Istoria_Drevnei_Grecii

бовладельческих городов и связанной с ним общностью интересов племенной, значительно уже эллинизировавшейся, местной внати. Обитавшая не только в Пантикапее, но и в небольших боспорских городах, эта группа населения выделялась своим богатством. Представители боспорского правящего слоя владели крупными земельными угодьями, очевидно обрабатывавшимися при помощи рабов, и крупными ремесленными предприятиями вроде мастерских, вырабатывавших черепицу. В их руках находилась и боспорская торговля.

С расширением боспорской территории и включением ее в состав земель, населенных местными племенами, боспорский экспорт приобрел прочную базу. Данные о масштабах этой торговли в IV в. до н. э., периоде расцвета боспорской экономической жизни, содержатся в одной из речей Демосфена, произнесенной им в 355—354 г. до н. э., и у Страбона. По всем данным, только из одной Феодосии боспорский правитель Левкон вывез в Афины около 2 млн 100 тыс. медимнов (около 5 млн 250 тыс. пудов) хлеба. Ежегодно из Боспора в Афины вывозилось более 400 000 медимнов (около 1 млн пудов) хлеба. Часть этого хлеба афиняне потребляли сами, часть перепродавали другим греческим городам, получая при этом немалую прибыль. Заинтересованность Афин в торговле с Боспором нашла свое отражение в дошедшем до нас почетном декрете афинского народного собрания, вынесенном в 347—346 гг. до н. э. в честь трех сыновей Левкона — Спартока, Перисада и Аполлония. По этому декрету они были увенчаны на панафинейском празднике золотыми венками, каждый из которых стоил 1000 драхм. Одновременно им было предоставлено право навербовать в Афинах матросов для боспорских кораблей. В ответ сыновья Левкона обещали и впредь заботиться о поставках в Афины боспорского хлеба и ревностно служить афинскому народу.

Афино-боспорская торговля осуществлялась на условиях максимального взаимного благоприятствования. Афинские купцы пользовались правом беспошлинного вывоза. Тем же правом, так же как и правом внеочередной транспортировки своих товаров, пользовались боспорские купцы в Афинах.

Помимо Афин боспорский хлеб, соленая рыба и прочие виды местного сырья экспортировались в Митилену на острове Лесбосе, в города Ионийского побережья и другие греческие центры. В свою очередь, из Афин, Коринфа, Фасоса, Хиоса и других мест на Боспор ввозились оливковое масло, вино, художественная керамика, металлические изделия, ткани и т. д.

Археологические исследования боспорской территории показывают, что одновременно с развитием торговли росло и собственное ремесленное производство, и сельское хозяйство Боспора. Находки зерен при раскопках боспорских поселений свидетельствуют о том, что здесь широко культивировались такие злаки, как пшеница, ячмень, просо, чечевица. По словам Страбона, боспорская земля отличалась исключительным плодородием. Находки костей крупного рогатого скота, лошадей, овец, коз и свиней позволяют говорить и о развитии животноводства. Особенно широкое распространение получили на Боспоре рыбные промыслы.

Рост ремесленного производства засвидетельствован прежде всего огромным количеством находок местной керамики: амфор, пифосов, столовой и кухонной посуды, кровельной черепицы и т. д. Благодаря клеймам на черепице до нашего времени дошли имена владельцев черепичных заводов, и мы знаем, что некоторые из этих предприятий принадлежали самим Спартокидам. О развитии прядильно-ткацко- го производства говорят постоянно находимые на территории боспорских поселений глиняные пряслица от веретен. На Боспоре производились также разнообразные изделия из привозного металла, поскольку анализ шлаков, найденных при раскопках одного из боспорских поселений, показал, что залежи местной железной руды, которыми так богат Керченский полуостров, по-видимому, в древности не использовались.

