Istoria_Drevnei_Grecii

Чаша в виде утки из гробницы могильного круга В в Микенах. Горный хрусталь. Ок 1600—1550 гг. до н. э.

ции, судя по отдельным находкам, восходят ко времени, близкому эпохе существования шахтовых гробниц. В дальнейшем конструкция и отделка купольных гробниц все время совершенствуются. Стены погребальной камеры выкладываются уже не мелким необработанным известняком, но правильной формы каменными (в отдельных случаях даже из паросского мрамора) плитами. Появляется и дверь со специальной притолокой из больших поперечных брусьев, соединяющая тоже уже отделанный камнем дромос с погребальной камерой. Стены и куполообразный потолок покрываются рельефными украшениями. Увеличивается площадь и кубатура всего помещения, в целом достигая в отдельных, уже относительно поздних, гробницах 14,5 м в диаметре и 13,4 м в высоту. Наконец, боковая камера гробницы выносится на поверхность земли и ее наружные стены из больших каменных блоков с цоколем и крышей украшаются рельефами. Так постепенно вырастает и развивается новая архитектурная форма, получившая распространение на всей территории греческого материка и островов.

Купольные гробницы были обнаружены помимо Микен, где их насчитывается девять, еще около Аргоса, в Тиринфе, Вафио, Пилосе, Аттике близ Афин,

вФессалии и ряде других мест. Погребальный инвентарь во всех этих гробницах давно уже оказался расхищенным. Счастливое исключение составляют только купольная гробница в Вафио на территории Лаконики, близ древних Амикл, и гробница в Мидее (Дендре), в центральной части Арголиды. Гробница

вВафио, датируемая началом XV в. до н. э., представляет погребение знатного микенского воина. Здесь сохранился богатый погребальный инвентарь: значительное количество различного рода украшений, предметы туалета, богато украшенное оружие

и орнаментированная посуда, предназначенная главным образом для вина. Из всех этих вещей особое внимание обращает на себя железное кольцо. Это первая находка железа крито-микенской эпохи1. Наличие кольца, обнаруженного на пальце скелета вместе с двумя другими кольцами из золота и бронзы, показывает, что железо только еще начало входить в обиход и по своей ценности приравнивалось к изделиям из золота. Среди других находок выделяются золотые кубки с изображением быков, двойная шейная цепь, украшенная 80 аметистами, и браслеты, состоящие из гемм. Почти все найденные вещи, особенно украшения и туалетные принадлежности, выполнены в чисто критском стиле и технике. Удельный вес оружия в общем числе других вещей относительно невелик, особенно по сравнению с инвентарем шахтовых гробниц.

Гробница в Мидее (Дендре) дошла в значительно худшем состоянии, ибо в ней еще, очевидно, в древности успели побывать грабители. Все же на полу

Ритон в виде львиной головы из гробницы IV могильного круга А в Микенах. Золото. XVI в. до н. э.

1 В дальнейшем находки железных предметов неоднократно повторялись. В частности, в погребении микенского времени в Фарсале (Фессалии) были найдены железная задвижка и гвозди.

было обнаружено несколько мелких вещей. Обследование погребального помещения позволило установить следы двух ям. На дне этих ям были обнаружены нетронутые погребения двух женщин и двух мужчин. Погребальный инвентарь в этих могилах также оказался состоящим из украшений и драгоценных сосудов. На одной из золотых чаш изображено море, на других — серебряных — охота на оленя и скачущие быки. Стилизованные головы пяти быков украшают и чашу из серебра с золотой обкладкой, найденную подле женского скелета. Среди украшений большие геммы, четыре кольца — из железа, меди, свинца и серебра, золотая цепь из 36 розеток и многочисленные мелкие украшения из слоновой кости, бронзы, фаянса, стекла и даже скорлупы страусового яйца. Было обнаружено и оружие: четыре меча, ножи и наконечники копий. Мечи значительно меньших размеров и более легкие, чем из шахтовых гробниц. Это новый тип оружия, гораздо более близкий к критским образцам, чем оружие XVI в. до н. э. Датируются все перечисленные вещи второй половиной или даже концом XV в. Все сосуды и украшения из металла также обнаруживают сильное влияние критского стиля и техники.

