Istoria_Drevnei_Grecii

Колонизация берегов Геллеспонта и Понта

Одновременно или, может быть, несколько позднее колонизации запада Средиземноморья началось заселение фракийского побережья и берегов Геллеспонта. И здесь пионерами были халкидяне. Ими были заняты прилежащие к Халкидике острова, один из трех полуостровов Халкидики, Ситония, с наиболее крупной колонией Тороной. Западный полуостров Паллена заселен был эретрийцами. Кроме евбейских городов в колонизации Халкидики в конце VII и в начале VI в. принял участие Коринф, основавший Потидею. Восточное побережье Халкидики в половине VII в. до н. э. занято было жителями острова Андроса. Возникавшие на Халкидике колонии носили чисто земледельческий характер. Большинство из них было расположено вдали от моря, а из приморских лишь немногие имели удобные гавани. В конце V в. до н. э. из числа халкидских городов как крупный тор- гово-ремесленный центр выделяется Олинф.

В конце VIII или, скорее, в первой половине VII в. до н. э. жители Пароса заняли остров Фасос. Поэт Архилох жалуется на бесплодие земель острова, но не упоминает о его богатстве золотом. Это говорит о том, что сначала остров был занят земледельцами. Впоследствии паросцы стали переселяться с Фасоса на прилежащее побережье Фракии, основав там несколько незначительных поселений. Далее на фракийском побережье в половине VII в. до н. э. была основана жителями Клазомен колония Абдеры, затем разрушенная фракийцами и вновь заселенная спасавшимися от персов жителями малоазийского греческого города Теоса. Примерно в это же время Хиос вывел сюда колонию Маронею. Она была, вероятно, основана ранее занятия паросцами Фасоса, так как последним пришлось выдержать с маро-нейцами упорную борьбу. Еще далее на север следовала полоса земледельческих, основанных лесбосцами и эолийцами поселений, из которых нужно упомянуть Сест и самосскую колонию Перинф.

Берега Пропонтиды и Фракийского Боспора были заселены выходцами из Мегары. На азиатском берегу ими, возможно еще в конце VIII в. до н. э., были основаны Астак и Калхедон, на европейском берегу — Селимбрия и Византий (в 659 г. до н. э.).

Дальнейшая колонизационная деятельность Мегары в Пропонтиде возобновилась лишь сто лет спустя, по-видимому в прямой связи с происходившей в Мегаре ожесточенной классовой борьбой.

Азиатское побережье Геллеспонта и Пропонтиды заселялось преимущественно колонистами из Милета. За исключением Лампсака (колонии Фокеи), остальные колонии были основаны здесь или непосредственно Милетом, или, во всяком случае, при его участии и под его руководством.

Древнейшими колониями Милета были основанные еще в VIII в. до н. э. Синопа на южном берегу Понта и Кизик на берегу Пропонтиды. Обе эти колонии были разрушены в начале VII в. до н. э., во время нашествия киммерийцев, но затем восстановлены. Наиболее энергичная колонизаторская деятельность Милета приходится на вторую половину VII в. В частности, на берегу Пропонтиды Милетом тогда был основан Абидос и ряд менее значительныx колоний. При входе в Пропонтиду находится уже упомянутый Кизик, вторично заселенный милетскими колонистами в 675—674 г. до н. э., и милетское поселение на острове Проконнесе, славившемся своими разработками мрамора.

Колонизация южного и западного noбepeжий Черного моря

Первыми из средиземноморских народов, проникших на Черное море, были карийцы, оставившие лишь слабые следы своего пребывания на берегах Понта.

Ранние походы греков в таинственный и страшивший их тогда Понт сохранились в памяти эллинов в виде легенды об аргонавтах. Опасности, которым подвергались Ясон и его спутники, отражали действительные трудности, встречавшие греческих мореходов при плавании в понтийских водах: водовороты и сильные течения в проливах, плавание по обширной морской глади, лишенной островов. В VIII в. до н. э. походы греческих мореходов в Черное море начали приобретать регулярный характер.

Вначале греческая экспансия была направлена вдоль малоазийского побережья. Древнейшей из основанных здесь колоний была, как уже отмечалось выше, Синопа. Согласно античной традиции, она возникла в 812 г. до н. э. на месте туземного поселения, на берегу лучшей на южном побережье бухты. Отсюда шла древняя дорога внутрь страны, в Сарды и Вавилон. Местное население — племя халибов — издавна славилось выделкой железа, приближавшегося по своим качествам к стали.

