Istoria_Drevnei_Grecii

Вэтих условиях и сложился окончательно спартанский общественно-политический строй. По-види- мому, именно в это время была проведена реформа, закрепившая имущественное равенство спартиатов. Для этого Спартанское государство должно было по возможности отгородиться от влияния быстро развивавшихся торгово-денежных отношений путем ряда мер: запрета хранить драгоценные металлы, запрета иноземцам появляться на территории города Спарты, а может быть и всего Спартанского государства в целом. Возможно, тогда же было узаконено исключительное употребление архаических железных денег, анекдотический рассказ о которых передает Плутарх в своей знаменитой биографии Ликурга. Любопытно отметить, что распространившаяся по всему Пелопоннесу система мер и весов Фидона из Аргоса не была принята в Спарте. Было резко проведено разделение между окончательно включенными в Спартанское государство землями периойков и государственной территорией, распределенной по клерам между спартиатами. Эти меры имели целью задержать развитие производства,

осостоянии которого свидетельствуют тысячи археологических находок на территории древнейшего святилища Спарты — храма Артемиды Орфии и в других частях города.

Спартанскому государству вскоре пришлось выдержать еще одну тяжелую для него войну с восставшей во второй половине VII в. до н. э. Мессенией. Восстание началось в северной части Мессенской равнины, в районе Андании. Восставшие, во главе которых стоял царь Аристомен из рода Эпитидов, были в союзе с Аркадией, Элидой и Аргосом.

Втечение первых лет войны спартанцы терпели поражения. Стихи участвовавшего в этой войне спартанского поэта Тиртея передают крайнее напряжение

сил Спарты. Война отразилась и в народном творчестве Мессении. Именно в это время там были сложены героические песни, позднее использованные авторами, подражавшими Гомеру. Мессенцы держались героически, но союзники, особенно аркадский царь Аристократ, изменили, и спартанцы начали одерживать верх. В решительной битве у «Большого рва» на девятом году войны мессенцы были разбиты. Однако сопротивление продолжалось; мессенцы укрепились на пограничной с Аркадией горе Эйра, где и держались 11 лет. Они сдались на условиях свободного ухода в Аркадию и другие области Эллады. Оставшиеся были превращены в илотов и со своими земельными участками распределены между спартиатами. Таким образом, в конце VII в. до н. э. система эксплуатации илотов в основном уже сложилась. Очевидно, именно в это время был введен упоминавшийся выше зверский обычай криптий. Как пишет Фукидид, все внимание спартанских властей теперь было направлено на подавление илотов.

Иногда восстания илотов вспыхивали с такой силой, что Спартанское государство было не в состоянии подавить их самостоятельно. В таких случаях Спарта обращалась к соседним общинам Пелопоннеса за помощью. На этой почве у Спарты возникло стремление вступить в более тесные взаимоотношения с рядом пелопоннесских городов. В свою очередь эти города также были заинтересованы в сближении со Спартой, поскольку к этому времени за ней уже прочно закрепилась репутация одного из самых сильных в военном отношении государств Греции. В результате к середине VI в. до н. э. в Пелопоннесе складывается союз, вошедший в историю под именем Пелопоннесского. Хотя Спарта и возглавила этот союз, но члены его продолжали сохранять свою независимость; Спарта мало вмешивалась в их внутренние дела.

Легенда передает, будто Ликург до издания связанных с его именем законов, во время своих путешествий, с целью изучить конституции других государств посетил также Крит. В основе этой легенды лежит, несомненно, тот исторический факт, что между государственными организациями Спарты и Крита наблюдаются многочисленные черты сходства. Исторически это сходство объясняется тем, что и в Спарте, и на Крите в I тысячелетии до н. э. господствовавшей этнической группой были доряне, властво-

вавшие над покоренным ими населением, состоявшим из ахейцев, этеокритян («исконных критян») и др.

Однако сходство между Спартой и Критом наблюдается скорее в их социально-бытовых, чем в государственных учреждениях. Для знакомства с теми и другими кроме небольшого количества литературных источников особенно важна большая надпись, найденная в расположенной на южном берегу Крита Гортине — городе, игравшем наряду с Кноссом крупную роль в истории острова. Хотя эта надпись, называю-

Изображение корабля, всадника и колесниц на глиняном сосуде геометрического стиля

щаяся иногда «Гортинской правдой», была вырезана на стене одного общественного здания уже в середине V в. до н. э., она представляет кодификацию критского законодательства, относящегося к значительно более раннему времени.

