§ 65. Вещи как цели природы суть организмы

По признаку, указанному в предыдущем параграфе, вещь, которую как продукт природы вместе с тем следует признать возможной только как цель природы, должна к себе самой относиться и как причина, и как действие; это несколько фигуральное и неопределенное выражение нуждается в выведении из определенного понятия.

Причинная связь, поскольку она мыслится только рассудком, составляет всегда нисходящий ряд (причин и действий), и сами вещи, которые как действия предполагают другие вещи как причины, со своей стороны не могут быть в то же время причинами последних. Эту причинную связь называют связью действующих причин (nexus effectivus). Но можно мыслить причинную связь и по некоторому понятию разума (о целях):

если ее рассматривать как ряд, она включает зависимость и по нисходящей, и по восходящей линии, когда вещь, обозначенную раз как действие, при восхождении можно вполне назвать причиной той вещи, для которой она есть действие. В сфере практического (а именно в искусстве) подобную связь легко найти; например, дом: хотя он и причина денег, которые получают, отдавая его в наем, но, с другой стороны, представление

 

==397

об этом возможном доходе было причиной постройки дома. Такая причинная связь называется связью конечных причин (nexus fi nails). Первую связь можно было бы, пожалуй, назвать связью реальных причин, а вторую — связью идеальных причин, так как при таком обозначении становится также понятным, что других видов каузальности, кроме этих двух, быть не может.

Для вещи как цели природы требуется, во-первых, чтобы части (по их существованию и форме) были возможны только в силу их отношения к целому. Действительно, сама вещь есть цель, следовательно, она охватывается понятием или идеей, которая должна a priori определять все, что в ней должно содержаться. Но поскольку вещь мыслится возможной только таким образом, она есть лишь дело искусства, т. е. продукт разумной, отличной от ее материи (частей), причины, каузальность которой (в создании и соединении частей) определяется ее идеей о возможном благодаря этому целом (стало быть, не природой вне вещи).

Но если вещь как продукт природы все же должна содержать в себе и в своей внутренней возможности отношение к целям, т. е. должна быть возможной только как цель природы и без каузальности понятий о разумных существах вне ее, то для этого требуется, во-вторых, чтобы части ее соединялись в единство целого благодаря тому, что они друг другу были причиной и действием своей формы. В самом деле, только так и возможно, чтобы идея целого в свою очередь (взаимно) определяла форму и связь всех частей, но не как причина — ибо тогда она была бы продуктом искусства, — а как основание познания систематического единства формы и связи всего многообразного, какое содержится в данной материи, для тех, кто высказывает об этом суждение.

Итак, для тела, о котором самом по себе и по его внутренней возможности следует судить как о цели природы, требуется, чтобы все части его и по своей форме, и по связи порождали друг друга и таким именно образом создавали бы из собственной каузальности целое, понятие о котором в свою очередь (в порождении,

 

==398

которое обладало бы каузальностью согласно понятиям в соответствии с таким продуктом) могло бы быть причиной его согласно некоторому принципу, следовательно, требуется, чтобы связь действующих причин можно было в то же время рассматривать как действие через конечные причины.

В таком продукте природы каждая часть в том виде, как она существует только благодаря всем остальным, мыслится также существующей ради других и ради целого, т. е. как орудие (орган), которого, однако, еще недостаточно (ведь она могла бы быть и орудием искусства и таким образом представлялась бы возможной только как цель вообще); она [мыслится] как орган, создающий другие части (следовательно, каждая [создает] другие), а такой орган не может быть орудием искусства; он может быть лишь орудием природы, которая предоставляет весь материал для орудий (даже для орудий искусства), и лишь тогда и лишь поэтому такой продукт, как нечто организованное и себя само организующее, может быть назван целью природы.