Юноша, привязывающий быка. Рельеф кубка из Вафио. Деталь

Кубок из Вафио, Лакония. Золото. Ок. 1500 г. до н. э.

Культурное влияние Крита находит свое отражение и в изобразительном искусстве этого времени. Столь характерные для первой половины XVI в. до н. э. военные и охотничьи сюжеты теперь сменяются культовыми сценами, сценами игры с быками, хороводами и другими изображениями, хорошо известными по памятникам Крита. В отличие от раннемикенского периода эти особенности искусства теперь можно наблюдать по всей материковой и островной Греции, поскольку это позволяет имеющийся археологический материал. Создается впечатление определенного стилистического единства, вполне естественного в условиях распространения культурного влияния из общих для всей этой территории центров. Появление многочисленных подражаний критским сосудам «дворцового» стиля показывает, что и микенская керамика не избегла влияния критской культуры, хотя в ней оно ощущается в гораздо меньшей степени. В формах местных сосудов и характере их выделки и орнаментации продолжает сохраняться местный колорит. Больше того, появление на Крите микенских чаш говорит уже об обратном влиянии микенского стиля на критскую керамику. Этот процесс можно проследить не только на памятниках керамики. Фрески из Кносса, датируемые второй половиной XV в., имеют больше сходства с фресками Микен и Тиринфа, чем Феста и Агиа-Триады. То же можно сказать о Кносском дворце, тронные помещения которого по планировке и размерам приобретают некоторое сходство с дворцами материковой Греции. Что касается письма, то о нем будет речь далее.

Единственной областью, вполне сохранившей в рассматриваемое время местные черты, было строительное искусство. Ни мегарон, занимающий центральное место в микенских зданиях, ни погребальные

Львиные ворота в Микенах. XIV в. до н. э.

камеры с дромосом и купольные гробницы не имеют аналогии с Критом. Если же погребения такого типа

вXVI—XIII вв. до н. э. и появляются на Крите, то сравнение их с гробницами Эллады ясно обнаруживает заимствование. Таким образом, даже во второй половине XVI—XV вв. до н. э., знаменующих собой кульминационный пункт в культурном влиянии Крита, взаимоотношения его с материковой Грецией в известной мере сохраняют характер двустороннего процесса.

Вдальнейшем, в прямой связи с катастрофой, вызвавшей окончательное разрушение критских дворцов в конце XV в. до н. э. и упадок критской культуры, процесс этот ослабевает. Но все же критская культура продолжает оказывать влияние на материк. Любопытно, что когда искусство Крита вступает уже

вполосу упадка, на материке еще долго сохраняются его более молодые и здоровые формы, пока, наконец, так называемый «дворцовый» стиль — это по-

следнее создание критской культуры (XIV, XIII и XII вв. до н. э.) — и здесь не достигает полного преобладания. Впрочем, это относится только к изделиям из металлов, слоновой кости, фаянса, резным камням и частично к керамике. Строительное искусство продолжает развиваться на балканском материке своим собственным путем. В XIV в. строительство купольных гробниц достигает наивысшего расцвета. Так называемая Сокровищница Атрея представляет собой монументальное сооружение исключительно совершенной техники. Внутренние стены и дромос выложены в ней гладкими, правильной формы, прекрасно отделанными плитами. Притолоки внутренней двери покрыты рельефами и бронзовыми украшениями. Если сравнить эти и им подобные погребальные сооружения XIV—XIII вв. до н. э. с их ульеобразным прототипом XVI в. до н. э., станет ясным, какие значительные изменения претерпела в своем развитии эта специфически микенская архитектурная форма.

