Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

правительственных органов, людей, занимающих в них командные посты, перестают третировать как "ничтожных грязных политиканов", а провозглашают государственными деятелями и выдающимися администраторами. Верно, конечно, что политическим деятелям приходится обуздывать свои претензии на знатность и аристократичность. Крупным политическим фигурам приходится усваивать, если даже это претит их чувству исключительности, демократическую повадку и вульгарный с точки зрения более чопорных правил приличия тон выступлений и стиль жизни. И все же люди из политической верхушки становятся по мере нарастания могущества политических институтов знаменитостями, приобретают всеамериканский престиж, подорвать который нелегко.

Так как последние войны и антракты между ними, весьма напоминавшие военное время, привели к усилению могущества военщины, то военные лидеры тоже приобщились к новой, всеамериканской системе престижа. Крупное влияние, которое они теперь приобрели, обусловлено (так же, как и нынешний вес деятелей полицейских органов государства) тем простым фактом, что насилие – это последняя опора власти и последнее средство для тех, кто

борется против нее. Только в те времена, когда революция или злодеяние грозят нарушить существующие порядки внутри страны, и только в те времена, когда дипломатические акции и война грозят нарушить установленные порядки в отношениях между странами, до сознания людей доходит истинное и всегдашнее назначение полицейского командира, генерала и адмирала как неотъемлемых элементов политического правопорядка, существующего внутри отдельных национальных государств и в отношениях между ними.

Политический вес страны определяется ее военной мощью, и поскольку националистические устремления пользуются почетом, постольку генералы и адмиралы решительным образом приобщились к системе общенациональной славы и почета.

Общественный престиж различных социальных институтов не остается вразные времена одинаковым, и в соответствии с его изменениями меняется и престиж командных групп, возглавляющих эти институты. Так, например, престиж государственных сановников и военных деятелей особенно повышается во время войны, когда заправилы из мира бизнеса становятся экспертами и консультантами в

военных учреждениях или полковниками железнодорожной службы и когда все группы населения сплачиваются вокруг "едущего войну государства. Но в периоды обычного течения экономической жизни, в периоды, когда бизнесмены предоставляют заботу об административно-государственных делах другим, часто случалось так, что государственные сановники и высокопоставленная военщина подвергались резкой критике, а престиж большого бизнеса возрастал за счет уменьшения престижа государственных деятелей.

В 20-х годах президент "Дженерал электрик компани" считался слишком важным человеком, чтобы быть президентом Соединенных Штатов; и даже в 30-е годы члены видимого правительства США не всегда могли стоять на равной ноге с членами очень богатых семей.

Но это недостаточно почтительное отношение к политическим деятелям по сравнению с руководителями корпораций изменилось (и еще больше изменится) по мере того, как различные элиты теснее сплачиваются в сфере высокой политики и приобретают более высокое умение пользоваться орудиями рекламы, которые они вполне в состоянии скупить, контролировать или использовать? как-нибудь иначе. Те люди, чья

слава и известность не достигают масштабов их богатства или власти, будут все охотнее прибегать к орудиям рекламы. Они все чаще и чаще выступают перед микрофоном или объективом, а также на пресс-конференциях.

4

В своих теоретических изысканиях, посвященных анализу системы распределения общественного престижа в Америке, Торнстен Веблен интересовался преимущественно психологической природой стремления к удовлетворению тщеславия. Он проглядел социальное значение многих из описанных им фактов. Борьба за престиж не сводится всего лишь к борьбе за бессмысленные с социальной точки зрения побрякушки, служащие удовлетворению личного самолюбия: она выполняет прежде всего функцию сплочения элиты. Многие явления светской жизни, которые так забавляли Веблена – по существу говоря, основное из того, что делается ради поддержания престижа, – служат завязыванию связей между элитными группами из различных иерархий и районов. Фешенебельные клубы, гостиные и рестораны являются местами взаимного общения для различных элитных групп, члены которых обладают властью принимать решения, а система светских развлечений – это один из способов обеспечения координации между различными частями и элементами высшего класса.

Подобно гостиным высокородных семей и

закрытым школам, всякого рода благотворительная и светская деятельность, связанная с поддержанием общественного престижа, создает брачный рынок, выполняющий гораздо более важные функции, чем возможность тщеславной демонстрации элегантных туалетов, коричневых орхидей и белого шелка. Эти функции сводятся к сохранению целостности и сплоченности имущего класса, к созданию монополии этого класса на своих дочерей и сыновей и тем самым – к укреплению его кровными связями.

