Istoria_Drevnei_Grecii

ются геронтами. Царь по всем важнейшим вопросам совещается с советом и без его участия, по-видимо- му, не решает ни одного важного дела. Совещания эти происходили обычно во время пира в доме басилея или на открытом воздухе в присутствии народа. Выяснить более подробно характер взаимоотношений между царем и советом старейшин вряд ли возможно.

Народное собрание

Народное собрание в гомеровское время представляло собой совокупность всех свободных общинников. Созывалось оно обычно царем по различным поводам, например в «Одиссее» — в связи с жалобой Телемаха на самоуправство женихов в его доме, в «Илиаде» — для решения вопроса о продолжении войны и о причинах моровой язвы, постигшей войско под Троей. На народном собрании могли обсуждаться также всякого рода предложения «о пользе народной» («Одиссея», II, 32). Созыв собрания осуществлялся при помощи вестников, и в мирное время оно происходило обычно вблизи царского дома, на площади или в других людных местах. Однако в народном собрании гомеровского времени уже отсутствует равноправие всех его участников: фактически решения выносятся советом старейшин и царем. Даже в том случае, когда Телемах обратился к народному собранию за помощью, ища защиты от произвола женихов, собравшиеся не смогли вынести какое-либо определенное решение и разошлись, запуганные угрозами женихов. Собрание ахейцев, созванное под Троей, также оказалось не в силах прекратить возникшую между вождями распрю. Главенствовали в собрании, навязывая народу свои решения, представители знaти. Свое отношение к мнениям геронтов и царя народ выражал лишь криками одобрения или неодобрения. Никаких упоминаний о голосовании в народном собрании в поэмах не содержится. На Итаке в связи с отсутствием Одиссея народное собрание не созывалось в течение многих лет. Все это указывает на понижение удельного веса народного собра-

ния за счет расширения компетенции совета старейшин. Впрочем, вопрос о взаимоотношениях всех трех органов общественного управления при отсутствии писаных законов и более или менее твердо разработанных правовых норм решался фактически в зависимости от реального соотношения сил в каждом конкретном случае. Одно несомненно: и народное собрание, и совет старейшин, и царь в гомеровское время остаются еще теснейшим образом связанными друг с другом. Царь не может обойтись без советов геронтов, а геронты по всем важнейшим вопросам заседают в присутствии народа. Народное собрание, таким образом, несмотря на усиление знати, еще не утратило своего древнего авторитета; с ним еще продолжают считаться и царь, и геронты.

Семья

Семейный уклад в гомеровское время характеризуется существованием еще патриархальной семьи. Число членов таких семей достигало иногда значительной величины; так, например, семья царя Приама насчитывала 50 сыновей с их женами и 12 дочерей с мужьями. В других упоминаемых в поэмах случаях семьи бывали значительно меньше. Переход главенства к мужу и отцу не успел еще привести к порабощению женщины. Она продолжает пользоваться влиянием в семье и уважением в обществе. Сферой приложения женского труда являлось домашнее хозяйство, в котором жена как хозяйка дома, пользовалась самостоятельностью.

В целом социально-экономический строй гомеровской Греции, таким образом, характеризуется чертами, типичными для переходной эпохи. В ходе развития производительных сил древние, восходящие к первобытно-общинному строю отношения постепенно сменяются в гомеровском обществе новым типом общественных отношений. Окончательная победа и утверждение этих новых отношений, однако, уже связаны с последующим периодом в исторической жизни Древней Греции.

Центрального Пелопоннеса. Хребет Парнона своими восточными склонами довольно отлого спускается к морю, образуя кое-где удобные бухты и оставляя достаточно пригодную для поселений береговую полосу. Западные склоны Тайгета обрывисто спускаются в широкую и очень плодородную Мессенскую низменность, на западе и северо-западе переходящую

вневысокую прибрежную возвышенность, а с юга омываемую Мессенским заливом. На северо-востоке Мессенская низменность замкнута высокими нагорьями Аркадии.

Спартанское государство, таким образом, в своих окончательно сложившихся во второй половине VII в. до н. э. границах занимало южную часть Пелопоннеса на побережье залива; сухопутной была только северная граница, отделявшая Лаконику от Элиды на северо-западе, Аркадии на севере и Арголиды на северо-востоке.

