Istoria_Drevnei_Grecii

довательно, и здесь должны были подчиняться афинскому руководству. В конечном счете афиняне стали вмешиваться во внутреннюю политическую жизнь не только вновь освобождаемых городов, но и своих прежних союзников по делосскому объединению.

Превращение Делосского союза в морскую державу афинян

Было много причин, способствовавших постепенному превращению Делосского союза из объединения равноправных греческих полисов, соединивших свои военные силы для совместной борьбы с общим врагом, в морскую державу Афин, в которой союзные города фактически оказались на положении афинских подданных. Значительный перевес в силах был на стороне Афин с самого образования союза. В дальнейшем соотношение сил в союзе неуклонно продолжало изменяться в пользу афинян, в прямой связи с экономическим расцветом Афин, превращением их в крупнейший в Греции центр товарного производства и морской торговли. В то же самое время, именно в рассматриваемые годы, в Афинах окончательно утвердился государственный строй античной рабовладельческой демократии. Демократические слои населения во всех греческих городах горячо сочувствовали этому строю, и афиняне, таким образом, всюду имели своих сторонников, всегда готовых оказывать им поддержку.

Свою роль в процессе постепенного превращения Делосского союза в Афинскую державу сыграла и утвердившаяся в нем система раскладки и взимания фороса. После того как война затянулась на неопределенно длительный промежуток времени, для очень многих греческих городов, особенно для городов небольших, стало весьма обременительным содержать свои корабли и составлявших их экипажи граждан в состоянии постоянной военной готовности. Для этих городов непосредственное участие кораблями и людьми в военных действиях с самого же начала было заменено выплатой фороса. Такой порядок вполне устраивал и эти города, и афинян, которые, как мы уже знаем, взяли раскладку и взимание фороса в свои руки. В результате союзники стали подразделяться на две категории: на тех, кто непосредственно собственными военными силами участвовал в военных действиях, и тех, кто выплачивал лишь денежные взносы. Денежные средства от этих взносов фактически целиком поступали в полное распоряжение афинян, и на них они строили все новые и новые корабли, увеличивавшие и без того большой афинский флот.

Морская мощь Афин, таким образом, из года в год возрастала, и вскоре они перестали иметь себе равных на Эгейском море.

Последствия усиления Афин не замедлили сказаться. Афиняне все чаще стали вмешиваться во внутренние дела союзных городов, обнаруживая настойчивое стремление подчинить их своему всестороннему контролю. Превращение Делосского союза в централизованное государственное объединение под главенством Афин стало вполне сознательной и главной целью афинской политики.

Эти устремления Афин имели под собой совершенно определенную историческую почву. Наблюдаемый в годы пентеконтаэтии рост товарного производства, усилившееся общение городов друг с другом, их политические взаимоотношения, затянувшаяся борьба с общим врагом — все это порождало новые для социально-политической жизни Греции объединительные тенденции. В самом факте образования Делосского союза нельзя не видеть одного из их проявлений. Однако эти новые тенденции развивались в крайне противоречивой обстановке, на каждом шагу вступая в столкновения с характерной для всех греческих полисов приверженностью к автаркии

иполитическому партикуляризму. При таких условиях проводимая Афинами политика не могла не вызывать противодействия со стороны городов, дороживших своей независимостью. Нередко дело доходило до серьезных конфликтов между Афинами

иих союзниками. В таких случаях все преимущества были на стороне афинян. Союзные города были разъединены морем, на котором господствовал афинский флот. Им трудно было поэтому объединить свои силы для совместного выступления против Афин, отдельные же их попытки выйти из состава союза, чтобы освободиться от тяготившей их зависимости от афинян, немедленно же подавлялись. Афиняне в таких случаях не останавливались перед самыми решительными и крутыми мерами. Они направляли против союзника, обнаружившего намерение отсоединиться, свой флот, высаживались на его территории, вводили в мятежные города свои временные или постоянные гарнизоны, конфисковывали у местных граждан земли и селили на этих землях своих вооруженных колонистов — клерухов, силой оружия подавляя всякое сопротивление. Примеров вооруженных столкновений между Афинами и союзными городами известно немало. Еще до битвы при Евримидонте выйти из от союза попытался Наксос. Это был полис, сохранивший после вступления в Делос-