Упомянутые источники позволяют составить некоторое представление о социальном строе критского общества. Население Крита распадалось на две основные группы — свободных и несвободных. Свободные состояли: из полноправных граждан дорийского племени; из так называемых «подданных», соответствовавших спартанским периойкам, сохранявших личную свободу, но не пользовавшихся политическими правами; из вольноотпущенников, которых по закону никто не мог лишить свободы, и из проживающих на Крите чужеземцев. Граждане объединялись в гетерии (товарищества). Кроме того, наряду с тремя филами, на которые делилось дорийское население, в некоторых критских городах со смешанным населением были и другие филы (например, Айфалеев). Каждая из этих фил представляла собой расширенную родовую общину. Подобные филы существовали и у «подданных». Гетерии образовались из содружества юношей (агел), принадлежавших к господствующему сословию (в гетерии, следовательно, не могли входить «подданные», вольноотпущенники и чужеземцы — все они признавались «стоящими вне гетерий»). Гетерии возглавлял архонт. Для разбора тяжб между «стоящими вне гетерий» (афетерами) и членами гетерии назначались особые судьи. Так как члены благородных родов при распределении по гетериям стремились не порывать родовых связей, то гетерии большей частью совпадали с филами. Подразделением филы был кларос. Из филы выделялся военный кларос, несший особые обязан-

ности; из членов этого клароса выбирались космы (стратеги), имевшие высшую военную власть в государстве. «Подданные» составляли сельские общины, также делившиеся на филы. Наряду с земледелием были развиты ремесло и торговля. Для вольноотпущенников в каждом из критских городов был отведен особый квартал. Наконец, для управления и наблюдения за проживающими на Крите иноземцами существовало особое должностное лицо.

Подобно спартанским сисситиям, на Крите существовали общественные трапезы, называвшиеся «трапезами мужей» (андрии). По одним известиям, эти трапезы устраивались на взносы кларотов. По другим — само государство ассигновало на общественные трапезы часть государственных доходов (Аристотель, Политика, II, 7, 4). Каждая из трапез находилась под надзором так называемого педонома. При трапезах присутствовали мальчики, получавшие половинную порцию пищи. Когда им исполнялось 17 лет, они зачислялись в агелы и должны были посещать гимнасии, где главное внимание обращалось на физическую тренировку, гораздо меньшее — на умственное образование; существенное место отводилось заучиванию положенных на стихи законов. По окончании агелы, где юноши оставались, вероятно, в течение 10 лет, они вступали в гетерии. Члены каждого выпуска обязаны были одновременно вступать в брак, но жена входила в дом мужа только тогда, когда она была в состоянии управлять хозяйством. Брак считался священным, и нарушение его строго каралось.

Несвободное население Крита распадалось на обремененных тяжелыми повинностями земледельцев (мноитов), живших на государственных землях. Может быть, в этих мноитах следует видеть потомков древнего населения минойского Крита. Далее, на Крите существовали рабы, принадлежавшие частным лицам. Этих рабов можно подразделить на две категории. Одни из них, правовое положение которых соответствовало положению спартанских илотов, обрабатывали участки (клеры) своих господ и должны были доставлять им часть продуктов. Такие прикрепленные к клерам рабы назывались афамиотами или кларотами. Клароты могли обзаводиться семьей и даже иногда вступать в брак со свободными женщинами; они имели свой домашний скот и могли приобретать домашний инвентарь. В домашних работах использовались покупные рабы.

Особенности социального строя Крита обусловили значительное своеобразие государственного устройства 46 критских полисов. Конституции этих по-

Общественные отношения и государственное устройство Фессалии представляют особый интерес, так как здесь до V в. до н. э. сохранился без больших изменений тот общественный строй, который до некоторой степени напоминает гомеровскую Грецию.

Фессалия представляет обширную, самую большую в Элладе, низменность, ограниченную со всех сторон холмами и горными хребтами: на севере — Олимпом, на западе — Пидном, на востоке — Оссой и Пелионом, на юге — Ахайским хребтом, а вслед за ним хребтом Этой, тянущимся параллельно Ахайскому. Фессалийская равнина орошается самой большой из рек Эллады — Пенеем. Эта равнина очень плодородна и удобна как для хлебопашества, так и для скотоводства и коневодства (вплоть до эллинистического периода Фессалия владела лучшей конницей в Греции).