Около 750 г. до н. э. синопцы основали свою колонию — Трапезунт. Можно думать, что в основа-

нии Трапезунта синопцам помогла их метрополия Милет.

Вконце VIII в. до н. э. из Северного Причерноморья через Кавказ в Малую Азию вторглись опустошительной волной племена киммерийцев. Они заняли Трапезунт и Синопу и, вероятно, разрушили их. Легенды о воительни- цах-амазонках, основавших свой город Фемисциру близ устья реки Фермодонт, по-видимому, отражают исторически достоверный факт — киммерийское вторжение. Только после сокрушения киммерийцев Милет восстановил свои колонии. Античная традиция относит восстановление Синопы к 630 г. до н. э.

Впоследующем столетии милетяне основывают здесь еще ряд колоний, правда менее значительных, чем Синопа. Это небольшие колонии Сесам и Кромна, возникшие на месте поселений, восходящих к эпохе, предшествующей греческой колонизации, затем Теос, игравший небольшую роль, и Китор. Сама Синопа также основала ряд поселений — Керас, Котиору и несколько более мелких.

Интересна история основания Амиса, лежавшего на пути

между Синопой и Трапезунтом, в том пункте побережья, откуда шли удобные пути внутрь страны, в Каппадокию. По-видимому, еще с хеттских времен здесь существовало поселение. В конце VII в. на этом месте обосновались фокейцы, совершавшие самые отдаленные путешествия на своих полуторго- вых-полупиратских судах. Но фокейцы не смогли долго удержать Амис в своих руках: город заполнился переселенцами из Милета. Роль милетских колонистов была столь велика, что некоторые авторы, как, например, Страбон, считали Амис колонией Милета.

Таким образом, к 70-м гг. VI в. до н. э. густая цепь греческих поселений протянулась по всему «правому» берегу Понта. Население всех этих колоний принадлежало к ионийской ветви греческой народности.

Бронзовая гидрия из Пестума. VI в. до н. э.

Только около 560 г. до н. э. здесь возникла единственная дорийская колония — Гераклея.

Гераклея была расположена в плодородной области близ устья реки Лика, на берегу сравнительно удобной гавани, защищенной с севера мысом. Эту область населяли мариандины задолго до прибытия греков, деятельно занимавшиеся хлебопашеством. Мариандины враждебно отнеслись к попыткам греческих колонистов осесть на их территории. Ионяне так и не смогли основать здесь своего поселения. В дальнейшем это удалось сделать выходцам из дорийских Мегар, подчинивших мариандинов силой оружия. Мариандины были лишены своей независимости и поставлены в положение, сходное с положением илотов в Спарте: они платили гераклеотам подать и были прикреплены к обрабатываемой ими зем-

ле. Основное ядро населения Гераклеи составляли переселенцы из Мегар.

Освоение греками Западного Причерноморья началось значительно позже, чем Южного, — с середины VII в. до н. э. Местное население — фракийцы были известны грекам очень давно и вошли в греческую мифологию. С Западным Причерноморьем также был связан ряд эллинских мифов, например миф о лежавшем в море против устья Дуная острове Левке — местопребывании обожествленного после его смерти героя Троянской войны Ахилла. В дальнейшем среди колонистов западного побережья получает распространение культ Ахилла; его почитали владыкой моря, именуя Ахиллом-Понтархом.

В эпоху проникновения греков на черноморское побережье Фракии местные племена находились на стадии разложения родового строя. Основным занятием их были скотоводство и земледелие, известное развитие получили ремесла, в частности металлургия.

Первыми колонистами и на западном побережье были также выходцы из Милета, основавшие прежде всего Истрию на небольшом острове к югу от дельты Дуная. Там была удобная естественная гавань, а Дунай служил великолепной дорогой внутрь страны. Традиция относит основание Истрии к 650-м гг. до н. э., что подтверждается и археологическими исследованиями.

Нужно отметить, что в противоположность греческим колониям Южного Причерноморья, почти совершенно не подвергавшимся раскопкам, города Западного Причерноморья исследованы археологами довольно обстоятельно.

Около 609 г. до н. э. милетяне основали на побережье Западного Понта второй город — Аполлонию. Она расположена на островке в южной части Бургасского залива, на берегу очень удобной гавани. Аполлония в свою очередь основала поселение Анхиалу. Затем в период между 590—560 гг. до н. э. Милетом же был основан Одесс на берегу лучшей гавани побережья. Кроме хорошей гавани Одесс обладал еще и тем преимуществом, что он лежал в устье реки Панизы, связывавшей его с внутренней частью страны.

