Istoria_Drevnei_Grecii

Перикла продемонстрировать «царям и властителям» припонтийских племен афинское морское могущество заставляет предполагать, что многие из них враждебно относились к Афинам. Известно,. например, что противником афинян был могущественный царь одрисов Ситалк, сын Тереса.

В отношениях с припонтийскими греческими городами Перикл держался дружественной политики, поощряя в них проафинские группировки. Однако, чтобы добиться господства, Перикл не остановился и перед применением силы. Так, используя недовольство жителей Синопы правившим ими тираном Тимесилаем, Перикл послал флот из 13 триер во главе с Ламахом и воинов, с помощью которых в Синопе была свергнута тирания. По-видимому, массы синопской свободной бедноты не получили большого облегчения от этого переворота, так как земли и дома тирана и его приверженцев были заняты афинскими клерухами, которых Перикл послал в Синопу. Эти клерухи, числом 600, были надежной опорой афинского владычества в Синопе. Такое же насилие было применено и к городу Амису, в который афиняне послали войска под начальством Афеноклея. Амис был даже лишен своего названия и переименован афинянами в Пирей. Еще в IV в. до н. э. на монетах сохранилось это название и изображение афинской совы в качестве герба города.

Захват Синопы и Амиса афинянами был возможен не только вследствие ослабления этих городов внутренней социальной борьбой, но и, по-видимому, изза отсутствия существенной помощи грекам со стороны местных племен. По-видимому, в это же время Афинам удалось вовлечь в орбиту своего влияния и Гераклею Понтийскую, так как в сохранившихся списках плательщиков фороса в 425 г. до н. э. упоминаются и гераклеоты. Возможно, что здесь, как и в Синопе, афиняне использовали противоречия между местной аристократией и демократическими слоями свободного населения.

О взаимоотношениях городов Западного Причерноморья с Афинским морским союзом известно очень мало. В той же надписи, содержащей запись взносов союзников в 425 г. до н. э., с достаточной достоверностью устанавливаются названия Аполлонии и Каллатии.

Можно полагать, что не все припонтийские города в одинаковой степени испытывали гнет афинского владычества. Особенно тяжело приходилось населению тех полисов, куда были посланы афинские клерухи. Естественно, что в этих городах были сильны

антиафинские тенденции, поддерживаемые персидским царем. С началом Пелопоннесской войны враждебные Афинам элементы в припонтийских городах активизировались. Уже в 424 г. до н. э. гераклейские олигархи с помощью персидского царя Дария II свергли власть поддерживаемой Афинами демократической партии и вслед за этим объявили о независимости города от Афин.

Отпадение Гераклеи наносило большой ущерб интересам Афин на Понте. Для подавления восстания афиняне отправили карательную экспедицию во главе со стратегом Ламахом, свергшим некогда тиранию в Синопе. По-видимому, не располагая достаточными силами для овладения городом сразу, Ламах высадился в пределах принадлежавшей Гераклее области — в устье реки Калета. Здесь афиняне подвергли опустошению поля гераклеотов, причем прежде всего от этого пострадали жившие в деревнях мариандины. Однако Ламаху не удалось подчинить гераклеотов, так как течением разлившейся от дождей реки его корабли были унесены в море и разбиты о скалы. Ламаху пришлось вступить в переговоры с Гераклеей, в результате которых гераклеоты согласились пропустить афинян через свою область и снабдить их продовольствием на обратный путь. Так бесславно окончилась попытка Афин вернуть Гераклею в число своих подданных.

Внутри самой Гераклеи продолжалась борьба олигархической и демократической группировок. Освобождение от афинской зависимости укрепило положение олигархов. Политические перемены в Гераклее, как это нередко бывало в греческих городах, имели своим последствием эмиграцию побежденных. Выселившиеся из Гераклеи демократы, по-видимому, овладели небольшим поселком в южной части Крыма — в свое время основанным ионийскими греками — и создали на его месте свою колонию Херсонес Таврический.

Основание Херсонеса отвечало интересам не только демократов, но и олигархов Гераклеи. Эмиграция части демократов разрядила в городе напряженную политическую обстановку, появление же новой колонии на северном, богатом своими природными ресурсами, побережье Черного моря было выгодно для Гераклеи в экономическом отношении.

