого в особом искусстве, обеспечивая удобства и досуг других, которые занимаются менее необходимыми областями культуры — наукой и искусством — и держат первых в угнетении, оставляя на их долю тяжелый труд и скудные удовольствия, хотя и на этот класс постепенно распространяется кое-что из культуры высших классов. Но вместе с успехами культуры (вершина которых, когда склонность к излишеству начинает вредить удовлетворению необходимого, называется роскошью) мучения одинаково сильно увеличиваются у обеих сторон: у одной стороны — вследствие чужого насилия, у другой — из-за внутренней неудовлетворенности; но это бедствие, прикрытое внешним блеском, связано с развитием природных задатков в человеческом роде; цель самой природы при этом достигается, хотя она и не наша цель. Формальное условие, при котором природа только и может достигнуть этой своей конечной цели, есть то состояние взаимоотношений между людьми, когда ущемлению свободы сталкивающихся между собой людей противопоставляется законосообразная власть в некотором целом, которое называется гражданским обществом, ведь только в нем возможно наибольшее развитие природных задатков. Но для этого общества, хотя бы люди были достаточно умны, чтобы придумать его, и достаточно мудры, чтобы добровольно подчиниться его принуждению, требуется еще и всемирно-гражданское целое, т. е. система всех государств, которые иначе будут оказывать вредное
==465
действие друг на друга. Без него и при тех препятствиях, которые чинят даже возможности такого плана честолюбие, властолюбие и корыстолюбие, особенно у тех, кто держит в руках власть, неизбежна война (отчасти такая, в результате которой государства дробятся и распадаются на меньшие государства, отчасти такая, после которой государства присоединяют к себе другие, меньшие, и стремятся создать большое целое);
война, хотя бы она была не преднамеренным действием (вызванным необузданными страстями) людей, но глубоко скрытым, быть может, преднамеренным действием высшей мудрости, чтобы если не установить, то по крайней мере подготовить законосообразность вместе со свободой государств и тем самым единство морально обоснованной системы их, и несмотря на ужаснейшие бедствия, которым война подвергает человеческий род, несмотря на, быть может, еще большие бедствия, которые вызывает в мирное время постоянная подготовка к войне, все же война еще одна побудительная причина (хотя при этом надежда на мирное состояние и на счастье народа все больше тает) к тому, чтобы развивать до высшей степени все таланты, которые служат культуре.
Что же касается дисциплины склонностей, природные задатки которых, если иметь в виду наше назначение как породы животных, вполне целесообразны, но которые сильно затрудняют развитие человечества, то и в отношении этой второй потребности культуры обнаруживается целесообразное стремление природы к совершенствованию, которое делает нас восприимчивыми к более высоким целям, чем те, которые может нам дать сама природа. Нельзя отрицать перевес зла, которым осыпают нас утонченность вкуса, доходящая до идеализации его, и даже роскошь в науках — питательная среда для тщеславия, поскольку множество склонностей, вызываемых этим, остается неудовлетворенным; однако нельзя не признать и цель природы — все более и более смягчать грубость и неистовство тех склонностей (склонностей к наслаждению), которые, скорее, относятся к животному началу в нас и больше всего противодействуют нашему совершенствованию
==466
для более высокого нашего назначения, и освобождать место для культуры человечества. Изящные искусства и науки, которые через удовольствие, обладающее всеобщей сообщаемостью, и через отточенность и утонченность для общества хотя и не делают людей нравственно лучше, но делают их более цивилизованными, много отвоевывают у тирании чувственного влечения и этим подготавливают человека к такому устройству, при котором властвовать должен только разум; между тем как несчастья, которыми нас карает отчасти природа, отчасти неуживчивый эгоизм людей, в то же время напрягают, увеличивают и закаляют [наши] душевные силы, чтобы не покоряться тем склонностям, и таким образом дают нам почувствовать скрыто заложенную в нас пригодность к высшим целям *.