Крепостная и дворцовая архитектура

К XIV и XIII вв. до н. э. относятся и все известные нам памятники микенской крепостной и дворцовой архитектуры. Самое интересное сооружение этого типа — микенская крепость и дворец. Микенская крепость современна находящейся близ нее купольной Сокровищнице Атрея. Может быть, тот самый микенский басилей, который построил себе эту роскошную усыпальницу, явился и строителем грандиозных микенских стен и башен. Толщина этих стен местами достигает 6 м, и сложены они из камней огромных размеров. Первоначальную высоту этих стен установить не удалось, так как сохранилась только нижняя часть их, но следует думать, что она находилась в пропорции с уцелевшими частями циклопических кладок. Северные ворота крепости получили название Львиных. Это один из самых замечательных геральдических памятников всех времен, чисто минойский по своей технике и совершенно не минойский по своей монументальности. Головы у обоих львов отломаны. По-видимому, они грозно смотрели вниз на входящих в крепость. Под львами и поперечным блоком находились большие двустворчатые ворота. Сохранившиеся следы заставляют предполагать разновременное существование по крайней мере двух систем запоров.

Через Львиные ворота дорога ведет к площадке, со всех сторон окруженной руинами отдельных построек. Это и есть Микенский дворец со всеми его

хозяйственными и жилыми помещениями. К центру этого строительного комплекса ведет очень плохо сохранившаяся лестница, выходящая на высеченную в скале террасу. Главное помещение представляет собой зал с четырьмя колоннами и очагом посредине — мегарон. К нему примыкают другие смежные помещения и двор, под которым уцелели приспособления для отвода воды. Удалось обнаружить и подземный водопровод, который вел от расположенного несколько выше крепости источника к потайному бассейну, находившемуся рядом с крепостными стенами. От бассейна потайной же ход вел вовнутрь укреплений. Конечно, подобные меры предосторожности принимались на случай осады.

На сохранившихся внутренних сторонах стен местами сохранились значительные фрагменты фресковой живописи. Техника ее приближается к критской или, как указывалось, критские фрески этого периода напоминают микенские. В сюжетах фресковой живописи, как и за полтораста лет перед этим, преобладают местные мотивы. На фресках изображены преимущественно военные сцены: военная тревога, лагерная жизнь, запряжка коней в боевые колесницы, боевое столкновение двух мчащихся друг на друга

колесниц, штурм города с фигурами наступающих и падающих со стен воинов и фигурами наблюдающих со стороны за ходом сражения женщин, многоэтажный дворец со смотрящими из его окон женщинами.

К северу от этих построек расположена группа помещений с особенно крепкими стенами. Их определяют как казармы, продовольственные магазины или помещения, предназначенные для других хозяйственных надобностей. Близ них проходит северная стена с находящимися в ней вторыми воротами, своей конструкцией напоминающими первые, но меньшего размера и без всяких изображений.

На расстоянии 15 км от микенской крепости и на очень небольшом расстоянии от морского побережья в Тиринфе, расположен второй памятник этого типа архитектуры. Это поселение также обнесено мощными стенами, сложенными из грубых необработанных каменных глыб.

В центре находится дворец, его центральную часть составляет большая зала (мегарон), стены которой были оштукатурены и расписаны фресками; середину занимал большой круглый очаг, вокруг которого возвышались четыре колонны, расширяющиеся, как и критские колонны, кверху. По сторонам

76

мегарона, в верхнем и нижнем этажах, находились различные помещения, предназначавшиеся для дружины царя, его родственников, а также для хранения запасов. В случае опасности такой дворец являлся надежным убежищем, где могло укрыться население как самого дворца, так и прилегавшей к нему округи. Весь этот строительный комплекс, разделенный двориками, органически связан с оборонительными стенами. Общая площадь, занятая тиринфской крепостью, несколько меньше площади Микен. На внутренних стенах центрального зала, так же как и в Микенах, сохранились фрагменты фресковой живописи. Изображены воины, пышные выезды на колесницах на охоту, сцены охоты на оленей и кабанов со сворами собак, женщины в пышных нарядах на колесницах.

Большая часть тиринфских построек и найденных здесь предметов датируются XIII в. до н. э. К этому же времени относится и расположенный за пределами тиринфских стен поселок, состоящий из отдельных домов, плохо сохранившихся и до сих пор мало исследованных.