Позиция западнопонтийских греков по отношению к Афинам в конце Пелопоннесской войны неизвестна. Можно думать, что отпадение в 411 г. до н. э. от союза Византия, Кизика, Селимбрии, Калхедона и городов на Геллеспонте должно было оказать ка- кое-то влияние на их политику. Источники, подроб-

но описывающие операции Алкивиада в 409 г. до н. э. против Византия и в Геллеспонте, не упоминают о понтийских городах. Отсюда можно заключить, что эти города не восставали против Афин или, что более вероятно, Алкивиад ставил задачей только возврат проливов; для борьбы с понтийскими городами у Афин в это время уже не было сил. После окончательного уничтожения афинского флота при Эгоспотамах в 405 г. до н. э. афинское влияние на города Понта было сведено на нет.

В экономической жизни западнопонтийских городов в это время глубоких изменений не прослеживается. Несомненно, что во второй половине V в. до н. э. здесь происходило дальнейшее развитие местного производства и торговли. Рабовладельческая знать городов, владевшая землей, мастерскими, кораблями, получала большие доходы. Немалый источник наживы для нее представляла торговля с внутренними областями страны.

Многочисленные находки греческих вещей во внутренних областях Фракии показывают, что связи прибрежных греков с местными племенами были весьма интенсивными. Фракийская аристократия в самых отдаленных от моря областях широко пользовалась изделиями лучших афинских мастеров V в. до н. э. Объединение Фракии под властью одрисов должно было способствовать росту фракийских связей с Грецией. Во второй половине V в. до н. э. одрисы были столь значительной силой, что Афины в начале Пелопоннесской войны искали с ними союза. Фракийские цари Ситалк и брат его Севт вообще относились дружелюбно к эллинам (хотя Ситалк был сначала враждебен Афинам): поощряя греческую торговлю во Фракии, они сами извлекали из нее немалую выгоду. Особым источником дохода была подать, которую греческие города ежегодно платили царю одрисов. Эти подати и доходы с подвластной территории позволили фракийским царям сосредоточить в своих руках значительные средства. Из ближайших к грекам «варварских» правителей они были самыми богатыми.

Bыплaтa подати фракийским царям вряд ли была очень обременительной для имущего населения западнопонтийских городов. Скопившиеся в их руках богатства давали им возможность тратить большие средства на общественные сооружения, как о том свидетельствуют археологические находки из Аполлонии и Истрии.

Южнопонтийские полисы к концу V в. до н. э. выросли в первостепенные производящие и торговые центры.

Синопа вывозила корабельный лес и дерево, рыбу

иоливковое масло. Из Пафлагонии синопские купцы доставляли рабов и скот. Добывавшийся вблизи Синопы сурик считался лучшим во всем Восточном Средиземноморье. Для разработки железных, медных

исеребряных руд Синопа основала колонию Котиору. Часть добываемого в Котиоре металла обрабатывалась на месте, остальное шло в мастерские Синопы. Синопская сталь пользовалась в древности большой славой. Торговля оливковым маслом и вином требовала большого количества керамической тары. Это привело к широкому развитию в Синопе гончарного ремесла. Развитию торговли способствовало также и то, что и Синопа, и Гераклея располагали значительным торговым и военным флотом.

Экономическая мощь Синопы способствовала ее политическому усилению: объединению значительной части населения южнопонтийского побережья под ее властью. Все колонии Синопы находились в различной степени зависимости от нее. Такой крупный город, как Трапезунт, платил Синопе подать, сохраняя внутреннюю автономию. Более мелкие колонии, вроде Котиоры, управлялись присланными из Синопы должностными лицами — гармостами. Территория этих колоний считалась принадлежащей Синопе. Сложную картину взаимоотношений Синопы с колониями и местными племенами рисует Ксенофонт. Одни племена, например табирены и часть колхов, находились в тесных сношениях с прибрежными эллинами. Другие, вступая в дружественные связи с отдельными эллинами, стремились держаться независимо по отношению к греческим городам (моссинойки). Третьи (дрилы) все время вели борьбу с прибрежными греками. Однако вражда отдельных племен не представляла для них такой опасности, как стремление крупных местных правителей подчинить себе богатые прибрежные города.