Сухопутные границы спартанской территории проходили по труднодоступным горным местностям. Морские побережья Спарты тоже не были благоприятны для морских сношений. Лишь на юго-вос- токе и юге, по берегам Лаконского и Мессенского заливов, имелись удобные для причалов места. Географическая изолированность Лаконики отчасти способствовала той замедленности и даже застойности общественно-политического развития, которая характерна для истории Спарты.

Лаконская долина, так же как и Мессенская, орошена рядом водных потоков и очень плодородна. Но

вЛаконике площадь плодородных земель ограничена — это довольно узкая полоса по среднему течению Еврота, наибольшая ширина которой достигает 10 км. Именно в этом месте и возник военно-по- литический центр Спартанского государства — Спарта.

Лаконика и Мессения в никенскую и гомеровскую эпохи

Археологические исследования в Лаконской долине обнаружили остатки сооружений древнейшей эпохи. К ним следует отнести так называемый Менелайон (XIV—XI вв. до н. э.), представляющий собой остатки довольно массивного здания из тесаных камней, состоявшего из 4—5 отдельных помещений с коридором, общей площадью всего раскопа около 300 кв. м. Менелайон находился невдалеке от территории позднейшей Спарты, на склонах долины и не был укреплен.

К этому же периоду относится и другой центр додорийской Лаконики, обнаруженный на месте позднейшего спартанского поселения Амиклы. Амиклы микенского периода были, по-видимому, культовым центром. Другие поселения микенского периода в Лаконской долине почти не сохранились.

Мессения — территория древнего Пилоса — в микенскую эпоху была, судя по археологическим данным, заселена гораздо плотнее, чем Лаконика. В конце XIII и XII в. до н. э. Пилос, Микены и другие микенские поселения в Лаконике и Мессении разрушаются и впадают в запустение. Микенская эпоха заканчивается. Наступает новая, «гомеровская» эпоха, уже непосредственно связанная с последующей историей Эллады. Начало «гомеровской» эпохи совпадает с последним крупным передвижением племенных группировок на Балканском полуострове. Память об этих передвижениях сохранилась в позднейшей греческой литературе в виде предания о борьбе героя Геракла за обладание Пелопоннесом и о захвате полуострова потомками Геракла Гераклидами, которые, как упоминалось, стали во главе вторгшейся в Пелопоннес группировки греческих племен, называвшихся дорянами. В этом предании впервые упоминается о разделении древнегреческого народа на языковые и племенные группировки дорян, ионян, эолян и др., на которые древние греки делились и в позднейшие времена.

Но об этом позднейшем разделении эллинских племен в поэмах Гомера почти не упоминается, точно так же, как и о дорийском вторжении в Пелопоннес.

Самые названия Спарта и Лакедемон встречаются и в «Илиаде», и в «Одиссее», но под ними имеются в виду не город и не область, а лишь сказочный дворец царя Менелая, описываемый в четвертой песне «Одиссеи». Никаких сведений об окружающих этот дворец поселениях в этом описании не содержится, хотя обычно при рассказе о других резиденциях басилеев (например, Пилоса, Итаки, дворца Алкиноя в Схерии) они изображаются как центры той или иной области. Таким образом, упоминание о Спарте в «Одиссее» лишено реальности. Это впечатление усиливается, если обратить внимание на описание путешествия Телемаха из Пилоса в Спарту; это описание тоже совершенно нереально: гладкая и прямая дорога приводит путников в Спарту; никакого упоминания о горных твердынях Тайгета и его предгорий, которые отделяли «песчаный» Пилос от Спарты; вместе с тем совершенно не видно, чтобы путь Телемаха шел в обход горных перевалов, по берегу