ское объединение свои военно-морские силы и не выплачивавший фороса. Афиняне сразу же направили против наксосцев свой флот, открыли военные действия и вынудили их капитулировать. По условиям этой капитуляции наксосцы должны были выдать Афинам свой флот и впредь выплачивать форос.

В465 г. до н. э. выйти из союза попытался Фасос,

укоторого афиняне отобрали владения на фракийском побережье и принадлежащие ему золотые месторождения. Когда Фасос восстал, афиняне направили против него свой флот, разбили фасосцев в морском сражении, высадились на их острове и осадили самый город Фасос. На помощь Фасосу готова была выступить Спарта, крайне встревоженная ростом афинского могущества. Спартанцы стали уже готовиться к походу, намереваясь вторгнуться в Аттику, и, очевидно, выступили бы, если бы этому не помешало невиданной силы землетрясение, после которого в Спарте уцелело не больше пяти домов. Вызванным этим землетрясением общим замешательством воспользовались спартанские илоты и подняли одно из самых крупных в истории Спарты восстаний. При таких условиях спартанцам было уже не до похода против афинян, и они оказались вынужденными отказаться от своего намерения помочь Фасосу. Предоставленные собственным силам фасосцы вскоре прекратили сопротивление. Афиняне потребовали, чтобы Фасос навсегда отказался в их пользу от своих владений на фракийском побережье, выдал оставшиеся у него военные корабли, уплатил контрибуцию и срыл свои стены и башни.

Битва над телом воина. Роспись наружной стороны килика «Дионис в ладье» из Вульчи. Ок. 535 г. до н. э.

Килик «Дионис в ладье»

В этом отношении весьма также показательна сохранившаяся афинская надпись 446—445 гг. до н. э. — декрет афинского народного собрания, касающийся положения города Халкиды после подавления афинянами его попытки выйти из состава союза. Согласно этому декрету каждый гражданин Халкиды должен был принести клятву в том, что он не восстанет «против афинского народа ни делом, ни помыслом, ни словом», что он не будет «повиноваться тому, кто восстанет, а если кто-нибудь восстанет, сообщит о нем афинянам». Далее каждый халкидский гражданин обязывался «платить форос», «быть честным и преданным союзником», «помогать и защищать афинский народ», «повиноваться афинскому народу».

После расправы над Наксосом, Фасосом, Халкидой и др. собственные военные силы в союзе продолжали сохранять только Лесбос, Хиос и Самос. Все остальные союзники должны были подчиниться Афинам и выплачивать форос. К сожалению, ни один из античных писателей не дает полного перечня городов, входивших в это время в состав союза. Судя по отдельным их свидетельствам, а также по дошедшим до нас афинским надписям, в союзе находилась большая часть островных и прибрежных греческих городов Эгеиды, а именно: ионийские Киклады и Евбея (сначала за исключением Кариста); ионийские и эолийские города на западном побережье Малой Азии; прилегающие к этому побережью острова до Родоса; большая часть городов на берегах Геллеспонта и Пропонтиды. После походов Кимона в состав союза были также включены карийские и ликийские города малоазийского побережья. Некоторые из них не пожелали входить в союз и оказали сопротивление, но оно было быстро подавлено. Общее число городов, вошедших в состав союза, таким образом, превысило две с половиной сотни, но цифра эта не была постоянной и колебалась. Так, во время большого восстания союзников, поднятого Самосом в 440—439 гг. до н. э., о котором речь будет ниже, от союза отпали почти все ка-

рийские города, но в те же годы ряд мелких городов, не считавшихся ранее самостоятельными, были возведены при раскладке фороса в ранг союзников.

