§ 24. О делении исследования чувства возвышенного

Что касается деления моментов эстетического суждения о предметах по отношению к чувству возвышенного, то аналитика может быть продолжена по тому же принципу, что и при расчленении суждений вкуса. В самом деле, как суждение эстетической рефлектирующей способности суждения удовольствие от возвышенного, так же как и от прекрасного, должно быть по количеству общезначимым, по качеству — лишенным интереса, по отношению — давать представление о

 

==252

субъективной целесообразности, а по модальности — представлять эту целесообразность как необходимую. Здесь, следовательно, метод не будет отличаться от метода, примененного в предыдущем разделе, если не считать того, что там, поскольку эстетическое суждение касалось формы объекта, мы начинали с исследования качества, а здесь, имея дело с бесформенностью, которая может быть присуща тому, что мы называем возвышенным, мы начинаем с количества как первого момента эстетического суждения о возвышенном; а почему — это можно усмотреть из предшествующего параграфа.

Но для анализа возвышенного необходимо деление, которого анализ прекрасного не требует, а именно деление на математически возвышенное и динамически возвышенное.

В самом деле, так как чувство возвышенного предполагает связанное с суждением о предмете движение души как свою отличительную особенность, тогда как вкус к прекрасному предполагает и сохраняет душу в состоянии спокойного созерцания, и так как об этом движении следует судить как о субъективно целесообразном движении (потому что возвышенное нравится), — то через посредство воображения оно соотносится или с познавательной способностью, или со способностью желания, но в обоих отношениях будет судить о целесообразности данного представления, только имея в виду эти способности (помимо цели или интереса); тогда первое приписывается объекту как математическое, второе — как динамическое расположение воображения, и поэтому объект будет представляться [нам] как возвышенный указанным двояким способом.

 

А. О МАТЕМАТИЧЕСКИ ВОЗВЫШЕННОМ

§ 25. Номинальная дефиниция возвышенного

Возвышенным мы называем то, что безусловно велико. Но быть большим и быть величиной — это два совершенно разных понятия (magnitude и quantitas). Точно так же просто (simpliciter) сказать, что нечто велико, —

 

==253

это нечто совершенно другое, чем сказать, что оно безусловно велико (absolute, non comparative magnum). Последнее есть то, что велико помимо всякого сравнения.. Но что же значит выражение, что нечто велико, или мало, или среднего размера? — Этим обозначается не чистое понятие рассудка, тем более не чувственное созерцание и точно так же не понятие разума, так как это выражение не предполагает никакого принципа познания. Следовательно, оно должно быть понятием способности суждения или должно происходить от такого понятия и полагать в основу субъективную целесообразность представления по отношению к способности суждения. То, что нечто есть величина (quantum), можно узнать из самой вещи без всякого сравнения б другими, а именно когда множество однородного составляет вместе единое. Но вопрос: как велико оно? — всегда требует в качестве меры чего-то другого, что также есть величина. Так как, однако, в суждении о величине дело идет не только о множестве (числе), но и о величине единицы (меры), а величина единицы с своей стороны всегда требует чего-то другого в качестве меры, с которой ее можно было бы сравнить, то мы видим, что всякое определение величины явлений безусловно не может дать абсолютного понятия о величине, а всегда дает только сравнительное понятие.

Если я здесь просто говорю, что нечто велико, то кажется, будто я вообще не имею в виду никакого сравнения, по крайней мере с какой-либо объективной мерой, так как этим совершенно не определяется, как велик предмет. Но хотя мерило сравнения чисто субъективно, суждение тем не менее притязает на всеобщее согласие; суждения этот человек красив и он большого роста не ограничиваются только тем субъектом, который высказывает эти суждения, а подобно теоретическим суждениям требуют одобрения всех.

