- - 1997

Поэтому после преобладания того взгляда на справедливость, в котором чрезмерно господствовала идея неравенства, появился взгляд, в котором чрезмерно господствует идея равенства. Примером подобных взглядов может служить этическая теория Бентама, провозгласившего принцип: «каждый должен считаться за одного, и никто не должен считаться более чем за одного». Здесь принцип неравенства совершенно отрицается; далее, мы замечаем здесь сознательное уничтожение того основного различия между этикой семьи и этикой государства, на которое мы настоятельно указывали.

§ 270. Все вышеизложенные учения о справедливости характеризуются тем, что в них идея равенства и идея неравенства вполне исключают друг друга. А мы постараемся гармонически сочетать эти идеи, указав для каждой из них область ее приложения. Равенство должно поддерживаться относительно взаимно ограничивающих сфер деятельности; принцип же неравенства касается результатов, которых может достигнуть каждый, работая

всвоей сфере.

§271. Нельзя рассчитывать на то, чтобы подобная идея справедливости приобрела теперь более или менее обширный круг приверженцев. Эта идея соответствует конечному состоянию общества и может только отчасти поддерживаться при переходных состояниях, ибо господствующие идеи, говоря вообще, соответствуют существующим рядом с ними учреждениям и деятельностям.

VI. формула справедливости

§ 272. Мы изучили эволюцию справедливости, рассматриваемой объективно как условие поддержания жизци; затем мы указали, каким образом первичный элемент справедливости дополняется новым фактором, необходимость которого вытекает из совместной жизни; наконец, мы показали, что подобные объективные условия приводят к возникновению соответствующих им субъективных элементов: чувства справедливости и идеи справедливости. Теперь мы должны дать точную формулу, выражающую отысканное нами согласие противоположных требований. Наша формула должна соединить положительный элемент с отрицательным; она будет положительной настолько, насколько утверждает необходимость того, чтобы каждый индивид не встречал препятствий дня своей деятельности; она будет отрицательной настолько, насколько, признавая необходимость свободы действия для всех, она тем самым указывает на некоторые ограничения свободы действия каждого. Следовательно, наша формула должна выражать свободу каждого, ограниченную только свободой всех. Это мы и выразим, сказав: $аждый человек волен делать все, что хочет, лишь бы он не нарушал ничьей подобной же свободы.

§ 273. Эта формула может быть ложно понята. Можно утверждать, например, что, следуя ей, справедливость не будет нарушена, если один человек ударит другого, причем этот последний не будет лишен возможности ответить первому таким же ударом. Но если мы вспомним, что в основе нашей формулы лежит признание наибольшей суммы счастья как конечной

470

цели всякой деятельности; если мы вспомним, что взаимные ограничения признаны нами лишь настолько, насколько они необходимы для полноты жизни, — то мы увидим, что наша формула, вместо того чтобы оправдывать нападения и возмездия, стремится установить предел, который никто не должен переходить.

§ 274. «Око за око, зуб за зуб» — такова первобытная идея справедливости, в которой нападению противопоставляется встречное нападение; эта идея исчезает, по мере того как она перестает применяться на практике. А тогда возникает сформулированная здесь идея справедливости, согласно которой поведение ограничивается такими пределами, которые делают всякое нападение невозможным.

VII. Авторитет этой формулы

§275. Прежде чем идти далее, мы должны рассмотреть главнейшие возражения против нашей формулы.

§276. Эволюция всякого рода характеризуется переходом от неопределенного к определенному; поэтому ясная концепция справедливости могла возникнуть только постепенно. Но нужно заметить, что там, где люди живут при совершенно мирных условиях, они весьма скоро приходят к практическому пониманию истинной справедливости, как это показывают примеры некоторых миролюбивых, хотя и нецивилизованных племен. Там же, где военная деятельность вносит двойственность в нравственные воззрения народов, признание истинной справедливости совершается гораздо медленнее; но и здесь в основе религиозных и нравственных предписаний лежит, правда часто смутное, сознание справедливости.

§277. Сознание справедливости равенства взаимных ограничений принимало в устах юристов форму учения о естественном праве и, во всяком случае, вело к признанию авторитета, лежащего выше человеческих законов

иявляющегося выражением если не божественной воли, то природы вещей.