Только одно, сравнительно незначительное, событие из истории Южного Причерноморья в рассматриваемый период известно нам хорошо: пребывание там бывших наемников Кира, описанное Ксенофонтом в «Анабасисе». Весной 400 г. до н. э. армия из 10 тыс. воинов, сопровождаемая обозом, женщинами и рабами, спустилась с гор к морю, в Трапезунт. Яркий рассказ Ксенофонта живо передает то беспокойство, которое охватило южнопонтийских эллинов: пришедшее войско могло не только разорить греческие города и соседние с ними местные племена, но и нарушить ту систему взаимоотношений с местным населением, которая установилась здесь издав-

на и позволяла рабовладельческой знати греческих городов в союзе с племенной знатью эксплуатировать широкие слои местного населения. Относясь сочувственно к «десяти тысячам», южнопонтийские эллины все же стремились как можно скорее выпроводить своих соплеменников из Южного Причерноморья. Особенно пугало синопцев то обстоятельство, что «десять тысяч» вступили в дружбу с пафлагонским царем Корилом, мечтавшим захватить города побережья. Разыгравшиеся в маленьком городке Керасунте события, когда один из отрядов «десяти тысяч» напал на местное селение и был разбит, а пришедших

вКерасунт с жалобой старейшин этого поселения наемники побили камнями, и последующий захват наемниками городка Котиоры заставили синопцев действовать энергично. Прибывшее из Синопы в Котиору посольство уговорило солдат переправляться на кораблях прямо в Гераклею.

Отплыв на доставленных кораблях, наемники остановились по дороге только в Синопской гавани —

вгород их, видимо, не пустили, но прислали необходимое продовольствие. Прибыв в Гераклею, солдаты, чувствуя себя вблизи от родины, потребовали от города контрибуцию в 10 тыс. золотых статеров. Однако гераклеоты тотчас же перевели город на военное положение. Поняв, что с гераклеотами нелегко справиться, пришельцы отправились дальше. Рассказ Ксенофонта о пребывании «десяти тысяч» в Южном Причерноморье важен для понимания последующей истории этой области.

Вначале IV в. до н. э. Синопа переживала дальнейший подъем, о чем свидетельствуют многочисленные выпуски серебряных монет с гербом города — морским орлом на дельфине — и с именами должностных лиц. Богатства Синопы возбуждали желание соседних малоазийских правителей захватить город. В 70-х гг. IV в. до н. э. Синопе пришлось отстаивать свою независимость в борьбе с Датамом, caтрaпoм Каппадокии. Датам, владения которого до сих пор ограничивались внутренним плоскогорьем, решил захватить и приморские территории. Вступив в пределы Пафлагонии, он подчинил значительную ее часть и город Амис-Пирей. Амис не мог оказать значительного сопротивления, так как и сам он, и подчиненные ему поселения Темискира и Сидония не обладали сколько-нибудь значительными укреплениями.

Затем Датам осадил Синопу. Об этой осаде сохранился рассказ Полиена, приукрашенный вымыслами. Сначала синопцы стойко отражали неприятеля, подвозя морем продовольствие и военное снаря-

Бой в Колхиде и прорыв «десяти тысяч» к морю. 400 г. до н. э.

жение. В то же время Синопа послала царю Артаксерксу Мнемону жалобу на Датама. Через некоторое время у синопцев стало не хватать солдат. Как рассказывает Полиен, чтобы обмануть неприятеля, граждане одевали женщин в воинские доспехи и выводили их на стены. В конце концов Датам овладел Синопой. Подчинение Синопы каппадокийским сатрапом имело большие последствия для истории всей восточной части Южного Понта. Из независимого полиса, властвовавшего над несколькими городками, Синопа сама превратилась в подчиненный город. Можно думать, что автономия Синопы постоянно нарушалась вмешательством правителей Каппадокии и что последние захватили даже власть в городе. Так, например, на монетах Синопы вместо названия города теперь появляются имена сатрапов.

По-видимому, подчинение отразилось больше всего на положении беднейших слоев свободного населения. Рабовладельческая знать Синопы постаралась установить контакт с правителем и его приближенными — знатными персами. Несомненно, что сатрапы Каппадокии стремились поддерживать развитие торговли и ремесел в Синопе, так как это увеличивало получаемые с города подати. О значительном развитии производства в Синопе в это время свидетельствует то обстоятельство, что именно в IV в. до н. э. город создал мощный морской флот, за-

нимавший первое место на Понте. Несомненно, что в рассматриваемое время достигло особенно большого развития керамическое производство, что документально засвидетельствовано клеймами на амфорах и черепицах уже с 320-х гг. до н. э. Продолжали развиваться и другие ремесла.