В дальнейшем, как предполагают некоторые ученые на основании надписи, перечисляющей города, платившие Афинам форос в 425—424 г. до н. э., в состав союза вошли и некоторые причерноморские города, составившие особый Причерноморский округ.

Афиняне разделили всю территорию союза сначала на три, а с 443—442 гг. до н. э. на пять податных округов: ионийский, геллеспонтский, фракийский, карийский и островной. Позднее, по-видимому около 437 г. до н. э., ионийский и карийский округа были соединены вместе. Вне этих округов остались только уже упоминавшиеся Самос, Хиос и Лесбос, как государства, продолжавшие сохранять свои собственные вооруженные силы и автономию, не платившие фороса.

Во главе каждого округа были поставлены афинские уполномоченные, так называемые епископы, которые осуществляли общее наблюдение за входившими в состав их округа городами и выплатой ими фороса. Раскладка фороса пересматривалась в сторону повышения или понижения взносов отдельными городами каждые четыре года. Для этой цели афинское народное собрание выбирало особых должностных лиц, по два на каждый округ, на обязанности которых лежало выяснить платежные ресурсы облагаемых форосом городов. Только некоторым городам, главным образом принадлежавшим к фракийскому округу, в виде особой привилегии было позже предоставлено право самостоятельной раскладки фороса, но таких городов насчитывалось не больше одиннадцати.

Окончательно раскладка фороса на четыре года утверждалась в Афинах в законодательном порядке особым судом, состоявшим из 501 гражданина-при- сяжного (в особых случаях—1501 присяжного). На заседаниях этого суда представители союзных городов могли выступать со своими жалобами и пожеланиями, но от усмотрения афинских присяжных — от результата их голосования — целиком зависело, принимались ли эти жалобы и пожелания во внимание.

После утверждения раскладки союзные города были обязаны ежегодно в марте, к празднику больших

Дионисий, вносить соответствующую часть наложенного на них фороса. Небольшие города, расположенные поблизости друг от друга, вступали для совместной выплаты фороса в особые объединения — синтелии. Собранные со всех членов синтелии средства вносились возглавлявшим ее городом в союзную казну.

Еще в 454—453 гг. эта казна, после постигшего афинян в Египте поражения, была перенесена в Афины под тем предлогом, что держать ее на острове Делосе стало небезопасным. Перенесение казны с Делоса в Афины явилось своего рода вехой на пути перерастания союза в Афинскую державу. Как о том свидетельствуют сохранившиеся фрагменты афинских надписей этого времени, 1/60 от общей суммы ежегодных взносов союзников стала отчисляться афинянами в так называемую священную казну богини Афины.

Эта казна представляла собой своего рода резервный фонд Афинского государства. В тех случаях, когда по решению афинского народного собрания из казны богини Афины производились ассигнования на покрытие ка- ких-либо государственных нужд, они считались займами и подлежали возврату вместе с начисленными на них процентами. «Долги богине Афине» и проценты по ним афиняне также погашали за счет собираемых с союзников денег. Вскоре афиняне стали распоряжаться и остальной частью этих денег, как своими собственными.

До нас дошли отголоски острой полемики, разгоревшейся в афинском народном собрании при обсуждении вопроса об использовании получаемых с союзников денег. Когда Перикл стал тратить эти средства не только на военные нужды, но и на возведение в Афинах храмов и установку статуй — работы эти давали заработок

многим малоимущим афинским гражданам, — его противники из олигархического лагеря стали упрекать его в деспотическом отношении к союзникам. «Афинский народ, — кричали они, — теряет уважение эллинов...

вся Эллада считает, что над ней совершают прямое насилие и распоряжаются деспотически... эллины видят, что средства, насильственно получаемые с них для ведения войны, мы тратим на то, чтобы наш город, подобно развратной бабенке, мог раззолотить и разубрать себя, надеть на себя дорогие камни, статуи и храмы, стоящие тысячи талантов» (Плутарх. Перикл,

12). На эти обвинения Перикл отвечал в том смысле, что деньги принадлежат не тому, кто их платит, а тому, кто их получает, и «афиняне не обязаны давать своим союзникам отчет в израсходовании денег, поскольку они сражаются за них и отражают нападения врагов» (там же).