§278. «Но все это чисто априорные утверждения», — заметят многие с презрением. Согласно закону ритмичности всякого движения, недавно господствовавшая абсолютная вера в априорные рассуждения сменилась столь же абсолютным недоверием к ним и теперь признаются только апостериорные выводы. Но те, которые принимают учение об эволюции, знают, что бесконечно продолжительное сношение с окружающей средой привело, прямо или косвенно, к такой организации нервной системы, при которой неизбежно возникают известные интуиции; априорные верования, возникшие при подобных условиях, отличаются от апостериорных утверждений только тем, что являются продуктом опыта бесчисленных последовательных поколений, а не продуктом опыта единичного индивида.

§279. Нужно указать еще и на то, что те люди, которые обвиняют какую-нибудь этическую теорию за ее априорность, сами обыкновенно придерживаются учений, в основе которых лежат какие-нибудь априорные утверждения.

471

§ 280. Наконец, нужно заметить, что этот принцип естественного равенства, выраженный нами в предыдущей главе как принцип свободы каждого, ограниченной только свободой всех, не имеет исключительно априорного характера. Хотя, с одной стороны, он и является непосредственным показанием сознания человека, организация которого выработана продолжительной общественной дисциплиной, но, с другой стороны, это принцип, выведенный из наблюдения условий, которые должны быть выполнены для поддержания жизни вообще и для поддержания общественной жизни. Таким образом, этот принцип a priori не только вытекает из опыта расы, но поддерживается еще и опытом всех вообще живых существ; он есть не что иное, как сознательное выражение некоторых необходимых отношений в природе. Так как нельзя и вообразить себе более сильного доказательства достоверности, то мы имеем полное право принять закон равной свободы как конечный нравственный принцип, имеющий самый высокий авторитет

VIII. Выводы из нее

§281. Виды человеческой деятельности многочисленны, а общественные отношения весьма сложны; поэтому принцип, провозглашающий, что свобода каждого ограничивается только свободой всех, останется мертвой буквой, пока мы не покажем, в чем заключаются ограничения, возникающие при различных обстоятельствах. Мы рассмотрим различные частные применения нашего принципа, причем, следуя общепринятой терминологии, будем называть различные частные виды свободы правами.

§282. Злоупотребление каким-нибуДь словом обыкновенно ведет к тому, что это слово теряет всякий кредит. Так случилось и со словом «право». В прежние времена, например, целые реки крови проливались для поддержания «права» какого-нибудь человека на престол, и в настоящее время злоупотребление этим словом так велико, что даже те, которые эксплуатируют пристрастие публики к сплетням, сообщая ей сведения о частной жизни выдающихся людей, ссылаются в свою защиту на «право» публики знать об этих людях. Благодаря подобным злоупотреблениям, дело дошло до того, что многие начали отрицать существование прав. Они, следуя Бентаму, стали утверждать, что государство есть творец права и что нет другого источника права. Если люди, включающие в понятие права то, чего не следует в него включать, обнаруживают этим недостаток проницательности, то, с другой стороны, такой же недостаток проницатепьности обнаруживают

ите, которые не замечают истинного значения слова «право» — значения, затемненного различными злоупотреблениями.

§283. Права — в истинном смысле этого слова — суть выводы из принципа равной свободы, а то, что ошибочно называется правом, не может быть выведено из этого принципа. Изучая эти выводы, мы увидим, что не законодательство есть источник права, а право есть основа законодательства.

472

IX. Право физической целости

§ 284. Право физической целости есть одно из самых очевидных следствий закона равной свободы. Нарушение физической целости есть проявление одним человеком большей свободы действия, чем та, которой может воспользоваться другой (ибо возмездие не признается нашей формулой); с другой стороны, причинение какого бы то ни было физического страдания или расстройства уничтожает возможность достижения наибольшей суммы счастья, физическую целость, на которую каждый имеет право, следует понимать весьма широко: она может быть нарушена, с одной стороны, прямым насилием, а с другой стороны, такими действиями, которые' вызывают у других людей самое легкое недомогание.

§285. Нет надобности останавливаться на праве каждого сохранить жизнь и, следовательно, на запрещении совершать убийство.

§286. Связь между такими телесными повреждениями, которые причиняют смерть, и такими, которые более пли менее понижают жизнеспособность, слишком очевидна, чтобы не быть признанной уже давно; но только в последнее время был сделан шаг далее в этом направлении: была признана ответственность за всякий вред, причиненный другим благодаря небрежности.

