6.1.5 Социальный дейксис

Социальный дейксис выделяется некоторыми авто­рами, как и дейксис текста или дискурса, в дополне­ние к традиционному трио дейксиса лица, времени и места [Fillmore 1975: 70ff; Rauch 1983: 38; Levinson 1983: 85—89; Renkema 1993: 78; Yule 1996: 10]. Социальный дейксис касается «тех аспектов пред­ложений, которые отражают, устанавливают или обусловлены какими-то реальностями социальной ситуации, где совершается речевой акт» [Fillmore 1975: 76; ср.: Bean 1978: 9; Levinson 1983: 89]. Отнюдь не все признают дейкти­ческую отмеченность социальных параметров коммуникации [Lyons 1977: 574ff], но большинство специалистов сошлись во мнении, что как минимум отношения говорящего и адресата, говорящего и референта индексируются в речи, символически обозначая степени социальной дистанции между гово­рящим и адресатом или говорящим и тем(и), о ком идет речь [degrees of social distance — Карасик 1992; Head 1978; Rauch 1983: 38; Leech 1983: 126; Adamzik 1984: 137; Holmes 1992: 12; Thomas 1995: 129]. Часто, говоря о социальном дейксисе, подразумевают грамматикализованные (до морфологического уро­вня) системы вежливости honorofics, характерные для языков Юго-Восточной Азии [Harada 1976; Renkema 1993: 78; Yule 1996: 10]. Отсутствие таких систем в европейских языках отражает разницу в средствах и способах символиза­ции социального.

Степени дистанции психологически могут коррелировать с отношения­ми солидарности, власти и подчинения (имеющего разные причины: межлич­ностное и эмоциональное воздействие, статусно-ролевую и институциональ­ную иерархию, разницу в знаниях и т. п.), социальная дистанция задается на­бором феноменологически интерпретируемых переменных [Brown, Gilman

214

1972; Muhlhauser, Harré 1990; Holmes 1992: 12; Brown 1995; Thomas 1995: 129; Spencer-Oatey 1996 и др.].

Кроме относительной социально-дейктической информации об уровне социальной дистанции по четырем осям: к референту, адресату, слушателям (присутствующим), а также к обстановке или ситуации в целом, в дискурсе есть абсолютная информация социально-дейктического свойства, например, символизирующая социальные роли коммуникантов, имеющих в рамках дан­ного института особый статус [ср.: Fillmore 1975; authorized speaker and re­cipient — Levinson 1983: 91; marked status — Ervin-Tripp 1973: 306 и др.].

Важную социально-дейктическую роль играют обращения. Позволим себе небольшое отступление, чтобы привести пример из рассказа В. Притчетта Матрос, персонаж которого на улице обращается к незнакомому человеку несколько фамильярно, демонстрируя предполагаемую солидарность: «Beg pardon, chum. Is that Whitechapel?». Однако очень скоро он сменил форму обра­щения, и вот что стояло за этим: «Within the next two hours I had given him a job. I was chum no longer, but sir. Chum was anarchy and the name of any twisty bleeder you knocked up against, but sir [for Thompson, out of the naval nursery] was hierarchy, order, pay-day and peace... «Beg pardon, sir» he said.» В этом маленьком фраг­менте хорошо показано, как в обращении сливаются весь предыдущий лич­ный опыт и его социальная, интерсубъективная интерпретация как некий со­циально-психологический конструкт, «тема фантазии», нередко достигающая уровня социального представления.

Элементы социального дейксиса получают жестовую реализацию с опо­рой на сиюминутный контекст и символическую — с опорой на координаты контекста, доступные до акта коммуникации [gestural vs. symbolic usage — Fillmore 1975; Levinson 1983: 65—66].