Из Фессалии вывозились в большом количестве хлеб и мясо. Значительная часть фессалийской равни-

ны была в древнейшие времена покрыта лесом; характерно, что еще в V в. до н. э. старинные должностные лица, уже утратившие власть и ставшие только «эпонимными» (по ним датировался год), назывались «лесными надзирателями». Между Ахайским хребтом и Этой лежала другая, небольшая и не столь плодородная равнина, орошаемая рекой Сперхеем. Удобные, защищенные от ветра гавани Иолк и лежавшие рядом Пагасы располагались на юге страны, в Пагассейском заливе.

Язык фессалийцев, как и беотийцев, в классическое время представлял смесь двух элементов: дорийского и эолийского. Смешанный характер языка подтверждает историческую традицию, по которой Фессалия была в микенскую эпоху населена эолийскими племенами. Тогда она была одной из ведущих культурных стран европейской Греции, как показывают и данные раскопок, и та роль, которую играет фессалийский герой Ахилл в «Илиаде».

Вэпоху дорийского завоевания переселенцы, как

ивсюду, захватили наиболее плодородные низменные места. Прежнее эолийское население — пенесты, — хотя и сохранило частично свои территории

исвое племенное устройство, но лишилось свободы

истало зависимым от победителей, поставляя контингенты в их войска и платя им дань.

Население собственно Фессалии делилось на четыре группы. Первую группу составляли «династы» — члены немногих знатных родов, владельцы больших земельных территорий, фактически сосредоточившие в своих руках власть. Ко второй группе относились средние и мелкие свободные землевладельцы, бывшие клиентами одного из «династов». Они служили в войске, в зависимости от своего имущества, всадниками или гоплитами. Эта группа населения не должна была заниматься торговлей или ремеслами под угрозой лишения гражданских прав. Даже на народные собрания они собирались не на рыночной площади, как в других греческих полисах, а на особой «свободной агоре», где всякого рода торговля была запрещена. Третью группу составляли ремесленники и торговцы, представлявшие лично свободную, но политически бесправную группу. Положение основной массы производителей, пенестов, входивших в четвертую группу, мало чем отличалось от положения спартанских илотов в VII—VI вв. до н. э. Пенест, как и илот, сидел на отведенном ему участке земли, владел домом и движимостью; он не мог уйти со своего участка, обязан был отдавать определенную часть урожая землевладельцу и беспрекословно исполнять его приказания, но владелец не мог ни убить пенеста, ни продать его за границы своего участка. Восстания пенестов, как и восстания илотов, были обычным явлением.

Все эти особенности социальной структуры Фессалии напоминали общественный строй гомеровской Греции. Земля поделена была на участки (клеры). Однако эти клеры не имели ничего общего с мелкими крестьянскими наделами, носившими то же название в Аттике и Беотии. В случае войны каждый фессалийский клер должен был выставить 40 всадников и 80 гоплитов. Чтобы выставить подобное ополчение, каждый клер должен был занимать площадь примерно в 1600—1800 га; ясно, что такие клеры принадлежали лишь крупным землевладельцам и их могло быть во всей Фессалии только около 200. По отношению к этим землевладельцам все остальное свободное население стояло на положении зависимых людей, получая от них для обработки участки

земли. В мирное время каждый знатный род (наиболее могущественными из них были Алевады в Ларисе и Скопады в Фарсале) со своими клиентами представлял политически обособленную единицу.

Фессалийская знать строила для защиты своих владений укрепления. Однако опасность восстаний зависимых племен, а также вторжения врагов заставили фессалийских династов уже в раннее время создать общефессалийскую военную организацию. Как греческие басилеи во время похода на Трою составляли общее войско под руководством микенского басилея Агамемнона, так и фессалийские таги в случае войны избирали общефессалийского тага. В этих случаях функционировало (как для избрания тага, так и для других надобностей) общефессалийское народное собрание, состоявшее из всех свободных фессалийцев; в мирное же время оно почти не собиралось, и страна распадалась на отдельные родовые объединения.