§287. Существует еще один вид нарушения физической целости, значение которого не понимали до самого последнего времени; это нарушение состоит в непринятии мер, уничтожающих возможность передачи другим своей болезни. Мы, следовательно, приходим к тому воззрению, которое считает преступлением не только действительное нарушение физической целости другого лица, но даже допущение возможности подобного нарушения.

§288. Нам остается только заметить, что все вышеуказанные выводы имеют неограниченное значение только в системе абсолютной этики; в системе же относительной они должны подвергнуться известным ограничениям. То же самое придется сказать и о всех нижеследующих выводах

X.Право свободного движения и передвижения

§289. Право свободного пользования своими членами и свободного передвижения с места на место есть такой очевидный вывод из формулы справедливости, что о нем почти нет надобности упоминать. Совершенно ясно, что тот, кто лишает другого свободы движения или передвижения, пользуется большей свободой действия, чем его пленник. Далее, ясно, что если целый класс лишает свободы другой класс, то он тоже нарушает основной закон равенства.

§290. Желание избегать всяких стеснений ясно обнаруживается даже животными; но в то время, как этот положительный элемент чувства рано достигает значительного развития, отрицательный его элемент, соответствующий ограничениям, вытекающим из совместной жизни, требует для своего развития продолжительного общественного воспитания. Многочисленные примеры показывают, что среди тех первобытных обществ, у которых правительственный контроль весьма слаб или совсем не существует, молчаливое признание права беспрепятственного движения весьма ясно

473

выражено; но так как объединение небольших общественных групп и образование больших государств совершалось путем войн, при которых, конечно, ме только на чужую свободу, но и на чужую жизнь мало обращали

внимания, то и чувство и идея свободы были подавлены, а чувство и идея ограничения получили большое развитие. И только после того как общественная консолидация сделала большой успех, а организация сделалась в значительной мере промышленной, идея и чувство свободы приобрели прочное положение. Мы рассмотрим здесь некоторые моменты в истории того, каким образом право свободного движения и передвижения получило нравственное и легальное признание.

§291. Переход от того порядка, при котором военнопленных съедали,

ктому порядку, при котором их превращали в рабов, был, конечно, шагом вперед. Приближение к равенству выражалось тем, что за рабами признавали право на жизнь; впоследствии их положение еще более улучшилось, например, у древних Евреев вечное и абсолютное рабство было только уделом иноземцев, для лиц же еврейского происхождения существовало только временное и ограниченное рабство, ибо они были рабами Господа

ине могли быть отчуждены от своего Господина. Однако вообще в древнем мире концепция свободы как неотчуждаемого права каждой личности была почти совершенно незнакома как этике, так и законодательству. И мы легко поймем, что о свободе людей, считавшихся рабами, не могло быть и речи в тех обществах, в которых даже люди, считавшиеся свободными, были в сущности рабами государства.

§292 История Англии дает хороший пример того, каким образом установился нравственно и юридически принцип человеческой свободы, признаваемый теперь всеми цивилизованными народами. При этом ясно обнаруживается, что к желанно защитить свою собственную свободу скоро присоединяется как чувство личной нравственной ответственности, так и признание свободы других людей. В настоящее время не только все граждане Англии свободны, но свобода гарантирована и всем людям, ставшим под покровительство английских законов.

§293. Маши дедуктивные выводы из основного принципа справедливости вполне согласуются с фактами, предоставляемыми жизнью обществ. Конечно, этих фактов не заметят те, которые вздыхают о старом времени и умиляются при воспоминании о феодальной организации и бесправии народа, и те, которые восторгаются беспрекословным повиновением масс Но факты эти очевидны для каждого, кто не восхищается ни деспотизмом правительства, ни рыцарями-разбойниками, ни камерами для пыток, ни тюрьмами, в которых «забывали» людей; для каждого, кто считает желательным равенство всех людей перед законом, кто предпочитает тот режим, при котором множество людей занято упрочением народного благосостояния, тому режиму, который вел к постоянным крестьянским бунтам.

XI. Право пользования естественными средами

§ 294. Не нарушая физической целости человека и не отнимая у нею свободы движения, можно все-таки сделать его неспособным поддерживал)

474

свою жизнь, лишив его возможности пользоваться физической окружающей средой. Относительно права пользования светом и воздухом обыкновенно нет почти никаких разногласий; но относительно пользования землей (которая тоже может быть названа средой, если мы несколько расширим смысл этого слова) единогласие далеко еще недостигнуто.