Победила в этом споре точка зрения Перикла и его единомышленников. Взносы союзников, таким образом, стали составной частью афинского государственного бюджета, и афиняне строго следили за их неукоснительным поступлением. Города, опаздывавшие с выплатой своих взносов, облагались штрафом в виде процентной надбавки к причитающейся с них сумме фороса. Для взыскания недоимок в союзные города направлялись особые сборщики. Нередко этих сборщиков сопровождали эскадры под командованием одного или нескольких стратегов, и афиняне обрушивали на голову неисправных плательщиков суровые репрессии.

После так называемого Каллиева мира 449 г., когда война против персов, ради которой был создан союз, прекратилась, дальнейшее существование этого объединения в глазах многих союзников переста-

ло себя оправдывать. Однако афиняне не только не уменьшили, но, напротив, повысили свои требования к союзникам. Помимо выплаты фороса союзные города должны были участвовать во всех тех войнах, какие вели Афины, оказывать им всемерную помощь, безропотно подчиняться их политическому контролю.

Взаимоотношения Афин с союзными городами формально базировались частью на договорах, частью на постановлениях афинского народного собрания. По своему содержанию эти договоры и постановления не были вполне однородны, предусматривая различные степени ущемления полисной независимости союзников. Единичные полисы — Лесбос, Хиос, Самос (до времени его восстания против Афин 440 г.) — пользовались самостоятельностью в своих внутренних делах вплоть до того, что в них мог существовать и олигархический строй. В большинстве других союзных городов афиняне насаждали такие политические порядки, какие им были выгодны. Как мы уже знаем, они ориентировались при этом на демократические элементы, которые, по крайней мере, вначале безоговорочно их поддерживали.

По вполне понятным причинам сторонники олигархии относились к Афинам, утвердившемуся там политическому строю и Афинскому союзу с нескрываемой враждебностью. Симпатии их были целиком на стороне Спарты и Пелопоннесского союза, при помощи которых они мечтали восстановить независимость своих полисов. В этом отношении весьма

показательно, что Спарта неизменно выступала против Афин под лозунгом освобождения греческих городов от афинского деспотизма. Таким образом, борьба между демократическими и олигархическими группировками, пронизывавшая политическую жизнь всех греческих полисов, сказалась определяющим образом и на взаимоотношениях между объединениями этих полисов. Весь эллинский мир оказался разделенным на два враждующие лагеря, и в каждом греческом городе, вне зависимости от того, в какое объединение он входил, демократы ориентировались на Афины, а олигархи — на Спарту.

Если афиняне не были уверены в прочности своего влияния над тем или иным из союзных городов, они ставили его под свое непосредственное административное наблюдение. Помимо

всякого рода уполномоченных и наделенных чрезвычайными полномочиями послов в источниках упоминается и об афинских архонтах в союзных городах без определения их функций. По всей видимости, это были своего рода градоправители.

Очень существенную роль в укреплении афинской власти над союзниками продолжали играть клерухии, выполнявшие функции постоянных афинских гарнизонов на территории союза. Такого рода гарнизоны существовали на островах Лемносе, Имбросе, Наксосе, Андросе, в Синопе на Черном море и многих других местах. Всего за годы пентеконтаэтии было выведено в клерухии свыше 10 тыс. афинских граждан. Земли для них обычно отбирались у союзных городов в репрессивном порядке, но иногда они предоставлялись и по соглашению, например на условиях понижения фороса.