Примерно в это же время, по-видимому, на берегу довольно удобной бухты возник город Томы. На этом колонизаторская деятельность Милета в Западном Причерноморье заканчивается. Она развивалась, таким образом, до середины VI в. до н. э.

На западном побережье Черного моря существовало еще несколько небольших поселений, основан-

ных ионянами. Таков городок Круны, позднее, благодаря исключительному развитию в нем виноделия, переименованный в Дионисополь.

Как и на южном побережье, появление дорийских колонистов в Западном Причерноморье произошло несколькими десятилетиями позже, уже после прекращения колонизационной деятельности Милета. И здесь доряне значительно уступали ионянам. Около 530 г. до н. э. переселенцы из Гераклеи основали город Каллатию. Выбор места был обусловлен плодородием окружающей равнины и соседством пресного озера, богатого рыбой. Естественной гавани в Каллатии не было.

Почти в то же время, около 520 г., Мегары помогли своей колонии Калхедону основать город Месембрию. Последняя была расположена на полуострове на северном берегу Бургасского залива и имела довольно хорошую стоянку для судов. В заселении Месембрии принял участие также Византий. Месембрия в свою очередь основала несколько небольших поселений.

В экономике некоторых западнопонтийских городов (например, Каллатии) преобладало земледелие; в других (Истрии, Аполлонии, Одессе и Месембрии) значительное развитие получили ремесла и торговля.

Таким образом, колонизация южного и западного побережий Черного моря растянулась чуть ли не на 300 лет — от конца IX в. до первой половины VI в. до н. э. Упорство, с которым милетские ионяне и мегарские доряне стремились к овладению Понтом, показывает, как высоко ценили греки побережье Черного моря. Последующая история оправдала их чаяния.

В течение VI в. до н. э. черноморские колонии быстро росли. На южном побережье особенно выдвинулась как крупный торговый центр Синопа. Она вывозила железо, которое обрабатывали халибы, строевой лес, орехи, миндаль. Используя благоприятный климат, синопцы стали в большом количестве разводить маслины. В дальнейшем это принесло им большие выгоды. Экономика Синопы в VI в. достигла такого уровня, что город начал чеканить собственную монету. Гераклея, эксплуатируя труд мариандинов, вывозила хлеб и лес.

Более детально известна нам торговля западнопонтийских городов. Находки греческой керамики далеко вверх по течению Дуная и его притокам показывают, что в это время Истрия вела оживленную торговлю с отдаленными племенами фракийцев. Интенсивны были связи западнопонтийских городов не

только со своими метрополиями, но и с крупнейшими торговыми центрами того времени. В конце VII — начале VI в. до н. э. Истрия и Аполлония торговали с Родосом и Паросом, а позднее — с Самосом. Одесс сразу после своего возникновения вступил в торговые отношения с Коринфом.

Всередине VI в. до н. э. определенное место в экономике западно- и южнопонтийских городов занимала также торговля с Афинами. В период 580—560 гг. до н. э. повсюду в Греции увеличивается аттический вывоз и сокращается объем торговли с Коринфом.

Вто же время большое значение приобретают сношения городов южного и западного берегов Понта с находившимся в Пропонтиде городом Кизиком, электровая монета которого становится постепенно основной денежной единицей на всем причерноморском побережье. Дальнейшая история южно- и западнопонтийских городов известна нам сравнительно мало.

Всередине VI в. до н. э. северные области Малой Азии были завоеваны царем Лидии Крезом. Крез поддерживал дружеские отношения с греческим миром, хотя малоазийские города находились под его эгидой. Возможно, что Синопа и другие города Южного Понта должны были признать над собой верховную власть Креза. Однако правление Креза оказалось недолговечным. Вскоре его царство было поглощено Персидской державой.

Свидетельство Геродота о том, что мариандины платили дань Дарию, позволяет предполагать зависимость Гераклеи от Персидской державы. Возможно, и Амис был в таком же положении. Страбон сообщает, что этот город некоторое время находился под властью какого-то лица, правившего каппадокийцами. Очевидно, в нем следует видеть одного из сатрапов.

Западнопонтийским городам, по-видимому, также пришлось признать власть персидского царя. По крайней мере, Геродот сообщает, что в конце VI в. до н. э.— во время скифского похода Дария — его флот заходил в гавани Западного Причерноморья. Это подчинение, впрочем, не было долговременным. Уже в 499—493 гг. до н. э. Месембрия служит убежищем византийцам и калхедонцам, восставшим против персов и бежавшим от посланного на их усмирение персидского флота. Принимали ли участие в понтийском восстании города Южного Понта — пока остается неизвестным.