§ 295. В ранний период жизни человечества, когда еще не было городов, вопрос о равномерном пользовании светом не мог иметь практического значения. Впоследствии, когда города стали возникать и развиваться, дома строили без всякого соображения с правами других людей пользоваться солнечным светом, результатом чего явились узкие и темные улицы средневековых годов. В новейшие времена, когда вообще стали обращать более внимания на право других людей, законодательство начало заботиться о более равномерном пользовании солнечным светом.

§ 296. Препятствия, мешающие свободному доступу света, в значительной мере мешают также и свободному доступу воздуха. Но вопрос о праве свободного пользования воздухом почти не возникает, конечно, вследствие того, что в этом отношении бывали только незначительные нарушения справедливости. Сюда же относится вопрос о праве пользования чистым воздухом, праве, которое еще плохо понимается даже образованной частью публики: лучшим примером этого служат курильщики, не стесняющиеся отравлять другим воздух. Впрочем, наиболее опасные случаи порчи воздуха, как, например, порчи ядовитыми испарениями, уже предусмотрены законом. Наконец, нужно упомянуть еще об одном аналогичном виде нарушения справедливости: о слишком громких, негармонических и несвоевременных звуках, примеры которых многочисленны. В последнее время и на этот вопрос обращено внимание.

§ 297. Теперь мы переходим к вопросу, относительно которого существуют значительные несогласия, — к вопросу о праве пользования землей. Вопрос этот в значительной степени затемнен тем обстоятельством, что земля многократно переходила путем купли-продажи из рук в руки; кроме того, на улучшение земли вкладывался труд и капитал, и, таким образом, основное различие между землевладельцем и капиталистом сгладилось. Чтобы яснее понять вопрос, посмотрим, каким образом возникло частное землевладение. Многочисленные факты показывают, что первоначально, ранее чем общественная организация достигла значительного развития, земля находилась в общем пользовании. Частное землевладение явилось одним из результатов борьбы внутренней и внешней. Конечно, в те времена, когда победители предавали завоеванную страну огню и мечу, не могло быть и речи о признании за остатками завоеванного племени прав на пользование землей наравне с победителями. Борьба между различными родами и семьями одного и того же племени вела к подобному же неравенству. Затем, нужно указать еще и на то, что право владения землей никогда не было абсолютным. Феодальная иерархия, с ее подчинением вассала сюзерену, а этого последнего — более высокому сюзерену и т. д., вела к тому, что абсолютное право собственности признавалось только за главой всего общества. И этот взгляд на землевладение сохранился до сих пор

475

как в теории, так и на практике, доказательством чего могут служить постоянные экспроприации участков земли под видом удовлетворения государственной надобности. Хотя и можно указать на то, что это верховное право государства на земельную собственность есть только часть его верховного права на всякую собственность вообще, однако в действительности государство никогда не затрудняется воспользоваться своим верховным правом на земельную собственность, а верховное право на другие виды собственности признаются за ним только номинально; так, например, при покупке картин государство входит в конкуренцию с другими покупателями, причем эта конкуренция может быть и неудачной. Собственно говоря, верховное право общества на земельную собственность признается теперь всеми, даже землевладельцами, и единственным основанием для сохранения теперешнего вида землевладения является неимение в настоящее время вполне удовлетворительной системы управления землями. Ко всему этому нужно прибавить, что национализация земли должна совершиться, конечно, не путем конфискации, а путем выкупа.

§ 298. Здесь нам нужно было указать, главным образом, только на то, что с переходом общества к высшим формам государственности право пользования естественными средами получает законодательную санкцию.

