Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - 1993-1999 / Ильин И.А. - Собрание сочинений в 10 т. - Т. 7. - 1998

ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО

воспитывать, и спаянных единством национально патрис1 ческой убежденности. Русский народ, изживший ему/' страданиях и унижениях коммунизма, с радостью и дов/ ем пойдет за этим кадром.

Русский учитель должен прежде всего продумав прочувствовать до конца свою великую националы задачу. Он не специалист по ликвидации безграмотна (не «спец» «ликбеза»), а воспитатель русских детей.

должен знать и понимать, что дело не только в разв^ наблюдения, рассудка и памяти, а в пробуждении и' реплении духовности в детях. Поэтому он должен ! твердо и ясно постигнуть, что есть духовное начаI человеке, как надлежит будить его в детях, укрепля1, развивать, как можно пробудить в ребенке религиой1, чувство, совесть, достоинство, честь, художествен/ вкус, братскую сверхклассовую солидарность, право', нание, чувство ответственности, патриотизм и уваж^ к своей и чужой частной собственности.

Воспитать и подготовить народного учителя — зн( сделать его живым мастером этого дела. К технике ^ чения должно присоединиться искусство воспита/,

Исамое обучение должно происходить на духовно ^ питывающем материале сведений и фактов. Самая t\ преподавания должна быть обновлена; а методика i чения должна бьггь разработана заново.

Все, что воспитывает духовный характер человек^ все хорошо для России, все должно бьггь принято, т^. чески продумано, утверждено, насажено и поддерж^о

Иобратно: все, что не содействует этой цели, дол';- быть отвергнуто, хотя бы оно было принято всеми

тальными народами. ie

Спорт укрепляет и воспитывает характер, если of а жесток, если он сковывает и дисциплинирует страст!'е-

Хоровое пение дивным образом сочетает самостоят^см носгъ человека с осуществлением общественной гашении; культ национального русского дара к песн^с нию — с облагораживающей силой музыки. Поэтомуаровое пение должно стать делом всенародным, делоу1 сударственной важности.

4 6 3

И. А. ИЛЬИН

Должны быть упрочены духовно воспитывающие формы суда, в особенности все виды суда чести. Должны быть найдены новые формы наказания — не унижающие, не развращающие, но укрепляющие благую и сильную волю человека.

Частная собственность воспитывает человека к самостоятельности; она должна быть утверждена в социальных формах и видах. Коммунизм угашает личное начало в человеке и ему не будет места.

Кооперация, основанная на добровольном объединении самостоятельных хозяев, но отнюдь не образующая социалистическое «государство в государстве», будет цвести в будущей России.

Хороши те виды самоуправления, те формы избирательного права, те проявления политической свободы, которые воспитывают характер и правосознание, повышают чувство ответственности и чувство верного ранга, укрепляют дисциплину и дух служения. И обратно: все разнуздывающие, снижающие, анархические, деморализующие формы общественности и государственности должны быть угашены, несмотря на то что «другим народам» от них, может быть, и «нет вреда».

И так должно бьггь во всем.

Для русского народа нет выбора: если он не вступит на этот путь, то он вообще не сможет удержаться на исторической арене. Тогда он будет отвеян в пространство, как историческая мякина, или затоптан другими народами, как глина.

Условия расы, климата, равнины и истории русскому народу даны дивные, единственные в своем роде душевные и духовные дары; но создание крепкого национального духовного характера искони было затруднено именно этими же самыми условиями. Здесь есть некий предел для проявления, расцвета и сияния русского духа; на этом пределе, не осмыслив и не одолев его, Россия споткнулась в XX веке. Этот предел был установлен больше всего суровым климатом; оторванностью от моря; незащищенностью равнины; татарским игом; бесконечными войнами; вызванным этими войнами крепостным укладом и правом; и разноплеменного толщею малых, преимущественно азиатских, народностей. Этот предел мы

ми)

ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО

должны в ближайшие 50 лет одолеть и перешагнуть. Одолеть его мы можем только духовно: совокупным, соборным усилием духа. Мы должны побороть влияние или даже давление этих факторов, духовно вырваться из-под пресса — огромным, длительным напряжением веры, воли и политической мудрости. Этот порыв должен начаться от меньшинства. Не верю и не вижу, чтобы это меньшинство могло сплотиться без руководства единоличного вождя. Но именно признанного вождя, а не мелкого честолюбца и не безыдейного авантюриста.

