Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

V. Богатейшие из богатых

Многие американцы считают теперь, что огромные состояния создавались в Соединенных Штатах только до первой мировой войны, или считают, во всяком случае, что огромные американские состояния были навсегда подорваны экономическим крахом 1929 г. За исключением разве Техаса, говорят они, крупные богачи везде перевелись, а если они и существуют, то это просто люди, получившие свое богатство по наследству; они теперь уже состарились и скоро вымрут, оставив свои миллионы сборщикам налогов или покровительствуемым ими благотворительным учреждениям. Когда-то в Америке действительно имелись сказочно богатые люди; но эти времена миновали, и теперь все cтали людьми всего лишь среднего достатка.

Такие представления не вполне соответствуют действительности. В качестве машины, производящей миллионеров, американский капитализм находится в гораздо лучшем состоянии, чем это представляется таким беспочвенным пессимистам. Среди американцев есть еще очень много сказочно богатых людей и

просто миллионеров; кроме того, с тех пор как США приспособили свою экономику к задачам ведения второй мировой войны, их ряды пополнились "богачами" нового типа, обладающими новыми формами могущества и новыми прерогативами. Люди этих двух разрядов образуют вместе взятые прослойку американских богачей из мира корпораций, которая может поспорить в отношении богатства и могущества с любой прослойкой богачей, существовавшей когда бы то ни было и где бы то ни было.

1

Когда прослеживаешь процесс изменения представлений ученого мира о людях из сферы большого бизнеса, к которым принадлежат и крупнейшие американские богачи, то получается довольно забавная картина. В те времена, когда американская печать впервые открыла "великих моголов", этой темой занимались не только журналисты-"обличители", отдавшие свое перо делу разоблачения пороков и преступлений социальных верхов, но и авторы статей в академических журналах и академических исследований. В период кризиса 30-х годов, когда "бароны-разбойники" боролись со звериной яростью против всяких попыток ущемления их богатства и все больше покрывали себя бесчестием и позором, книга Густавуса Майерса, которой раньше никто не интересовался, стала "бестселлером" в серии "Современной библиотеки", а Мэтью Джозефсон и Фердинанд Ландберг оказались авторами, которых начали цитировать. Но сейчас, при консервативных умонастроениях ученого мира, характерных для послевоенного периода, "бароны-разбойники" превращаются в ученых сочинениях в деятелей, стоящих на страже государственных интересов в

промышленности. Крупные корпорации, отлично сознающие значение рекламы, обзавелись наукообразно написанными монографиями, посвященными истории их деятельности, – и колоритный образ "великого могола" превратился в образ героического хозяйственного деятеля, героя-созидателя, великие достижения которого являются благодеянием для всех; в образе этой возвышенной личности заправилы корпораций черпают свое моральное право вершить и управлять и спокойное, твердое сознание правомерности всех своих действий, связанных с их хозяйской функцией.

Когда прослеживаешь эту смену академических оценок и представлений о деятелях большого бизнеса, то создается впечатление, что историки не способны были объять своим умом весь последний столетний период исторического развития страны и аккуратно рассматривали каждый из его отрезков сквозь политические очки любого и каждого правительства, существовавшего в это время.

Широко распространены две версии о происхождении огромных американских состояний теперь и в прошлом. Первая из этих версий, ведущая свое начало от обличительной литературы конца XIX и начала XX века, была

лучше всего изложена Густавусом Майерсом, работа которого как бы является громадным, составленным с педантичной скрупулезностью комментарием к утверждению Бальзака, что за каждым крупным состоянием кроется преступление. "Бароны-разбойники", как стали называть биржевых тузов после гражданской войны, набрасывались на людей, ищущих приложения своим капиталам, как толпа женщин устремляется субботним утром на дешевую распродажу. Они грабили естественные богатства страны, вели друг с другом экономические войны, вступали друг с другом во всякого рода союзы, наживались на всякого рода общественных и государственных экономических начинаниях и пускали в ход все и всяческие средства для достижения своих целей. Они заключали с железными дорогами соглашения об удешевленных тарифах, покупали газеты и подкупали редакторов, уничтожали независимые, конкурировавшие с ними предприятия, пользовались услугами квалифицированных юристов и именитых государственных деятелей для того, чтобы удержать свои права и обеспечить свои привилегии. В этих сильных людях действительно есть что-то демоническое; когда их именуют баронами-разбойниками, то это

больше чем фраза. Не существует, надо полагать, праведного экономического пути, ведущего к накоплению личного состояния в 100 млн. долл.,

– хотя, правда, в ходе достижения этой цели имеется возможность возложить применение неправедных средств на других, так что руки стяжателя остаются чистыми.