Присоединение Синопы к Каппадокии отразилось и на этническом составе города: здесь теперь появилось значительное количество персов и представителей местных племен.

После Датама Каппадокией управляли несколько сатрапов, его преемников, имена которых известны из легенд на синопских монетах. Только в 323— 322 гг. до н. э., когда Пердикка казнил правившего тогда Каппадокией Ариарата, Синопа вернула себе независимость.

Политическая история Гераклеи в IV в. до н. э. отлична от истории Синопы. После отпадения от Афинского союза в Гераклее установилось господство олигархов, правивших бесконтрольно, так как значительная часть демократов выселилась в Херсонес Таврический. Необходимость располагать силами для подавления демократической оппозиции, и главным образом для удержания в повиновении мариандинов, заставляла правящие круги Гераклеи заботиться об укреплении военной мощи города. В то же время Гераклея стремилась завязать тесные связи с другими припонтийскими полисами. В середине

380-х гг. до н. э. она, например, послала помощь Феодосии, на которую напал боспорский царь Сатир. Цель Гераклеи была тут ясна: она стремилась воспрепятствовать экспансии Боспора в западные части Крыма, ибо, овладев Феодосией, боспорские цари могли двинуться дальше, на гераклейскую колонию Херсонес. Помощь гераклейцев Феодосии была весьма эффективна: они отправили ей 40 кораблей с хлебом, маслом, вином и другими продуктами. Посылали гераклейцы в Феодосию и военные корабли, не раз помогавшие осажденным. Во главе военной эскадры стояли гераклейский наварх Тинних и другой известный наварх — родосец Мемнон. Несмотря на помощь Гераклеи, война эта закончилась через несколько лет капитуляцией Феодосии.

Большие затраты и неудачный для Гераклеи исход войны привели к обострению классовых противоречий в городе. Во время войны возросла задолженность широких масс городского населения. Земельные участки средних и мелких землевладельцев перешли в руки богачей. Бедственное положение масс и послужило толчком к развертыванию демократического движения, имевшего целью свержение правящей олигархической группы.

Требования отмены долгов и передела земли были столь настоятельны, что совет шестисот, верховный орган власти в Гераклее, вынужден был пойти на уступки, он разрешил вернуться ранее изгнанному из города вождю демократической пар-

тии Клеарху.

Клеарх происходил из знатного гераклейского рода и был всесторонне образованным человеком. В юности он учился в Афинах, где слушал Платона и Исократа. В дальнейшем он проникся радикальными идеями. Вернувшись в Гераклею, Клеарх при помощи бедных граждан и наемников захватил власть и провозгласил себя тираном. Олигархия была разгромлена: шестьдесят членов совета шестисот были казнены, другие арестованы, многие изгнаны. Были уничтожены долговые обязательства, имущество знати конфисковано и разделено между бедными гражданами. Многим рабам Клеарх дал свободу и старался утвердить их в правах гражданства. Одним из мероприятий его в этом направлении

была насильственная выдача знатных гераклеоток замуж за рабов. Обращает, однако, на себя внимание, что, объявив многих рабов гражданами, Клеарх не сделал ничего для освобождения порабощенных мариандинов. Известна деятельность Клеарха в области культуры. Он учредил в Гераклее прославившую его имя библиотеку.

Деятельность Клеарха, естественно, породила ожесточенное сопротивление изгнанной или притаившейся в городе реакционной олигархии. Она неоднократно предпринимала попытки захватить власть и организовать покушение на жизнь самого Клеарха. В 352 г. до н. э., на двенадцатом году правления, Клеарх был убит заговорщиками.

О внешней политике Клеарха мы знаем очень мало; сохранились сведения, что он стремился к установлению мирных отношений с соседним персидским сатрапом. Преемником Клеарха был его брат Сатир, правивший с 352 по 345 г. до н. э. Затем власть перешла к сыновьям Клеарха Тимофею и Дионисию (345—337 гг. до н. э.). После смерти Тимофея в Гераклее правил один Дионисий (до 305 г. до н. э.). Весь этот период Гераклея чеканила серебряные монеты с именами своих правителей.