Четыре (или три) филы представляли в древнейшее время в греческих государствах не только родовые, но и территориальные деления: все граждане одной и той же филы селились вместе, имели своего филобасилея и в войске составляли особый отряд. Так было в Аттике, а судя по словам героя «Илиады» Нестора, и в гомеровском войске. Так же обстояло дело и в Фессалии. Кроме того, Фессалия делилась на четыре тетрархии: Фессалиотиду, Пеласгиотиду, Гестиэотиду и Фтиохиду. Во главе каждой тетрархии стоял полемарх (военачальник) — это показывает, что тетрархии были не только административными, но и военными единицами.

История Фессалии в начале I тысячелетия до н. э. не известна. В греческой традиции сохранилась легенда о том, что фессалийцы пытались захватить земли, лежавшие на юг от их территории; однако, по преданию, фокидцы преградили каменной стеной Фермопильский проход и таким образом воспрепятствовали дальнейшему продвижению фессалийцев. Остатки этой стены сохранились, но, по мнению ученых, они относятся к более позднему времени (к VII— VI вв. до н. э.).

В VI в. до н. э. фессалийцы были одним из могущественнейших племен и играли большую роль в общегреческой политике. Это сказалось в войне из-за Дельфийского святилища Аполлона, принадлежавшего в это время Фокиде. Фокидцы решили взимать пошлину с паломников, прибывающих в дельфийскую гавань Крису. Это вызвало протест греческих государств; началась так называемая «Священная война»,

в которой приняли участие сикионцы, афиняне и др. Ведущая роль в ней принадлежала фессалийцам. В результате войны Дельфийское святилище было отобрано у фокидцев, Криса разрушена, фессалийцы с подвластными им племенами получили большинство голосов в совете Дельфийской амфиктионии.

Точно так же фессалийцы сыграли решающую роль и в Лелантской войне. Это была война между двумя торговыми коалициями: на одной стороне стояли Са-

мос и Халкида, на другой — Милет и Эретрия. Фессалийцы присоединились к Халкиде, и благодаря фессалийской коннице была одержана победа над противником. Однако вскоре после этого фессалийцы были разбиты беотийцами и фокидцами. В начале V в. до н. э. фессалийцы сражались на стороне персов. Вследствие этого они в течение V в. до н. э. не имели сколь- ко-нибудь значительного политического влияния. Новый подъем Фессалии начинается лишь в IV в. до н. э.

При археологическом исследовании Беотии на ее территории, особенно в районе Копаидского озера и на месте города Орхомена, было открыто значительное количество памятников микенской культуры, а под ними обнаружен неолитический слой, относящийся к III тысячелетию до н. э. Мифы, связанные с Беотией, упоминают в числе древнейших племен, населявших Беотию, миниев. В VIII в. до н. э. беотийцы выступают как один народ, говорящий на беотийском наречии.

Из поселений на первых порах наибольшее значение имел Орхомен, где предание помещает упомянутых миниев, и Фивы, о которых в гомеровском эпосе говорится как о значительном центре, подчинившем позднее Орхомен. По свидетельству Фукидида, население Беотии пришло из Фессалии, хотя он и оговаривается, что часть беотийцев уже раньше обитала в этой области. Очевидно, переселение из Фессалии, если оно и имело место в исторической действительности, мало отразилось на внутреннем развитии Беотии.

Социально-экономический cтpoй Беотии

В Беотии не происходило тех социальных переворотов, какие характерны для развитых греческих городов VII—VI вв. до н. э. Причиной этого являлось, конечно, не «тупоумие беотийских свиней», как презрительно называли беотийцев их соседи-афиня- не, а своеобразие экономического развития области.

Вплодородной Беотии даже при изменившихся в большей части греческого мира экономических условиях основой хозяйства продолжало оставаться земледелие, с преобладанием в нем зерновых культур.

ВБеотии земледелец, владевший даже небольшим земельным участком, при относительно интенсивном ведении хозяйства мог существовать. Развито было

вБеотии и скотоводство, в особенности коневодство. На Копаидском озере и на морском побережье значительное развитие получило рыболовство. В торговый оборот поступали лишь сельскохозяйственные излишки, так как ремесло было мало развито.