Весьма тяжелым для союзников было ограничение их самостоятельности в области суда. Первоначально афиняне изъяли из ведения местных судов все дела, касавшиеся взаимоотношений союзных городов с Афинами: дела о попытках союзников отложиться,

жалобы союзников на раскладку фороса и т. д. Одновременно они стали ограничивать юрисдикцию союзников и в других отношениях. Через некоторое время все дела граждан союзных городов, которые могли повлечь за собой лишение гражданских прав, изгнание или смертную казнь, стали рассматриваться афинским судом. В Афинах стали проходить и наиболее крупные гражданские процессы союзников, так что в ведении местных судов остались лишь дела по менее значительным преступлениям и искам. Более обширную собственную юрисдикцию союзные города сохраняли лишь в случаях, особо оговоренных в их договорах с Афинами.

Наряду с политическим и военным контролем афиняне стали осуществлять над своими союзниками и экономический контроль. Вскоре же после образования союза афинская монета получила настолько широкое распространение во всех союзных городах, что местная монета стала выпускаться с расчетом обращения лишь на местном рынке. В дальнейшем афинская монета завоевала себе полное господство, и в 434 г. до н. э. афинское народное собрание вынесло постановление, воспрещавшее союзным городам самостоятельный выпуск своей серебряной монеты. Правда, это постановление не особенно строго соблюдалось, и, например, известно, что Хиос продолжал чеканить свою монету, которая встречается на всем малоазийском побережье. Поэтому в 420 г., т. е. уже во время Пелопоннесской войны, афинское народное собрание вынесло новое постановление, которым предписывалось произвести во всех союзных городах обмен имеющейся валюты на афинские деньги, но, так как к этому времени Афинская держава стала уже клониться к упадку, решение это не было полностью реализовано. Повсеместное распространение в союзе получили также принятые в Афинах меры веса.

Под афинский контроль была взята и торговля союзных городов, что стало давать афинским купцам немалые выгоды. Так, афиняне, например, установили постоянное наблюдение над провозившимися через Геллеспонт из причерноморских стран продовольственными и хлебными грузами. Эти грузы ста-

ли распределяться по союзным городам только через афинские руки. Несколько позже, уже в годы Пелопоннесской войны, афиняне установили в самом узком месте Боспорского пролива, у Хрисополя свою таможню и стали взимать с каждого проходившего из Черного или в Черное море корабля пошлину в размере 10% от стоимости провозимого груза.

Учитывая все упоминаемые особенности афинской политики по отношению к союзникам, было бы, однако, неправильным считать, что в основе ее лежало одно голое принуждение. Союз под гегемонией Афин сблизил многие города друг с другом. Между всеми ними и Афинами установилось более тесное экономическое общение и сотрудничество. Господство афинского флота на море облегчило и обезопасило торговые сношения между союзниками, централизованное же разрешение возникавших в процессе этого общения конфликтов укрепляло торговые связи. В итоге материальное благосостояние многих союзных городов поднялось. Проводимая Афинами политика насаждения в этих городах демократических порядков и повсеместной поддержки демократии также имела большое значение, поскольку в данном случае речь идет о наиболее прогрессивных для рабовладельческой эпохи формах политического устройства.

Все эти положительные стороны объединения, однако, вступали в противоречие с настойчивым стремлением афинян полностью подчинить себе союзников и повысить собственное благосостояние за счет их эксплуатации. В то же время безудержная внешнеполитическая экспансия Афин, направленная к тому, чтобы еще больше расширить границы своего союза за счет включения в него все новых и новых городов, не могла не вызвать решительного противодействия как со стороны этих последних, так и со стороны Спарты и Пелопоннесского союза, испуганных ростом афинского могущества. При всех этих условиях зародившаяся в Греции тенденция к объединениям, выходящим по своим масштабам за рамки полиса, выливалась в такие формы, которые не могли оказаться долговечными.