Если не всякое крупное богатство является непременно бесчестно нажитым богатством, то всякое бесчестное богатство, наживать которое безопасно, непременно становится крупным богатством. Лучше, как известно, изъять посредством создания корпорации по 10 центов у каждого из 10 млн. граждан, чем изъять силой оружия по 100 тыс. долл. у каждого из 10 банков. И вместе с тем это безопаснее.

Такие обличительные изображения крупнейших богачей часто оспаривались. Критика этих концепций основывалась не столько на опровержении тех фактов, которыми они оперировали, сколько на доказательстве того, что подобные представления базируются на оценках, производимых с точки зрения формальной законности, нравственных начал и с точки зрения высоких требований, предъявляемых к человеческой личности. Критики полагали, что более правильно было бы

рассматривать дело с точки зрения экономических функций, которые "великие моголы" выполняли в свое время и в своей сфере деятельности. В этой концепции, которая была наиболее искусно изложена Йозефом Шумпетером, титаны богатства рассматриваются как люди, пребывавшие в центрах зарождения "непрерывного урагана новшеств", бушевавшего на протяжении всей эпохи расцвета капитализма. Люди острого ума, они ценой нечеловеческих усилий создавали и объединяли частные предприятия, служившие образцами применения новой производственной техники и новых финансовых инструментов хозяйствования или новых форм использования старой производственной и финансовой техники. Эта техника и соответствовавшие ей социальные институты являлись подлинным двигателем капиталистического прогресса, а "великие моголы", творившие их и управлявшие ими, определяли самый темп развития капитализма. Шумпетер объединяет, таким образом, теорию развития капитализма с теорией социальной стратификации, стремясь объяснить и, разумеется, восславить "созидательное разрушение" великих предпринимателей.

Эти контрастные образы – грабителя и

новатора не обязательно исключают друг друга. Многие из черт, представленных в обоих образах, могли соответствовать истине, ибо различие между двумя образами обусловлено преимущественно различием аспектов, в которых авторы, придерживавшиеся столь разных представлений, рассматривали создателей огромных состояний. Майерс преимущественно занимается выяснением правового аспекта; его интересуют нарушения законодательных норм и наиболее жестокие и грубые душевные особенности изученных им людей, Шумпетера же главным образом занимает роль этих людей в развитии техники и экономики на различных стадиях капитализма, хотя он тоже слишком склонен к поспешным и легковесным моральным оценкам, побуждаемый к тому убеждением, что в каждом поколении только люди незаурядного ума и энергии возносятся на социальную вершину теми движущими силами, которые, по учению Шумпетера, они же и творят.

Вопрос о крупнейших богачах – это лишь одна из сторон более обширной проблемы взаимозависимости между отдельными людьми и отдельными социальными институтами и зависимости тех и других от социальной структуры, в рамках которой они действуют. Если

люди иногда сами создают социальные институты, то социальные институты всегда отбирают и формируют людей. При изучении любого исторического периода мы обязаны соизмерять значение характера, воли, ума отдельных личностей со значением не зависящей от них общественной структуры, позволяющей им практически проявлять эти духовные особенности.

Такого рода проблемы невозможно решать путем ссылок на чисто личные особенности богачей, на их коварство или проницательность, узость мысли или решительность, природный ум или необычайное везение, фанатизм или сверхчеловеческую энергию. Такие суждения сводятся лишь к оперированию набором слов, отражающих различные моральные оценки деятельности людей, накопивших огромные богатства. Ни ссылки на безжалостный и незаконный образ действий (оценка, которой довольствуется Густавус Майерс), ни ссылки на дальновидное и искусное управление промышленностью – оценка, вполне, по-видимому, удовлетворяющая многих историков, – не могут служить объяснением механики образования огромных американских состояний: в них нет ничего, кроме морального

осуждения или апологии. Вот почему современные социальные психологи, объясняя возникновение какой-либо социальной и экономической прослойки, не довольствуются ссылками на духовные особенности отдельных лиц.

Более пригодный и более соответствующий современному мышлению ключ к объяснению интересующих нас явлений следует искать в объективных обстоятельствах. Необходимо разобраться в природе объективных возможностей обогащения, создаваемых развитием экономики, а также в личных особенностях, позволяющих и побуждающих людей рассматриваемой группы использовать эти возможности. Совершенно ясно, например, что для того, чтоб завоевать и сохранить почетное место среди морских пиратов, нужны совершенно иные личные качества, чем для преуспевания среди мирных овцеводов. Если же говорить об условиях американского капитализма, то так же очевидно, что в 1870 г. высокая карьера требовала иных качеств, чем качества, требуемые ныне, 80 лет спустя. Представляется поэтому довольно беспредметным искать ключ к пониманию процесса появления крупнейших богачей в тайных источниках их внутренней