Istoria_Drevnei_Grecii

Впервые попав в эту богатую серебром страну и вступив в торговые отношения с местным населением, Колай получил баснословную прибыль — по преданию, до 60 талантов. Слухи об удачном странствовании Колая и побудили фокейских мореплавателей попытать счастья. Достигнув Тартесса, они были там, согласно традиции, радушно приняты местным царем Аргантонием, страна которого еще до греков посещалась финикийцами (карфагенянами). Успех первой поездки побудил фокеян снарядить экспедицию в более обширных размерах, результатом которой и явилось в первые годы VI в. до н. э. основание Массалии. Характерно, что между колонистами и местным населением сразу же установились дружественные отношения, хотя в дальнейшем они испортились.

Фокеяне, утвердившись в новой колонии, вскоре распространили свое влияние путем основания ряда

зависимых поселений по всему восточному побережью Иберии (Испания) и Лигурии (Южная Франция) от Майнаки (Малага) до Мопойка (Монако). Опираясь на свои колонии, основанные в течение VI и V вв. до н. э., массалийцы держали всю торговлю с севером по реке Родану в своих руках.

Менее удачно окончилась попытка фокеян утвердиться на острове Корсике, где в 60-х гг. VI в. до н. э. они основали колонию Алалию. После падения Фокеи, завоеванной Гарпагом, в Алалию прибыли многочисленные беженцы. Карфагеняне и этруски, видя в фокеянах опасных конкурентов, объединились против них. Морская битва при Алалии (535 г. до н. э.) окончилась полным разгромом военного флота фокеян. После этого поражения они были вынуждены покинуть Корсику. На западном берегу Италии фокеяне основали новую колонию Гиэлу, больше известную как Элея (или Белия).

Колонизация VIII—VI вв. до н. э. имела исключительное значение для дальнейшего исторического развития Греции. В отличие от колонизации более раннего времени, обусловленной рядом племенных передвижений, колонизационное движение VIII— VI вв. до н. э. органически связано с возникновением классового общества в Греции, с формированием греческого государства. Неравномерность распределения земли, порождавшая классовую борьбу, а также развитие ремесла и торговли стимулировали колонизацию. Колонизация, в свою очередь, способствовала развитию греческой торговли. Греки, по образному выражению Платона, окружили Средиземное море подобно лягушкам, сидящим вокруг болота. Финикийцы должны были теперь уступить им свое первенство.

Для бесплодной и бедной сырьем и хлебом Центральной Греции такое расширение торговых связей имело большое значение. Не политические, а именно экономические, торговые интересы связали коло-

нии тесными узами с их метрополиями. В результате создаются исключительно благоприятные условия для дальнейшего развития товарного производства и импортной и экспортной торговли, форсировавшей дальнейший рост производительных сил греческого общества — развитие рабовладельческого хозяйства в целом. Развитие это, однако, протекало в различных областях Греции далеко не одинаково: население общин, раньше других освобождавшихся от пережитков родового строя, быстрее развивало ремесла, морскую торговлю и колонизационную деятельность; в других общинах пережитки родового строя сохранялись дольше, накладывая своеобразный отпечаток на социально-экономическую структуру этих общин. Таким образом, изучение общих линий развития Древней Греции должно сочетаться с изучением и локальных особенностей этого процесса. С этой точки зрения история отдельных греческих общин представляет собой значительный интерес.

аттическая земля была для них не мачехой, а родной матерью. Эта область вследствие скудости почвы не привлекла завоевателей, утверждает Фукидид, дорийское вторжение ее не затронуло. В дальнейшем же, когда расцвела афинская государственность, в Аттику стали стекаться выходцы из других мест, умножая ее население и способствуя своим трудом росту ее благосостояния.