моря; но и в этом последнем случае трудно представить себе, чтобы грандиозные горные пейзажи и трудности пути не остановили на себе внимания поэта. Таким образом, Спарта в поэмах Гомера нереальна и совершенно не похожа на позднейшую, исторически известную Спарту, предания о которой передают нам Геродот и другие древнегреческие историки. Значит ли это, что Спарты в «гомеровскую» эпоху не существовало? Раскопки на месте позднейшей Спарты показали, что поселение здесь возникло в IX в. до н. э.; найденные при раскопках предметы керамического производства (главным образом в виде обломков), украшения (особенно фигурки из слоновой кости) характерны для «гомеровской» эпохи и других районов Эллады. Особенно интересно близкое сходство так называемой геометрической керамики Спарты с посудой, найденной при раскопках в Дельфах, древнейшем общегреческом культовом центре, игравшем крупную роль в религиозной и политической жизни Греции. Обращает на себя внимание, что Дельфы потом были особенно тесно связаны с исторически известной позднейшей Спартой. Однако никаких следов крупных зданий дворцового типа раскопки не обнаружили. Таким образом, весьма еще неполные пока данные археологии позволяют предположить, что самый центр Спартанского государства возник в позднегомеровскую эпоху и ничего общего со Спартой, изображаемой в поэмах Гомера, не имел.

Дорийское вторжение и возникновение Спартанского государства

Возникновение Спартанского государства, как уже говорилось, тесно связано с передвижением дорийских племен. Данные развития греческого языка показывают, что ахейцы были наиболее древним и широко расселившимся греческим племенем. В Пелопоннесе, в частности на территории позднейшего Спартанского государства, до его возникновения говорили на ахейском языке, родственном ионийскому. Захватившие Пелопоннес дорийские племена частью уничтожили местное ахейское население, частью его поработили, частью с ним ассимилировались.

Сведения, какими мы располагаем у античных авторов о возникновении Спартанского государства, как уже указывалось, исключительно скудны и отрывочны.

Наиболее ценные данные сообщает Геродот. Он приводит длинный поименный список спартанских

царей, начиная от их мифического предка — полубога Геракла и его сына Гилла и вплоть до своего времени (V в. до н. э.). Есть основания думать, что часть этого списка спартанских царей от V до VIII—IX вв. до н. э. основывалась на более или менее достоверном историческом предании. Этот список дает некоторую возможность установить последовательность отдельных событий спартанской истории. При этом необходимо пользоваться сведениями и из других, позднейших греческих историков, поскольку они могли передавать исторические предания, не включенные Геродотом в свой труд. Так, например, историк второй половины IV в. до н. э. Эфор, давший в своей «Всемирной истории» первую связную, но, конечно, легендарную историю древнейшей Спарты, сообщает, что доряне первоначально укрепились в верхней части долины Еврота, в округе, позднее называвшемся Айгитис. На основании этого сообщения можно составить общее представление о направлении передвижения вторгшихся в Лаконику дорян; очевидно, это передвижение осуществлялось с севера на юг. Передвигаясь значительной массой, доряне постепенно захватывали долину Еврота — Лаконику и прилегавшие к ней с востока территории. Судя по разбросанным в античной литературе данным, продвижение это не сопровождалось поголовным порабощением местного населения. Об этом же говорит и подтверждаемый археологическим материалом факт возникновения самого политического центра Спарты только в IX в. до н. э., тогда как дорийское вторжение в Пелопоннес началось по крайней мере в VIII в. Геродот и Фукидид, сообщающие наиболее достоверные данные о Спарте, пишут о длительном периоде внутренней и внешней борьбы, сопровождавшей захват дорянами Лаконики. Согласно Фукидиду, от вторжения дорян в Пелопоннес и до образования прочного государственного строя в Спарте прошло не менее 100 лет. Именно в ходе этой длительной борьбы в Лаконике совершился переход к классовому обществу и сформировался аппарат господствующего класса — Спартанское государство.

ВIX в. до н. э. дорийские завоеватели, уже контролировавшие всю территорию Лаконики, сосредоточились в стратегически удобном месте долины Еврота и осели здесь пятью поселениями. Эти поселения, именовавшиеся «деревнями», и образовали главный центр, получивший название Спарта.

Втаком типичном для Эллады возникновении политического центра ясно сказывалась прочность па-

триархально-родовых устоев в общественно-полити- ческой жизни дорийских завоевателей.

