Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ГЛАВА 2

вича к повиновению, президент Клинтон попро­

сил Эли Визеля совершить трехдневную поездку

по лагерям беженцев, где находились албанцы

из Косово. Представитель посольства Соединен­ ных Штатов Америки в Македонии объяснил, что

•люди больше не понимают, почему мы делаем

то, что делаем• в бомбардировочной кампании.

Иными словами, не было последовательного про­

ведения подходящей аналогии. Решение пробле­

мы заключалось в том, чтобы создать прямую, метонимическую связь. «Нужен такой человек, как Визель, - продолжил представитель, - чтобы

сохранять верную ориентацию моральных воззре­

ний•. Во вводном предложении отчета о поездке

«Нью-Йорк Тайме• охарактеризовала Визеля как

•человека, пережившего Холокост, и лауреата Но­

белевской премии мира•. Несмотря на утвержде­

ние самого Визеля: «Я не верю в аналогии•, после

посещения лагерей именно проведение аналогий легло в основу красноречивых рассуждений, к

которым он прибегал в выступлениях. Визель за­

являл: •Я кое-чему научился из опыта, который

получил как современник столь многих событий•.

Он действительно научился применять принци­

пы «этики после Холокоста•, восходящие к из­ начальной драме травмы: «Когда зло показывает свое лицо, нельзя ждать, нельзя дать ему набрать силу. Надо вмешиваться• (Rohde, 1999:1).

Во время поездки в лагерь в Македонии Эли

Визель настаивал на том, что «пятьдесят лет спу­

стя после Холокоста мир изменился» и что «ответ Вашингтона на события в Косово намного лучше,

чем неопределенная позиция, которую он занял

во время Холокоста». Когда две недели спустя

222

ГЛАВА 2

война с воздуха и растущая угроза вторжения на

земле наконец сумели вытеснить сербские войска

из Косово, «Нью-Йорк Тайме» в разделе «Обзор

событий недели» воспроизвела выраженное зна­ менитым пережившим Холокост писателем заяв­ ление об уверенности в том, что травма Холокоста была не напрасной, что драма, воздвигнутая на

ее обломках, кардинально изменила мир, или по

крайней мере Запад. Война в Косово показала, что эти аналогии обоснованы и что уроки этики после Холокоста могут извлекаться до крайности прак­ тическим образом.

«Нет никаких сомнений в том, что для Запада эта неделя была знаковой. Пятьдесят четыре года спустя после разоблачений Холокоста Америка и Европа наконец-то сказали "Хватит!" и нанесли удар по возрождению геноцида. Сербы, проводив­

шие этнические чистки, теперь усмирены; этниче­

ские албанцы спасены от убийств и изнасилований

в будущем. Германия изгнала несколько собствен­

ных призраков нацизма. Права человека подня­

лись до уровня военного приоритета и важнейшей

западной ценности» (Wines, 1999:1).

Двадцать два месяца спустя, когда поддержка

Запада обеспечила провал Милошевича на выбо­ рах и переход президентской власти в Югославии к Боиславу Коштунице, бывший президент и об­ виняемый в военных преступлениях был аресто­

ван и с применением силы отправлен в тюрьму.

Хотя президент Коштупица лично не признал

правомочиость Гаагского военного трибунала,

можно было не сомневаться в том, что он распо­

рядился о заключении Милошевича под стражу под сильным давлением Америки. Хотя арест

223

ГЛАВА2

был инициирован конгрессом, а не президентом

США, Джордж У. Буш отреагировал на него фра­

зами, отсылающими к типическому олицетво­

рению Холокоста. Он говорил о «вызывающих дрожь образах напуганных женщин и детей, ко­

торых загоняют в поезда, истощенных узников

тюрем, изолированных за колючей проволокой, и массовых захоронений, обнаруженных экспер­

тами Организации Объединенных Наций•, и все

это прослеживалось в «Жестокой диктатуре• Ми­

лошевича (цит. по: Perlez, 2001: 6). Даже те серб­

ские интеллектуалы, которые, как Алекса Джи­ лас, критиковали Гаагский трибунал, потому

что он представляет собой политический, а сле­

довательно, иреследующий узкие интересы суд,

признавали, что эти события происходят внутри

символической схемы, которая неизбежно при­ даст им универсальный характер и внесет вклад

ввозможность создания нового нравственного

порядка в менее узких масштабах. «Его процесс

будет неприятностью, которая обернется благоде­

янием•, -сообщил Джилас журналисту на следу­

ющий день после ареста Милошевича. «Предна­ меренно или нет, но создается некий род нового

в качестве окончательного варианта: какого рода

национализм оправдан, а какой нет, какого рода

вмешательство оправдано, а какое нет, в какой

степени великие державы уполномочены реаги­

ровать и каким образом. Процесс не будет бес­

плодным упражнением• (Erlanger, 2001: 8).