Политический строй Гераклеи после смерти Клеарха становился все менее демократическим. По-ви- димому для того чтобы удержать власть в своих руках, тираны делали уступки аристократам. Особенно ярко это сказалось в правление Тимофея, который изменил политике отца и выпустил из тюрем многих аристократов, несмотря на тяготевшие над ними обвинения. Постепенно тирания Гераклеи перерождалась в монархию.

История других городов Южного Причерноморья в IV в. до н. э. почти совсем неизвестна. О развитии товарного производства и их торговой деятельности свидетельствует то, что многие из этих городов, не имевшие ранее своей монеты, теперь начали ее выпускать — Амис-Пирей, Трапезунт, Кромны, Сесам.

Ни один из западнопонтийских городов ни в классическую, ни в эллинистическую эпоху не достиг такого положения на Понте, как Синопа или Гераклея. Некоторые из них все же превратились в относительно крупные центры ремесла и торговли. Как показывает нахождение аттических изделий в Аполлонии, Одессе, Каллатии, Месембрии, все они поддерживали интенсивные торговые отношения с Афинами и с другими городами Греции — Коринфом, Родосом, Фасосом. Особенно важны были связи с Кизиком: до появления македонского золота кизикские статеры

Золотая ваза из Панагюриштского клада. Золото. 2-я половина IV в. до н. э.

были общепризнанной валютой в Западном и Севе- ро-Западном Понте, тогда как на Южном Понте эту роль играли персидские дарики.

Одновременно в IV в. до н. э. усилились связи западнопонтийских городов с другими греческими городами на Понте.

События внутренней истории западнопонтийских городов в IV в. до н. э. почти неизвестны. По-види- мому, во всех этих городах существовал строй рабовладельческой демократии.

Внешняя история Западного Понта в IV в. до н. э. тесно переплетается с крупнейшими политическими событиями на Черном море. В первой половине IV в. до н. э. территорию от устья Дуная до хребта Гем заняли пришедшие с севера скифы. Они частично вытеснили, частично подчинили себе живших там фракийцев. Свою роль в этом сыграло ослабление царства одрисов, которое вынуждено было одно-

Ольвия

Из рассказа Геродота (IV, 17, 78 и сл.), по-види- мому, лично побывавшего в Ольвии, можно заключить, что в его время она была уже большим, обнесенным стенами и башнями городом, оживленно торговавшим с окружающими ее местными племенами.

Б. В. Фармаковский, исследуя ольвийское городище, обнаружил в западной его части остатки мощных оборонительных сооружений. Исследование этих сооружений с полной очевидностью показало, что они представляют собой прекрасный образец греческого строительного искусства V в. до н. э. Археологические исследования окрестностей Ольвии

Ольвия. Крепостные стены V в. до н. э.

также установили следы целого ряда греко-скиф- ских поселений, расположенных по обоим берегам лимана и нижнего течения Буга. Многие из них, повидимому, существовали уже в VI—V вв. до н. э.

При расследовании этих поселений, точно так же как и при расследовании более далеко отстоящих от Ольвии скифских городищ и погребений, неизменно находят наряду с местной керамикой скифских типов и многочисленные вещи греческой работы. Часть этих вещей была привезена сюда из самой Греции, часть сделана в Ольвии.

Таким образом, сообщаемые Геродотом сведения о торговых сношениях Ольвии с большой, населенной местными земледельческими племенами территорией находят себе полное подтвержде-

ние в археологическом материале. Многолетние систематические раскоп-

ки самой Ольвии раскрыли в ней многочисленные следы собственного ремесленного производства, существовавшего уже в VI в. до н. э., и не менее яркие следы широкой торговой деятельности. Находки в культурных слоях ольвийского городища керамических изделий ионийского, родосского, самосского, коринфского, халкидского, аттического и навкратийского происхождения, так же как и вещей из греческих горо- дов-колоний Причерноморья, удостоверяют сношения Ольвии со многими эллин-

скими центрами. Из всех этих мест в Ольвию систематически ввозились вина, оливковое масло, художественные изделия, ткани и другие изделия греческого ремесла. Часть импортируемых товаров потреблялась самим населением города, более значительная перепродавалась местному населению. В свою очередь Ольвия усиленно экспортировала скупаемый ею у местных племен хлеб, другие виды местного сырья и, очевидно, рабов. Особенно тесные экономические и политические связи Ольвия поддерживала со своей метрополией — Милетом.