Конечно, и в Беотии социальное расслоение внутри общины и рост имущественного неравенства тяжело отразились на положении крестьянского хозяйства. Для сохранения крестьянских наделов ранние законодательства предусматривали чрезвычайные меры. Как сообщает Аристотель, фиванский законодатель начала VII в. до н. э. Филолай установил, что если в семье рождалось больше детей, чем имелось

вее распоряжении земельных участков, отец обязан был, под угрозой смертной казни, не воспитывать сам дитя, а передать его другому, тому, кто даст за него хотя бы маленькую плату; эта символическая уплата была рудиментом существовавшей когда-то продажи

врабство.

Пахарь. Терракота из Беотии. VIII в. до н. э.

От Фукидида мы знаем, что до греко-персидских войн власть в беотийских городах была в руках небольшой группы аристократов, принадлежавших к пяти знатным родам: предки четырех из этих родов назывались «спарты» (дословно—«посеянные»), так как, по преданию о мифологическом основателе Фив герое-полубоге Кадме, они выросли из посеянных Кадмом зубов дракона; предок пятого рода считался состоящим в родстве со спартами.

В связи с постепенным, хотя и запоздалым, развитием обмена значение в государстве стали приобретать богатые люди, не принадлежавшие к родовой аристократии. Кроме того, наряду с аристократамиземлевладельцами появились зажиточные крестьяне, прошедшие суровую жизненную школу и сумевшие разбогатеть благодаря более интенсивному ведению хозяйства. Характерное для всей Греции VIII— VII вв. до н. э. развитие морской торговли не могло не оказать некоторого воздействия на экономику Беотии.

Беотийский поэт Гесиод, поэма которого «Труды и дни» появилась на рубеже VIII и VII вв. до н. э., осуждает занятие морской торговлей, увлечение которой, по его словам, охватило всех. Однако он дает советы, при каких условиях можно торговать, подвергаясь наименьшему риску. Все это изложено у Гесиода в виде советов его брату Персу; здесь же он сообщает интересные факты из жизни своего отца, который пытался разбогатеть на морской торговле. Отец Гесиода раньше жил в эолийской Киме и занимался торговлей, но в конце концов разорился, покинул Киму и переселился в Беотию. Там он, «бежавший от злой нищеты», смог приобрести только небольшой участок «в бедном селении Аскра». Тем не менее он скоро убедился, что даже этот маленький участок в плодородной Беотии дает ему более обеспеченное существование, чем морская торговля. Для поднятия доходности крестьянского хозяйства Гесиод рекомендует следующие средства: обрабатывать поля руками своей семьи, сократить деторождение, неустанно работать с утра до вечера и т. д.

Поэма Гесиода, таким образом, является весьма важным источником, отражающим социальную и хозяйственную жизнь современной ему Беотии. Основная масса населения в этой области состояла из кре- стьян-земледельцев, в значительной своей части находившихся в зависимости от землевладельческой родовой аристократии. Гесиод символически изображает эту зависимость крестьян от произвола аристо-

кратов в басне о соловье и ястребе. Ястреб держит соловья в когтях и говорит ему следующее:

Что ты, несчастный, пищишь? Ведь намного тебя я сильнее!

Как ты не пой, а тебя унесу я, куда мне угодно, И пообедать тобой я могу, и пустить на свободу.

Разума тот не имеет, кто меряться хочет с сильнейшим: Не победит он его, — к унижению лишь горе прибавит!

(ст. 207—211)

Землевладельческая аристократия значительно дольше, чем в других областях Греции, например чем

всоседней Аттике, сохранила в Беотии свое политическое преобладание. Черты отсталости сказались и

вбеотийских законах. В этом отношении весьма характерны беотийские законы о должниках: если должник не возвращал долга, его выводили на рыночную площадь, сажали на установленное место и ставили перед ним корзину; он должен был сидеть так до тех пор, пока брошенная в его корзину милостыня не окажется достаточной для того, чтобы укротить гнев кредитора. Граждане, подвергавшиеся такой процедуре, лишались гражданских прав. Приводила ли задолженность в Беотии к кабале и рабству, за неимением достоверных данных, сказать нельзя.

