Dzheffri_Alexander_Smysly_sotsialnoy_zhizni

ГЛАВА 4

презентации, касающиеся реальности зла, можно

назвать «наказанием•. В своей книге «0 разделении общественного труда• (1933) Дюркгейм впервые

предположил, что преступление «нормально• и не­

обходимо, потому что только наказание позволяет обществу отделить стандартное поведение от такого,

которое считается отклонением от нормы. В моей

терминологии, я утверждаю, что наказание есть

социальный посредник, с помощью которого прак­

тики акторов, групп и институтов осмысленным и

действенным образом соотносятся с категорией зла. Именно через наказание зло натурализируется. На­

казание придает злу «существенность•, приводит к

тому, что зло кажется проистекающим из фактиче­

ского поведения и фактических идентичностей, а не

навязанным с помощью культуры и общества27 • Наказание принимает как обыденные, так и бо­

лее спонтанные формы. Бюрократические итера­ ции зла называются <спреступлениями•. В терми­ нах организаций, в каждой конкретной ситуации примеры преступных действий четко определены

гражданским и уголовным правом, и примени­

мостъ этого права к определенной ситуации твердо

устанавливается судом и полицией. Оскверняю­

щий контакт с гражданским правом ведет к де­

нежным штрафам; нанесение ущерба своей репу­

тации посредством контакта с уголовным правом

27 Это не значит, что приписывание зла какому-либо действию и

последующее наказание действующего лица не является оправ­

данным либо в эмпирическом, либо в нравственном смысле. Мое

утверждение заключается в том, что такие приписывания и на­

казания являются условными с социологической точки зрения,

то есть они не произрастают •естественным образом• из качеств

действий как таковых. Установление зла и его наказание в той

же степени обусловлены социальными и культурными про­

цессами - контекстом, - в какой они обусловлены сущностью

собственно действий, хотя последняя, очевидно, играет важную

роль.

332

ГЛАВА4

ведет к заключению под стражу, полной изоляции от общества и иногда даже к смерти.

Далекие от обыденности итерации зла понима­

ются и оцениваются не столь широко. Они скорее

связаны с процессами «заклеймения позором•, чем

с преступлениями28 • То, что Стэнли Коэн впервые

обозначил как моральные паники, представляет

собой текучие, быстро формирующиеся кристал­

лизации понятия зла в отношении неожиданных

событий, акторов и институтов. Например, принад­

лежащие истории ведьмовские процессы и более

современная охота на ведьм, направленная против

коммунистов, стимулируются неожиданным пере­

живанием слабости в пределах группы. В противо­

положность этому, паники по поводу «волн пре­

ступлений• развиваются в ответ на хаотическое

идезорганизовывающее появление новых, ранее

считавшихся непорядочными социальных акторов

в гражданском обществе29• Какой бы ни была кон­

кретная причина моральных паник и несмотря на

их явно иррациональную сущность, они тем не ме­

нее имеют очевидные последствия как в культур­

ном, так и в социальном смысле. Сосредоточиваясь

на новых источниках зла, паники проводят черес­

чур резкую границу между осквернением общества и добром. Это культурное прояснение подготавли­

вает почву для очистительного организационного

28Это представление восходит к обсуждению табу в антропологи­ ческой литературе, например, в: Franz Steiner, ТаЬоо (1956). У Ирвинга Гофмана (Stigma (1963)) приводится самое обобщаю­

щее и убедительное исследование этого феномена в современной

социальной науке.

28 См. Stanley Cohen, Folk Devils and Moral Panics: The Creation of the Mods and Rockers (1972) и, в общем плане, Thompson

(1997). Для ознакомления с понятием •границы в опасности•

("boundary danger") см. Kai Erikson, Wayward Puritans: А Study in the Sociology of Deviance (1966).

333

ГЛАВА4

ответа, для процессов по делам преступников, для

изгнания и для заключения под стражу.