Развитие торговли рано вызвало необходимость чеканки в Ольвии собственной монеты. Наиболее древние выпуски ольвийской монеты датируются гранью VI—V вв. до н. э. В этом отношении Ольвия, впрочем так же как и Пантикапей, значительно опередила многие другие причерноморские города — колонии греков. Своеобразие утвердившейся в Ольвии денежной системы состояло в том, что в этом городе денежная чеканка в отличие от всех других греческих народов начинается с выпуска не электра или серебра, а меди. Древнейшие из известных нам ольвийских монет были медными литыми. При раскопках Ольвии неизменно находят так называемые «рыбки», или «дельфины» — медные литые денежные знаки в виде дельфина. В дальнейшем «рыбки» вытесняются чеканными монетами обычной формы, но медь продолжает сохранять свое значение.

Весьма интересные сведения о денежном обращении содержатся в дошедшем до нас специально посвященном этому вопросу ольвийском декрете. Из этого декрета мы узнаем, что в первой половине IV в. в Ольвии одновременно обращалась медь, чеканная серебряная монета и электровые кизикины — монета, выпускавшаяся городом Кизиком; в рассматриваемое время в расчетах на внешнем рынке кизикины получили распространение по всему Черноморскому побережью. Главная цель декрета состояла в том, чтобы обеспечить наиболее благоприятные условия для обращения ольвийской монеты и одновременно установить правила обмена ее на другие деньги. Согласно одному из этих правил кизикины могли непосредственно обмениваться на ольвийскую медь. Таким образом, медь и в это время не утратила своей ведущей роли на ольвийском рынке.

Для экономической жизни Ольвии весьма характерно, что ее собственное ремесленное производство давало продукцию не только для удовлетворения нужд городского населения, но также и на широкий сбыт.

Амфора, из Чертомлыцкого кургана близ Никополя. Серебро. IV в. до н. э.

Некоторые из вещей так называемого звериного стиля, находимые в курганных погребениях, разбросанных по северочерноморским степям, судя по ряду признаков, были сделаны руками ольвийских ремесленников 1. Известно также, что в Ольвии вырабатывалась посуда не только греческих, но и местных скифских типов, явно рассчитанная на вкусы местных ее потребителей. Тесное общение Ольвии с окружающими ее племенами способствовало развитию процесса ассимиляции греческих колонистов с местным населением. В первую очередь сильное воздействие

1 Следует, впрочем, оговорить, что вопрос о центрах, из которых происходят многие художественные изделия, находимые в таких курганах, на Чертомлыцкий, Солоха и др., часто не поддается выяснению. Предположительно они могли делаться и вывозиться и из Ольвии, и из города Боспора, некоторые же импортироваться из Греции.

Гребень, из кургана Солоха близ Никополя. Золото. IV в. до н. э.

греческих форм быта испытали на себе племена, находившиеся в непосредственной близости от города. Геродот называет ближайшее к Ольвии местное племя каллипидов племенем эллиноскифским. В ольвийской эпиграфике несколько позднего времени мы встречаемся с не менее характерным термином «миксэллины», служившим для обозначения, следует думать, достаточно многочисленной группы ассимилировавшегося с греками местного населения. По-ви- димому, большая часть этого населения проживала в уже упоминавшихся греко-скифских поселениях вблизи Ольвии. Впрочем, как о том свидетельствуют встречающиеся на территории ольвийского некрополя могилы со скорченным трупоположением и скифскими вещами в составе погребального инвентаря, представители местных племен жили и в самом городе 1. Находившиеся на более далеком расстоянии от Ольвии районы в меньшей степени испытывали на себе эллинизирующее влияние этого города. Здесь

1 Судя по некоторым негреческим особенностям ольвийской ремесленной техники, можно с уверенностью думать, что некоторая часть ольвийских ремесленников также состояла из людей местного негреческого происхождения. Об этом см.: «Античные города Северного Причерноморья». М.—Л., 1955, с. 40 и сл.; с. 329 и сл.