Русский народ должен найти древнюю и священную глубину своего духа, из которой творилось историческое величие России, и из нее заново начать созидание своей страны и культуры. И если мы, русские люди, воистину призваны ныне к чему-нибудь — то к предвосхищению, описанию и подготовке путей этого грядущего возрождения.

3

Что же должны мы воспитать в самих себе и в нашем народе? Что такое духовный характер? И как приступить к этому делу?

Характером, вообще говоря, называют всякий постоянный уклад души. Такой «уклад», или «строй», сам по себе еще не предрешает своего качества: это может быть уклад добрый и злой, возвышенно благородный и низменно бесчестный, сильный и слабый, верный и предательский. С этой точки зрения, «бесхарактерность» есть тоже своего рода характер: и в самом деле, жизнь показывает нам характеры капризные, сварливые, ожесточенные, истерические и т. д. Поэтому мало сказать: «воспитание характера» — надо непременно договорить: «воспитание духовного характера».

Это означает, что нельзя предоставлять людям вылепливать их душевный уклад как придется: пусть де у каждого инстинкт развивается по воле случая, под влиянием природы, влечений и обстоятельств — на то де человеку дана свобода, и свободу эту надо уважать. Это якобы «либеральное» полуинтеллигентское воззрение отжило свой век, и Россия к нему не вернется. Кто не будит в своем ребенке духовного начала, тот отдает его во власть

4 6 5

ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО

тится и предастся ей с любовью и радостью? Один осязал ее в молитве благодарности и зова; другой — в священном холоде вдохновения. Тот — в непреклонной борьбе за родину; другой — в умилении любви или во властном, непререкаемом зове совести, а третий — в целительном пении и ритме музыки или в сиянии живописного образа...

Но не все мы вйдим и понимаем, что именно эти касания, эти порывы и взлеты выводят человеческую душу из сомнительной сферы земного существования, повседневного прозябания, обывательского «вегетирования» и вводят ее в сферу подлинного, метафизически-реального бытия. Здесь межа, здесь великая грань; не мнимая, а подлинная; не «чисто-субъективная», а предметная; не условно спорная, а безусловно бесспорная. Это грань между «душою» и «духом»; между призрачностью и субстанциальностью; между смертностью и бессмертием; между распьшением и органическим единством; между возможностью и необходимостью; между слепотою и очевидностью; между безвольной страстностью и волевым характером.

Человек приобретает подлинное бытие и подлинную силу именно через приятие даруемой благодати; через непосредственное приобщение личным опытом к божественному; через вхождение в Дух; через прорыв к предметной очевидности. Он приобретает от этого не ту силу, которая сильна только чужою слабостью и чужим ничтожеством; но силу духовного характера; силу Богом вдохновляемого орлего лета; силу блага, творящего свою победу даже в те часы, которые, по внешней видимости, развертывают его видимую неудачу.

Но для того, чтобы прибрести такую силу бытия, такой духовный характер, нельзя только касаться божественных лучей благодати или как бы проходить мимо них. Надо принять их, чтобы они проникли до самого дна души,» в ту глубину, где живет инстинкт самосохранения; надо, чтобы они пронизали этот инстинкт, обожгли его, освятили и одухотворили его. Надо, чтобы волк, таящийся в глубине человеческой души, узрел взор и услышал зов ангела; и, узрев и услышав, вострепетал и пленился сам светом и гласом. И лучше всего, благо-

4 6 7

И. А. ИЛЬИН

творнее всего, чтобы человек пережил это еще в раннем детстве.

Основная и священная задача воспитателя состоит в том, чтобы озарить детскую душу божественными лучами, дать ей вострепетать от них, осчастливить ее ими,

влюбить детский инстинкт в Бога и Его мировые веяния;

чтобы эта тайна перерождающего соприкосновения состоялась еще тогда, когда никакое ожесточение и окаменение не овладело душою и не исказило ее судорогою зла; тогда, когда душа нежна, непосредственна, чутка и доверчива.

И вот, когда детская душа, умиленная и трепещущая от сострадания к страждущему, рванется ему на помощь; когда ребенок, почувствовав неизмеримую благодать и любовь Бога, Отца всяческих, осчастливленный этой любовью, захочет ответить на нее; когда у ребенка навернуться слезы на глазах от восторга перед красотою небесного облака, или сияющей бабочки, или глубокой и сильной мелодии; когда у него сожмутся кулачонки и засверкают глаза от желания стать как Александр Невский, как Козьма Минин или как Лавр Корнилов — словом, когда луч Божий, непосредственно или преломленный через земные ткани, озарит и опалит его душу, — тогда свершается одно из важнейших и драгоценных событий его жизни, событие основополагающее и одухотворяющее: рождение ангела в темной и загадочной глубине инстинкта. Чем раньше и глубже проникнет в детскую душу этот луч — тем лучше; чем живее, чем искреннее он будет удержан ею — тем продуктивнее. Именно инстинкт ребенка должен быть им пленен и осчастливлен: чтобы от инстинкта к духу на всю жизнь установился и упрочился легкий и свободный ход; чтобы инстинкт в самые трудные и страшные минуты жизни таил в самом себе любовь к духу, волю к духу и мог всегда найти путь к нему. Этим закладывается, этим уже заложена основа человеческой духовности, начало духовного характера.