Осев в Спарте, доряне, делившиеся ранее на три родовые филы — Памфилов, Гиллеев и Диманов, дополнительно разделились на пять групп, получивших топографические названия Питаны, Мессой, Димны, Киносура, Лимны. В тесной связи с этим подразделением находилось и распределение территории Лаконики по округам (обам); число этих об и их организация неизвестны. Это новое деление основывалось уже не на родовых отношениях, а было определено нуждами военно-политической организации, порабощением земледельческого ахейского населения и возникновением государства.

Дорийское вторжение должно было резко обострить дальнейшее развитие процесса социальной дифференциации в ахейском обществе. Весьма вероятно, что ахейская знать частично вошла в состав вновь образовавшегося господствующего класса дорийских завоевателей. Геродот, хорошо знакомый с историческими преданиями, рассказывает, как спартанский царь Клеомен I на вопрос о том, кто он, ответил жрице богини Афины, что он ахеец, а не дорянин. Следовательно, для Геродота одна из двух династий спартанских царей была ахейского происхождения. В другом месте Геродот (IV, 145—150) подробно излагает предание о миниях, которые переселились с острова Лемноса в Лаконику и вошли в состав спартанского гражданства. Это событие вызвало в дальнейшем в Спарте социально-политическую борьбу, закончившуюся выселением побежденных на остров Феру. Сопоставляя рассказ Геродота с данными Павсания, можно прийти к выводу, что рассматриваемые события происходили за восемь поколений до первой Мессенской войны, т. е. в конце XI в. до н. э. Можно думать, что предание о миниях характеризует древнейший период борьбы дорян за овладение Лаконикой. Смешанное происхождение господствующего в Спарте класса, таким образом, осознавалось еще во времена Геродота. Историческая достоверность этого сообщения Геродота в известной мере подтверждается упомянутыми данными Павсания (III, 15), а также двумя архаическими надписями с острова Феры (1. G., XII, 584,1440).

He менее существен вопрос, когда, при каких обстоятельствах и в какой форме произошло порабощение широких слоев населения Лаконики господствующим классом. Своеобразие положения илотов интересовало и древнегреческих историков. Судя по их данным, в частности данным Эфора, пер-

воначально илоты порабощены не были. Начало порабощению илотов положил царь Агис, принадлежавший ко второму по счету поколению после вторжения дорян в Лаконику. По данным других историков, илоты были порабощены при третьем поколении царей.

Исторические предания связывают порабощение илотов с периодом исключительного обострения социальной борьбы, продолжавшейся в течение пяти поколений. Отсюда ясно, что порабощение земледельческой массы населения потребовало максимального напряжения сил поработителей. Можно думать, что именно в этих условиях и произошло сближение ахейской знати с дорянами. Уцелевшая часть ахейской знати, по-видимому, была включена в состав дорийских фил: победители, таким образом, объединились вместе с частью господствующего слоя побежденных в единую военно-политическую организацию. Судя по данным последних археологических исследований, Спарта до так называемой Второй Мессенской войны вообще мало чем отличалась от других современных ей греческих общин. Присущие же ей характерные особенности, отличавшие ее от окружающих общин, возникают позже. По-видимому, только позднее это объединение получило название «общины равных» или общины спартиатов. Именно этот военно-организованный коллектив распределил земли долины Еврота между отдельными семьями на равные наделы — клеры, поступившие в наследственное пользование каждой семьи. Права верховного собственника, однако, сохранились за общиной спартиатов, осуществлявшей постоянный и реальный контроль над владельцами наделов.

Покоренное спартанцами земледельческое население, получившее название илотов, было прикреплено к клерам, на территории которых ему надлежало под контролем специально уполномоченных государством лиц вести хозяйство. Самим спартанцам длительное пребывание на их клерах было запрещено.