Размеры и монументальность микенских и тиринфских построек заставляют предполагать, что для возведения их потребовалось много времени в труда. Вряд ли строительство такого масштаба в условиях той эпохи могло осуществляться без широкого использования труда рабов и зависимого населения. В настоящее время это предположение нашло себе прочную опору в уже прочтенных документах пилосской хозяйственной отчетности. В ряде этих надписей упоминаются женщины, дети и мужчины. Автор опубликованного, специально посвященного этому вопросу, исследования Я. А. Ленцман выдвинул ряд убедительных доводов в пользу того, чтобы отнести этих женщин, детей и мужчин к категориям несвободного и зависимого населения. По подсчетам

Я. А. Ленцмана, только в трех подгруппах уже прочтенных и анализированных им пилосских надписей упоминается более 500 таких женщин, состоявших вместе с их детьми на учете пилосского дворцового хозяйства. В пилосских надписях нередко встречается и термин doero, по мнению М. Вентриса соответствующий позднейшему термину sotloz, которым в греческом языке последующего времени обычно обозначали рабов. Если так было в Пилосе, то нет никаких оснований думать, что труд рабов и зависимых использовался в менее широких масштабах в Микенах и Тиринфе.

Существование двух крепостей (микенской и тиринфской), одной подле другой, естественно ставит и другой вопрос — вопрос о их взаимоотношениях. Предположение об изолированном существовании Микен и Тиринфа отпадает, ибо немыслимо представить Микены, не имеющими доступа к морю. Остается предположить, что Тиринф зависел от Микен и что в древней Арголиде существовало территориальное объединение во главе с Микенами. Это предположение подкрепляется существова-

нием ряда дорог, пересекающих Арголиду в разных направлениях и скрещивающихся у микенского холма. Дороги построены в той же циклопической манере, что и крепости. Их скаты укреплены огромными каменными глыбами, из таких же громадных камней сделаны и приспособления для отвода воды. Местами подле дорог сохранились руины циклопических сторожевых башен.

Таким образом, создается впечатление, что вся эта территория была объединена под властью микенских правителей и поставлена под военный контроль двух сильных крепостей. Военный характер всей микенской культуры XIV—XIII вв. до н. э. подтверждается и появлением (после полуторавекового перерыва) военных сюжетов на памятниках изобразительного

искусства. Все эти обстоятельства, особенно факт существования мощных крепостей, являются еще одним аргументом в пользу того, что здесь существовало объединение государственного характера, возглавляемое микенскими царями. Как иначе объяснить сосредоточение в руках этих царей таких значительных материальных ценностей? Как понять существование построенных руками рабов и зависимого населения мощных крепостей и роскошно отделанных дворцовых зал, окруженных со всех сторон хозяйственными и дворцовыми помещениями?

Пилос

На основании новейших раскопок и древнейших преданий теперь можно утверждать, что Микены были в рассматриваемое время не единственным в Южном Пелопоннесе политическим и культурным центром. В античных мифах рассказывается, что сын бога Посейдона Нелей, изгнанный из древнего города Иолка в Фессалии, из которого отправились в дальний путь аргонавты, основал на западном берегу Пелопоннеса город Пилос. Обширно было царство Нелея: на востоке оно граничило с микенским царством Атридов, на севере — захватывало часть земель на противоположном берегу реки Алфея. Однако до самого последнего времени современной науке не удавалось установить местонахождение древнего Пилоса. Этот вопрос считался одним из самых сложных и запутанных в исторической топографии древнейшей Греции. В Греции имелось несколько городов с таким названием. Один из них находился в Трифилии, другой — согласно преданиям — в Мес-

Так называемый Кратер воинов из Микен. Терракота. Ок. 1200 г. до н. э.

сении. О последнем гомеровская традиция ничего не знает. При описании посещения дворца Нестора сыном Одиссея Телемаком, возможно, имелся в виду Пилос в Трифилии, хотя само предание, сохраненное «Одиссеей», как теперь выясняется, восходит к мессенскому городу, носящему это название. Обычно точный в своих сообщениях Страбон определенно указывает на Трифилию как на область, где находился стольный град Нестора, сына Пелея. Очевидно, дорийское нашествие, которое привело к запустению многие города микенской эпохи, не только стерло с лица земли мессенский Пилос, но даже изгладило память о нем. Когда немецкая археологическая экспедиция в 1907 г. нашла около трифилийского Пилоса остатки укреплений микенского времени и три сильно разрушенных толоса, видимо отпали последние сомнения в том, что именно здесь находился упоминаемый в гомеровском эпосе город. Тем самым гоме-

Музыкант. Фрагмент фрески из дворца в Пилосе. XIII в. до н. э.