В представлениях последующих афинских поколений древнейшие социальные установления, сохранившиеся в виде пережитков и в более позднее и значительно лучше нам известное время, явились результатом деятельности ряда легендарных царей. Так, например, мифический царь Ион разделил, по преданию, все население Аттики на четыре родовые филы, каждая из которых делилась на три фратрии, в свою очередь подразделявшиеся на 30 родов, в роде же было по 30 семей, так что всего в древней Аттике было 10 800 семей.

Свидетельством прежней разобщенности населения могут служить развалины многочисленных укреплений, некогда окружавших постоянно враждовавшие друг с другом родовые поселки. Следы такого рода укреплений до сих пор обнаруживаются при раскопках, производимых в различных пунктах Аттики.

Таким образом, здесь мы встречаемся с типичной для эпохи родового строя социальной структурой,

закономерно порожденной всей совокупностью исторических условий того времени. Для древней Аттики характерна и другая типичная для эпохи господства родовых отношений черта — родоплеменная раздробленность. По афинским преданиям, на территории Аттики в древнейшие времена находилось 12 отдельных, обособленных и не зависимых друг от друга родовых общин. Конец этой раздробленности, по преданию, также был положен мифическим афинским царем Тесеем, который объединил население всей этой области вокруг Афин и учредил один общий для всех совет и один пританей. «С той поры и поныне, — пишет Фукидид (II, 15), — афиняне совершают в честь богини [Афины]

всенародное празднество синойкии [объединения]». В исторической действительности процесс объединения Аттики, по-видимому, занял не меньше двух-трех столетий. Можно думать, что в течение IX—VIII вв. до н. э. к Афинам в результате напряженной борьбы присоединилась Паралия — прибрежная часть Аттики. После этого местный культ бога Посейдона был перенесен в афинский акрополь. Вслед за тем была присоединена Диакрия — горный район на севере страны. Отсюда в Афины был перенесен культ Тесея. Дольше всех сохраняла свою независимость юго-за- падная часть Аттики — область Элевсина с ее знаменитым храмом богини Деметры. Судя по дошедшему до нас гимну в честь Деметры, Элевсин в VII в. до н. э. все еще продолжал сохранять независимость и, отстаивая ее, вел ожесточенную борьбу с афинянами. Афинский синой-кизм явился, таким образом, длительным процессом, обусловленным существенными изменениями в строе прежних общественных отношений. Развитие производительных сил общества и связанных с ними производственных отношений породили потребность в объединениях более широкого характера, выходящих за пределы прежних родоплеменных организаций.

К VII в. до н. э. в Аттике возникают предпосылки для становления в ней классового строя и государства. Для его изучения мы располагаем уже несравненно более широким кругом источников. Первое мес-

то среди них, безусловно, занимает «Афинская полития» Аристотеля, долгое время считавшаяся навсегда утраченной и неожиданно вновь обретенная в виде рукописи на четырех листах папируса, найденной среди других папирусов, привезенных в 1890 г. в Британский музей из Египта.

«Афинская полития» Аристотеля — единственное дошедшее до нашего времени сочинение, дающее цельную картину политической истории Афин начиная с VII в. до н. э. Аристотеля существенно дополняют свидетельства об отдельных событиях афинской истории раннего времени Геродота, Фукидида, Диодора Сицилийского, Плутарха и других античных авторов, а также некоторые, правда, немногочисленные, надписи, монеты и археологический материал.

На основании всех этих данных можно заключить, что афинская община начала рассматриваемого периода была в основном земледельческой. Ремесла и торговля были развиты относительно слабо. Тем не менее социально-имущественное расслоение достигло значительной глубины. Могущественная родовая аристократия — эвпатриды («происходящие от благородных отцов») сосредоточили в своих руках лучшие земли. Значительная часть остального населения оказалась в зависимости от них. «Бедные, — пишет Аристотель, — находились в порабощении не только сами, но также и дети их и жены. Назывались они пелатами и шестидольниками, потому что на таких арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих. При этом, если эти бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих и их детей. Да и ссуды обеспечивались личной кабалой вплоть до времени Солона» («Афинская полития», 2, 2).