О первоначальном положении илотов нам известно весьма мало. По-видимому, лишь в следующем, VII в. до н. э. положение порабощенных илотов приблизилось к положению рабов. Однако в отношениях к илотам и рабам наблюдаются коренные различия. Илоты не только не представляли собой частной собственности спартиатов, но и не эксплуатировались ими непосредственно, поскольку спартиаты не могли жить на своих клерах и, следовательно, не могли непосредственно вести свое хозяйство; илоты, та-

ким образом, самостоятельно вели хозяйство на клере и в порядке государственной повинности должны были отдавать спартиатам определенную часть урожая. Только государство обладало властью над жизнью и смертью илотов. Это выражалось в существовании государственного обычая криптий (см. ниже), а также в том, что эфоры при вступлении в должность совершали обряд объявления войны илотам. Нельзя назвать илотов в полном смысле слова и государственными рабами, так как продажа илотов государством фактически была невозможна. Наряду с илотами в Спарте существовали и рабы в буквальном смысле этого слова. Позднегреческий писатель Поллукс, автор своего рода толкового словаря, так определяет илотов: «Среднее положение между рабами и свободными занимали лакедемонские илоты, фессалийские пенесты и критские клароты и мноиты».

Третьим составным элементом слагавшегося Спартанского государства были автономные общины периойков, обитавших в крупных поселениях, частью торгово-ремесленного характера, на морском побережье и по западным склонам Парнона, а также в области Скиритис — в северной части Лаконской долины. Земли периойков были резко отграничены от земель, захваченных спартиатами и населенных илотами. Упомянутый уже греческий историк Эфор пишет, что периойки были первоначально совершенно равноправными со спартиатами и что только царь Агис сделал их данниками Спарты и лишил политических прав. Эфор рассказывает далее, что периойками стали не прежние неравноправные со спартиатами ахейцы, а чужеземцы, водворившиеся в покинутых ахейцами поселениях (FHG, I, 237; Страбон, VIII, 5, 4). Основываясь на этих данных, можно думать, что периойки не сразу были включены в Спартанское государство, а сначала их общины, особенно приморские, были на положении союзников спартанской военной общины, которая позднее подчинила их себе. Позднейшие греческие географы и историки сообщают, что в Спарте существовало сто периойкских поселений, многие из которых были весьма древними. Таким образом, область, занятая периойками, была густо заселена и имела важное значение в последующем развитии Спартанского государства.

Спартанское государство IX—VIII вв. до н. э. представляло собой, как уже говорилось, прежде всего военную организацию. Эта организация возглавлялась двумя царями — басилеями — из династии Агиадов и династии Еврипонтидов. Два басилея

стояли во главе спартиатской общины как верховные военачальники. Однако их власть была реальной только во время военных походов против внешнего врага. Во внутренней жизни государства они играли незначительную роль. Оба басилея входили в состав герусии — совета старейшин (геронтов). Одновременно они являлись жрецами двух различных культов Зевса.

На обязанности басилеев лежало также наблюдение за правильностью распределения и использования земельных наделов в спартанском коллективе. Эта функция, естественно, должна была вытекать из положения басилеев, возглавлявших этот военно-ор- ганизованный коллектив. В позднейшее время, как сообщает Геродот, спартанские басилеи распоряжались и выдачей замуж девушек, ставших наследницами родовых клеров.

Власть басилеев, как уже отмечалось, была тесно связана с герусией, состоявшей из 28 старцев не моложе 60 лет, которые в исторически известное нам время были выборными. Вместе с входившими в нее басилеями герусия ведала делами спартанской общины. Она была верховным судом и военным советом. В этой последней роли герусия являлась органом лишь совещательным. В представлениях позднейших греческих историков герусия была неотъемлемой частью спартанского строя, созданного легендарным законодателем Ликургом, что указывает на древность ее происхождения.

Верховным органом Спартанского государства было народное собрание — апелла, — состоявшее из всех полноправных спартиатов, достигших совершеннолетия. Фактически роль апеллы в политической жизни Спарты была невелика, так как она не располагала законодательной инициативой. Выступали на этом собрании только басилеи и высшие должностные лица. Собравшиеся реагировали на выступления выкриками. Большинство признавалось за той стороной, которая кричала громче. Даже Аристотель, весьма симпатизировавший государственному строю Спарты, называл такой способ ведения народного собрания «детским». Следует думать, что апелла в IX—VIII вв. до н. э. вряд ли являлась более совершенным и развитым политическим органом, чем во времена Аристотеля. Однако весьма вероятно, что в период становления Спартанского государства апелла играла значительно большую политическую роль, чем впоследствии.