В часах одна часть служит орудием движения других, но одно колесико не есть действующая причина создания другого; одна часть существует, правда, ради другой, но не благодаря ей. Поэтому производящая причина этих частей и их формы содержится не в природе (этой материи), а вне ее, в существе, которое может действовать согласно идеям целого, возможного через его каузальность. Поэтому так же как колесико в часах не создает другого колесика, так тем более и одни часы не создают других часов путем использования для этого другой материи (организации ее); поэтому часы сами не заменяют извлеченных из них частей, сами не дополняют недостающих при первом изготовлении частей присоединением других и сами себя не починяют, когда неисправны, — зато мы можем всего этого ожидать от органической природы. — Итак, органическое тело не есть только механизм, обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой, и притом такой, какую оно сообщает материи, не имеющей ее (организует ее), следовательно, обладает распространяющейся  (fortpflanzeiide) формирующей

 

==399

силой, которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом).

О природе и ее способности в органических продуктах говорят слишком мало, когда называют это аналогом искусства', ведь в таком случае представляют себе мастера (разумное существо) вне ее. Она, скорее, организуется сама и в каждом виде ее органических продуктов по одинаковому, правда, образцу в целом, однако и с удачными отклонениями, которых требует самосохранение в зависимости от обстоятельств. Быть может, к этому непостижимому свойству удастся ближе подойти, если назвать его аналогом жизни, но тогда необходимо или наделить материю, как таковую, свойством (гилозоизм), которое противоречит ее сущности, или дать ей чужеродный находящийся в общении с ней принцип (душу), а для этого, если такой продукт считать продуктом природы, или уже предполагают организованную материю как орудие этой души, что отнюдь не делает указанное свойство более понятным, или рассматривают душу как мастера этого строения и таким образом у продукта неизбежно отнимают природу (телесную). Следовательно, строго говоря, организация природы не имеет ничего аналогичного с какой-либо известной нам каузальностью *. Красоту природы можно по праву назвать аналогом искусства, так как она приписывается предметам только в связи с рефлексией о внешнем созерцании их, стало быть, только по поводу формы поверхности [предмета]. Но внутреннее совершенство природы, которым обладают вещи, возможные только как цели природы и потому называемые организмами, нельзя мыслить и объяснить по

* Наоборот, можно лучше понять некоторую связь, встречающуюся, однако, больше в идее, чем в действительности, если провести аналогию с названными непосредственными целями природы Так, при недавно предпринятом полном преобразовании великого народа в государство 30 часто очень удачно пользовались словом организация для обозначения устройства ведомств и т. д и даже всего государственного аппарата В самом деле, каждое звено в таком целом должно, конечно, быть не только средством, но в то же время и целью и, содействуя возможности целого, в свою очередь должно быть определено идеей целого в соответствии со своим местом и своей функцией.

 

==400

аналогии с какой-либо из известных нам физических, т. е. природных, способностей и даже с помощью точно соответствующей аналогии с человеческим искусством, так как мы сами принадлежим к природе в самом широком смысле.

Понятие вещи как цели природы самой по себе не есть, следовательно, конститутивное понятие рассудка или разума, но может быть регулятивным понятием для рефлектирующей способности суждения, дабы по отдаленной аналогии с нашей целевой каузальностью вообще направлять исследование такого рода предметов и размышлять об их высшем основании; последнее. правда, не ради познания природы или ее первоосновы, а, скорее, ради той самой практической способное ни разума в нас, при помощи которой мы рассматриваем в аналогии причину указанной целесообразности.

Итак, организмы единственные [предметы] в природе, которые, если даже их рассматривают самих по себе и безотносительно к другим вещам, надо мыслить возможными только как цели ее и единственно которые, следовательно, дают понятию цели — не практической цели, а цели природы — объективную реальность и тем самым естествознанию — основу для телеологии, т. е. для способа суждения об объектах природы по особому принципу, ввести который в естествознание мы иначе не имели бы никакого права (так кар: возможность такого вида каузальности нельзя усмотреть a priori).