У античных греков не было статистики. Основываясь на имеющихся в распоряжении современной науки источниках, нельзя поэтому установить точно численного соотношения между различными группами населения античных государств, особенно если подходить к ним с точки зрения их деления по политическим признакам. Однако, оперируя всякого рода косвенными данными (касающимися площади города, сведений о подвозе хлеба, данными о численности войск, участвовавших в том или ином сражении, и т. п.), можно с уверенностью сказать, что в Аттике и Афинах свободные, достигшие совершеннолетия, полноправные граждане мужского пола (ибо женщины в Афинах, как и в других греческих городах, никогда политическими правами не пользовались) вряд ли составляли даже в самое лучшее время более 20— 30 процентов от общего числа населения, в массе своей состоявшего из бесправных рабов и ограниченных в своих политических правах метеков. По терминологии литературных и эпиграфических источников, только это незначительное меньшинство населения и представляло собой демос — народ; к нему относятся, следовательно, слова Перикла из той же передаваемой Фукидидом его речи о «равноправии для всех».

В отличие от демократического олигархический строй представлял собой такой политический порядок, при котором полнота гражданских прав и фактическая возможность активного участия в управлении государством предоставлялись не всем гражданам, но только известной их части, выделенной по признакам знатного происхождения или, как это было в Афинах после тимократической реформы Солона, по признакам имущественного ценза.

С точки зрения того содержания, какое вкладывали сами древние греки в термины «демократия» и «олигархия», переворот, который произошел в Афинах в самом конце VI в. до н. э. и был закреплен реформами Клисфена, не привел еще афинян к окончательному утверждению демократической, в античном понимании, формы государственного строя.

Энгельс называет этот переворот революцией. Он был революцией в том смысле, что афинский демос в результате длительной и упорной борьбы навсегда низвергнул власть старой аристократии и ликвидировал пережитки родового строя, препятствовавшие дальнейшему развитию производительных сил общества. Этой революцией закончился длительный процесс становления новых форм социального строя, основанных уже на началах классового деления, и

процесс становления государства как аппарата господства нового класса.

Но реформы Клисфена не затронули закона об имущественном цензе. Политические права афинских граждан и после Клисфена продолжали зависеть от их имущественного положения. Наибольшим влиянием в государственной жизни пользовался совет пятисот, формировавшийся из зажиточных граждан первых трех имущественных разрядов. Высшие же должности в государстве могли занимать только богатые граждане, принадлежавшие к первым двум разрядам. Не утратил своего прежнего значения и ареопаг. Не было проведено ни одной меры для повышения материального уровня жизни бедноты. Реформы Клисфена при всех этих условиях были победой демоса, ниспровергшей власть родовой аристократии, но еще не победой демократической формы государственного строя. Они являлись лишь первым шагом в этом направлении. Для окончательного его утверждения потребовался еще ряд десятилетий, заполненных напряженной политической борьбой.

Следующий по времени этап в борьбе за демократизацию государственного строя в Афинах связан с именем Фемистокла. Выступив еще в конце 90-х гг. V в. до н. э. со своим предложением о всемерном увеличении морских сил Афинского государства, он тем самым, по сути дела, выдвинул новую политическую программу. Превращение флота, в котором служили наименее обеспеченные афинские граждане, в основную военную силу государства неизбежно должно было повысить удельный вес неимущих и малоимущих слоев афинского гражданства в политической жизни Афин, а следовательно, роль народного собрания, так как именно эти слои составляли в нем большинство.

После изгнания Аристида из Афин в 483—482 гг. до н. э. политическое преобладание на некоторое время переходит к группировке, возглавляемой Фемистоклом. Он становится самым влиятельным из афинских деятелей. Нет сомнения в том, что Фемистокл и его единомышленники сыграли очень существенную роль в организации Афинского морского союза. Это обстоятельство имело очень важные последствия. Пример афинской демократии совершенно определенным образом повлиял на граждан союзных городов. Особенно это относится к тем из греческих городов, которые раньше были подданными персов. Освобождение их от персидской власти сопровождалось одновременным свержением посаженных персами тиранов и выработкой новой конституции. Мно-