Иными словами, у афинян VII в. существовало суровое долговое право, хорошо знакомое древности,

всилу которого должник отвечал перед кредитором не только своим имуществом, но и личной свободой, и свободой членов своей семьи; несостоятельные должники превращались в рабов своих заимодавцев. Потребность крупных, по аттическим масштабам, землевладельцев-аристократов в рабочей силе, таким образом, удовлетворялась преимущественно за счет труда зависимых от них бедняков и труда рабов, рекрутировавшихся благодаря долговой кабале из среды ранее свободных членов той же общины. Это подтачивало силы общины.

Территориально-земельные владения афинской аристократии были сосредоточены главным образом

впределах так называемого Педиона — в буквальном

переводе «равнины», прилегавшей с севера и северозапада к самому городу Афинам и являвшейся наиболее плодородной частью этой области.

Промежуточный между родовой аристократией и зависимыми от нее бедняками и рабами слой населения был представлен в Аттике двумя группами: геоморами — крестьянами-земледельцами, сохранившими свои участки главным образом на территории каменистой и малоплодородной Диакрии, получить урожай на которой можно было только ценой непомерно больших трудовых затрат; и демиургами-ре- месленниками, частично уже утратившими связь с землей. Деление на эвпатридов, геоморов и демиургов, явившееся закономерным результатом социаль- но-имущественного расслоения, афинскими преданиями также приписывалось деятельности мифического царя Тесея.

Вдальнейшем, когда в Афинах получили развитие ремесло, товарное производство и морская торговля, население, в большей или меньшей мере утратившее связь с землей, — полностью в греческих полисах античной эпохи эта связь почти никогда не порывалась — сосредоточилось по преимуществу в самом городе Афинах, афинской гавани Пирее и частично в прибрежной полосе — Паралии. Эта группа населения по понятным причинам обладала некоторыми общими специфическими интересами.

Наряду с коренным населением Аттики постепенно образовалась и обособилась, как и в других греческих полисах, группа пришлого населения — так называемые метеки. Метеки не могли войти в состав афинских родовых фил и фратрий, принадлежность

ккоторым продолжала определяться кровной связью с афинской общиной. Оказавшись, таким образом, за пределами родовой организации, метеки не получили политических и некоторых имущественных прав, какими пользовались коренные афиняне. Метеки, например, не могли иметь в собственности землю на территории Аттики, собственного дома в Афинах, выплачивали особый налог и т. д. В то же время они оставались лично свободными.

Древняя родовая организация в форме четырех фил, фратрий и родов в рассматриваемое время продолжала существовать, хотя связанная с ней политическая структура уже претерпела изменения.

ВАфинах перестала существовать царская власть. Как уже отмечалось, афинские цари известны нам только по преданиям и не могут считаться реальными историческими деятелями. По преданию, последним афинским царем был царь Кодр, пожерт-

вовавший жизнью для спасения отечества при нападении на Аттику дорян. В рассматриваемое время царская власть уступила свое место правлению девяти, ежегодно избиравшихся из среды только эвпатридов, должностных лиц — архонтов. Между ними теперь были распределены основные функции исполнительной, военной и судебной власти, ранее сосредоточенной в руках басилея. Возглавлялась коллегия архонтов архонтом-эпонимом — старшим архонтом, дававшим свое имя году. По именам архонтов-эпо- нимов афиняне вели свое летосчисление.

За архонтом-эпонимом следовали архонт-поле- марх, ведавший военными делами и начальствовавший над ополчением афинян, и архонт, унаследовавший главным образом культовые обязанности царя и потому по традиции именовавшийся архонтом-ба- силеем. Остальные шесть архонтов были архонтамифесмофетами — хранителями древних законодательных обычаев, передававшихся устной традицией от поколения к поколению. Все перечисленные должностные лица располагали самостоятельной юрисдикцией и заседали в специальных зданиях: архонт-эпо- ним — в пританее, архонт-басилей — в так называемой буколее, полемарх и фесмофеты — также в особых зданиях.