Внутренняя история южно- и западнопонтийских городов в VI в. до н. э. почти неизвестна. Благодаря

краткой заметке Аристотеля у нас существуют некоторые представления только об общем ходе событий в Гераклее. Первоначально власть в ней захватила демократическая партия. Затем демократия была свергнута и в Гераклее установилось олигархическое правление. Возможно, что основание Каллатии было предпринято гераклейскими аристократами с целью выселения из города наиболее активных демократов и упрочения своей власти. На это предположение наводит то обстоятельство, что Каллатия с самого основания была демократическим полисом, удерживавшим демократический строй и в дальнейшем.

Таковы доступные нам данные об истории Южного и Западного Понта в эпоху колонизации.

Колонизация Северного Причерноморья

Колонизация северного побережья Черного моря началась уже после того, как греческие поселенцы прочно обосновались на южном и западном его побережье. Древнейшие из северопричерноморских колоний греков, судя по их раскопкам, возникли не ранее VI в. до н. э. Единственное в этом отношении исключение составляет небольшое поселение более раннего времени на острове Березани, которое, впрочем, вскоре прекратило свое существование. Сравнительно более позднее освоение северного побережья греческими колонистами находит себе объяснение в большей удаленности этих мест от их родины. Само собой разумеется, что отдельные греческие мореплаватели эпизодически посещали северный берег и раньше. О знакомстве греков с этим районом в более раннее время, кроме мифов и сказаний, свидетельствуют также находки в Северном Причерноморье отдельных вещей греческой работы, датируемых VII в. до н. э.

Главная роль в колонизации Северного Причерноморья принадлежала ионийским грекам, выходцам из городов малоазийского побережья, прежде всего Милета. В VI в. ими была основана в устье Буго-Дне- провского лимана Ольвия и ряд колоний на восточном побережье Крыма, по обоим берегам Керченского пролива, в древности носившего название Боспора Киммерийского. Самые крупные из них: Пантикапей (на месте нынешней Керчи), Нимфей, Феодосия (на месте нынешней Феодосии), Фанагория, Гермонасса и Кепы — на побережье Таманского полуострова, в то время представлявшего собой группу островов, образуемых дельтой Кубани. Самым северным из боспорских поселений был Танаис, рас-

положенный близ устья Дона, возникший, правда, позднее. Через Танаис осуществлялись оживленные сношения боспорских колоний с придонскими племенами. Единственной в Северном Причерноморье дорийской колонией был Херсонес, основанный в V в. до н. э. переселенцами из Гераклеи Понтийской, в 3 км от нынешнего Севастополя. Не исключена возможность, что до поселения гераклийских колонистов на месте Херсонеса существовало небольшое ионийское поселение.

Вдальнейшем развитии северочерноморских колоний греков наряду с земледелием начинает играть видную роль и торговля.

ВVI в. до н. э. потребность в причерноморском сырье и особенно в хлебе ощущалась уже многими греческими городами. Греческое ремесло также нуждалось в рынке сбыта для своей продукции. Заинтересованность в этом в первую очередь ощутили города малоазийского побережья — наиболее передовые и экономически развитые греческие города того времени.

Греческие колонии черноморского побережья, в частности северочерноморские колонии, в VI в. до

н.э. приобретают исключительное значение в экономической жизни Греции. Они становятся поставщиками сырья, хлеба и рабочей силы — рабов. От их деятельности, таким образом, зависит материальное благосостояние многих греческих городов.

Между греческими колонистами и местными племенами установились оживленные торговые сношения. Импортируемые из Греции ремесленные изделия, вино и оливковое масло, а также изделия местных греческих мастеров обменивались греческими купцами на сельскохозяйственные продукты. Особенно была заинтересована в обмене местная племенная знать, владевшая большими стадами скота и плодородными землями. В торговые сношения с греками оказались втянутыми и более широкие слои местного населения, по свидетельству Геродота, сеявшего хлеб с расчетом на продажу. Многочисленные вещи греческого происхождения, находимые при раскопках местных поселений и курганов, наглядно иллюстрируют интенсивность этих связей.

Благоприятные условия для развития греческих колоний в Северном Причерноморье заключались в том, что местное общество к началу колонизации уже ощущало потребность во взаимном обмене с греками. В свою очередь, торговля с греческими колонистами форсировала в местном обществе процессы классообразования, содействуя его переходу от пер-

вобытно-общинного строя на более высокую ступень исторического развития. Тесное общение греков с местными племенами способствовало также развитию процессов ассимиляции, особенно интенсивно протекавших на берегах Боспора Киммерийского. Сформировавшаяся здесь культура в связи с этим приобрела своеобразные греко-местные черты.