ровская традиция как будто бы получила серьезное подкрепление. Наряду с гомеровской, однако, существовала и другая традиция. Даже во времена Римской империи в Мессении, около Наваринского залива, в небольшом городе Пилосе, основанном после изгнания спартанцев из Мессении, т. е. в IV в. до н. э., показывали остатки дома и «гробницу Нестора». Павсаний в своем известном «Описании Эллады» также упоминает о Пилосе в Мессении как о родине Нестора. Эта последняя традиция казалась менее правдоподобной, и вплоть до 1939 г. большинство специалистов считали, что «песчаный» Пилос Гомера находится в Трифилии.

В1919 и 1925 гг. в Мессении были обнаружены два толоса с микенской керамикой и следы еще других толосов. Эти находки должны были несколько поколебать установившееся мнение о местонахождении древнего Пилоса в Трифилии. Вскоре от этого взгляда пришлось отказаться совершенно.

При раскопках 1939 г. в районе Наваринской бухты на холме Эпано Энглианос были найдены стены сооружения «дворцового» типа, относящегося к микенской эпохе, которое погибло при пожаре. И по плану, и по размерам, и по архитектурному стилю раскапываемый дворец во всем походил на дворцы в Микенах и Тиринфе. Здесь были обнаружены следы таких же массивных наружных стен из каменных блоков, мощеные полы, стены внутренних помещений и переходов, покрытые штукатуркой со следами фресковой росписи. Всюду были заметны следы огня, уничтожившего этот дворец. Керамика, характерная для конца микенского периода, позволила определить, что пожар разрушил здание в конце XIII в. до

н.э. Обитатели дворца в спешке его покинули, и затем это место было заброшено. Таким образом, остатки дворца после пожара сохранились в неприкосновенности, что позволило археологам надеяться на ценные находки. И действительно их надежды оправдались в том же году.

Вюго-западной части сооружения, в небольшом помещении, было обнаружено 618 глиняных табличек, большей частью фрагментированных, исписанных линейным письмом Б. Эти таблички и обстановка, в какой они были найдены, живо напомнили кносский архив. Видимо, таблички составляли часть архива Пилосского дворца и хранились в деревянных ящиках. Во всяком случае, бронзовые петли от ящиков лежали тут же, рядом с ними. Тексты на табличках датируются временем не позже XIII в. до н. э.

Во время раскопок 1952—1953 гг. был вскрыт мегарон классического материкового типа, состоящий из большого зала, вестибюля и двухколенного портика. Рядом были обнаружены другой зал поменьше, боковой узкий двор и небольшие помещения, очевидно кладовые, так как в них были найдены фрагменты около 6000 сосудов различных типов. Из этих сосудов сохранились неповрежденными не более ста. Над кладовыми, как можно судить по остаткам стен, находился, видимо, еще один этаж, который обвалился при пожаре. И мегарон, и вестибюль были расписаны фресками. На некоторых из этих фресок уцелели изображения людей, например сражающихся воинов, процессии и т. д., на других — полустилизованные

растительные мотивы и различные животные как сухопутные, так и морские. Пол мегарона облицован твердой штукатуркой, орнаментированной в виде шахматной доски. В юго-западной и северо-западной частях дворца были вскрыты коридоры, лестница из 21 ступени, которая вела в верхний этаж, и еще ряд помещений жилого и хозяйственного назначения; в хозяйственных помещениях стояли пифосы. За пределами собственно дворца, на юго-восточном склоне холма, был открыт главный вход — пропилон — с деревянными каннелированными колоннами, от которых уцелели только базы. Обломки золотых и серебряных предметов, рассеянных в мегароне и других помещениях, свидетельствуют о богатстве обитателей дворца. Неподалеку от архива открыто еще одно помещение, на полу которого отдельными группами лежали примерно 300 табличек, покрытых линейным письмом Б; к ним следует еще прибавить около 50 целых и фрагментированных табличек, найденных во время раскопок 1954 г.