После года пребывания в должности архонты передавали свои полномочия вновь избранным на их места магистратам, сами же механически становились пожизненными членами ареопага — так в Афинах именовался по названию холма бога Арея, где он обычно заседал, древний совет. Некогда он представлял собой совет старейшин. Теперь, пополняясь бывшими архонтами, которые, как уже указывалось, избирались лишь из среды эвпатридов, ареопаг стал одним из органов власти аристократов, притом самым влиятельным. В политической жизни афинской общины на протяжении всего раннего периода ее истории ареопаг пользовался исключительным значением. Он представлял верховную инстанцию для большинства дел, ему принадлежал решающий голос при избрании архонтов, авторитет его был непререкаем.

Таким образом, социально-политический строй древних Афин характеризовался господством родовой аристократии. Владея лучшими землями в Aттике, афинская аристократия сосредоточила в своих руках и политическую власть. Народное собрание утратило свое былое значение и не играло скольконибудь заметной роли в общественной жизни афинян.

Афинский народ — демос — вынужден был подчиняться власти аристократов до тех пор, пока не обрел в себе достаточных сил для того, чтобы начать с ними ожесточенную борьбу.

История Афин и Аттики VII и VI вв. до н. э. насыщена событиями этой борьбы. Стремясь сохранить и закрепить свое господство, аристократия отстаивала уже отживающий родовой строй, препятствующий дальнейшему развитию производительных сил афинской общины. Защищая свою свободу и права от посягательств аристократии, а затем перейдя в решительное против нее наступление, афинский демос был носителем новой и для той эпохи более передовой системы общественных отношений. Конечная победа демоса над аристократией поэтому знаменовала собой становление более прогрессивного строя — классового строя и государства как аппарата господства нового класса рабовладельцев.

Демос не был в социальном отношении однородным. Под термином «демос» следует иметь в виду все свободное коренное население Аттики, противопоставляемое родовой аристократии. Наряду с беднотой, зависимыми батраками и ремесленниками в его состав входили и относительно зажиточные крестьяне, сохранившие участки своей земли, и владельцы ремесленных мастерских, и купцы, и судовладельцы. По мере развития экономической жизни в Афинах все больше стало появляться состоятельных и богатых людей неаристократического происхождения. С другой стороны, процесс социально-имуще- ственной дифференциации затронул не только демос, но и аристократию. Одни из аристократических родов беднели, представители других приобщались к торговле и морскому делу, тем самым проникаясь новыми интересами, уже не совпадающими с интересами землевладельческой аристократии Педиона.

Беднейшие слои свободного населения прежде всего стремились добиться передела земли, чтобы удовлетворить свой земельный голод, аннулирования тяготевших над ними долгов, отмены долговой кабалы. Более обеспеченные и богатые слои демоса, уже ощущавшие под ногами твердую экономическую почву, в первую очередь ставили перед собой задачу добиться политического преобладания и власти. Для этого требовалось лишить афинских эвпатридов их родовых привилегий в пользу тех, кто по рождению не принадлежал к числу благородных, но не уступал им в экономических возможностях и силе.

Заговор Килона

Древнейшим из известных нам событий, свидетельствующих о чрезвычайно обостренной обстановке в Афинах, является так называемый заговор Килона, имевший место около 640 г. до н. э.

Килон принадлежал к среде афинских эвпатридов, был женат на дочери мегарского тирана Феагена. Он стяжал себе популярность в Афинах как победитель на Олимпийских играх.