Древнейшими из известных грекам обитателей Северного Причерноморья были киммерийцы. Под именем «гимиррай» они упоминаются и в ассирийских клинописных текстах конца VIII в. до н. э., сообщающих о киммерийских вторжениях в Малую и Переднюю Азию и даже Египет.

Ко времени Геродота, посетившего Северное Причерноморье в середине V в. до н. э. и оставившего наиболее ценные сведения об обитателях этой страны, период, связанный с именем киммерийцев, был уже далеким прошлым, запечатлевшимся в местной топонимике. Так, современный Керченский пролив, как уже говорилось, назывался Боспором Киммерийским, в районе названного пролива находились киммерийское укрепление, киммерийская переправа, Киммерийская область. Создается впечатление, что главным местопребыванием киммерийцев был Керченский полуостров. Однако Геродот сообщает, что ему показывали могилу «киммерийского царя» в районе Днестра. Другие античные писатели еще меньше осведомлены о киммерийцах. Не исключена возможность, что у греков киммерийцы имели значение собирательного имени, под которым разумелись многие племена, населявшие в древности широкое степное пространство от Южного Буга до Азовского моря, включая и Крым. Культура киммерийцев до сего времени известна мало. В археологической литературе термином «киммерийская культура» принято обозначать памятники переходной от бронзы к железу эпохи, обнаруженные на территории Северного Причерноморья в результате отдельных раскопок, в кладах и в виде случайных находок. Выделить из этого материала памятники собственно киммерийские пока что представляется затруднительным. По сведениям Геродота, киммерийцы в дальнейшем были вытеснены из Северного Причерноморья скифами и переселились на южный берег Черного моря, в район Синопы. Некоторые ученые предполагают, что если такое переселение и имело место в исторической действительности, оно не было поголовным, и часть киммерийцев осталась в горной части Крыма; обитавшие здесь племена упоминаются потом античными писателями под именем тавров.

По свидетельству Геродота, в его время основным населением Северного Причерноморья были скифы, о которых он приводит обстоятельные сведения. Так как Геродот, по всем признакам, вел свои наблюдения над племенным миром Северного Причерноморья, из расположенной в устье Буго-Днепровского лимана Ольвии, он называет в первую очередь те из скифских племен, которые жили в непосредственной близости от этого города. В описании Геродота они перечисляются по именам. Первыми он называет каллипидов, фигурирующих у него и под другим характерным названием — эллино-скифов. Они были ближайшими соседями Ольвии и раньше других ассимилировались с греческими колонистами, испытав на себе сильное воздействие греческой культуры. О живущих рядом с каллипидами алазонах Геродот сообщает, что они сеяли и употребляли в пищу хлеб, а также лук, чеснок, чечевицу и просо (IV, 17). Дальше за алазонами, на территории, примыкавшей к обоим берегам Буга, жили так называемые скифы-паха- ри, которые, по словам Геродота, сеяли хлеб не только для собственных нужд, но и на продажу. Очевидно, территория, населенная скифами-пахаря- ми, входила в сферу торговой деятельности ольвийских купцов.

Население более далеких от Ольвии районов Геродот определяет на основании более общих признаков. Так, все население большой территории, простирающейся на восток от Днепра, он называет ски- фами-земледельцами, противопоставляя их еще более многочисленной группе скифов-кочевников, которые, по словам Геродота, «не сеют и не пашут». Еще дальше на восток, по данным Геродота, жили так называемые царские скифы, которых он характеризует по признаку их военного преобладания над остальным населением.

Таким образом, скифы представляли собой ряд, очевидно, родственных друг другу, частью кочевых, частью оседлых племен. Из материала археологических исследований вытекает, что собственно скифская культура получила распространение прежде всего в районе Нижнего Буга и Нижнего Днепра и на пространстве между Нижним Днепром и Азовским морем, включая и территорию степного Крыма. При наличии некоторых локальных особенностей каждого из районов наблюдаются черты типологической общности материальной культуры: одни и те же формы керамики, однотипное оружие и конская сбруя, сходные типы погребений и т. д. Материальная культура лесостепной полосы, которая существенно от-

личалась от культуры скифской, с середины V в. до н. э. испытывает на себе сильное ее влияние, несколько сгладившее черты различия между этими двумя культурами. Этническая близость скифских племен в первую очередь находила свое выражение в их языке. К сожалению, об этом языке мы располагаем лишь очень ограниченными данными, почерпнутыми главным образом из греческой письменности. Попытки решения вопроса о языке скифов породили ряд противоречивых и взаимно исключающих друг друга гипотез. В настоящее время среди лингвистов и скифологов нашей страны господствует взгляд о принадлежности языка скифов к так называемой североиранской группе языков.

