Mills_R_-_Vlastvuyuschaya_Elita_-_2007_1

притягательные для публики претенденты на престиж начали затмевать прослойку "четырехсот семейств" центральных городов, которой пришлось, таким образом, бороться не только с новыми богачами, но и со знаменитостями из мира зрелищ и развлечений. Еще до 20-х годов от людей из состава "четырехсот" уже нередко можно было слышать жалобы на новые явления и воспоминания о добром старом времени. Но все это ни в коем случае не означает, что прослойки "четырехсот семейств" центральных городов больше не существует. Наряду со "знаменитостями, стремящимися попасть в светское общество", мир аристократических кафе населяют ныне "знаменитые светские люди". Престиж "четырехсот" в обществе аристократических кафе обнаруживается в том факте, что многие люди из старинных светских кругов могли бы вполне получить доступ в это общество, но не считают это нужным. Однако верно также и то, что у людей, "не считающих нужным" вступить в ряды новых знаменитостей, уверенность в правильности своей позиции ныне уже не так тверда, как раньше.

В нынешнем обществе аристократических кафе все еще встречаются скроенные по иельскому образцу молодые люди и юные

девушки из старинных светских семей; но там можно встретить и влиятельного администратора из мира корпораций, располагающего специальным счетом, и "образцовую американскую девушку". В любом нью-йоркском ночном клубе глубокой ночью, около 2-х часов, можно увидеть ее нынешний трафарет: тоненькую девушку с кукольным лицом и выставленным напоказ телом, жаждущим позировать перед фотоаппаратом, девушку с томной улыбкой, рассеянным взглядом и слегка приоткрытым ртом, по которому как бы случайно скользит кончик языка, чтобы придавать блеск губам. Она как будто бы постоянно готовится к той минуте высшего нервного напряжения и полноты существования, когда она действительно предстанет перед объективом. Секрет ее очарования совершенно ясен: ее профессиональная манера держать себя – это манера женщины, для которой надменный, всепокоряющий эротизм стал жизненным призванием. Это дорогостоящая внешность дорогостоящей женщины, уверенной в том, что она стоит дорого. У нее наружность девушки, знающей, что ее судьба целиком и полностью зависит от действия, какое эта наружность может произвести на мужчин определенного типа.

Такова королева – образцовая американская девушка, – которая независимо от того, является ли она девушкой из богатой семьи, работает ли живой моделью или профессиональной актрисой, создает своей наружностью и поведением трафарет, которому подражают те, кто стоит на более низких ступенях иерархии красоты, трафаретом для девушек, тщательно тренируемых и отбираемых в целях коммерческой экспозиции их эротических прелестей, а также и для молодых домашних хозяек. Хотя публика, подражая такой "королеве", сама явно возводит ее образ в олицетворение подлинной женственности, она обычно возмущается, когда случайные разоблачения обнажают коммерческое использование ее прелестей. Но может ли быть иначе? У такой "образцовой девушки" обычно не бывает много денег. Но мужчины, с которыми она встречается, в деньгах не стеснены, и у нее быстро появляются склонности и потребности, удовлетворение которых требует больших денег. От этих мужчин зависит ее карьера, а она желает сделать карьеру. Она принадлежит к кругу, где встают и завтракают в полдень, затем проводят время за продолжительным "ленчем"; но ее положение в этом кругу не очень прочно. "Образцовая американская девушка" пребывает в

верхах особого мира аристократических кафе, а мир этот – надо помнить – является сетью прибыльных коммерческих предприятий, поддерживаемых заправилами корпораций, располагающих специальными счетами. И подражательницы "королевы" порою становятся, таким образом, "приложением к специальному счету". Ни одна "новая американская женщина" времен Теодора Драйзера не знала так твердо, как это знает в наше время "образцовая американская девушка", что "ценой греха легко достигнуть успеха".

Представление о царстве порока нисколько не является новым для широкой публики, но она склонна думать, что в нем подвизаются только молодые повесы из богатых семей и бедные деревенские девушки. Однако мужчины, причастные к порокам общества великосветских кафе, уже далеко не молоды; их нельзя назвать и бездельниками; они не нуждаются непременно в том, чтобы обладать личным богатством, а бедные невинные провинциальные девушки их не интересуют. Женщин из этого общества трудно считать девушками; они, возможно, приехали из провинции, но теперь они целиком принадлежат большому городу; они не невинны, да и не то чтобы бедны. Все легко забывают, что за

внешним блеском и очарованием общества аристократических кафе кроется просто-напросто торговля пороком. Участники этой торговли – сводники, проститутки, клиенты, продающие и покупающие различные виды эротических услуг,

– часто слывут среди своих знакомы: самыми респектабельными людьми. А "образцовая американская девушка", как увековеченный фотокамерой образ и как живое лицо, сплошь и рядом выступает ценным и незаменимым помощником "великого американского коммивояжера".