Скандалы представляют собой менее эфемер­ ную, но все же далекую от обыденности форму со­

циального наказания. Скандалы суть публичные

принижения отдельных лиц и групп за поведе­

ние, которое считается оскверняющим для их по­

ложения или должности. Чтобы поддерживалось различие между добром и злом, поведение отдель­

ного лица или группы «проясняется • посредством

его символизации как движения от чистоты к

опасности. Благодаря религиозному наследию за­

падного гражданского общества такое уклонение

обычно выглядит как «отпадение от благодати•,

как личное прегрешение, как упущение, вызван­

ное индивидуальной испорченностью и утратой личной ответственности. В дискурсе граждан­

ского общества самый большой «грех• -это не­ способность достичь и поддерживать собственную автономию и независимость30• В контексте насто­

ящего обсуждения скандал создается, потому что

граяеданекое общество требует более или менее постоянных «возроясдений• ("revivifications") со­

циального зла. Эти ритуалы приниясения варьи­ руются от по видимости банальных (бульварные газеты, которые тем не менее требуется система­

тически принимать во внимание с социологиче­

ской точки зрения) до глубоко серьезных, граяс­

данеко-религиозных событий, пороясдающих су­ дороясный отклик во всей стране: дело Дрейфуса, которое чуть не подорвало Третью республику во Франции, и «Уотергейтское дело•>, которое опро-

30Эта идея была мне предложена Стивеном Дж. Шервудом в ходе

ЛИЧНОГО ОбЩеНИЯ.

334

ГЛАВА4

кинуло режим Ричарда Никсона в Соединенных

Штатах Америки, представляли собой попытки

закрепить и наказать социальное зло на уровне

системы. Повторю: скандалы, как и моральные

паники, имеют не только культурные, но и глу­

бокие институциональные последствия, и их от­

голоски варьируются от лишения определенных

лиц их должности или общественного положения

до глубоких и систематических изменений в орга­

низационной структуре и режиме.

В скандалах и моральных паниках нет ничего фиксированного или определенного. Культурные

демаркационные линии необходимы, но не до­ статочны для их появления. Будут ли то или иное

лицо или та или иная группа наказаны, определя­

ется исходом борьбы за культурную власть, борь­ бы, которая зависит от неустойчивых коалиций и мобилизации ресурсов материального, а не только

идеального свойства. Это справедливо не только в

отношении создания паник и скандалов, но и в от­

ношении их развязки. Паники и скандалы закан­

чиваются тем, что очистительные ритуалы прово­

дят новую резкую границу между злом и добром, переход к которой становится возможен вслед­

ствие акта наказания.

Трансгрессия и подтверждение зла и добра

Коль скоро мы осознали культурную и институ­

циональную <•автономию» зла, мы можем понять,

как переживание и совершение зла становятся не

просто пугающими и вызывающими отторжение,

но также и желаемыми. Социологическое созда­

ние зла приводит не только к его избеганию, но и к

335

ГЛАВА4

стремлению к нему. Иными словами, социальное

зло есть не отрицание, которое направляет людей

к добру, а скорее может быть (а зачастую и являет­

ся) самоцелью. Как заметилБатай (1990: 29, 21),

зло «всегдатолько объект неоднозначного осуж­

дения»; «О нем мечтает не только злодей, но и само Добро»31 •

Влечение к идее и переживанию зла поощря­

ет широко распространенную практику, которую

Батай называл трансгрессией (transgression) и ко­

торую Фуко вслед за Батаем обозначил как «пре­

дельный опыт» ("limit experience")32 •

«Сакральное имеет одновременно два противо­ речащих друг другу значения ... Табу предостав­

ляет негативное определение сакрального объекта и внушает нам священный трепет.... Люди одно­

временно охвачены двумя эмоциями: ужас их от­

талкивает, а священная зачарованность притяги­

вает. Табу и трансгрессия являются отражениями

этих двух противоречивых порывов. Табу запрети­

ло бы трансгрессию, но зачарованпасть побуждает

31Перевод Н.В. Бунтмаи и Е.Г. Домогацкой.

32Понятие •предельного опыта• находится в центре увлекатель­

ного, но одностороннего исследования Джеймса Миллера, по­

священного тому, что он считает аморальной и антигуманной

жизнью Фуко: The Passion of Michel Foucault (1993: 29, 398

n. 49). Не вступая с Миллером в обсуждение по поводу его мо­

ральных суждений относительно сексуального поведения Фуко

взрелом возрасте, которое, согласно нескольким свидетель­

ствам, включало в себя беззаботность в отношении распростра­ нения БИЧ, я все же подвергаю сомнению попытку Миллера обобщить данное обвинение до уровня теоретического и фило­ софского осуждения сосредоточенности Фуко на зле, а не на до­

бре. Миллер полагает, что поиятие • предельного опыта• указы­

вает на моральную и даже социальную поддержку анти-доброй морали, которую допускает трансгрессия. Как показывается

ниже, это не есть взгляд Батая, и его необязательно следует

приписывать теоретическим взглядам Фуко, какой бы ни была природа его собственной личной и своеобразной увлеченности

трансгрессией.