Широкую известность приобрели изделия боспорских ювелиров, особенно боспорская торевтика, представленная рядом таких шедевров, как знаменитые сосуды из Куль-Обского, Воронежского и других курганов. Большинство этих вещей датируется IV в. до н. э.

Производство художественных расписных ваз возникает на Боспоре несколько позже, по-видимому, только в конце IV в. до н. э., когда наблюдается известное сокращение афинского импорта.

Яркое представление о характере сложившейся на Боспоре культуры дают погребения. Ранние погребения боспорских городских некрополей сравнительно небогаты. С конца V в., однако, входит в обычай ставить на могилах богатых людей надгробия (иногда из мрамора, доставлявшегося из Афин), начиная же с III в. до н. э. на этих надгробиях появляются рельефные изображения самих погребенных. В надгробных надписях с именами умерших, правда относящихся к более позднему времени, указывалась и

их профессия. Так, до нас дошли надгробия купца, судостроителя, учителя гимнастики, филолога, грамматика, ученого. На могилах воинов упоминаются обстоятельства, явившиеся причиной их смерти. Например: «...наткнулся на страшное вражеское копье»; «убит бурным Аресом номадов», т. е. скифским богом войны; «лежит в земле боспорской, сраженный копьем».

Характер вещей, обнаруживаемых в составе погребального инвентаря, отражает быт боспорского населения. В женских погребениях, например, часто находят туалетные шкатулки и сосуды, зеркала, веретена и т. п.; в мужских — спортивные принадлежности: сосуды для масла, которым было принято натирать тело перед гимнастическими состязаниями, железные или бронзовые стригили, которыми его потом счищали, и т. д.

О том, что на Боспоре происходили спортивные состязания и что уроженцы боспорских городов участвовали в общегреческих состязаниях, говорят находки на боспорской территории так называемых панафинейских амфор (призов, выдаваемых участникам состязаний, происходивших в Афинах в дни панафинейского праздника) и одна горгиппийская надпись середины III в. до н. э. В этой надписи содержится перечень участников больших гимнастических состязаний, насчитывающий 226 мужских имен. Подавляющее большинство этих имен греческие, но любопытно, что среди них встречаются такие имена, как Синд и Скиф. Это показывает, что среди жителей боспор-

ских городов появляются и люди местного негреческого происхождения. В более позднем периоде боспорской истории этот процесс становится гораздо более заметным, в связи с чем вся культура Боспора приобретает своеобразный местный колорит.

Наряду с погребениями в городских некрополях на Боспоре существовал и другой тип захоронений: погребения в монументальных больших каменных склепах, в ряде случаев с коническими ступенчатыми куполами, построенных по принципу так называемого ложного свода, которые сверху покрывались высокими курганными насыпями. К числу таких погребений относят-

ся стяжавшие себе широкую известность Царский курган, Мелек-Чесменский курган и др. В окрестностях современной Керчи курганные погребения образуют целую гряду, тянущуюся на много километров вдоль возвышенности Юз-Оба. Богатейший погребальный инвентарь этих курганов по большей части был расхищен еще в древности. В отдельных случаях, когда он полностью сохранился, он поражает нас своей роскошью — обилием золотых и серебряных вещей, прекрасной по большей части греческой работы. Следует, однако, подчеркнуть, что в самой Греции погребения подобного типа не встречаются; в них поэтому нужно видеть специфику боспорского погребального обряда. Роскошь этих погребений дает яркое представление о тех богатствах, какими владела боспорская знать. В этом отношении весьма показательно, что боспорские монументальные склепы по времени относятся к IV и самому началу III в. до н. э., — т. е. к периоду наивысшего экономического расцвета спартокидского Боспора. С середины III в. богатые погребения на Боспоре по большей части исчезают, сменяясь могилами значительно более простого устройства с несравненно более скромным инвентарем. Этот бросающийся в глаза факт, как и ряд других явлений, отражает начавшийся с середины III в. до н. э. экономический упадок Боспора.