Получив совет Дельфийского оракула занять акрополь «в величайший праздник Зевса», Килон заручился поддержкой своего тестя, приславшего ему на помощь вооруженный отряд, и выступил во главе своих сторонников. Ему удалось овладеть акрополем, но удержать его он не сумел. Афиняне оказали Килону решительное сопротивление. Фукидид сообщает, что афиняне единодушно собрались для подавления заговора и, расположившись вокруг акрополя, начали его осаду. Осадой руководили девять архонтов во главе с Мегаклом, принадлежавшим к старинному и влиятельному аристократическому афинскому роду Алкмеонидов. Осажденные сторонники Килона оказались из-за недостатка продовольствия и воды в безвыходном положении. Самому Килону удалось бежать, остальные участники заговора были вынуждены сдаться на милость осаждавших. По старинному обычаю, они искали спасения у алтаря богини Афины. Хотя убийство в храме находилось под религиозным запретом и считалось тягчайшим религиозным преступлением, Алкмеониды с этим не посчитались, и все сторонники Килона были перебиты.

Подавление заговора Килона показало, что в Афинах еще не созрели условия для политического переворота. Скорее всего, в выступлении Килона следует видеть один из эпизодов борьбы между различными группировками внутри правящей аристократии. Так или иначе, но в этом отношении весьма показательно, что афинский демос не поддержал Килона и не воспользовался этим случаем для активного выступления против власти родовой аристократии.

Одним из следствий нарушения внутреннего равновесия и сопряженных с ним внутренних смут, повидимому, явилось внешнее ослабление Афин. Вероятно, именно в это время остров Саламин, прикрывавший выход из афинской бухты и поэтому очень важный для афинян, был отвоеван у них мегарским тираном Феагеном. Военная неудача поколебала положение аристократической группировки, возглавляемой Алкмеонидами. Их противникам, также принад-

лежащим к среде правящей аристократии, через ряд лет после заговора Килона удалось добиться организации судилища из трехсот граждан аристократического происхождения. Алкмеониды были обвинены этими судьями в том, что они убийством осквернили храм. За это непосредственные участники убийства, которые к этому времени уже умерли, были вырыты из могил и их трупы выброшены за границы Аттики, а остававшиеся в живых их потомки — члены рода Алкмеонидов — изгнаны из Афин. Впоследствии, почти через два столетия, политические противники Алкмеонидов, добивавшиеся нового их изгнания, вспоминали об этих событиях. Благодаря этому мы и знаем о заговоре Килона — единственном известном нам событии из истории Афин VII в. до н. э. Находка «Афинской политии» Аристотеля позволила уточнить его датировку — раньше оно приурочивалось ко времени после кодификации Драконта.

Законы Драконта

О законодательстве Драконта нам известно очень мало. Глава «Афинской политии» Аристотеля, посвященная изложению государственных преобразований Драконта, по-видимому, представляет собой позднейшую вставку, которая, возможно, была обусловлена стремлением сторонников олигархического строя позднейшего времени подкрепить свою политическую программу авторитетом древности. Сам Аристотель в другом своем произведении — «Политике» — пишет, что законы Драконта представляли собой лишь простую запись хранившихся до того времени в устной традиции древних норм — норм так называемого обычного права. Одна из афинских надписей конца V в. до н. э., воспроизводящая часть текста этих законов, вполне подтверждает это свидетельство. В частности, в ней приводятся процессуальные правила об ответственности сородичей убийцы за совершенное им преступление, которые вне всякого сомнения восходят к очень древнему времени. Таким образом, законы Драконта, по всем данным, явились первой записью афинских законодательных обычаев. В этом отношении весьма характерно, что античные писатели называют законы Драконта не «νομοι»—«за- коны», a «υεσμοι»—в буквальном переводе «обычаи». Такая запись законодательных обычаев, очевидно, была призвана ограничить произвол судейаристократов, толковавших устную традицию в своих узкоэгоистических интересах. С этой точки зрения запись законов несомненно отвечала стремле-

ниям демоса и, надо думать, была осуществлена не без борьбы и серьезного нажима на аристократию со стороны последнего. Насколько можно судить о содержании этих законов на основании упоминавшейся афинской надписи конца V в. до н. э. и свидетельств античных авторов более позднего времени, речь в них шла главным образом об уголовных преступлениях, о различных видах убийств, о кражах, о порядке ведения процессов и налагаемых за них наказаниях.