В районе дворца археологическими разведками установлено несколько современных ему поселений и ряд купольных гробниц-толосов, из которых раскопано полностью пока только три. Подобно дворцу, они ни в чем не уступают микенским. К сожалению, одна из них — в ней, видимо, было погребено около 12 человек — оказалась сильно разрушенной, так как она служила основанием для дома местного крестьянина, а две другие подверглись разграблению еще в древности. Однако и то немногое, что уцелело

вэтих гробницах, дает достаточно яркое представление о несметных сокровищах, которыми обычно снабжали умерших царей и их родственников. В гробницах были найдены фрагменты золотых украшений, бус из янтаря, аметиста, золота, стеклянной пасты, всевозможные подвески, кольца, печатки и т. п. Пилос, таким образом, по всем признакам был не менее «златообилен», чем Микены, и его повелители, очевидно, не уступали в богатстве и могуществе мифическим царям Арголиды. Вся прилегающая к древнему Пилосу местность, плодородная и хорошо орошаемая, судя по данным археологических разведок,

всередине II тысячелетия была густо заселена.

Так, например, во Внутренней Мессении, около современного местечка Василико, на высоком и обрывистом холме обнаружено обширное поселение, восходящее к началу II тысячелетия до н. э. В микенскую эпоху здесь существовал дворец, окруженный поселениями ремесленников и, возможно, также земледельцев; этот населенный пункт по своей плани-

ровке напоминает поселения среднеминойского периода на Крите.

Греческая традиция сохранила воспоминания о богатстве и могуществе правителей Пилоса — династии мифических Нелеидов. До сих пор на эту традицию, теперь подкрепленную материалом археологических расследований, не обращалось должного внимания. В данной связи бросается в глаза, что упоминания в гомеровском эпосе о городе и доме Нестора всегда сопровождаются такими эпитетами, как «пышный», «богато украшенный» и т. п. Напомним также, что в «Илиаде» содержатся упоминания об успешных войнах Нестора с соседними племенами, например с аркадцами и элейцами:

Мы от элейцев добычу богатую с поля погнали:

Стад захватили коровьих полсотни и столько ж овечьих, Столько же стад и свиных, и широко пасущихся козьих, Также и сто пятьдесят лошадей нам буланых досталось,— Все кобылицы, к тому же при многих из них жеребята. Также и сто пятьдесят лошадей нам буланых досталось,— В Пилос Пелеев.

(«Илиада», XI, 677—683).

Видимо, в «Илиаде» не случайно подчеркивается и то, что из всех участников троянского похода, перечисленных в так называемом каталоге кораблей, самыми сильными были: царь «златообильных» Микен, который привел с собой сто кораблей, и старейший и опытнейший из всех собравшихся на войну царь «песчаного» Пилоса Нестор, с которым «девяносто судов крутобоких приплыло под Трою». Заслуживает также внимания место из гомеровского гимна к Аполлону Пифийскому, в котором упоминается о торговых связях Пилоса с Критом:

...Узрел он [Аполлон] в дали винно-черного моря Быстрое судно. Везло оно много мужей благородных Критян из града Миносова Кносса...

Ради богатств и товаров они на судне своем черном Плыли в песчанистый Пилос, к родившимся в Пилосе

людям.

Очевидно, что в юго-западном углу Пелопоннеса во II тысячелетии до н. э. существовал один из крупнейших культурных и политических центров. Вот почему вошедшие в научный обиход термины «микенская культура» и «микенская эпоха» следует признать условными. Они верны лишь в том смысле, что раскопки древних Микен впервые раскрыли перед наукой тот период древней истории, который был назван их именем.