Скудость и фрагментарность имеющихся источников, к сожалению, не позволяют восстановить конкретную историю Боспора с желательной полнотой;

ее можно представлять лишь в самых общих чертах. Годы правления Левкона I и Перисада I (389—309 гг. до н. э.) по всем признакам были периодом не только экономического, но и политического и культурного подъема. Именно в это время наблюдается интенсивный рост оседлых, земледельческих поселений в Прикубанье. Можно поэтому думать, что политика вышеупомянутых Спартокидов отвечала интересам не только господствующего класса, но в какой-то мере и интересам более широких слоев боспор-ско- го населения. Производя хлеб и другие товары на экспорт, это население, очевидно, было заинтересовано в дальнейшем развитии боспорской торговли, и с этой точки зрения политика Спартокидов его устраивала.

Тем не менее создавшаяся на Боспоре обстановка отличалась сложностью. Дальнейшее развитие процессов социально-имущественного расслоения, протекавших как в городах, так и у подвластных Боспору племен, не могло не обострить борьбы между бедными и богатыми, эксплуататорами и эксплуатируемыми, полноправными и бесправными. В то же время и рабовладельческие города побережья, и местные племена имели свои, веками сложившиеся традиции, можно думать, нередко встававшие в противоречия как друг с другом, так и с той политикой, которую проводило центральное боспорское правительство.

Противоречивость создавшейся на Боспоре обстановки нашла свое отражение в единственном дошедшем до нашего времени отрывке, сохранившемся в труде Диодора, связанно излагающем ход исторических событий на Боспоре. Это рассказ о междоусобной борьбе сыновей Перисада I, заимствованный Диодором у какого-то нам неизвестного, но очень хорошо осведомленного в боспорской истории античного автора. Междоусобная война началась между сыновьями Перисада I в 309 г. до н. э., сразу же после его смерти. Освободившийся престол перешел к старшему из его сыновей — Сатиру. Тогда младший сын Перисада Евмел заключил союз с Ариафарном, царем местного племени татеев, привлек на свою сторону еще некоторые племена и поднял оружие против старшего брата. В начавшейся борьбе средний сын умершего Перисада, Притан, стал на сторону Сатира. Военные действия развернулись главным образом на азиатской стороне пролива. Силы Сатира состояли из 2 тыс. греческих наемников, 2 тыс. находившихся на его службе фракийских воинов и союзных ему скифов, численностью 20 тыс.

пехоты и 10 тыс. всадников. На стороне Евмела были войска Ариафарна общей численностью 22 тыс. пехоты и 20 тыс. конницы.

В первом же крупном сражении у реки Фат — вероятно, одного из притоков Кубани — после того как оба войска понесли значительные потери, Сатир обратил своего противника в бегство. Преследуя его, он сжигал встречавшиеся ему на пути селения, захватывал пленных и добычу. Уцелевшие воины Евмела

иАриафарна нашли, однако, спасение в крепости, на берегу Фата, в труднодоступной для врага лесистой

иболотистой местности. Чтобы продвинуться к стенам и башням этой крепости воинам Сатира пришлось три дня прорубать себе в лесу дорогу. При этом они терпели большие потери от стрел против-

Так называемый Таманский сфинкс. Фигурный лекиф, из Фанагории. Конец V в. до н. э.

ника. Когда на четвертый день начался штурм этой крепости, Сатир был смертельно ранен. К ночи он умер. После этого его войска сразу же отошли к городу Гаргазе, по-видимому находившемуся на берегу Кубани. Отсюда тело Сатира было перевезено в Пантикапей, где оставался его средний брат Притан. Устроив пышные похороны, Притан принял царскую власть и возглавил находившееся в Гаргазе войско. Евмел предпринял попытку договориться с Пританом, предложив ему разделить между ними территорию Боспора на азиатскую и европейскую половины. Однако Притан это предложение решительно отверг.