оно затрагивало преимущественно лишь верхний слой местного общества — скифскую племенную знать. Находки дорогих художественных изделий греческой работы в богатых скифских погребениях показывают, что племенная знать была главным их потребителем. Прямая и косвенная эксплуатация более широких слоев местного населения сближала ее с ольвийскими рабовладельцами.

Яркий образ эллинизированного представителя скифской племенной знати дает Геродот в своем рассказе о царе Скиле. Согласно этому рассказу, Скил был сыном скифского царя Ариапифа, родившимся от его жены-гречанки родом из западнопонтийской Истрии. От матери Скил научился греческому языку и грамоте. Унаследовав от отца власть, Скил проявил себя приверженцем всего греческого. Вместе со своей женой-скифянкой он по месяцу и более проживал в Ольвии. Здесь у него был свой, построенный на греческий лад дом, украшенный мраморными сфинксами и грифонами. В Ольвии Скил переодевался в греческое платье и во всем придерживался греческого образа жизни, вплоть до участия в греческих культах. Приверженность к греческим обычаям и религии дорого обошлись Скилу. Как-то раз скифские дружинники Скила увидели своего царя участвующим в вакхическом праздновании Диониса. Когда об этом узнали в находившемся за городом скифском войске Скила, вспыхнул бунт. Восставшие убили Скила и провозгласили царем его брата. «Так, — пишет Геродот, — оберегают скифы свои обычаи и так сурово карают тех, кто заимствует чужие» (IV, 80).

Население города и его культура, в свою очередь, также, несомненно, испытывали на себе влияние местной среды, однако в первые века существования Ольвии в облике города, насколько мы можем судить, преобладали еще черты типичного эллинского полиса. Об этом с достаточной ясностью говорят раскрытые раскопками ольвийского городища памятники ольвийского строительного искусства, ольвийская керамика и другие ремесленные и художественные изделия, монеты и надписи; об этом же говорит и все то, что мы знаем о социально-политической структуре Ольвии. Как и во многих других греческих городах, в Ольвии установился строй античной рабовладельческой демократии. Верховная государственная власть принадлежала здесь полноправным ольвийским гражданам, объединенным в народное собрание. Наряду с народным собранием существовал выборный совет. Все известные нам ольвийские декреты издавались от имени совета и народного собра-

ния, осуществлявших, таким образом, законодательные функции и ведавших важнейшими делами внутреннего управления и внешних сношений. Отдельные функции исполнительной власти поручались избираемым на год должностным лицам. Из ольвийских надписей известен целый ряд таких выборных должностей: пять архонтов, шесть стратегов, семь или девять членов особой финансовой коллегии, агораномы, астиномы и др.

Можно думать, что граждане, обладавшие правом участия в народном собрании, правом избирать и быть избранными, т. е. имевшие все политические права, очевидно, составляли в Ольвии привилегированное меньшинство. Все остальное население города политическими правами не пользовалось. Не пользовались ими, например, проживавшие в Ольвии лица иногороднего происхождения. Только в исключительных случаях совет и народное собрание выносили о них особые декреты — так называемые проксении. В силу проксении людям, не принадлежавшим к коренному гражданству, могли предоставляться отдельные льготы и привилегии вплоть до полного уравнения их в правах с ольвийскими гражданами. Исключение составляли также граждане метрополии ольвиополитов — Милета. По особому договору между Ольвией и Милетом гражданам обоих этих городов — милетянам в Ольвии и ольвиополитам в Милете — предоставлялось фактическое равноправие. К числу неполноправных в Ольвии принадлежали и миксэллины. К сожалению, мы весьма плохо осведомлены об их правовом положении. На самой нижней ступени социальной лестницы стояли лишенные каких бы то ни было прав рабы.

Сведения о духовной жизни населения города скудны. Античная традиция сохранила имена славившегося своей эрудицией философа Биона и филосо- фа-стоика Сфера, известного рядом произведений на философские и исторические темы. Оба они были уроженцами Ольвии. Религиозные культы Ольвии, судя по надписям, монетам и другим источникам, мало чем отличались от культа других греческих городов. В ней существовали такие общегреческие культы, как культ Аполлона, Афродиты, Зевса, Деметры и др.

