11. Приложения

11.1 Нечто о тайнах истории: афоризмы, изречения, рассуждения, великих мыслителей, крупных ученых, деятелей литературы и искусства

Г.В.Ф. Гегель:

Единственное чему мы можем научиться у истории — это тому, что она никого и ничему не научила.

О. Шпенглер:

- история — это образ, при помощи которого воображение человека стремиться почерпнуть понимание живого бытия мира по отношению к собственной жизни и таким способом придать ей углубленную действительность;

— всякое настоящее историческое исследование есть философия — или же просто работа муравьев;

— нет вечных истин. Каждая философия есть выражение своего и только своего времени, и нет двух эпох, которые имели бы одинаковые философские устремления, если мы только говорим о настоящей философии, а не о каких-нибудь академических общих местах касательно форм суждения или категорий чувств.

А. Дж. Тойнби:

— когда общество, отмеченное явными признаками роста, стремится к территориальным приобретениям, можно заранее сказать, что оно подрывает тем самым свои внутренние силы;

— …причина генезиса цивилизаций кроется не в единственном факторе, а в комбинации нескольких; это не единственная сущность, а отношение.

З. Фрейд: Трудно дать общую оценку завоевательным войнам. Один из них, например, завоевания монголов и турок, не приносили ничего, кроме бедствий. Другие, напротив, приводили к превращению насилия в право — с установлением более широких объединений, в пределах которых исключалась возможность обращения к насилию, а новый правопорядок сглаживал конфликты».

Х. Ортега-и-Гассет:

Цивилизация не дана нам готовой. Она искусственна и требует художника, мастера».

Й. Хейзинга: сли власть проповедует насилие, то следующее слово берут сами насильники… Они будут считать себя оправданными этим принципом и не остановятся перед самыми крайними формами жестокости и бесчеловечья».

Н.М. Карамзин:

— … народ, презирающий свою Историю, презрителен: ибо легкомысленен, — предки были не хуже его;

— история в некотором смысле есть священная книга для народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего;

— всемирная история великими воспоминаниями украшает мир для ума, а российская украшает Отечество, где живем и чувствуем;

— будучи источником душевных удовольствий для человека, словесность возвышает и нравственное достоинство государства.

П.Я. Чаадаев: Наши воспоминания не идут далее вчерашнего дня; мы как бы чужие для самих себя. Мы так удивительно шествуем во времени, что по мере движения вперед пережитое пропадает для нас безвозвратно.

С.М. Соловьев: Спросим человека, с кем он знаком, и мы узнаем человека; спросим народ об его истории, и мы узнаем народ;

— не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их преимущественно за связью явлений, за непосредственным преемством форм, не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему влиянию, — вот обязанность историка в настоящее время…;

— наука указывает нам, что народы живут, развиваются по известным законам, проходят известные возрасты, как отдельные люди, как все живое, все органическое.

В.О. Ключевский:

— в истории мы узнаем больше фактов и меньше понимаем смысл явлений;

— люди живут идолопоклонством перед идеалами, и когда не достает идеалов, они идеализируют идолов;

— почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? Вероятно, потому же, что почему человек, споткнувшись с разбега, любит, поднявшись, оглянуться на место своего падения;

— прошедшего нет, но нельзя сказать, что его не было, иначе оно не было бы прошедшим;

— закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности;

— Пушкин был историком там, где не думал быть им и где часто не удается стать им настоящему историку. Капитанская дочка была написана между делом, среди работ над пугачевщиной, но в ней больше истории, чем в Истории пугачевского бунта, которая кажется объяснительным примечанием к роману;

— науку часто смешивают с знанием. Это грубое недоразумение. Наука есть не только знание, но и сознание, т.е. уменье пользоваться знанием как следует;

— мудрено пишут только о том, чего не понимают;

— торжество исторической критики — из того, что говорят люди известного времени, послушать то, о чем они умалчивали;

— природа рождает людей, жизнь их хоронит, а история воскрешает, блуждая по их могилам;

—прошедшее лежит перед раскрытой книгой. Нехорошо не уметь читать в ней; еще хуже уметь читать, чего в ней не написано. Но очень естественно, что каждая эпоха, не умея прочитать ее вполне, читает свою главу, или лучше свою редакцию ее содержания, как разные возрасты учащихся читают один и тот же предмет по учебникам разных редакций. Характер времени, в которое мы живем, впечатления, под которыми мы выросли, не должны действовать на выводы исторического изучения; но нет беды, если они частью определяют его программу, подсказывают вопросы, не подсказывая их решение;

— мы должны быть привязаны к исторической действительности;

— работа историографа во многом напоминает работу землекопа. Отжитая, жизнь лежит перед историком как сложный ряд слоев, скрывающихся один за другим. Историография начинает свое изучение с верхнего и постепенно углубляется внутрь;

— успехи русской историографии — это успехи русского народного самосознания. Это самосознание — результат дум о родном прошлом;

— знание достается путем суровой, иногда грязной работы.