XII. Право собственности

§ 299. Так как всякие вещественные предметы, способные быть присвоенными, добываются тем или иным способом из земли, то право собственности первоначально есть следствие права пользования землей. В первобытном обществе связь всякой собственности с пользованием землей была ясна; но и теперь эту связь легко понять, вспомнив, что всякая ценность есть продукт труда, что труд нуждается в пище, а пища добывается из земли. Отсюда ясно, что полное этическое оправдание права собственности связано с теми же затруднениями, что и этическое оправдание права пользования землей. Так как все естественные предметы должны считаться общим достоянием, то возникает вопрос о том, каким образом могло образоваться частное право на какой-нибудь предмет. Другими словами, вопрос в том, может ли труд, затраченный каким-либо лицом на передвижение или обработку какого-нибудь предмета, сделать право этого лица на этот предмет ббльшим, чем права всех остальных лиц. Когда дикарь собирает дикие плоды или ловит дичь, то среди его соплеменников может существовать молчаливое, если не открытое, убеждение, что для санкционирования права этого индивида владеть добытыми ценностями необходимо согласие всех сочленов. Это убеждение нашло себе практическое выражение среди некоторых племен, у которых принято, что часть убитой дичи принадлежит всему племени. Нельзя утверждать, чтобы действительно всегда существовало подобное соглашение между индивидом и обществом, признававшим право индивида на владение тем, что остается после уплаты им ренты. Этого не было уже потому, что война и насилие играли главную роль при образовании частной собственности. Но сама эта узурпация при-

476

вела к признанию верховного права собственности государства, причем каждый собственник может рассматриваться только как арендатор государства; отсюда можно вывести теоретически справедливость права собственности. Таким образом, мы видим, что право собственности может быть выведено из первичного закона равной свободы и что оно утрачивает способность быть выведенным из этого закона только тогда, когда не обращают внимания на другие выводы из того же закона.

§300. Что первоначально право собственности рассматривалось как результат труда, выполненного без нарушения прав других, видно из того, что личному владению подлежали только такие предметы, в которых ценность материала была ничтожна сравнительно с ценностью труда, затраченного на их добывание.

§301. Таким образом, право собственности есть вывод из того принципа, в силу которого каждый индивид должен отвечать за свою собственную деятельность. Следовательно, отмена его привела бы к уничтожению того фактора, который поддерживает способность каждого существа к деятельностям, необходимым для сохранения жизни.

§302. Относительная этика указывает на те ограничения права собственности, которые вытекают из необходимости защиты общества и личности

XIII. Право невещественной собственности

§303. Пока конструктивное воображение людей слабо, идея невещественной собственности не может образоваться. Но при нынешнем состоянии общества легко понять, что существуют некоторые невещественные продукты деятельности, относительно которых возможны такие же вопросы

оправе, как и относительно материальных предметов. Есть два класса подобных умственных продуктов: в один класс следует включить книги, музыкальные композиции, произведения пластического искусства и т. п., а в другой — изобретения механические и всякие другие. Рассмотрим оба класса.

§304 Человек может читать, наблюдать, делать выводы и обобщения, не нарушая этим ничьей свободы. Если он сохранит про себя все эти результаты размышлений, ценные для руководства в жизни или для познания красоты, то мы не будем иметь права сказать, что он нарушил границы индивидуальной свободы; следовательно, если он, вместо того, чтобы сохранять эти результаты про себя, решает опубликовать их, он имеет право, не нарушая ничьей свободы, поставить свои условия. Всякий волен принять или не принять эти условия; но тот, кто, купив книгу с правом только читать ее и давать другим для прочтения, вместо этого перепечатает ее, тот нарушит договор и совершит посягательство на право другого человека Некоторые протестуют против авторских прав во имя свободы торговли' они называют право авторов монополией. Но говорить так, значит извращать смысл слова «монополия». Монополист захватывает право пользования естественными продуктами, доступ к которым без этого был бы открыт для всех; автор же только предлагает в обмен такие ценности, которые без его труда не существовали бы.

477

§305 Какова продолжительность авторского права? Должна ли она быть безграничной или должна ограничиваться жизнью автора, или продолжаться в течение определенного числа лет после его смерти? Мы не видим основания, почему бы этот вид собственности не был подчинен тем же законам владения и наследования, что и остальные виды собственности.

§306. Все. что было сказано относительно книг и произведений искусства, применимо и к изобретениям. Нужно, однако, указать в данном случае на некоторые ограничения. Так как всякое изобретение есть результат не только личного труда и личных способностей, но и пользования предыдущими открытиями и так как к каждому открытию обыкновенно приходят почти одновременно несколько лиц, то нет основания признать безграничную продолжительность права на изобретение.