336

ГЛАВА4

гивает к нему людей и преображает первоначаль­

ный запрет» (Bataille, 1986 [1957]: 68).

В определенных ситуациях зло оценивается по­

ложительно и создает своего рода инвертирован­

ную лиминальность. Трансгрессия имеет место,

когда действия, ассоциации и риторические при­

емы - практики, которые обычно определяются и

санкционируются как серьезные угрозы добру, -

становятся объектом желания, и иногда даже об­

щество придает им законный характер. Батай по­

лагал, что трансгрессия происходит в основном в

культурном воображении, то есть в литературе,

хотя он также много писал об эротизме и им самим

двигало личное желание постичь мрачные порож­

дения общества начала и середины столетияна­

цизм, войну и сталинизмзз. Однако трансгрессия

также принимает и решительно социально-струк­

турную форму. В преступной деятельности и в массовой культуре зло обеспечивает основу для

33 Для ознакомления с обсуждением жизни и трудов Батая и кон­

текста его времени см. Michael Richardson, Georges Bataille

(1994) и Carolyn Bailey Gill, ed., Bataille: Writing the Sacred

(1995). Многозначность и сложность мышления Батая затруд­

няют встраивание его теорий в какие-либо другие направления, помимо вдохновленной французами постмодернистской лите­

ратуроведческой теории. Хотя Батай плодотворно опирался на •nозднюю• социологию религии Эмиля Дюркгейма и Марселя

Мосса (см. Bataille, 1990 [1957]: 208 n. 48), он также пытался,

существенно менее плодотворно, по моему мнению, разрабо­

тать своего рода всеобъемлющую историческую и экзистенци­

альную теорию, которая включала бы не только онтологию и

метафизику, но также и вдохновленную марксизмом полити­

ческую экономию. Несмотря на наличие подлинного интеллек­

туального интереса, недолго просуществовавший •College de Sociologie• (Коллеж социологии (фр.). - При.м.. пер.), который

Батай организовал вместе с представителем третьего поколения

школы Дюркгейма Роже Кайуа в конце тридцатых годов, обла­

дал репутацией культового учреждения, отвергающего мораль, и претендовал на положение, которое в эпоху Первой мировой

войны занимал кружок сюрреалистов. См. Michele Richman,

"The Sacred Group: А Durkheimian Perspective on the СоШ:gе de Sociologie" in Gill (1995: 58-76).

337

22 Культурсоциология

ГЛАВА4

сложных социальных институтов, которые предо­

ставляют весьма желаемые социальные роли, ка­

рьеры и личные идентичности. Хотя Джек Катц

не пользовался этим термином, он определенно

исследовал трансгрессию в своей глубокой фено­ менологической реконструкции «синдрома зади­

ры• ("badass syndrome"), как и Ричард Стайвере

в своем раинем очерке об апокалипсическом из­ мерении концертов исполнителей рок-и-ролла в шестидесятых годах. Эти концерты олицетворяли

давнюю традицию (<Иуара• в массовой культуре,

которая перевоплотилась в сегодняшнее явление

(<ПЛОХОГО рэпера•34 •

Кажется, любой социальный мыслитель и ху­ дожник, который собирается исследовать привле­

кательиость этой темной стороны, будь то в ирав­

етвенном воображении или в социальном действии

и социальной структуре, рискует тем, что самопро­ возглашенные представители обществеиной мора­ ли вымажут его в дегте и осквернят. Такая тенден­

ция подкрепляется тем несомненным фактом, что

именно тех людей, которых эти практики привле­ кают в личном аспекте, более всего тянет исследо-

34•Быть •плохим• означает быть подлым в самом точном смысле

слова. Неприятные люди демонстрируют трансцендентное пре­ восходство своего существования, особенно настаивая на том,

чтобы господствовала их воля, на том самом •Я говорю об этом

совершенно серьезно•, где •это•, как очевидно всем, нематери­

ально. Они совершают акты насилия необязательно из садист­ ских побуждений или •ради них самих•, но чтобы подкрепить

свое утверждение без ограничительного влияния утилитарных

соображений или заботы о самосохранении. Чтобы ясно понять все подробные методы неприятных людей, необходимо рассма­

тривать этот существенный проект как выходящий за пределы

современного морального предписания чутко приспосабливать

социальное •Я• к ситуативно случайным ожиданиям• (Katz,

Seductions of Crime: Мoral and Sensual Attractions of Doing Evil

[1988: 81]).