Но так как в суждении, просто обозначающем нечто как большое, хотят сказать не только то, что предмет имеет величину, но и то, что эта величина вместе с тем приписывается ему предпочтительно перед многими другими предметами того же рода, однако без определенного указания на это преимущество, то в основу

 

==254

его, несомненно, полагается мерило, которое, как считают, может быть именно как таковое признано каждым, но которое пригодно не для логического (математически определенного), а только для эстетического суждения о величине, так как оно чисто субъективное мерило, лежащее в основе суждения, рефлектирующего о величине. Впрочем, оно может быть и эмпирическим мерилом, как, например, средняя величина известных нам людей, животных того или иного рода, деревьев, домов, гор и т. п., или же a priori данным мерилом, которое ввиду недостатков высказывающего суждение субъекта ограничено субъективными условиями изображения in concrete, как, например, в [сфере] практического величина какой-то добродетели или публичной свободы и справедливости в той или иной стране; или в [сфере] теоретического степень правильности или неправильности сделанного наблюдения или измерения и т. п.

Но здесь примечательно то, что, хотя к объекту мы не питаем никакого интереса, т. е. существование его нам безразлично, все же величина его сама по себе, если даже объект рассматривается как бесформенный, может вызывать удовольствие, обладающее всеобщей сообщаемостью, стало быть содержащее в себе сознание субъективной целесообразности в применении наших познавательных способностей, но (так как объект может быть бесформенным) не [вызывает] удовольствия от объекта, как это бывает при прекрасном, где рефлектирующая способность суждения оказывается расположенной целесообразно по отношению к познанию вообще, а вызывает удовольствие оттого, что само воображение расширяется.

Если мы (при вышеуказанном ограничении) просто говорим о предмете, что он велик, то это не математически определяющее, а чисто рефлективное суждение относительно представления о предмете, которое для того или иного применения наших познавательных способностей при определении величины субъективно целесообразно; и мы связываем в данном случае с этим представлением что-то вроде уважения, так же как с тем, что мы просто называем малым, связываем презрение. Впрочем, суждение о вещах как о больших или

 

==255

малых касается всего, даже всех их свойств; поэтому мы даже красоту называем большой или малой; причину этого надо искать в том, что все, что мы можем в созерцании изображать (стало быть, эстетически представлять) по предписанию способности суждения, есть явление, а значит, и количество.

Когда же мы называем что-нибудь не только большим, но большим безотносительно, абсолютно и во всех отношениях (помимо всякого сравнения), т. е. возвышенным, то легко заметить, что для него мы позволяем себе искать соразмерное ему мерило не вне его, а только в нем. Это есть величина, которая равна только себе самой. Отсюда следует, что возвышенное надо искать не в вещах природы, а исключительно в наших идеях;

в каких же идеях оно заключено — решение этого [вопроса] надо предоставить дедукции.

Указанную выше дефиницию можно выразить и так:

возвышенно то, в сравнении с чем все другое мало. Здесь легко видеть, что все то, что может быть дано в природе, каким бы большим мы ни считали его в нашем суждении, может быть низведено до бесконечно малого, если рассматривать его в ином отношении, и, наоборот, нет ничего столь малого, что в сравнении с еще меньшими масштабами нельзя было бы увеличить в нашем воображении до мировой величины. Телескопы дали нам богатый материал для того, чтобы сделать первое замечание, а микроскопы — второе. Следовательно, с этой точки зрения ничего из того, что может быть предметом [внешних] чувств, нельзя назвать возвышенным. Но именно потому, что в нашем воображении заложено стремление к продвижению в бесконечность, а в нашем разуме — притязание на абсолютную целокупность как на реальную идею, само это несоответствие между нашей способностью определять величину предметов чувственно воспринимаемого мира и этой идеей пробуждает в нас чувство некоторой сверхчувственной способности в нас; и именно естественное применение способности суждения к некоторым предметам ради последнего (ради этого чувства), а не сам предмет [внешних] чувств безотносительно велико, в сравнении же с ним всякое другое применение мало. Стало быть, возвышенным

 

==256

надо называть не объект, а расположение духа под влиянием некоторого представления, занимающего рефлектирующую способность суждения.

Итак, к предыдущим формулам дефиниции возвышенного мы можем присовокупить еще и эту: возвышенно то, одна возможность мысли о чем уже доказывает способность души, превышающую всякий масштаб [внешних] чувств.