В сороковые годы массовое истребление евреев

рассматривалось как типическое олицетворение

нацистской военной машины; это отождествле-

224

ГЛАВА2

ние ограничивало этические выводы из этого ис­

требления. Пятьдесят лет спустя собственно Хо­ локост вытеснил свой исторический контекст. Он

сам стал господствующим символом зла (master symbol of evil), через отношение к которому стали

типизироваться новые вопиющие случаи массово­

го причинения вреда людям92 •

Правовая сфера Как указывает стиль данного торжествен­

ного заявления, обобщение травмы Холокоста

нашло выражение в новой формуле «всеобщих

прав человека• ( «universal human rights• ). От­

части этот оборот просто переформулировал в не

содержащем указания на пол ключе93 Просве­

щенческую приверженность ко «всеобщим пра­

вам человека• ( «the universal rights of man• ),

впервые сформулированным во время Француз­

ской революции. Отчасти он также размывает проблему геноцида, объединяя ее с требовани­

ями со стороны общества о защите здоровья и обеспечении базового прожиточного минимума в экономическом отношении. Однако с того мо­

мента, как это словосочетание стало система­

тически применяться в послевоенный период,

оно также относилось к определенному новому

92Для ознакомления с подробным обсуждением основополагаю­

щей роли в nроведении аналогий, которую вновь использовав­ шиесл фотографии Холокоста играли в изображении событий

на Балканах в средствах массовой информапии, см. Zelizer

(1998: 210-30).

93Имеется в виду вызывавшал неприлтие сторонников феминиз­

ма и защитников nрав женщин двойственность в формулировке

•nрава человека•, которал в английском и французском язы­

ках звучала также и как •nрава мужчины• (соотвт., •homme• (фр.), •man• (англ.)). Новая формулировка •human rights• сни­

мает эту неопределенность. - Примеч. ред.

225

15 Культурсоциология

ГЛАВА 2

юридическому стандарту международного по­

ведения, который придавал тому, что считалось «уроками• событий Холокоста, одновременно более обобщенный и более точный и ограничи­ тельный характер. Представители различных

организаций, как правительственных, так и не­

правительственных, предпринимали разрознен­

ные, но настойчивые попытки сформулировать

конкретные, налагающие моральные ограни­

чения коды, а затем и международные законы

для институционализации нравственных суж­

дений, запущенных в действие метонимической и аналогической связью с преисполненным сим­

волом зла. Возможность таких мер вдохновила

известного специалиста по теории права Марту

Майноу дать необычный ответ на вопрос «За­

помнится ли двадцатое столетие в первую оче­

редь крупномасштабными зверствами?•- «Как

это ни печально, столетие, отмеченное истребле­ нием людей и пытками, - не единственное такое столетие в истории человечества. Возможно, бо­

лее необычным, чем факты геноцида и наличия

nрименяющих nытки режимов, характеризую­

щие нашу эпоху, будет факт изобретения новых и своеобразных юридических способов ответа на

НИХ» (Minow, 1998: 1).

Процесс обобщения начался в Нюрнберге в

1945 году, когда число статей обвинения на дав­

но уже запланированном процессе по делу на­

цистских военных лидеров увеличили, чтобы включить и нравственный принцип, гласивший,

что определенные отвратительные поступки яв­

ляются «преступлениями против человечности»

и должны признаваться таковыми всеми людьми

226

ГЛАВА2

(Drinan, 1987: 334). В первом отчете об этих об­

винениях «Пью-Йорк Тайме» утверждала, что,

хотя «полномочия этого трибунала назначать на­

казание напрямую следуют из победы в войне»,

они также проистекают «Косвенным образом из

неосязаемого, но тем не менее весьма реального

фактора, который можно назвать утренней за­

рей мирового сознания» (October 9, 1945: 20).

