Глава IV. Динамика науки как процесс порождения нового знания 285

; ние и оказывают влияние на процесс включения теоретических новаций в культуру.

В связи с этим следует обратить внимание на тот историчес­кий факт, что в рамках византийского аскетизма (XVI в.) возни­кают представления о существовании «внешних наук», трактуе­мых как мирская мудрость. К ним относят астрономию, матема­тику, учение о Земле и спрятанных в ней металлах и самоцветах, истины о море, движении и скорости и пр. Научное знание хотя и признается важным занятием, но квалифицируется как «шаткая мудрость». Традиционно считается, что возникновение прослой­ки, обращенной к «книжной мудрости» и интеллектуальному тру­ду, обязано своим происхождением реформам Петра Великого. Отсюда следует вывод о влиянии западной образованности, при­оритетов западноевропейской культуры на отечественные интел­лектуальные ориентации и о весьма сильном давлении «новой куль­турной петровской традиции».

Идея первоначальной ассимиляции научных и культурных вли­яний Запада весьма популярна в контексте размышлений над спе­цификой отечественной научной мысли. Так, по мнению акаде­мика Н. Моисеева, «до начала XVIII века общий уровень образо­вания, а тем более научной мысли в России был несопоставим с тем, что происходило в Западной Европе. И я не рискнул бы гово­рить, — подчеркивает ученый, — о существовании в России есте­ственнонаучных направлений, в какой-то мере аналогичных за­падным». Благодаря энергичным действиям Петра в Россию при­глашались иностранные ученые, и русскую науку представляли немцы, швейцарцы. Они оказались и первыми учителями рус­ских национальных кадров, поэтому «начальный слой по-настоя­щему русских ученых состоял преимущественно из добросовест­ных учеников своих немецких учителей»¹.

Когда появились ученики русских учителей, стала формиро­ваться собственно русская национальная научная школа, которая приобрела ряд особенностей, свойственных отечественной куль­турной традиции. Открывались университеты не только в Моск­ве, но и в Казани, Киеве, Варшаве, Юрьеве (Тарту).

Поскольку «книжная мудрость» — явление универсальное, то приобщение к ней позволяло выйти за ограниченные рамки соб-

¹ Моисеев Н. Н. Современный рационализм. М., 1997. С. 42—49.

286 Основы философии науки

стенного мироощущения и размышлять в категориях универсаль­ных, а значит, от имени всего просвещенного человечества. Та­ким образом, книжная образованность, интеллект и ум с самого начала осознавались атрибутами любой научной деятельности.

Проблема «книжной учености» состояла еще и в том, что за исходное должны браться не все подряд книги, потому что чело­век в подобном случае может получить поверхностные или второ­степенные сведения, малопитательную пищу для ума, либо про­сто остаться не информированным в отношении важнейших воп­росов. Проблема заключается в качестве книжной продукции, ко­торая положена в основание развития интеллекта. Все прочитать невозможно, вторичную продукцию изучать бесполезно, остает­ся отобрать критерии для выделения того подмножества ученых книг, которые и обеспечат преемственное развитие научной мысли. Вместе с тем «книжная мудрость» не является окончатель­ным и исчерпывающим критерием. «Не тот мудр, кто грамоте умеет, а тот, кто много добра творит», — гласит известное изрече­ние. Исходя из этого, в фильтр критериев включения теоретичес­ких представлений в культуру входят и этические императивы и параметры. К специфике сугубо отечественной традиции, по мне­нию Н. Моисеева, следует отнести стремление к построению ши­роких обобщающих конструкций, системность мышления. Если наши первые немецкие учителя XVIII века приучали своих рус­ских учеников, прежде всего, к тщательности конкретных иссле­дований и дали им для этого необходимую культуру и навыки, то уже первые самостоятельные русские исследования вышли из-под опеки традиционной немецкой школы. Они оказались свя­занными с попытками построения синтетических теорий. Впос­ледствии этот процесс породил своеобразный культ науки, офор­мляясь в своеобразный научно-философский дискурс.

Включение новых теоретических представлений в культуру с точки зрения исторического экскурса в сферу отечественной фи­лософии науки показывает, что со стороны математики револю­ция в стиле мышления естествоиспытателей была произведена Н. И. Лобачевским (1792—1856). Он открыл миру дотоле неизве­стную истину, что помимо Евклидовой геометрии может суще­ствовать другая, реальная геометрия нашего мира, отвечающая всем критериям научности.