Особенностью спартанского государственного строя было существование коллегии пяти эфоров.

Позднейшие греческие историки больше всего колебались в оценке этого органа и в определении времени его происхождения. Одни из них рассматривали его как основной устой спартанского строя, другие, наоборот, считали введение коллегии эфоров позднейшим добавлением к ранее сложившейся государственной организации. При этом, по мнению одних авторов, коллегия эфоров являлась органом, спасительным для государства, тогда как другие рассматривали ее как учреждение вредное и несоответствующее основным принципам спартанского строя. Эта дискуссия в античной исторической и политической литературе носила отнюдь не академический характер, но была порождена острой борьбой между сторонниками олигархии и демократии в Греции IV—III вв. до н. э.

Уже одно это отношение к эфорату позволяет думать, что он играл очень существенную роль в политической жизни Спарты. Однако эфорат, по-видимо- му, не сразу приобрел влияние в Спартанском государстве. В древнейших спартанских исторических преданиях на первом плане выступают не эфоры, а басилеи. Эфорат, очевидно, возник как орган представителей пяти «деревень» — поселений, на которые делилась Спарта.

В дальнейшем коллегия эфоров была в достаточной мере независимой и от герусии, и от басилеев. Больше того, эфоры даже формально были противопоставлены этим властям: при вступлении в должность они заключали своего рода договор с басилеями, гарантируя им власть, если они будут соблюдать законы. На эту особенность спартанской государственной организации, придававшей ей черты известной двойственности, обратил внимание еще Аристотель. В своей «Политике» (V, 9, 1) он пишет: «...царская власть там была поделена между двумя лицами... Феопомп сократил в свою очередь прерогативы царской власти различными мерами, в том числе учреждением эфории».

Таким образом, коллегия эфоров являлась одним из основных органов Спартанского государства. Наряду с функциями контроля главная задача эфората заключалась в том, чтобы держать в подчинении спартанской общины подвластную ей массу илотов и неполноправных периойков. С этой целью в Спарте практиковались такие меры, как регулярное объявление криптий, во время которых спартанские воины расходились по сельским местностям и ночью совершали нападения на илотские поселения, где, по выражению одного из древних писателей, они «убива-

ли самых сильных из них».Такими зверскими методами Спартанское государство стремилось предотвратить восстания илотов. Тем не менее эти восстания постоянно вспыхивали, иногда разрастаясь до таких размеров, что спартанская община без помощи других пелопоннесских городов, своих союзников, была не в состоянии их подавить.

Небольшая община спартиатов разрешала задачу господства над подавляющим большинством лаконского населения (над бесправными илотами и неполноправными периойками) ценой постоянного военного напряжения, постоянной военной готовности граждан. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на весь быт спартанской общины, особенностью которого был его ярко выраженный военный характер.

Военный характер спартанского господства способствовал сохранению в среде спартиатов пережитков доклассовых отношений. Таким пережитком была значительная обобществленность быта спартиатов, связанная с их полным устранением от хозяйственной деятельности и со столь же полным превращением их в военный господствующий класс.

Таким образом, к VIII в. до н. э. на базе весьма примитивных форм эксплуатации порабощенного земледельческого населения сформировалось спартанское рабовладельческое государство. Политический строй этого государства во многих отношениях, как мы видим, был достаточно примитивен. В основе его лежало, с одной стороны, использование в целях классового господства ряда институтов, возникших еще в пору разложения первобытно-общин- ного строя. Органы, возникшие позднее, например эфорат, явились порождением уже новых условий и с родовым строем связаны не были.

Государственный строй Спарты для своего времени, времени зарождения древнегреческих государств, был определенным шагом вперед, ибо он являлся формой государственной организации господствующего коллектива. Главное место в этой организации занимало военно-политическое воспитание граждан. Эта черта спартанского строя привлекла к себе большое внимание идеологов рабовладельческой знати. Жизнь каждого спартиата с момента рождения находилась под неослабным наблюдением государства. До 8-летнего возраста мальчики жили в семье. Далее они объединялись в группы — агелы (буквально — «стада»), находившиеся в ведении высокоответственных должностных лиц — пайдономов — государственных воспитателей, которые стремились путем суровой муштры сделать из мальчиков первоклассных воинов.