Законы Драконта славились своей суровостью и даже жестокостью (говорили, что они были писаны кровью). За всякое воровство, хотя бы незначительное, полагалась смертная казнь.

Законы Драконта о наказании за убийство призваны были заменить институт родовой мести. Преследование убийцы оставалось, однако, делом рода убитого. Для примирения с убийцей требовалось согласие ближайших родственников: сына, брата, двоюродного брата, зятя, тестя; при отсутствии близкой родни примирение могло состояться с согласия не менее десяти членов фратрии. Ответственность за убийство нес только сам убийца, а не его род. К ответственности привлекалось и лицо, подстрекавшее к убийству и являвшееся, следовательно, косвенным убийцей.

В законах Драконта различаются также убийства умышленные, неумышленные, совершенные в состоянии обороны. Особое место занимают убийства соблазнителя матери, жены, дочери или сестры; сюда же отнесены были убийства в результате несчастных случайностей, например на состязаниях.

Умышленные убийства подлежали суду ареопага и наказывались смертью, причинение повреждений — изгнанием; в обоих случаях наказание сопровождалось конфискацией имущества.

Разбор дел о неумышленных убийствах поручен был специальной коллегии, состоявшей из 51 члена из числа родовой знати старше 50 лет. Наказанием за неумышленное убийство было изгнание (без конфискации имущества). В случае примирения с родственниками убитого или, при их отсутствии, с членами его фратрии, убийца мог возвратиться из изгнания, при этом воспрещалось требование со стороны родственников убитого какого-либо выкупа. Убийство в состоянии самообороны, под которое подводилась и защита имущества, наказанию не подлежало.

Для каждого вида убийств назначалось специальное место разбирательств: для дел об убийствах непредумышленных — в Палладии, для дел об убийст-

вах умышленных — в ареопаге. В особом месте производился суд над теми, кто, находясь в изгнании, совершил там новое убийство; подсудимый не мог в этом случае вступать на землю Аттики, а должен был находиться в лодке — суд же происходил на берегу моря близ Пирея.

Архаический характер носило судилище в здании пританея, где заседали филобасилеи (стоявшие во главе фил). Здесь разбирались дела о насильственной смерти, причиненной человеку животными или неодушевленными предметами. Если суд признавал их виновными, они выбрасывались за границы Аттики или топились в море.

С именем Драконта связаны также законы, касавшиеся поведения граждан. Один из таких законов налагал наказание за «бездеятельность» и праздную жизнь.

Законы Драконта, таким образом, явились первым писаным законодательством в Афинах. Весьма симптоматична сказывающаяся в них, например в статьях, сурово карающих за кражу, тенденция защитить интересы частной собственности. Сам факт записи древних правовых обычаев, в какой-то мере ограничивавший произвол судей-эвпатридов, следует расценивать как один из первых успехов демоса в его борьбе с господством родовой аристократии.

Навкрарии

Примерно в это же время в Аттике появляются так называемые навкрарии — первые объединения, основанные на принципе территориального деления.

Относительно времени возникновения навкрарий долго не существовало единого мнения. Еще в древности по этому вопросу были различные суждения. Геродот указывает, что навкрарии существовали до реформ Солона, и приписывает пританам навкрарий главную роль в подавлении заговора Килона. Фукидид в рассказе о подавлении этого заговора о пританах навкрарий не упоминает. Некоторые из древних считали, что навкрарии были созданы только Солоном.