Письмо микенской эпохи

Почти в течение полувека после открытия первых памятников микенской культуры в науке преобладало мнение, что общество той поры не имело письменности. Во многих, даже специальных, трудах этот вопрос вообще обходили молчанием. Почти никому не бросалось в глаза явное несоответствие между кажущимся отсутствием письменности и сравнительно высоким уровнем культуры раннерабовладельческого микенского общества, оформившегося в государство и нуждавшегося поэтому хотя бы в самом элементарном учете. По мере того как археологическими раскопками выявлялись поселения микенской эпохи на территории материковой Греции, удалось обнаружить несколько глиняных сосудов и остраконов с краткими посвятительными надписями, нанесенными краской или острым инструментом. Они датировались XV—XII вв. до н. э. и, таким образом, доказывали, что в это время искусство письма было уже известно.

В 1939 и 1952 гг. был отрыт архив из более 900 глиняных табличек в Пилосе и 39 табличек в Микенах, покрытых линейным письмом Б, представляющим собой дальнейшее развитие линейного письма А и, несомненно, из него возникшего, о чем свидетельствует совпадение очень многих знаков. Новые упоминавшиеся выше находки памятников письменности в частных домах Микен в 1953 г. достаточно убедительно свидетельствуют о широком распространении там грамотности.

Первые образцы этого письма стали известны по находкам на Крите еще в начале текущего века, преимущественно в Кноссе, где удалось найти около 3000 табличек. Это обстоятельство создало ложное убеждение в том, что линейное письмо Б, подобно линейному письму А, является критским. В течение довольно продолжительного времени — около сорока лет — после открытия Кносского архива на Балканском полуострове не удавалось обнаружить ни одной таблички с линейным письмом. Тотчас же после открытия первых пилосских табличек немецким филологом Кречмером было высказано впоследствии принятое советским ученым С. Я. Лурье предположение, что они написаны по-гречески. Однако большинство ученых на его слова должного внимания не обратили.

Этим, по-видимому, и объясняется, что В. Георгиев, посвятивший многие свои работы дешифровке линейного письма Б и предложивший правильную

методику прочтения текстов, написанных этим письмом, все же не мог добиться окончательного успеха. Он полагал, что линейное письмо Б передает звуки не греческого языка, а какого-то иного, правда родственного ему.

Английские ученые М. Вентрис и Д. Чэдвик, следуя той же методике, что и В. Георгиев, предложили свою дешифровку знаков линейного письма Б, которым пользовалось население Пилоса и Микен, определяя его именно как письмо, передающее слова и звуки архаического греческого языка. Этим языком пользовались и ахейцы, попавшие на Крит. Таким образом объясняется наличие в Кносском дворце архива линейных табличек, покрытых линейным письмом Б. Конечно, работы М. Вентриса и Д. Чэдвика нуждаются в серьезной и тщательной проверке, для чего необходимо в первую очередь исследовать все тексты, принадлежащие к указанной системе письма. Предстоит еще большая работа. Тем не менее уже и сейчас не приходится преуменьшать значения достигнутых М. Вентрисом и Д. Чэдвиком результатов в области дешифровки микенской письменности, уже успевших получить широкое признание в науке.

Пока еще невозможно определить, где и когда появилось линейное письмо Б. Скорее всего, оно возникло в материковой Греции, где критское линейное письмо А было приспособлено для греческого языка в период расцвета минойской культуры, т. е. около XVI в. до н. э. Впоследствии, с усилением Микен и некоторых других городов Пелопоннеса, линейное письмо Б было занесено на Крит. Как уже указывалось, именно на Крите, в Кноссе, были найдены древнейшие образцы линейного письма Б, относящиеся ко времени господства ахейцев, т. е. к середине — концу XV в. до н. э.

Что касается табличек из Пилоса, то они лет на двести моложе и датируются примерно самым концом XIII в. до н. э.

Содержание табличек, насколько пока удалось установить, довольно ограничено. Это в основном всевозможные отчеты, списки, счета и т. п. — словом, документы хозяйственной отчетности. Значительно меньше ритуальных текстов, преимущественно посвятительных с перечнем жертвоприношений и жертвенных даров.

В связи с открытием новых табличек с линейным письмом Б и работами в области их дешифровки становится более вероятным предположение, высказанное и некоторыми советскими учеными, что Крит на-