Этот процесс универсализации продолжился и в следующем году, когда Генеральная Ассамблея

Организации Объединенных Наций приняла Ре­

золюцию 95, подчиняющую эту международную

организацию «принципам международного пра­

ва, призванным Статутом Нюрнбергского трибу­ налаи нашедшим выражение в решении Трибуна­

ла» (цит. по: Drinan, 1987: 334)94 • Двагодаспустя Организация Объединенных Наций выпустила

Всеобщую декларацию прав человека, преамбула которой напоминала о «варварских актах, кото­

рые возмущают совесть человечества»95 • В 1950

году Комиссия международного права Организа­ ции Объединенных Наций приняла постановле­

ние, в котором прописывались принципы, под­

разумеваемые Декларацией. «Суть этих принци­

пов утверждает, что лидеры и народы могут быть

наказаны за нарушение международного права

и за преступления против человечности. Кроме

того, для человека не может являться оправда-

94Это было 11 декабря 1946 года.

95В пятидесятую годовщину этого заявления Майкл Игнатьефф вспоминал о том, что •декларацию сделал возможной Холо­

кост•, о том, что она была составлена •под сенью Холокоста• и

что •декларация, возможно, и является плодом Просвещения,

но она была написана в момент, когда вера в Проевещеине стол­ кнулась с самым глубоким своим кризисом доверия• (Ignatieff,

1999: 58).

227

15"

ГЛАВА 2

нием заявление, что он или она были вынужде­

ны делать то, что делали, из-за приказа военного

или гражданского начальства» (цит. по: Drinan,

1987: 334).

За прошедшие с тех пор годы, несмотря на ре­

комендацию президента Трумана, чтобы Орга­

низация Объединенных Наций составила кодекс

международного уголовного права на основе этих

принципов, несмотря на то, что внешняя поли­

тика бывшего у власти позднее президента-демо­ крата Джимми Картера проводилась с позиции

«прав человека», и несмотря на девятнадцать

договоров и пактов ООН, осуждающих геноцид

и поддерживающих новый мандат в защиту прав

человека, новые кодексы международного права

так и не были составлены (Drinan, 1987: 334). И

все же в этот же период была разработана посто­ янно увеличивавшаяся совокупность «обычного

права», которая выступала против невмеша­

тельства в дела суверенных государств, если они

занимаются систематическим нарушением прав

человека.

«В долгосрочной перспективе историческое значение революции прав, произошедшей за по­

следние пятьдесят лет, состоит в том, что она на­

чала разрушать священный статус суверенитета

государства и оправдывать оперативное полити­

ческое и военное вмешательство. Осуществилось бы американское вторжение в Боснию, если бы не было пятидесяти лет накопления международной

поддержки мнения о том, что существуют престу­

пления против человечности и нарушения прав че­

ловека, которые должны наказываться, где бы они

ни возникли:? Было бы у курдов безопасное убежи-

228

ГЛАВА2

ще в северном Ираке? Вошли бы мы в Косово?•

(lgnatieff, 1999: 62)96 •

Когда бывшего чилийского диктатора Аугу­

сто Пиночета арестовали в Великобритании и

продержали в заключении более года в ответ на

запрос об экстрадиции, поданный испанским судьей, понятие о сфере применения обычного

права и возможностях его применения полицией

какой-либо страны впервые закрепилось в миро­ вой социальной сфере. Примерно в это же вре­ мя в Гааге начал собираться первый со времен Нюрнберга военный трибунал, утвержденный мировым сообществом, чтобы в судебном поряд­

ке иреследовать тех, кто нарушил права челове­

ка с любой стороны и со всех сторон за десять лет войн на Балканах.