Мнение, принятое более ста лет назад нашим соотечественником М. С. Куторгой, о существовании навкрарий до Солона, потом подтвердилось данными «Афинской политии». Учреждение навкрарий, по всей вероятности, было связано с началом развития торговли и морского дела в Аттике. Это находит свое подтверждение в назначении навкрарий и этимологии самого названия (от ναυς — корабль). Каждая навкрария должна была поставлять корабль для афинского

флота, а впоследствии еще двух всадников. Стоявшие во главе их навкрары, по-видимому, подчинялись ар- хонту-полемарху и командовали кораблем, снаряженным их навкрарией. Всего в Аттике насчитывалось 48 навкрарий. Это число находится, очевидно, в соответствии с 4 старыми родовыми филами (по 12 навкрарий в каждой филе). Единственное дошедшее до нас из названий навкрарий — Коллиада — носит топонимический характер, что также свидетельствует о территориальном принципе, положенном в основу этих делений. Таким образом, в появлении навкрарий следует видеть один из очень важных симптомов разложения родового строя и один из признаков зарождения государства.

К рассматриваемому времени на общем строе экономической жизни Аттики уже сказались результаты развития мореплавания, торговли и ремесла. Значительно возрос вывоз растительного масла и гончарных изделий. На юго-восточной оконечности Аттики, в Лаврийских рудниках, получает развитие добыча серебра. К концу VII в. становятся заметными афинские устремления к Геллеспонту. Именно поэтому афиняне вступили в борьбу с Митиленой и добились в этой борьбе успеха. В то же время они продолжали вести войну с соседней Мегарой за обладание Саламином.

В области торговли Афины этого времени испытали на себе влияние богатой Эгины. Эгина раньше

Музицирующий юноша.

Роспись внутренней стороны аттического килика. Последняя четверть VI в. до н. э.

Афин вступила на путь развития морской торговли. Эгинская монетная система наряду с монетной системой Евбеи получила широкое распространение среди городов Эгейского бассейна. Афиняне заимствовали эгинскую монетную и весовую системы.

К началу VI в. борьба между афинским демосом и эвпатридами достигла исключительной остроты. «Большинство народа, — пишет Аристотель в «Афинской политии», — было в порабощении у немногих, и народ восстал против знатных. Смута была сильная, и долгое время одни боролись против других». Именно в это время на политической сцене Афин выступил Солон, с именем которого связано проведение очень важных реформ. В отличие от Драконта, о котором мы почти ничего не знаем, Солон оставил после себя заметный след в античной историографии. Он был известен в древности не только как крупный политический деятель, но и как поэт. Элегии Солона, с их политически злободневной целеустремленностью, пользовались большой популярностью, и их цитировали многие античные писатели.

В 594 г. до н. э. Солон был избран архонтом и наделен особыми полномочиями айсимнета. Выдви-

жение Солона в такой острый и сложный период афинской истории не являлось случайностью. По словам Аристотеля, враждовавшие стороны одинаково видели в нем возможного защитника своих интересов и подходящего кандидата для составления нового законодательства. «По происхождению и по известности Солон принадлежал к первым людям в государстве, — говорит Аристотель, — по состоянию же и по складу своей жизни к средним» («Афинская полития», 5). Позднейшая традиция относила родословную Солона к царскому роду Кодридов, а его самого причислила к семи мудрецам древнего мира.

Элегии Солона и свидетельства Аристотеля и Плутарха — наши главные источники о деятельности Солона. Позднейшие римские известия о Солоне к этому почти ничего уже не прибавляют: данные Цицерона, Тита Ливия, Сенеки, Авла Геллия, Диогена Лаэртия и других римских авторов крайне скудны и

носят случайный характер. Они изображают Солона главным образом как философа. Элегии Солона, насыщенные отголосками политической борьбы, дают яркую картину бедствий афинского народа и произвола аристократии. Об эвпатридах Солон пишет:

Сытость — надменности мать, коль приходит богатство большое.

Тут не щадят ничего, ни из сокровищ святых, Ни из народных богатств; они грабят откуда придется,

Ине боятся совсем правды уставов святых.