В. Хлебников: Первая заглавная буква новых дней свободы так часто пишется чернилами смерти.

Д.С. Лихачев:

— человеку тесно жить в настоящем. Нравственная жизнь требует памяти о прошлом и сохранения памяти на будущее — расширения туда и сюда

— мы очень часто находимся во власти исторических предрассудков;

— к старине должно быть уважение, а не культ. Мы должны жить со старым, а не молиться на старое. На коленях жить невозможно (больно и неудобно);

ощущать себя наследником прошлого, значит осознавать свою ответственность перед будущим;

— настоящее — результат, итог прошлого. Поэтому, дурное прошлое никогда не может привести к хорошему настоящему, если… если мы не осознаем все ошибки прошлого. Устремясь в будущее, мы сами станем прошлым. Никакие жертвы и разрушения во имя “прекрасного будущего” недействительны и аморальны;

— нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель;

— человек, его личность — в центре изучения гуманитарных наук. Именно поэтому они и гуманитарные. Однако одна из главных гуманитарных наук — историческая наука — отошла от непосредственного изучения человека. История человека оказалась без человека. Опасаясь преувеличения роли личности в истории, мы сделали наши исторические исследования не только безличными, но и безличностными, а в результате малоинтересными;

— воспоминания открывают нам окно в прошлое. Они не только сообщают нам сведения о прошлом, но дают нам и точки зрения современников событий, живое ощущение современников. Конечно, бывает и так, что мемуаристам изменяет память (мемуары без отдельных ошибок — крайняя редкость), или освещают прошлое чересчур субъективно. Но зато в очень большом числе случаев мемуаристы рассказывают то, что не получило и не могло получить отражения ни в каком другом виде исторических источников;

— чем больше входишь в эпоху, изучая ее, тем меньше она кажется прошлым;

ученый не обязательно должен всегда отвечать на вопросы, но он, безусловно, должен их правильно ставить. Иногда заслуга правильной постановки вопросов может оказаться даже более важной, чем нечеткий ответ;

—увеличение знаний о явлении ведет иногда к уменьшению его понимания;

— там, де нет аргументов, там есть мнения;

— ученый не должен становиться пленником своих концепций;

— все сущее не может быть доказано.

— мифические представления чрезвычайно распространены в отношении прошлого.

Л.Н. Гумилев: Дискредитация сильных всегда была уделом слабых;

- нет научной идеи, которую нельзя было бы изложить ясно и кратко человеку со средним образованием, но, разумеется, тут необходимо применять литературные приемы: метафоры, гиперболы, эпитеты и даже вымышленные диалоги. Впрочем, к последнему приему прибегал еще Геродот; зато его любили читать и переписывали, так что его “История“ дожила до нашего времени, а труды оскучнителей науки забыты;

— монография — не статья. Тезисы любой монографии должны опираться уже не на первичный материал непроверенных источников, а на верифицированные выводы своих и чужих работ;

— история — способ изучения свойств и событий во времени, а историческая география — совмещение времени с пространством. Если считать, что история не имеет ни начала, ни конца, то изучение ее было бы невозможно, потому что изучение есть сравнение соразмерных явлений и выявление их взаимосвязей. Если явление одно, то оно несравнимо. Поэтому фраза “Конец и вновь начало” — констатация дискретного исторического времени;

— разве законно предпочитать анионы — катионам или кислоты — щелочам? Так же неправомерно вносить категорию качества в элементы системы, называемой “человечеством”. Эти элементы разнообразны, но дополняют друг друга; поэтому при сравнении их между собой понятия “лучше — хуже” неуместны;

— гуманитарная наука дает возможность многое узнать, но не позволяет многого понять;

— часто научная идея, даже правильная, гнездится где-то в подсознании, и лучше ее там задержать до тех пор, пока она не выкристаллизируется в стройную логическую версию, не противоречащую ни одному из известных фактов;

— публиковать новую методику следует только тогда, когда каждый тезис может быть убедительно аргументирован;

— если ученый изучает предмет бескорыстно, не ставя предвзятой цели, то его открытия могут быть использованы в практической деятельности. Если же он хочет добиться какой-нибудь выгоды для себя, шансы на успех ничтожны, такова диалектика творчества, один из разделов диалектики природы.