См. также: Richard Stivers, Evil in Modern Myth and Ritual

(1982).

338

ГЛАВА4

вать практики иарУIUеиия границ в искусстве и

социальной мысли. Анализ, приведеииый в дан­

ной книге, предполагает тем не менее, что те, кто

серьезно заинтересован в поддержании нравствен­

ных стандартов, должен воздерживаться от такой

скоропалительной реакции. Она путает причину

иследствия. Общества конструируют зло, чтобы

было наказание; ведь именно конструирование зла

иреагирование на него определяют и возрождают

добро. Поэтому не следует путать эстетические об­

разы зла, искупительное переживавне зла и тем

более интеллектуальное исследование зла с фак­

тической практикой зла как такового. Совремеиные общества и общества постмодерна

всегда были охвачены социально праведиым фун­

даментализмом как светского, так и религиозного

характера. Эти моралисты желают очистить куль­ турное воображение от отсылок к эросу и насилию; они осуждают откровенные обсуждения запрет­ ных желаний и действий в школах и прочих обще­

ствеиных местах; они стремятся наказать и ино­

гда даже заключить в тюрьму тех, кто практикует

преступлеиия •без жертвы•, на том основании,

что они оскорбляют коллективное нравственное сознание. Ирония заключается в том, что без во­ ображения и установления зла обществом не было

бы возможности привязаться к добру, за которое

так рьяно ратуют эти моралисты. Трансгрессия не

подрывает традиционную мораль, а скорее под­

черкивает ее и дает ей дополнительную жизнен­

ную силу. Батай, которого Джеймс Миллер уничи­

жительно назвал philosophe maudit35 французской

интеллектуальной жизни, никогда не переставал

86 Проклятый философ (фр.)- При.меч. пер.

339

22'

ГЛАВА 4

настаивать на такой точке зрения. «Трансгрессия не имеет ничего общего с первичной свободой жи­ вотной жизни. Она открывает дверь в то, что ле­ жит за пределом привычно обозримых границ, но при этом и поддерживает эти границы. Трансгрес­ сия дополняет профанный [то есть обыденный]

мир, расширяя его границы, но не разрушая его»

(Bataille, 1986 [1957]: 67).

Международная Амнистия, получившая Нобе­

левскую премию мира, является одной из самых эффективных неправительственных демократи­ ческих организаций, которая выявляет пытки и

другие отвратительные практики авторитарных

и даже демократических правительств и моби­ лизует на противостояние им. Тем уместнее по­

этому будет заметить, что в центре внутреннего и

внешнего дискурса этой организации, этого эта­

лона «благодетеля», обнаруживается доходящее до одержимости беспокойство о том, чтобы опре­

делить, исследовать и представить в наглядном

виде зло, и успешность таких попыток позволяет

членам организации и людям со стороны подвер­

гнуться искупительному переживанию эмоцио­

нального и физического воздействия зла36• На ло­

готипе организации добро и зло тесно переплете­

ны. В центре находится свеча, символизирующая

горячее внимание, терпение и сакральный статус

преданности Амнистии жизни. Вокруг свечи об­

вивается колючая проволока, указывающая на

концентрационные лагеря и пытки. Эта бинарная

36Здесь я опираюсь на •Язык прав человека в Международной

Амнистии• ("Human Rights Language in Amnesty International"

(n.d.)), раздел 4, 24-5. Я не могу определить автора этой весьма

интересной рукописи, которая, насколько мне известно, пока

еще не опубликована.

340

ГЛАВА4

структура повторяется во всех тех убедительных

документах, которые Амнистия доводит до сведе­

ния общественности, а также в выступлениях са­ мих активистов организации. Темы выступлений вращаются вокруг нарративов, изображающих, часто в очень наглядных и мрачных подробностях,

ужасные вещи, которые совершаются над невин­

ными людьми, и, в тоне выходящего за пределы

всякого понимания священного трепета, героизм

заключенных, способных пережить невыносимое

страдание и остаться в жизни и на краю смерти не­

равнодушным, исполненным достоинства челове­

ческим существом. Внимание Амнистии к пробле­

ме зла, к конструированию всеподавляющей силы

и наглядного описания ее действий, тем самым вносит свой вклад в поддержание идеалов мораль­

ной справедливости и сакрализации человеческо­

го духа, не только в мыслях, но и на практике.

Именно для того, чтобы объяснить и прояснить та­

кой парадокс, и необходимо возникновение куль­

турсоциологии зла.

341