Так человеку дается тот внутренний источник или орган для верного восприятия божественных лучей, который будет питать его на протяжении всей его жизни; в этих лучах, этими лучами он будет в дальнейшем утверждать свою личную духовную силу. Ибо в нем создан тот

ми)

ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО

духовно-душевный алтарь, у которого он может молиться; установлены как бы те весы, на которых он способен взвешивать человеческие деяния и мировые события; как бы сорганизован тот «главный штаб» его жизни, в котором он будет принимать все судьбоносные, боевые решения своей жизни... Заложен камень его бытия.

Быть — не то же самое, что существовать. Быть — значит быть (сознательно или бессознательно) в божественном содержании, его удерживать в себе, им строить себя, им измерять дела и события. В идеальной полноте это значит принимать путь Божьего Дела на земле как свой собственный путь; Его дело как свое дело; Его успех как свой успех. Подобно тому, как из многих возможных звукосочетаний музыки непреходящее бытие имеет только то, которое художественно необходимо (именно потому, что оно единственно верно, единственно прекрасно); подобно этому только пребывание человека, по Евангельскому слову, «всем сердцем, всей душою и всем помышлением»4 в божественной стихии внутреннего и внешнего мира делает его душу необходимым, подлинно реальным орудием, или органом, Божьего Дела на земле...

Несомненно, что все люди имеют существование: они существуют в виде множества своеобразных комбинаций телесного и душевного материала. Но каждая такая индивидуальная комбинация, сколь бы она ни была объяснима по причинам телесной и душевной природы, может оказаться по законам духа неоправданною, пустою возможностью... до тех пор, пока она не утвердит себя этими законами и не построит себя ими. Согласно этому каждый из нас должен как бы одолеть свое существование, его груз, его инерцию, его трудности и приобрести бытие. Человек придает себе бытие тогда, когда в основу своего жизненного самоопределения полагает не «возможности своего личного произвола, своих потребностей, страстей и капризов, а необходимость и верность духовного порядка. Человек с безвольно страстною душою говорит и живет по формуле: «мне хочется думать и поступать так, но я мог бы и иначе, в зависимости от моего интереса, как мне в данный момент захотелось бы иди понравилось...» Напротив, человек, имеющий духовное

4 6 9

И. А. ИЛЬИН

бытие и характер, говорит и живет иначе: «я думаю, решаю и поступаю так и только так; иначе я не могу, и не хочу, и не должен, и не смею; а я и не могу хотеть иначе; я не хотел бы иначе мочь; ибо это и только это соответствует сразу и требованию Божьего Дела на земле, и голосу моей совести, в котором мой инстинкт и мой дух слились воедино».

Всюду — и в личной жизни, и в общественной, и в религии, и в науке, и в искусстве, и в политике — есть эта высшая, божественно предметная необходимость, которую человек призван испытать и увидеть, — и увидев, полюбить; и полюбив, осмыслить; и осмыслив, осуществить; и в этом осуществлении построить свое личное бытие и бытие своей национальной культуры.

Сколько людей живет и умирает, и не знает об этой божественно предметной необходимости; не знает вообще, что она есть, что она — источник духовного бытия;

не знает, ни в чем она, ни как она обретается и обнаруживается. Множество людей говорит о религии, работает в науке, сочиняет в искусстве, пишет и печатает, распоряжается в государстве — и идет мимо этой стихии и ее законов, не видя или пренебрегая. Только немногие знают о ней непосредственно, из внутреннего опыта; а те, кто слышал о ней от других, нередко отрицают, смеются и кощунствуют или вовсе не отзываются. Это люди, лишенные духовного характера. Но именно вследствие этого они остаются вне реальности; их жизнь призрачна; их деяния недуховны; и вся их историческая задача в том, чтобы уйти из жизни, родив новые поколения и отдав их своему народу...