§307. Существует еще один вид невещественной собственности, вид, отличающийся от только что рассмотренных видов тем, что источником его является не физическая ценность, но ценность нравственная: приятные эмоции, вызываемые одобрением других людей. Репутация, приобретаемая созданием какой-нибудь поэмы, какого-нибудь ученого трактата и т. п., считается творцами этих произведений частью вознаграждения за их труд и, нередко, главной его частью. Поэтому всякий плагиат, всякая попытка присвоить себе часть репутации, которая должна принадлежать другому, нарушает основное правило справедливости. То же самое нужно сказать и относительно изобретений. Но существует еще иной гораздо более важный вид невещественной собственности, вытекающий не из умственной деятельности, а из нравственного поведения. Репутация, приобретенная честностью, справедливостью и вообще хорошим поведением, есть такой вид блага, несправедливое лишение которого еще более достойно осуждения, чем лишение умственной репутации. Здесь нужно заметить, что нравственная репутация есть такой продукт поведения, который может быть отнят от того, кому он должен принадлежать, но которого нельзя присвоить. Поэтому вопрос о клевете можно рассматривать не только в разделе, трактующем о справедливости, но и в разделе, трактующем об отрицательной благотворительности. Конечно, все предыдущие рассуждения относились к тому случаю, когда хорошей репутацией пользуются заслуженно, а не к тому случаю, когда кто-либо разоблачает деяния человека, пользующегося незаслуженной репутацией. Нам остается только упомянуть, что люди, распространяющие о других дурные сведения, в истинности которых они не старались убедиться, подлежат нравственному осуждению. В за-

ключение здесь, как и прежде, мы заметим, что все эти выводы из основного принципа справедливости воплощаются по мере развития общества Е

предписания закона.

XIV. Права дарения и завещания

§ 306. Полное обладание каким-нибудь предметом предполагает праве передачи его в собственность другому лицу. Поэтому, допустив право соб ственности, нужно допустить и право дарения. Это последнее право имее

478

такие же глубокие корни, как и первое. Если мы обратимся к тем первичным условиям поддержания индивида и вида, условиям, из которых выводятся основные принципы этики, то увидим, что в то время как сохранение индивида зависит от поддержания естественных отношений между затраченными усилиями и их результатами, сохранение вида зависит от передачи родите-

лями детям части этого продукта. Конечно, этот довод не имеет силы в тех случаях, когда идет речь о дарении не потомкам. Но и в этом случае можно привести два довода: во-первых, право дарения, как уже было сказано, есть вывод из права собственности; во-вторых, оно есть вывод из первичного принципа справедливости, ибо акт дарения прямо касается только двух лиц: дарящего и принимающего подарок; если он косвенно и влияет на интересы других лиц, то это будут такие интересы, которые можно оставить без внимания, не совершая посягательства на чужое право. Однако, если рассматривать право дарения не потомкам с точки зрения практической целесообразности, то можно найти достаточные основания того, что это право должно подлежать некоторым ограничениям.

§309. Право дарения предполагает право завещания, ибо завещание есть отложенное на известный срок дарение.

§310. Но если из права собственности логически вытекает право распределения этой собственности путем завещания разным лицам, то из этого не следует, будто завещатель имеет право указывать своим наследникам, как они должны распорядится его наследством. Так как о праве собственности умершего человека не может быть речи; так как само право собственности вытекает из условий, необходимых для поддержания жизни и, следовательно, теряет силу с прекращением этой жизни, то очевидно, никакое поколение не может предписывать следующему поколению, какое употребление оно должно сделать с поверхностью земли и предметами, из нее добываемыми.

§311. Здесь мы должны указать на одно ограничение, вытекающее из того, что этика государства и этика семьи основаны на про+ивоположных принципах. Ограничение это состоит в том, что родители, умирающие ранее, чем их дети достигли зрелого возраста, имеют право предписать способ пользования детьми наследством до совершеннолетия.

§312. Так как общество имеет верховное право собственности на землю, то, очевидно, завещатель не может распоряжаться ею с безусловной свободой. Но относительно других видов имущества за завещателем следует признать право определять условия, под которыми он передает их своим наследникам. Впрочем, относительно этого вопроса следует руководиться чисто практическим вопросом уместности той или иной формы завещания.

§313. Так как вопрос о самосохранении общества имеет преимущество перед вопросом о самосохранении индивида, то, следовательно, существует достаточное основание для такого ограничения права завещания, которое вытекает из необходимости защиты всего общества или защиты индивидов друг от друга. При нынешних условиях существования общества относительная этика позволяет правительству присваивать собственность граждан в той мере, в какой это необходимо для национальной защиты и

479