Конкретная история Ольвии VI—IV вв. до н. э. почти не нашла отражения в античной исторической литературе. Только из свидетельств писателей римского времени известно, что во второй половине IV в. до н. э. город был осажден войсками Зопириона — одного из полководцев Александра Македонского.

По-видимому, это произошло в самые последние годы жизни Александра. В это время Македонией была предпринята попытка подчинить своей власти западное и часть северного побережья Черного моря с находившимися там греческими городами. Чтобы отстоять свою независимость, ольвийсксе правительство пошло на крайние меры. В осажденном городе были предоставлены гражданские права иностранцам, аннулированы долговые обязательства, освобождены и, очевидно, завербованы в ряды войск рабы. В конечном счете Зопирион оказался вынужденным снять осаду и отойти от города. Поход его на Ольвию не увенчался успехом.

Херсонес

Историческое развитие Херсонеса Таврического пошло по иному пути, чем развитие торговой Ольвии. В отличие от последней Херсонес не был расположен у большой видной магистрали, способной прочно связать его с внутренними районами страны, сообщения же с ними по суше были затруднены: труднопроходимый горный кряж отделял его от южной части полуострова — Горного Крыма — и несколько рядов возвышенностей и горные реки — от крымских степей.

Скифский конный воин

350

Главные препятствия на пути развития торговли Херсонеса с местным населением коренились, однако, не столько в его географическом положении, сколько в особенностях исторической жизни окружающих его племен. Античные писатели в один голос рассказывают о «дикости» тавров. Археологическое изучение территории распространения ранних и более поздних таврских погребений в больших каменных ящиках, включающей в себя предгорья и Горный Крым, полностью подтвердили эти свидетельства. Находки среди скудного и грубого инвентаря этих погребений вещей греческой работы крайне редки, в тех же немногих случаях, когда эти вещи в них обнаруживались, они, очевидно, попали к таврам не

врезультате торгового обмена, но скорее в результате разбойничьих нападений на отдельных греческих путешественников или греческие поселения. Тавры, по преимуществу занимавшиеся охотой и рыболовством, едва знакомые с земледелием и скотоводством, в социальном отношении еще почти не дифференцировавшиеся, весьма мало подходили к роли торгового контрагента греков.

Этого нельзя сказать о других соседях Херсонеса — племенах крымских скифов. Уровень развития материальной культуры этих племен, конечно, не может идти ни в какое сравнение с уровнем развития тавров. Именно у племен крымских скифов одних из первых в Северном Причерномо-

рье ремесло выделилось из сельского хозяйства, что

вдальнейшем привело к возникновению в Крыму своеобразной городской культуры, центром которой стал Неаполь (близ современного Симферополя). В среде крымских скифов возникло одно из первых по времени скифских объединений уже государственного характера. Однако взаимоотношения Херсонеса с

этими племенами носили характер не столько мирных связей, сколько военных столкновений. Эти столкновения, очевидно, возникали прежде всего из-за стремления Херсонеса обеспечить себя собственной сельскохозяйственной базой.

Уже в IV в. до н. э. Херсонес распространил свои владения на близлежащую территорию Гераклейского полуострова. Хозяйственное освоение этой территории херсонесцами оставило после себя заметный след в виде многочисленных остатков различного рода сооружений, частей оросительной системы, каменных стенок, отделявших земельные участки один от другого, дорог, находок орудий сельскохозяйственного труда и т. д. Характерной особенностью возникших здесь на протяжении IV—III вв. до н. э. усадеб было то, что все они одновременно представляли собой и укрепленные пункты. Еще в конце XVIII

иначале XIX вв. следы этих укреплений — гераклейских башен

иоборонительных стен — отчетливо были видны на поверхности земли. Побывавший здесь в 30-х гг. прошлого века Дюбуа де Монпере насчитал до 60 таких укрепленных усадеб; в настоящее время их известно более сотни. Археологическое обследование оборонительных сооружений на Гераклейском полуострове показало, что все они построены по определенному, общему для всех них плану и в

целом представляют собой продуманную систему защиты херсонесских владений от нападений врагов.

Обследование участка одной из таких усадеб на Гераклейском полуострове показало, что на этом участке общей площадью около 30,5 га существовали поля, виноградники, сады, были возведены постройки самой усадьбы. Под виноградники была отведена