Око их души близоруко и ослеплено поверхностной видимостью. И потому им ничто не очевидно, но все для них сомнительно, относительно и условно. Они ни в чем не уверены и вера их, если она имеется, есть лишь суеверие; и потому они неспособны и к верности и не понимают ни ее могущества, ни ее блаженства; а всегда готовы изменить делу духа... Но и эту измену их трудно назвать «предательством», ибо они с начала и до конца ни к чему не питали безусловной преданности... Самый источник их существования и самая ткань их была вне этих измерений, ибо они руководятся одним инстинктом

ми)

ТВОРЧЕСКАЯ ИДЕЯ НАШЕГО БУДУЩЕГО

самосохранения. Они одержимы потребностями и страстями; и духовно обоснованные решения им чужды. Поэтому жизнь их слагается нередко из состояний, а не из поступков; и идея подвига кажется им чуждой и странной. Они не решают и не совершают, а как бы текут, плывут по течению или ползут и осыпаются, подобно песку, увлекаемые тяготением. В их душевном составе не найти неразложимого центра бытия: это не индивидуумы, не неделимые духи, не личности; а вороха хотений, вожделений и случайностей; это медиумы своих страстей

ичужих влияний. Весь характер их состоит в своеобразной бесхарактерности — иногда уступчивой, иногда цепкой, иногда темпераментно-жадной, иногда хитро-про- нырливой. Это не стволы дубов, которые буря вырвет, но не согнет, а зыбкие травы, ложащиеся под колесо исторических событий. Все вместе они — прах истории;

ипотому так бесследно выметает их Божья метла — вихрь исторических испытаний...

Бывают в истории периоды и времена, когда такой тип человека становится распространенным или даже преобладающим. Именно так было в России перед революцией... Но именно так оно у нас впредь не должно обстоять и не будет! — Народ, не умеющий или не могущий преодолеть это состояние и найти из него творческий выход, т. е. укрепить свой духовный характер и насадить его в новых поколениях, не сможет удержаться на исторической арене: его смоет волна других народов. И потому России нет выбора: она должна вступить на указываемый мною путь. И я верю, что это так и будет: великие исторические крушения и испытания пробудят и укрепят его духовные силы. И не нам сомневаться в этом, не нам, которых Пушкин научил молиться за Россию этими дивными словами:

Но в искушеньях долгой кары, Перетерпев судеб удары, Окрепла Русь. Так тяжкий млат, Дробя стекло, кует булат5.

Что же делать нам, чтобы не раздробиться подобно стеклу? Что делать нашему поколению и тем поколениям, которые придут вслед за нами? Как укрепить нам

4 7 1

И. А. ИЛЬИН

наш характер, блюдя его национальную природу и сообщая ему живую и огненную духовную основу? И как нам воспитать ее в нашей народной массе?

Не здесь и не сейчас разрешать этот вопрос в целом. Но утвердим теперь же, что от разрешения этой задачи зависит вся судьба, вся будущая судьба России и русской культуры. Ибо на чем же построим мы наше государство, если не на духовном характере русских людей? Не на терроре же, подобно большевикам! И не на расползающейся же центробежной хляби человеческой, не на лени же, пассивности и саморазнуздании! Мы строили его доселе на священной традиции, которая отбирала людей с характером и вела ими страну. Но ныне традиция эта порвалась, и мы должны идти не от нее, а к ней, исходя от характера у немногих и восходя к насаждению характера в массе...

И если мы не укрепим силу духовного и гражданственного характера в России, то какая же государственная форма удастся нам? Пародия на республику или пародия на монархию? Что познает и утвердит бесхарактерный ученый? Куда поведет нас бесхарактерный философ? В какую оргию, в какой распад вовлечет нас бесхарактерный художник? Какую продажность развернет бесхарактерный чиновник? Кого научит, кого воспитает бесхарактерный священник? Какую войну сумеет повести бесхарактерный офицер?!

Вся Россия была создана людьми с характером. Вся русская культура есть явление национального духовного характера. А ныне, после таких и стольких испытаний, мы призваны к тому, чтобы найти ключ к воспитанию русского национального духовного характера в массе', и осуществить это воспитание. Мы должны твердо верить в то, что все беды и испытания последних лет не только плющили и разбивали слабых, но и закаляли сильных. И от них, сильных и закаленных, мы и должны начать новую систему национального воспитания в России. Это проблема всех проблем; здесь начало всех начал. Ибо люди с сильным духовным характером нужны России не только через сто лет, и не только послезавтра, но сегодня, сейчас, немедленно и на века!..

ми)