За Доном, по данным Геродота, жили уже не скифы, но родственные им и по языку, и по образу жизни племена савроматов. То же можно сказать о мэотийских племенах, обитавших на побережье Азовского моря и Прикубанья. Территория, населенная перечисленными племенными группами, со всех сторон была окружена не родственными скифам племенами, существенно отличавшимися от них и образом своей жизни, и уровнем социального развития. Об этих племенах греки были весьма плохо осведомлены, и о них циркулировали самые фантастические слухи. Геродот, например, рассказывает о неврах, населявших территорию к западу от Среднего Днепра и, может быть, представлявших собой протославянское население Европы, что все они были волшебниками и обладали способностью превращаться в волков. Примерно такие же смутные представления были у Геродота и о меланхленах, населявших район по верхнему течению Дона и прилегающее к нему с востока степное пространство.

Само собой разумеется, что историческое развитие племен, разбросанных на таком огромном пространстве, протекало в весьма различных условиях и имело далеко не одинаковые темпы. Существенные различия в уровне развития наблюдаются даже в тех случаях, когда те или иные племенные группы находились в непосредственной близости друг к другу. Так, все античные писатели, например, единодушно подчеркивают грубость и отсталость населявших горный Крым тавров. Археологические исследования этой части Крыма действительно показали, что здесь в древности не было благоприятных условий для развития земледелия и скотоводства и главным занятием жителей было рыболовство и охота. Однако хозяйственная жизнь большей части северочерноморских племен, именно тех, с которыми соприкасались греки ко

времени колонизации, достигла уже относительно высокого уровня. В особенности это относится к быту оседлого земледельческого населения, известного нам по раскопкам многочисленных городищ, в частности раскопкам большого Каменного городища на Днепре близ современного Никополя. Вспашка земли в это время, как правило, уже производилась при помощи запряженных в плуг волов, при уборке урожая пользовались серпами, зерно перемалывалось на особых зернотерках. Многочисленные костные остатки свидетельствуют о разведении крупного и мелкого рогатого скота, птицы и лошадей. Остатки жилищ и найденная во время раскопок керамика разнообразных форм и назначения говорят об относительном материальном достатке жителей таких поселений.

О масштабах развития скотоводческого хозяйства у кочевников свидетельствуют такие памятники древнего быта, как Ульский, Костромской, Воронежский и другие курганы. Только в одном из Ульских курганов, датируемом VI в. до н. э., было найдено свыше 400 конских скелетов, расположенных правильными рядами у коновязей. Обычай массового ритуального умерщвления лошадей дает ясное представление о величине конских табунов, принадлежавших кочевникам. Насыщенность погребального инвентаря больших курганов вещами греческого происхождения наглядно свидетельствует о тесных связях местной племенной знати с греческими города- ми-колониями.

Большие курганные погребения с богатым погребальным инвентарем и следами ритуальных жертвоприношений, контрастирующие с встречающимися во множестве могилами бедняков, почти лишенными погребального инвентаря, свидетельствуют и об интенсивном развитии в местной среде процессов со- циально-имущественного расслоения. Постоянные военные столкновения между племенами, дававшие

вруки победителей добычу и пленников, и торговля с греками, которым часть этих пленников, очевидно, перепродавалась, форсировали дальнейшее нарастание социального неравенства. Однако северочерноморское общество в рассматриваемое время, судя по всему, еще не изжило первобытно-общинного строя;

внем еще не начался процесс классового образования и формирования государства.

Геродот неоднократно упоминает о скифских царях. Эти цари даже в тех случаях, когда они возглавляли объединения нескольких племен, по сути дела продолжали оставаться племенными вождями. Поэтому, не сомневаясь в существовании, обычно кратко-