гие из них в этом отношении прямо пошли по стопам Афин Фемистокла. Милет, например, преобразовав свой государственный строй, даже перенял название клисфеновских фил. Впрочем, в годы, непосредственно следовавшие за историческими победами 480—479 гг. до н. э., являвшимися годами наибольшего влияния Фемистокла, в этом направлении были достигнуты лишь первые успехи. В таких крупных государствах союза, как Самос и Митилена на Лесбосе, еще продолжал сохраняться олигархический строй. В те же годы демократия одерживает ряд побед и на Балканском полуострове. Демократический переворот происходит, например, в Фивах, где было свергнуто аристократическое правительство, которое своей персофильской политикой чуть не поставило этот город на край гибели. Примеру Фив следует ряд других городов Беотии, где, очевидно не без поддержки со стороны Афин, также приходят к власти демократические группировки. В Пелопоннесе демократия одерживает победу в Аргосе и в соседней с ним Мантинее, самой крупной общине Аркадии. До этого времени Мантинея не представляла собой единого политического целого и состояла из нескольких неукрепленных поселений, каждое из которых управлялось местными аристократическими родами. Теперь эти общины объединяются под властью общего для всех них демократического правительства. Жители отдельных поселков сносят свои дома и поселяются вместе, образуя один большой город. Вокруг этого города возводятся стены и башни.

Около этого же времени демократия побеждает и в Элиде, самом значительном после Спарты и Коринфа государстве Пелопоннеса. В результате утверждения демократического строя в Элиде уничтожаются старые родовые деления и заменяются десятью новыми территориальными филами, созданными, очевидно, по афинскому образцу.

Торжество Фемистокла и его политических идей, однако, не было продолжительным.

В «Афинской политии» Аристотеля глухо упоминается, что «после мидийских войн вновь усилился совет ареопага и стал управлять государством». Может быть, это было обусловлено той положительной ролью, какую сыграл ареопаг во время нашествия Ксеркса. Так или иначе, но переход политического преобладания на сторону олигархической группировки, возглавляемой ареопагом, предрешил падение Фемистокла.

Вскоре в Афины возвращается из изгнания Аристид и на политической сцене появляется новый деятель Кимон. Сторонник олигархического строя и талантливый полководец, Кимон в короткий срок прославляет свое имя рядом военных успехов, достигнутых в военных действиях против персов. В Афинах против Фемистокла и его единомышленников складывается сильная олигархическая группировка, возглавляемая Аристидом и Кимоном, в которой принимают также участие влиятельные роды Филаидов и Алкмеонидов. Одновременно эта группировка получает сильную поддержку извне — со стороны Спарты.

Еще со времени Клисфена все афинские аристократические и олигархические течения неизменно ориентировались на Спарту — были настроены лаконофильски вплоть до рабского преклонения перед всем спартанским: спартанским государственным строем, обычаями, бытом, одеждой, даже спартанской манерой речи. Спарта платила им взаимностью и стремилась всегда их поддерживать. Однако возможности спартанцев в отношении этой поддержки часто бывали ограничены.

Осуществляя господство над массой подвластного ей населения — над неполноправными периойками и всегда готовыми восстать бесправными илотами, — Спартанское государство никогда не могло быть спокойным за свой тыл. Любое внутреннее осложнение или крупная внешнеполитическая неудача угрожали ей тяжелыми последствиями. Между тем в

рассматриваемое время в Спарте шла острая борьба между царями и эфоратом, свидетельствующая о достаточно глубоко уже зашедшем расслоении господствующей общины спартиатов на два враждебных друг другу лагеря. Внутреннее политическое равновесие в Спарте, таким образом, было нарушено, и Павсаний, используя эту напряженную обстановку, подготавливал политический переворот.

Не лучше обстояли дела Спарты и в области внешнеполитической. Как мы уже знаем, взаимоотношения Спарты с полисами, входившими в состав оборонительного союза, который она возглавляла, испортились; в 478 г. до н. э. Спарта была вынуждена выйти из состава этого объединения. В самом Пелопоннесе продолжало расти возглавляемое Афинами демократическое движение, и Спарта была уже окружена со всех сторон враждебными ей демократическими государствами. При всех этих условиях главная задача спартанской внешней политики стала заключаться теперь в том, чтобы любыми средствами добиться перехода власти в Афинах к сочувствовавшей Спарте олигархической группировке.