Помимо военно-гимнастической тренировки мальчиков подвергали лишениям (голод, холод) и поощряли их попытки любыми средствами добывать себе пищу, не нарушая формально дисциплины. С 12 лет суровость воспитания усиливалась; развивалось умение кратчайшим образом излагать свои мысли (создавалась ставшая нарицательной «лаконическая» речь); мальчиков подвергали разного рода истязаниям, чтобы приучить легко переносить физические страдания.

В18 лет воспитание спартиатов заканчивалось. В 21 год юноша становился воином-спартиатом и сам должен был участвовать в тренировке младшего поколения. Общее образование занимало в этой системе воспитания весьма незначительное место; спартиаты не только не были знакомы с достижениями древнегреческой культуры, но вообще были полуграмотными.

Вэтом сходятся все древнегреческие писатели. Но тем выше были, по уверениям лаконофилов, военные качества спартиатов и спартанского войска.

Описанный строй Спартанского государства был создан, согласно противоречивым преданиям, великим законодателем и мудрецом Ликургом. Ликург якобы умиротворил раздираемую внутренней борьбой Спарту, введя «идеальный» государственный строй, который сохранялся во все последующие времена существования Спарты. В какой мере достоверно это предание о Ликурге? Плутарх написал большую биографию Ликурга, но сам он признает, несмотря на свою весьма малую склонность к исторической критике, что традиция о Ликурге весьма запутанна. Для современной науки несомненно, что образ Ликурга — образ легендарный, лишенный всякой исторической реальности. Тем не менее не исключено, что такие меры, как раздел завоеванной спартиатами территории на клеры, реорганизация древнего совета старейшин в герусию, установление эфората, были проведены одновременно. Все эти основные законы Спартанского государства могли явиться результатом деятельности крупного организатора, имя которого впоследствии было обожествлено: в Спарте потом существовал особый культ Ликурга как божества света.

Вбыту спартанцев сохранилось много обычаев, восходивших к глубокой древности, например союзы по возрастным группам, представлявшие, по всей вероятности, своего рода дружины, имевшие места постоянных собраний (лесхи), где происходили общие трапезы, устраивались развлечения и где молодежь и зрелые воины проводили большую часть времени не только днем, но и ночью. Женщины не до-

пускались в эти организации, но вместе с тем являлись полными хозяйками в семейном быту, который,

впротивоположность построенному на общинных началах быту мужчин, был весьма замкнутым.

Опережитках доклассовых отношений говорят также многие обычаи в семейной жизни спартиатов; спартанский обряд заключения брака состоял в похищении девушки-невесты; семья была моногамная, но вместе с тем допускалась свобода внебрачных отношений и для мужа, и для жены (Ксенофонт. Государство лакедемонян. I, 7).

Как указывалось выше, в древнейшую эпоху в процессе напряженной борьбы за захваченную территорию сложился спартанский военный строй. Все спартиаты в возрасте от 20 до 60 лет были воинами. Войско подразделялось на пять основных боевых соединений — лохов, по одному от каждой из пяти «деревень», на которые был разделен центр Спартанского государства. Лох составлялся из «сплоченных клятвой дружин» — эномотий, участники которых и

вмирной обстановке вели совместный образ жизни, образуя своего рода «братства сотрапезников», так называемые сисситии. Этот военный строй был еще далек от той стройности и законченности, о которой пишет Фукидид в конце V в. Отмеченные выше пережитки родо-племенных отношений отразились на характере спартанской военной организации. Эномотии могли проявить чрезмерную самостоятельность

вбоевой обстановке, что ставило под угрозу единство дисциплины. Подобного рода случай упоминает еще Геродот, описывая битву при Платеях в 479 г. Поэтому в борьбе со своими соседями Спарта в эту эпоху, т. е. в IX—VII вв. до н. э. часто испытывала неудачи.