Вдругом месте Солон говорит о тяжелом положении крестьян Аттики:

Ведь супостатов руками терзается город желанный В страшных кровавых боях, милых злодеям одним, Эти несчастья в отчизне творятся; из бедного ж люда Много в чужую страну вдаль поневоле идет,

Проданных в тяжкое рабство, влачащих позорные цепи, И поневоле несут горькую долю рабов.

Таким образом, эвпатрид по происхождению, Солон в элегиях оказался в состоянии подняться над своей средой и проникнуться интересами других слоев афинского общества, угнетенных аристократией. Еще более ярко это сказалось в следующем отрывке из его элегий:

Вы же в груди у себя успокойте могучее сердце: Много досталось вам благ, ими пресытились вы. Знайте же меру надменному духу: не то перестанем Мы покоряться, и вам будет не по сердцу то.

(«Афинская полития», 5)

Появление подобного рода взглядов у представителя аристократии, каким был Солон, объяснить трудно, если не познакомиться с отдельными фактами биографии законодателя. Плутарх сообщает, что, родившись богатым, Солон потом разорился и, чтобы поправить свои дела, стал заниматься торговлей. Благодаря торговой деятельности он побывал во многих городах, и кругозор его расширился. Сообщение Плутарха показывает, что новые виды деятельности стали уделом и части эвпатридов, которая также находилась под воздействием быстро развивавшегося в Афинах процесса социально-имущественного расслоения. Люди типа Солона имели достаточно оснований быть недовольными и внешней политикой правящей аристократии. В этом отношении весьма характерен передаваемый тем же Плутархом рассказ об обстоятельствах, сопутствовавших выступлению Солона на политической арене. Согласно этому рас-

сказу, афинское правительство, отчаявшись вернуть захваченный Мегарами Саламин, решило навсегда от него отказаться и провело через народное собрание особый закон. По этому закону всякий, кто стал бы призывать сограждан к возобновлению борьбы за этот остров, подлежал смертной казни. Однако Солон решил выступить, несмотря на этот закон, с призывом снова начать с Мегарами войну за Саламин. Этот призыв он облек в форму особой элегии, произнесенной им с камня глашатого. На сограждан он произвел столь сильное впечатление, что они добились отмены закона, избрали Солона архонтом с полномочием возглавить афинские силы для борьбы за Саламин. Борьба эта завершилась завоеванием острова, который с того времени навсегда уже стал афинским. Это еще больше подняло авторитет Солона и позволило ему возглавить сторонников программы давно уже назревших широких реформ, имевших целью оздоровить социальную жизнь афинской общины. Важнейшие из этих реформ состояли: в сисахфии («снятии бремени»), т. е. отмене домовых обязательств, отмене долговой кабалы, установлении имущественного ценза в качестве основного критерия при определении политических прав и обязанностей граждан, в законе о завещании, в ряде других законодательных мероприятий, поощрявших дальнейшее развитие экономической жизни населения Аттики и Афин.

Первая из перечисленных мер — сисахфия — долгое время не получала единой оценки в исторической науке. Как известно, еще в древности эта мера разными авторами понималась различно. Большинство из них, в том числе Плутарх и Диоген Лаэртий, считали, что сисахфия уничтожала все долговые обязательства крестьян. Дионисий Галикарнасский распространял эту меру только на наиболее бедных должников, а Андротион считал, что сисахфия состояла лишь в понижении процентов за долги и понижении стоимости денежных знаков, связывая это мероприятие с денежной реформой Солона.

«Взяв дела в свои руки, — говорит наш основной источник Аристотель, — Солон освободил народ и в текущий момент и на будущее время, воспретив обеспечивать ссуды личной кабалой. Затем он произвел отмену долгов, как частных, так и государственных, что называют сисахфией, потому что люди как бы стряхнули с себя бремя» («Афинская полития», 5—12). Аристотель, так же как и аттидограф Филохор, признает, следовательно, полную отмену существовавших долговых обязательств.