Папа Римский Иоанн Павел II: «Мы пережили два тоталитаризма, нацистский и коммунистический, но сейчас нам грозит третий тоталитаризм — жажда наживы, капитал ради капитала, бессердечность, жестокость».

У. Черчилль:

— фашизм был тенью и уродливым детищем коммунизма;

— какие только виды государственного управления не существовали в этом мире греха и страданий. Никто не претендует на то, что демократия является верхом совершенства и мудрости. Но это лучшая система из всех когда-либо существовавших.

К. Маркс и Ф. Энгельс: Мы знаем только одну единственную науку, — науку истории.

Ф. Энгельс:

— наука движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующих поколений;

— материалистический метод, — писал он, — превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководя­щей нитью при историческом исследовании, а как готовым шабло­ном, по которому кроят и перекраивают исторические факты;

— насилие есть только средство, целью же является экономическая выгода;

— национальный энтузиазм имеет огромное значение для борьбы.

Е.В. Тарле:

— свой собственный глазок-смотрок исследователя, проникающий в документы архивохранилища, ничто вполне не заменит: никакие монографии и никакие публикации материалов, где подбор выдержек их фондов всегда по технической необходимости ограничен;

— обзор исторических теорий есть всегда дело трудное, потому что история до сих пор не достигла той научной высоты, той твердой постановки, которой достигли некоторые другие отрасли человеческого знания;

—мы должны считаться с тем законом великого обмана, который вступает в силу, когда изучаются внешние явления. Ведь все более или менее видимое нами может абсолютно не соответствовать реальному положению вещей.

М. Блок:

— суеверное преклонение перед единственной причиной – это в истории чересчур часто лишь скрытая форма поисков виновного, а значит, суждения оценочного. «Чья вина или чья заслуга?» – говорит судья. Ученый же довольствуется вопросом «почему» и готов к тому, что ответ не будет простым;

— история – это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в веках. Неоценимы выгоды для жизни и для науки, если встреча эта будет братской;

— гадать можно только о будущем. Прошлое есть данность, в которой уже нет места возможному. Неуверенность – в нас или в источниках, которыми мы пользуемся. Но не в фактах реальности. Однако, если вдуматься, применение понятия вероятности в историческом исследовании не имеет в себе ничего противоречивого. Историк, спрашивающий себя о вероятности минувшего события, по существу лишь пытается смелым броском мысли перенестись во время, предшествовавшее этому событию, чтобы оценить его шансы, какими они представлялись накануне его осуществления. Так что вероятность – все равно в будущее;

— всегда неприятно сказать: «я не знаю», «я не могу узнать». Но говорить об этом надо только после самых энергичных, отчаянных розысков. Бывают, однако, моменты, когда настоятельный долг ученого велит, испробовав все, примириться со своим незнанием и честно в нем признаться;

В.И. Ленин: для доказательства «…необходимо брать не отдельные факты, а совокупность фактов, относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения»

А.Н. Яковлев:

— один из признаков догматического мышления — категоричность суждений, недопустимость иного видения обсуждаемого вопроса;

— ощущать себя наследниками прошлого значит осознавать свою ответственность перед будущим;

— историю не обманешь. Понять е можно только правдой. Очернить — только ложью;

— история должна быть заполнена фактами и заселена людьми.

Лев Ошанин:

Историки карты тасуют. По знаку державной руки Они что угодно рисуют, И лепят свои ярлыки.

Игорь Губерман:

Царь-колокол безмолвен, поломатый,

Царь-пушка не стреляет, мать еси,

И ясно, что евреи виноваты,

Осталось только летопись найти…

……………………………………….

За все на евреев найдется вина,

За живость, за ум, за сутулость,

За то, что еврейка стреляла в вождя, За то, что она промахнулась.

Александр Кушнир:

Времена не выбирают,

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять.

Будто можно те на эти,

Как на рынке, поменять.

Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобос:

— возможность доказать исторический факт, — пишут — зависит от числа сохранившихся независимых друг от друга документов относительно этого факта; сохранились или нет нужные документы, зависит вполне от случая, этим и объясняется роль случая в составлении истории;

— изучение отношений между одновременными фактами заключается в отыскании связующих нитей между всеми разнородными фактами, происходящими в одном и том же обществе.

Б. Шоу: Когда вы читаете биографию, помните, что правда никогда не годится для опубликования.

Ф. Бродель: Разве настоящее не находиться больше чем наполовину во власти прошлого, упорно стремящегося выжить? И разве не представляется прошлое посредством своих закономерностей, своих различий и своих сходств ключ, необходимый для всякого серьезного понимания настоящего.

М. Сервантес:

Лживых историков надо казнить, так же, как фальшивомонетчиков.