Опиравшееся на примитивную социально-эконо- мическую базу, раздираемое постоянной внутренней борьбой, Спартанское государство вынуждено было уже очень рано высылать колонистов. В передаваемом Геродотом предании о миниях и колонизации спартанцами острова Феры ярко обрисована обстановка, сопутствовавшая этим событиям. Приводимые Геродотом сведения в настоящее время нашли себе новые археологические и эпиграфические подтверждения.

Фукидид сообщает о колонизации спартанцами Киферы, точно так же сопровождавшейся острыми столкновениями Спарты с другими городами. В этом отношении очень интересен рассказ Геродота о длительной и неудачной войне Спарты с Тегеей — одним из городов Аркадии.

Розетта с птицей с острова Мелос. Золото. Середина VII в. до н. э.

Другим, более опасным противником Спарты был Аргос, главный политический центр Арголиды, наиболее полно сохранивший культурное наследство микенской эпохи. Особого расцвета Аргос достиг в правление тирана Фидона, по преданию подчинившего своему влиянию и власти весь Северо-Восточный Пелопоннес.

Третьим и самым главным противником Спарты была Мессения. В микенскую эпоху в прибрежных районах Мессении, особенно на западном побережье, как установили археологические открытия, были расположены многие центры, тесно связанные с Критом. Внутренние равнинные области Мессении в этом отношении были развиты гораздо слабее.

Согласно историческим преданиям, широко использованным в греческой литературе, в Мессению, так же как и в Лаконику, вторглись доряне; прямой потомок Геракла, кровный родственник спартанских царей Кресфонт основал в Мессении династию царей, названную по имени его сына Эпита — Эпитидами. Привлекая к истолкованию этих преданий археологический материал, а также данные по истории и диалектологии греческого языка, можно прийти к выводу, что дорийское вторжение распространилось и на Мессению. Здесь также были уничтожены крупные центры микенской культуры, но ахейское население, по-видимому, порабощено не было. Очевидно, и на мессенской территории, отличавшейся плодородием, имело место частичное размежевание и слияние ахейцев и дорян. Гомеровские поэмы упоминают о Мессении как о политически объединенной

территории. То же говорится о Мессении и в исторических преданиях, использованных в позднейшей переработке Павсанием. Сохранившиеся во фрагментах Гиппия из Элиды списки победителей на олимпийских состязаниях содержат имена мессенцев вплоть до середины VIII в. до н. э., что свидетельствует не только о политической независимости Мессении, но и об относительно высоком уровне развития ее культуры. Наконец, Еврипид в своей дошедшей до нас лишь во фрагментах трагедии «Кресфонт» также пишет о Мессении как о свободной и независимой стране.

Однако ни ахейских, ни дорийских государственных образований, способных отстаивать дальнейшее самостоятельное существование Мессении, в ней не возникло. Военные возможности Мессении были ниже, чем Спарты, так же, впрочем, как и остальных районов Пелопоннеса.

Во второй половине VIII в. до н. э. Спарта приступила к завоеванию Мессении. Подробные, но легендарные сведения об этой войне сообщает Павсаний (IV, 4 сл.). Гораздо более достоверный материал — воспоминания об отчаянных боях в течение 20-летней войны — нашел отражение в стихах (сохранились отрывки) греческого поэта VII в. Тиртея, жившего два поколения спустя после войны.

Как сообщает другой источник, в самом конце войны с Мессенией в Спарте восстали так называемые парфении — незаконнорожденные сыновья, принадлежавшие к лишенной прав группе населения. Восстание это было подавлено. Повстанцы были принуждены покинуть Спарту и переселиться на южное побережье Италии, где ими была основана колония Тарент.

После ряда поражений сопротивление мессенцев сосредоточилось в пограничном с Аркадией горном районе; здесь они были разбиты, и Мессения подчинилась Спарте на условиях уплаты дани в размере половины урожая. По-видимому, теперь мессенцы были поставлены в такое же положение, в каком были тогда и илоты в Лаконике. Победа над Мессенией, однако, существенно положения Спарты не улучшила. Спартанцы должны были затрачивать значительные силы, чтобы держать Мессению в покорности.

В это же время отношения Спарты с Аргосом, где утвердилась тирания Фейдона, резко ухудшились. Создавалась угроза нового серьезного военного столкновения также с Тегеей и другими пелопоннесскими городами.