Обоюдными усилиями Спарты и афинских олигархов эта задача была разрешена в 471 г. до н. э., когда Фемистокл при помощи остракизма был изгнан из Афин. В биографии Кимона Плутарх рассказывает, что непосредственной причиной постигшей Фемистокла катастрофы была его ссора с Аристидом и Кимоном. По словам Плутарха, ссора эта произошла из-за того, что Фемистокл «больше чем следовало стремился к демократии». Этому вполне можно поверить. Для такого смелого и энергичного деятеля, каким являлся Фемистокл, было бы вполне естественным использовать свое огромное влияние для расширения политической программы афинской демократии. Это тем более понятно, что, как было указано выше, в эти годы снова возросло политическое влияние ареопага и активизировались его сторонники из олигархического лагеря.

Фемистокл не сложил оружия и после изгнания. Поселившись в демократическом Аргосе, он постоянно выезжает из него в другие города Пелопоннеса, стремясь подготовить в них демократические перевороты. Одновременно он сближается с Павсанием. Взаимоотношения последнего с правительством Спарты в это время приняли такой оборот, что он стал вести активную пропаганду среди илотов, чтобы с их помощью организовать восстание в самой Спарте. Все это не могло не взволновать спартанское правительство и не побудить его к решительным ме-

рам. Павсаний был обвинен в переписке с персидским царем, которому он, может быть, действительно обещал за поддержку крупные уступки в случае своей победы. Вскоре спартанское правительство приняло решение арестовать Павсания. Предупрежденный одним из эфоров, он бежал по его совету в храм Афины Халкиойкос (Меднодомной). Тогда эфоры (так как убийство в храме считалось тягчайшим религиозным преступлением) велели замуровать вход и сняли часть крыши, чтобы наблюдать за заключенным. Когда было замечено, что Павсаний близок к смерти, его вывели наружу. Истощенный голодом победитель персов при Платее скончался у подножия храма.

Смерть Павсания существенным образом отразилась и на судьбе Фемистокла. Спартанцы поспешили сообщить в Афины, что в отношениях с персами, в которых был изобличен Павсаний, был замешан и Фемистокл. Как уже указывалось, его первое изгнание из Афин было осуществлено при помощи остракизма. Это означало, что при благоприятных условиях он мог надеяться через 10 лет вернуться в Афины, где у него оставались семья, дом, имущество. Теперь Фемистокл был вызван снова на суд. Однако на суд он не явился, ограничившись письменным объяснением. Тогда афиняне присудили Фемистокла заочно к смертной казни с конфискацией имущества и вместе со Спартой предъявили к Аргосу требование о его выдаче. Фемистокл был вынужден бежать из Аргоса. Повсюду преследуемый, он в конце концов не нашел иного выхода, как обратиться к персидскому царю Артаксерксу, сыну того самого Ксеркса, флот которого он так блистательно разбил у Саламина. Фемистокл был принят персидским царем и получил от него в управление три города в Малой Азии. Его деятельность как вождя демократического движения, таким образом, закончилась за 7—8 лет до его смерти.

После изгнания Фемистокла власть в Афинах всецело переходит к олигархической группировке. Со смертью Аристида главой этой группировки становится Кимон. Сын Мильтиада, богатый человек и, бесспорно, один из самых талантливых афинских полководцев, он был в значительной мере обязан своим положением Спарте. У спартанцев не было оснований жаловаться на Кимона или раскаиваться в оказанной ему помощи. Всюду, в народном собрании, на суде или в ареопаге, Кимон прославлял спартанское государственное устройство, противопоставляя его афинскому. Подобно спартанцам, он считал войну и военное дело главным своим призванием. Подра-