Среди тех, кого почитают американцы, никто не является таким вездесущим существом, как "образцовая американская девушка". Можно подумать, что американцы задумали нарисовать единый во многих лицах национальный портрет девушки как королевы. Куда бы вы ни посмотрели, вы увидите это выхоленное создание, иногда совсем юное, иногда немного постарше, но повсюду изображаемое как Девушка с большой буквы. Она продает на рекламных щитах пиво, книги, сигареты и одежду; каждый вечер вы видите ее на экране телевизора и каждую неделю на новой обложке журнала. И ее же вы увидите в кино.

3

Престиж – это в конечном счете тень, отбрасываемая деньгами и властью. Где есть деньги и власть, там имеется и престиж. Сфера реализации притязаний на общественный престиж все расширялась и постепенно достигла поистине всеамериканских масштабов – подобно тому, как постепенно расширялась и достигла масштаба национального рынка сфера реализации мыла или автомобилей, и подобно тому, как расширялась арена власти центрального правительства. Так как люди из высших политических, экономических и военных кругов представляют собой элиту богатства и власти, то они постепенно завоевывают престиж, значительно превышающий престиж обыкновенных людей; все они представляют интерес для публики, а некоторые действительно являются выдающимися личностями; используя свое высокое положение и сознательно применяя различные орудия пропаганды и рекламы, они все больше и больше стремятся к тому, чтобы их имена получили всеобщую известность, чтобы их действия получили всеобщее одобрение, чтобы их политика стала популярной. Словом, они стремятся стать знаменитостями

общенационального масштаба.

Людей, принадлежащих к властвующей элите, прославляют в отличие от профессиональных знаменитостей вследствие того, что они занимают высокое положение и принимают важные решения. Они знамениты потому, что обладают престижем, а престижем обладают потому, что в их руках сосредоточены власть и богатство. Правда, им тоже приходится приобщиться к миру рекламы, стать материалом для кино, телевидения и других массовых средств общения; но они являются здесь желанным материалом почти безотносительно к тому, что они делают в этой сфере и для этой сферы.

Престиж члена конгресса – писал Джон Голбрейс– измеряется количеством голосов, которым он располагает, и комиссий, в которых он состоит. Значение должностного лица измеряется количеством его подчиненных. Престиж бизнесмена определяется не столько его личным богатством и доходом (хотя, конечно, эти обстоятельства имеют значение), сколько масштабами его предприятия. Он заимствует свой престиж от могущества своей корпорации, определяемой ее размерами, и от положения, занимаемого им в этой корпорации. Единоличный предприниматель, имеющий

миллион годового дохода, не является таким важным лицом, как руководитель крупной корпорации, получающий в год всего лишь 200 тыс., и не обладает тем всеамериканским престижем, которым пользуется последний. В военной среде вся эта шкала общественного престижа является, конечно, официальной и фиксированной.

В начале нашего века арена притязаний на общественный почет достигла общенациональных масштабов. Это означало, что в стране появились избранные группы такого общественного веса, что социальные верхи всех провинциальных городов, вынужденные ориентироваться на них и сравнивать себя с ними, почувствовали, что их знатность является чисто провинциальной. Теперь, пятьдесят лет спустя, это означает то же самое и еще многое другое, так как наша эпоха отличается от того времени развитием массовых средств общения – этих первоклассных средств прославления и даже созидания прославленных. Престиж всеамериканской элиты возник в результате соединенного действия процессов развития современных гигантских организаций и массовых средств общения. Эти массовые средства общения, охватывающие всю страну, стали

каналами, через которые социальные верхи попадают в поле зрения народных масс. Мощная реклама, богатая техника создания популярности и постоянный жадный спрос радио и телевидения на сенсационный материал поставили этих людей под такой сильный прожектор, под каким не находился ни один высший класс на протяжении всей истории человечества.

В главенствующих социальных институтах нашего времени существует своя собственная шкала престижа. Эта градация определяется служебным рангом и строится таким образом, что каждому служебному рангу соответствует определенный престиж. Каждый в этой иерархии уступает по образованию и положению вышестоящим, и все проникаются со временем чувством почтения к своим начальникам, имеющим над ними такую огромную власть. Это организованное чинопочитание и эта власть были бы невозможны, если бы начальник в свою очередь не завоевал престиж среди тех, которые являются прямыми хозяевами всего этого института.

Вместо слуг высокопоставленный человек имеет здесь целый отряд личных секретарей; вместо изящного старинного дома – отделанную деревом контору; вместо собственного

военно-воздушного флота. Часто, конечно, налицо имеется и то и другое: и красивый старинный дом, и отделанная деревом контора. Но все же престиж членов элиты определяется в первую очередь престижем возглавляемых ими учреждений, а не семей, к которым они принадлежат.

Видный пост в какой-нибудь всеамериканской корпорации стал главной основой для притязаний на престиж. Корпорация стала в наше время организованным центром власть имущих классов; социальные верхи крупных городов, общественное положение которых основывается на богатстве или на крупных административных постах, а также провинциальная знать ориентируются ныне в своих притязаниях на престиж и в своем взаимообмене престижем на корпорацию: здесь находится источник многих из тex привилегий, которыми они пользуются. Внутри своей корпорации и за ее пределами – в мире других корпораций и во всей стране в целом

– они реализуют притязания на престиж, связанные с их положением.