"Снобистская" замкнутость обеспечивает обособленное существование тем, кто может себе позволить это. Отстраняясь от чужаков, сильные и могущественные получают возможность создавать и сохранять сеть интимных кружков, в которых они могут обсуждать и обсуждают спорные проблемы. Решение проблем высокой политики переплетается здесь, таким образом, с личными чувствами и привязанностями, и так формируется то отличительное свойство, которое присуще системе отношений внутри всякой элиты.

Общественный престиж и все связанное с его поддержанием выполняют еще одну функцию – и в наше время она является наиболее важной.

Престиж укрепляет власть, превращая ее в авторитет, и ограждает ее от общественных нападок. "Престиж, потерянный вследствие неудач, – писал Ле Бон, – исчезает очень быстро. Он может также исчезнуть, хотя и медленнее, вследствие того, что он становится предметом обсуждения... С того момента, как престиж поставлен под вопрос, он перестает быть престижем. Боги и люди, сохранявшие свой престиж в течение длительного времени, никогда не терпели критики. Для того чтобы толпа восхищалась вами, ее следует держать на расстоянии".

"Стремление к власти ради власти" психологически основано на удовлетворении, которое дает престиж. Но в своих рассуждениях о престиже Веблен, увлекшись безжалостным и упорным высмеиванием слуг, собак, женщин и спортивных увлечений элиты, проглядел, что ее военная, экономическая и политическая деятельность отнюдь не смешна. Короче говоря, ему не удалось связать их власть над армиями и заводами с тем, что он вполне справедливо считал их причудами. На мой взгляд, он недостаточно серьезно относился к престижу, так как не понимал его большого и очень сложного значения для власти. Он видел перед собой

"паразитические классы" и "низшие слои населения", но в его время он не мог по-настоящему понять значение престижа властвующей элиты.

Что же дает нам вебленовская теория престижа для понимания политико-экономических пружин развития этой области явлений? Прослойка "четырехсот семейств" центральных городов, о которой писал Веблен, не стала центром национальной системы престижа. Профессиональные знаменитости кино, радио и телевидения не наделены твердой властью; среди людей, которых мы ныне прославляем, они, в сущности, являются эфемерными фигурами.

Элита, однако, нуждается в создании некоей организации, обеспечивающей постоянный и устойчивый престиж, – и этого обстоятельства теория Веблена не учитывает. В современной Америке эту "потребность" вполне сознательно и очень глубоко ощущает элита, опирающаяся на богатство, и в особенности элита, опирающаяся на власть.

В течение XIX в. ни политическая, ни военная элита не были в состоянии прочно утвердиться на вершине всеамериканской иерархии престижа или даже приблизиться к этому уровню. Не

19254 IV. Знаменитости 29

какая-либо официальная система отличий и почестей, а совсем другие силы создали в Америке то политическое устройство, которое в ней существует. Экономическая элита выросла в такую могучую экономическую силу, что сумела дать отпор многократным попыткам построить общенациональную систему престижа на основе родословных, – и в этом отношении она сыграла исключительную роль.

Но в последние 30 лет появились признаки слияния престижа экономической, политической и военной элиты. В качестве членов властвующей элиты люди эти начали искать пути подкрепления своей власти авторитетом, покоящимся на общественном почете, – как это всегда делали власть имущие люди. Они начали укреплять свои новые общественные привилегии, поверхностным выражением которых является обладание специальным счетом, а более глубоким – весь их жизненный уклад, выработанный заправилами корпораций. Когда властвующая элита полнее осознает свое место в цивилизованном мире, примирится ли она с тем, что американскую нацию в глазах всего мира представляют профессиональные знаменитости – клоуны и "королевы"?

Прославляемые американцы того типа,

который рисовал Горацио Олджер, не скоро сойдут со сцены. Но можно ли думать, что профессионалы из мира зрелищ и развлечений всегда будут в центре внимания страны? Можно ли думать, что наиболее могущественные американцы не станут со временем наиболее прославляемыми американцами? Соблюдение ритуалов демократического руководства твердо считается пока обязательным, но можно ли думать, что снобизм не утвердится со временем официально, а народные массы не будут оттеснены на тот уровень, где им, по мнению элиты, надлежит пребывать? Думать так значило бы как будто забыть все уроки истории. Но, с другой стороны, либеральная риторика как прикрытие действительной власти и профессиональные знаменитости как люди, отвлекающие внимание народа от социальных проблем, создают для властвующей элиты удобную возможность ускользнуть от слишком пристального внимания широкой публики. Отнюдь не исключено, что как раз при нынешней исторической конъюнктуре она охотно предпочитает оставаться в тени.