96 •Судебным процессам Второй мировой войны [следует] воздать

должное за то, что они помогли запустить международное дви­

жение за права человека и за создание правовых институтов, не­

обходимых для осуществления этих прав. Внутригосударствен­ ные процессы, отчасти вдохновленные процессами в Нюрнберге,

включают иреследование Израилем Адольфа Эйхмана за его действия во время Второй мировой войны; иреследование Ар­ гентиной пяти тысяч членов военной хунты, замешанной в го­ сударственном терроре и убийстве от десяти до тридцати тысяч человек; иреследование Германией пограничников и их началь­ ников, вовлеченных в отстрел тех, кто бежал из Восточной Гер­

мании и польский процесс генерала Ярузельского за введение

ное международное движение за права человека, основанное на

верховенстве закона; вдохновил развитие Организации Объеди­ ненных Наций и неправительственных организаций по всему миру; стимулировал судебные разбирательства по поводу нару­ шения прав человека внутри разных стран и определил набор

основных правил о правах человека, действующих на местном,

национальном и интернациональном уровне. Идеи, в особен­

ности идеи об основных правах человека, распространились по

формальным инеформальным институтам. Разговоры о правах

и видение процессов, следующих за их нарушением, особенно

если рассматривать их с позиции универсальности, дают людям

силы призвать виновных к ответственности, даже там, где она

недостижима• (Minow, 1998:27, 47-8).

229

ГЛАВА2

Дилемма уникальности В качестве преисполненного символа, сокра­

щающего дистанцию между радикальным злом и

тем, что несколько ранее считалось нормальным

поведением или заурядным преступным поведени­

ем, реконструированная травма Холокоста попала

в сети явления, которое можно назвать дилеммой

уникальности. Данная травма не могла выполнять

функцию метафоры архетипячеекой трагедии,

если только ее не рассматривать как в корне отлич­

ную от любого другого злодеяния в современности.

Однако именно такой статус - статус уникального

события - постепенно вынудил ее принять более

обобщенный и отвлеченный от привязки к кон­ кретным координатам характер. Ведь в качестве

метафоры радикального зла Холокост обеспечил

стандарты оценки для вынесения суждений по по­

воду зла других угрожающих действий. Обеспечив

такой стандарт для целей сравнительного сужде­ ния, Холокост превратился в норму и вызвал по­

явление ряда метонимических, аналогических и

юридических оценок, которые лишили его «уни­

кальности» за счет того, что определили степени

его сходства или несходства с другими возможны­

ми проявлениями зла.

В этом отношении тот факт, что процесс соеди­ нения, имеющий столь существенное значение для

универсализации вынесения критических нрав­

ственных суждений в мире после Холокоста, снова

и снова подвергалея нападкам за то, что он лишает

Холокост собственно его значимости, несомнен­

но, заключает в себе иронию. Однако именно эти

нападки часто, даже не желая того, раскрывали

новое центральное место драмы травмы в повсед-

230

ГЛАВА 2

певной мысли и деятельности. Например, один

критик, специализирующийся на исторических

сочинениях, иронизировал над новым •сознани­

ем Холокоста» в Соединенных Штатах Америки, ссылаясь на то, что Холокост •используется как ориентир в обсуждениях чего угодно, от СПИДа до аборта» (Novick, 1994: 159). Профессор лите­

ратуры жаловался на то, что •язык "Холокоста"»

теперь •регулярно используется людьми, жела­

ющими привлечь внимание публики к случаям

нарушения прав человека, социальному неравен­

ству, от которого страдают расовые и этнические

меньшинства и женщины, экологическим ката­

строфам, СПИДу и целому ряду других вещей»

(Rosenfeld, 1995: 35). Еще один ученый осудил тот факт, что «любое зло, которое происходит с кем

угодно и где угодно, превращается в Холокост»

(цит. по: Rosenfeld, 1995: 35)97 •

Хотя в моральном отношении такие жалобы, без сомнения, делались с добрыми намерениями,

они не отражали социологических сложностей,

лежащих в основе той разновидности культурно­

нравственных процессов, которые исследуются в

данной книге. Использование Холокоста как меры

зла события, не имеющего к нему отношения, это

не более, но и не менее, чем применение могуще­

ственной соединяющей метафоры для того, чтобы

разобраться в социальной жизни. Усилия, прила­ гаемые для того, чтобы стать правомочным рефе­

рентом этой метафоры, обязательно влекут за со­ бой резкий социальный конфликт и в этом смысле

социальную релятивизацию, ведь успешное во­

площение метафоры придает вовлеченной стороне

97 Иегуда Бауэр. См. nримечание 41.

231