временных, объединений местных племен, соединявших свои силы для совместных военных предприятий крупного масштаба, как, например, во время скифских вторжений в Малую и Переднюю Азию, следует, однако, поставить под сомнение взгляды ряда ученых, утверждающих существование у скифов VII— V вв. до н. э. государства. Первые реальные признаки скифской государственности появляются не ранее второй половины IV в. до н. э., когда на территории Западного Причерноморья возникает большое и сильное объединение под главенством скифского царя Атея, просуществовавшее, впрочем, очень недолго. Никаких признаков государственности нельзя найти и у сарматов. По свидетельству ряда античных писателей, в сарматской среде особую роль играла женщина. Это дает основание думать, что у сарматов дольше, чем у скифов, сохранялись пережитки матриархата. Можно также с уверенностью считать, что в местной северочерноморской среде не существовало более или менее развитого рабства. Все, что мы знаем из Геродота и кратких упоминаний других авторов о скифских рабах, создает представление о патриархальных его формах. Вряд ли труд несвободных мог найти себе широкое применение в хозяйстве оседлого населения, по всем данным еще незнакомого с частной собственностью на землю. Следует думать, что в тех случаях, когда утрата свободы бывала связана с пленом, пленники ненадолго задерживались у победившего их племени, а сбывались, очевидно при посредничестве греческих купцов, за пределы страны.

Наши представления о быте кочевого и оседлого населения Северного Причерноморья основаны как на свидетельствах Геродота и других античных авторов, так и на материале археологических исследований. «Скифы, — пишет Геродот о кочевниках, — добывают себе пропитание не земледелием, а скотоводством и жилища свои устраивают на повозках». Наглядное представление об этих повозках дает найденная среди детских игрушек при раскопках в районе Керчи глиняная ее модель. Этот вид передвижного жилья, очевидно, возник еще в доскифскую бронзовую эпоху, так как в погребениях этого времени на Северном Кавказе были найдены аналогичные глиняные модели, а в одном из курганов — большие деревянные колеса без спиц. На стойбищах кочевники жили в войлочных шатрах, с очагом посредине. Такого рода шатер-юрта, конической формы, с цилиндрическим клапаном над дымовым отверстием, изображен на одной из пантикапейских фресок.

Детальное устройство жилищ оседлых скифов нам неизвестно. Некоторое представление об этих жилищах дают остатки землянок и глинобитных сооружений, обнаруживаемых при раскопках скифских городищ, а также наблюдения над конструктивными особенностями больших курганных погребений в областях Украины — в Киевской, Кировоградской, Полтавской, Харьковской и степной части Крыма, а также в Воронежской области России.

Как о том свидетельствуют многочисленные находки разнообразной по своей форме и назначению местной посуды, керамика занимала в быте населения весьма видное место. Геродот рассказывает, что скифы готовили пищу также в бронзовых котлах (такие котлы известны и по археологическим находкам) и пользовались деревянной посудой. Судя по костным остаткам, в пищу они употребляли главным образом продукты животноводства.

Одежда скифов известна нам главным образом по изображениям на золотых и серебряных сосудах и других драгоценных изделиях преимущественно греческой работы из Чертомлыцкого, Кульобского, Солохи и других курганов. Она состояла из короткого кафтана, узких кожаных или широких со сборками штанов и кожаных сапог. На головах скифы носили башлыки или, судя по изображениям на вазах, вообще обходились без головного убора. Женщины носили длинные, с узкими рукавами и поясом платья или с такими же узкими рукавами халаты.

Оружие скифов нам известно и по изображениям на вазах, и по многочисленным находкам скифских стрел, копий и коротких мечей — акинаков. Оборонительным оружием скифских воинов служили легкие щиты. Сражались они главным образом на конях, хотя в дальнейшем, с ростом оседлости и земледелия, в скифском войске появляются и пешие воины. Описание военных обычаев скифов занимает видное место у Геродота, который, по-видимому, несколько преувеличивает их воинственность.

Для религии скифов характерно отсутствие храмов и особой касты жрецов. Одним из наиболее почитаемых богов, по словам Геродота, считался у них бог войны, олицетворением которого служил воткнутый в землю железный меч, перед которым приносились жертвы.

Геродот называет по именам еще ряд других скифских божеств, пытаясь перевести их на язык эллинского пантеона, но это ему плохо удается; по-види- мому, религиозные представления скифов были весьма далеки от религии греков.