Беотийский союз

Политическая жизнь Беотии характеризуется давним возникновением там союза беотийских полисов, главенствующую роль в котором играли Фивы — самый крупный беотийский город. Фукидид (III, 62, 3) устами фиванцев так характеризует государственный строй Фив в начале греко-персидских войн: «У нас в то время государственное устройство не было ни олигархией, опирающейся на законы, одинаковые для всех, ни демократией. Власть в государстве находилась в руках немногих лиц, что более всего противно законам и разумному государственному строю, а ближе всего стоит к тирании». Впрочем, как мы знаем из Геродота, эта власть в начале греко-персидских войн уже встречала организованное сопротивление. Это объяснялось не столько социально-экономи- ческими противоречиями в самой Беотии, сколько внешними неудачами Беотийского союза.

Существование Беотийского союза уже в VI в. до н. э. является важным фактором в истории Греции вообще. В Беотии существовала амфиктиония, т. е. союз соседних полисов для защиты общих святилищ, группировавшийся сначала вокруг храма Посейдона,

затем вокруг храма Афины Итонии. Основными функциями этой амфиктионии была забота о беотийских святилищах, о происходивших там празднествах, бывших в то же время ярмарками, где могли без страха встречаться торговцы из различных частей Беотии, где, наконец, происходило решение споров (в особенности споров о границах) между отдельными беотийскими полисами. Органы амфиктионии обладали карательными функциями в отношении членов, захватывающих территорию храма, нарушающих безопасность священнодействия и тем самым свободу торговли или вообще не подчиняющихся решению совета амфиктионов. Все они в течение долгого времени оставались главными функциями Беотийского союза и его органов, которые наряду с этим имели еще и другие обязанности.

Плодородная почва Беотии была предметом постоянных вожделений соседей, и Беотия подвергалась нападениям со всех сторон. Вероятно, уже в первой половине VI в. до н. э. северные соседи Беотии фессалийцы пытались подчинить ее себе и вторглись в Беотию, но в происшедшей битве были разбиты наголову. В то же время Беотийскому союзу пришлось выдержать трудную и длительную борьбу с Орхоменом, бывшим в то время одним из могущественных государств Средней Греции, обладавшим также плодородными землями и сильным

войском. Беотийскому союзу удалось отобрать у Орхомена один за другим принадлежавшие ему города, и в начале VI в. до н. э. Орхомен был вынужден, выговорив себе известные привилегии, присоединиться к Беотийскому союзу. Менее удачной была длительная борьба с южным соседом — Афинами. Беотийцы лишились сначала города Элевфер со старинным святилищем Диониса, а затем и всей области к югу от реки Асопа с городом Платеями во главе, а также приморского города Оропа.

Ведение всех этих войн возможно было только при наличии единой армии, сильного руководства и возможности принудительно требовать от членов союза выставления контингентов в союзное войско. Эти

широкие задачи и полномочия, чуждые обычным амфиктиониям, обусловили превращение Беотийского союза полисов в древнейшее союзное государство, уже в значительной степени централизованное. Самым сильным членом союза были Фивы, они, естественно, играли руководящую роль на войне; это сделало их и политическим руководителем союза, пове-

ло к их финансовой гегемонии, а вместе с тем и к ущемлению независимости малых полисов. Однако в Беотии не произошло синойкизма по образцу Афин, не возникло единое централизованное Фиванское государство. Отчасти это объясняется относительной отсталостью Беотии, отчасти же тем, что амфиктиония препятствовала Фивам установить свою гегемонию над остальными городами, входившими в состав Беотийского союза.

Все члены Беотийского союза были обязаны выставлять свои контингенты в союзное войско. Численность этих контингентов устанавливалась органами союза по особой разверстке, соответственно силам каждого полиса. Принадлежность к союзу не являлась уже добровольным делом каждого его члена: за нарушение воинского долга, а тем более за отпадение от союза органы союза сурово карали, отбирая территории, выселяя жителей и т. д. Так как общесоюзных земель не существовало, отобранные земли становились территорией Фив, ко-

торые благодаря этому делались все более могущественными.

Право сношений с небеотийскими полисами также было отнято у отдельных беотийских государств, и вся международная политика была сосредоточена в руках союза. Право чеканки монеты отдельные беотийские государства сохранили до времени греко-пер- сидских войн, но они обязаны были помещать на своих монетах общебеотийский герб — щит богини Афины Итонии; только Орхомен сохранил право чеканить монету с собственным гербом — хлебным колосом.

До греко-персидских войн каждое беотийское государство сохраняло свои установления: во главе большинства государств был архонт; во главе Фес-