С возобновлением военных действий перевес оказался явно на стороне Евмела, который овладел Гаргазой и другими населенными пунктами, державшими сторону Притана. В происшедшем затем решительном сражении Притан был разбит и оттеснен

к проливу. Вскоре после этого он капитулировал на условиях отказа от престола в пользу Евмела. После возвращения в Пантикапей Притан еще раз попытался вернуть себе власть, но потерпел неудачу. Ему пришлось бежать в Кепы, где позднее по приказанию Евмела он был убит.

Одержав, таким образом, победу над обоими своими соперниками и овладев единоличной властью, Евмел прежде всего расправился со всеми теми, кто был на стороне его братьев. Многие из сторонников Сатира и Притана вместе со своими женами и детьми были перебиты. По словам Диодора, из них удалось спастись только сыну Сатира, который бежал из Пантикапея к сочувствующему ему скифскому царю Агару.

Однако и после проведения этих репрессий и утверждения Евмела на боспорском престоле в Пантикапее продолжалось брожение. Во время междоусоб-

ной войны граждане боспорской столицы были на стороне противников Евмела и теперь не хотели примириться с переходом к нему власти. Чтобы сломить эти оппозиционные настроения и привлечь к себе пантикапейцев, Евмел выступил перед ними с речью. В этой речи он обещал восстановить в городе прежнее самоуправление, даровал пантикапейским гражданам право беспошлинной торговли, которым они пользовались при его предках, обещал освободить их от налогов и, по выражению Диодора, говорил «еще о многом другом».

Не касаясь сейчас целого ряда во многих отношениях интересных подробностей передаваемого Диодором рассказа о междоусобной борьбе сыновей Перисада, следует подчеркнуть главное. Рассказ этот раскрывает перед нами одну из ярких страниц истории спартокидовского Боспора. Во вспыхнувшей междоусобной борьбе участвуют весьма разнородные по своим этническим и социальным признакам силы: и северочерноморские племена, возглавляемые своими племенными вождями — «царями», как называет их Диодор, и греческие и фракийские наемники, и прибрежные рабовладельческие города, и население тех племенных территорий, которые уже давно находились под властью боспорских правителей. Анализируя ход военных действий, нельзя не прийти к выводу, что решающим обстоятельством для конечной победы Евмела была помощь, оказанная ему его союзником — царем татеев Ариафарном. Тем не менее, уже овладев при содействии последнего престолом, Евмел не мог не посчитаться с Пантикапеем. Восстановление прежнего полисного управления этого города, вероятно ущемленного централизаторскими уст-

ремлениями непосредственных предшественников Евмела на боспорском престоле, говорит само за себя. Такого рода политическое лавирование, очевидно, было присуще не одному Евмелу, но в большей или меньшей степени характеризовало общую политику боспорского центрального правительства, имевшего дело с весьма неоднородными по своей социальной природе силами. Для господствующего на Боспоре класса эти его особенности, вероятно, таили в себе немалую опасность. В данном случае попытка объединить под властью одного правительства рабовладельческие города с территориями, населенными местными племенами, однако, удалась.

В годы правления Евмела (310–309 — 304–303 гг. до н. э.) Боспор представлял собой большое и сильное государство, претендовавшее на гегемонию и над другими побережьями Черного моря. Об этом говорит все то, что мы знаем о внешней политике Евмела. Он выступает против Лисимаха, оказывая поддержку осажденной Лисимахом на западнопонтийском побережье Каллатии, и переселяет тысячу граждан этого города к себе на Боспор. Силами боспорского флота он ведет решительную борьбу с пиратами на Черном море, чем немало содействует повышению авторитета Боспорского государства в глазах всех припонтийских греков.

Однако большинству широких замыслов Евмела не суждено было осуществиться. В последние годы IV и начале III в. до н. э. Боспор находился уже на грани того периода, который проходит под знаком прогрессирующего упадка и заканчивается восстанием рабов и, правда временной, потерей Боспором своей государственной независимости.