Ярким проявлением своеобразия местной культуры служат вещи, сделанные в скифском зверином стиле. Для этого стиля характерна динамичность в трактовке звериных образов: фигуры зверей чаще всего даются не в статическом состоянии, но в напряженной экспрессии. Такого рода изделия выходили не только из рук местных мастеров, но и иноземных: и греков, и восточных мастеров, которые в таких случаях работали с явным расчетом на вкусы северочерноморских потребителей. Безусловно, на местной культуре сказалось и влияние греков, которое не следует, впрочем, преувеличивать: оно коснулось главным образом лишь узкого слоя местного общества — родо-племенной знати, втянувшейся в торговлю с греческими городами. Греческое влияние, естественно, распространилось и на те из местных племен, которые жили в непосредственной близости к городамколониям. Однако и сами греческие колонисты, как уже отмечалось, испытали на себе совершенно определенное воздействие местной среды. Особенно ясно это сказывается в области изобразительного искусства. На многих известных нам памятниках художественного ремесла северочерноморских горо- дов-колоний лежит печать местного своеобразия, существенно отличающая их от аналогичных памятников Центральной Греции. Своеобразие это сказывается как в выборе северочерноморскими мастера- ми-художниками сюжетов из местной жизни для своих произведений, так и в стилистических особенностях этих произведений. В этом отношении весьма показательны кульобские и чертомлыцкие вазы работы греческих мастеров с изображенными на них сценами скифского быта, изображения местных божеств на городских монетах, стилистические особенности многих других изделий местного художественного ремесла.

Колонизация юго-восточного побережья Средиземного моря

Если возглавляемое Милетом колонизационное движение ионийских городов развивалось на север, в область Пропонтиды и Понта, то Родос, игравший такую же главенствующую роль среди полисов Дориды, направлял своих переселенцев по старому пути, вдоль южного побережья Малой Азии. В начале VII в. до н. э. в Ликии, на границе с Памфилией, была восстановлена или вновь основана колония Фаселида. Хотя попытка утвердиться на берегу Кили-

кии в начале VII в. до н. э. была решительно отражена ассирийским царем Сеннахерибом, однако грекам удалось основать здесь несколько, правда незначительных, поселений, которые находились в конце пути, пересекавшего Малую Азию с севера на юг и начинавшегося у берегов Понта близ Синопы.

С половины VII в. до н. э. греки проникают в Египет сперва в качестве наемников. Поселение этих наемников в одном из устьев Нила потом было покинуто. Позднее греки более прочно утвердились в Египте, основав там колонию Навкратис. Это было сделано с разрешения фараона Псамметиха, пытавшегося возродить силу и значение Египта и охотно пользовавшегося с этой целью услугами греческих наемников и торговцев. Основателями Навкратиса были, однако, не родосцы, а снова энергичные милетяне. Они утвердились сначала в одном из западных устьев Нила, затем в соседнем (Канобском) устье, где ими и был основан новый город.

В дальнейшем, по мере того как Египет начали посещать торговцы из других греческих городов, Навкратис постепенно стал превращаться в общегреческий центр. Этому особенно способствовала политика египетского царя Амасиса, ограничившего пребывание иноземцев, в частности греков, в Египте одним этим пунктом. При этом он отвел необходимую площадь как для общеэллинского святилища (Эллинион), так и для храмов, построенных отдельными городами.

При раскопках в южной части Навкратиса было обнаружено египетское селение, к которому с севера примыкает постепенно разраставшееся греческое. Следы этого греческого поселения восходят к половине VII в. до н. э. Наконец, в северной части Навкратиса были обнаружены остатки Эллиниона и храмов, воздвигнутых Милетом, Самосом и Эгиной; древнейшие культурные слои в этих поселениях восходят ко времени не ранее половины VI в. до н. э. Относительно незначительные размеры всего поселения дают основание отнести его к типу фактории.

Вначале 30-х гг. VII в. до н. э.,

впериод обострения социальной борьбы на острове Фера, как можно заключить из различных версий

предания, колонисты во главе с ойкистом, который принял царскую власть и имя Батта, заняли прибрежный остров Платею, затем переселились на материк, где в 631 г. до н. э. основали колонию Кирену. Эта колония носила аграрный характер. В половине VI в. до н. э. в Кирену прибыла новая партия колонистов. Для вновь прибывших колонистов потребовались новые земли. Это привело к тому, что ливийцы, с которыми греки до того поддерживали, по-видимому, мирные отношения, были вытеснены с части своей территории.

Позднейшая колонизация Запада

В период ранней колонизации Италии и Сицилии западное побережье Балканского полуострова не было заселено. Лишь во второй половине VII в. до н. э. с развитием коринфской торговли здесь возникает ряд коринфских колоний: Левкада, на Амбракийском заливе — Анакторий и Амбракия, на побережье Иллирии — основанные совместно с керкирянами Аполлония и Эпидамн (у римлян Диррахий).

К этому времени относится и проникновение выходцев из малоазийской Фокеи на дальний Запад, где недалеко от устья реки Родана (Роны) ими была основана колония Массалия. Основанию колонии предшествовала удачная поездка самосца Колая, занесенного ветрами на дальний Запад, к Тартессу (город при устье реки Тартесса, теперь Гвадалквивир).