Литература по Идеологии / Современные идеологии

Памяти Михаила Константиновича Петрова

посвящаю

От автора

Вместо предисловия — объяснение некоторых мотивов создания этой книги.

Жизнь М.К.Петрова — выдающегося русского мыслителя и ученого — все более уходит в прошлое. Созданные им концепции становятся все значительнее. Об этом свидетельствует посмертный выход его трудов — пока лишь малой доли того, что им написано, — и появление первой научной биографии Михаила Константиновича (см.: I)1. Здесь я упомяну только модель организации научной деятельности. Да и то не всю, а лишь два положения, сформулированные М.К.Петровым: время от завершения исследования до публикации результатов, а также оповещения о них должно быть минимальным; тогда как число адресатов всякого научного труда должно быть максимальным. Все барьеры на этом пути ( идеологические, политические, государственные, национальные, языковые, организационные, ведомственные и даже бытовые) разобщают научное сообщество, тормозят развитие науки.

Эта идея М.К.Петрова объясняет отбор материала. В книге обсуждаются концепции, появившиеся на протяжении последних 20—30 лет. Они созданы учеными других стран и пока еще не освоены ( за незначительными исключениями) научным сообществом России. Я надеюсь, что введение этого материала в научный, политический и педагогический оборот повлияет на дискуссии, которые ведутся сегодня в нашей стране.

3

1 Здесь и далее первая цифра в скобках означает название, а вторая — страницы источника в списке литературы.

С точки зрения генезиса книга прямо или косвенно связана с моими предшествующими исследованиями проблем бюрократии, легитимности и власти. Они упоминаются при анализе спектра современных идеологий. В частности, в книге « Русская власть: теоретико-социологические проблемы» я сформулировал задачу радикального разрыва власти, собственности и идеологии и России. В рецензии на книгу А.А.Миголатьев высказал следующие замечания: требуется детальное обоснование негативного отношения к гегелевской философии истории и концепции свободы; связь либерализма с этатизмом нуждается в более корректном описании; проблема совокупного

субъекта власти вообще и русской в особенности предполагает соотнесение с существованием наций, входивших в состав Российской империи и СССР; для

отбрасывания ленинской оценки марксизма как органического единства философского, экономического и социально-политического учений требуются дополнительные доказательства (см.: 2, 147-150).

Относительно ленинской оценки марксизма замечу, что на эту тему я написал восемь лет назад книгу «Марксизм: идея и власть», в которой детально изложил свою позицию. Дополнительные аргументы содержатся в главах о марксизме и социализме. Что касается остальных замечаний, то прямые и косвенные ответы на них содержатся в главах о либерализме, консерватизме, феминизме, коммунитаризме, национализме и анархизме. Попутно благодарю коллегу за критику и готов к дальнейшей полемике. В том числе и по вопросам, о которых здесь не упоминаю.

Теперь о главной проблеме книги. В статье 13 Конституции Российской Федерации устанавливается: «1. В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной» (3,6). Возможно, моя книга будет способствовать упрочению этого закона. Но более важны сюжеты иные.

В современных исследованиях показано, что суть дела не сводится к признанию идеологического разнообразия и от-

4

брасыванию любой государственной идеологии. Речь должна идти о таком «усовершенствовании концептуального аппарата, чтобы он стал применим к изучению смыслов» (4, 9). Например, в либерализме, марксизме и социализме

идеология объясняется через призму теории интересов и потому рассматривается как маска и оружие определенных социальных групп. Тогда

как во фрейдизме идеология изучается как реакция на социальную напряженность и потому трактуется как симптом и лекарство. Большинство людей в современном мире живет в состоянии организованного отчаяния. Для

его адекватного описания требуется изучать идеологию как систему взаимодействующих символов и структуру взаимовлияющих смыслов.

При таком подходе все понятия, которыми оперирует идеология, становятся метафорами. Культурными схемами, шаблонами и картами проблематичной социальной реальности, матрицами коллективного сознания. Человек строит идеологии как схематические образы социального порядка. И тем самым превращает себя в политическое животное: « Насущная нужда в идеологии как в источнике общественно-политических смыслов и позиций возникает именно тогда, когда обеспечить адекватный образ политического процесса уже не могут ни самые общие культурные, ни самые обыденные, прагматические ориентиры данного общества» (4, 25). Россия в очередной раз переживает такой период. Но осмыслить его крайне сложно. Н.С.Автономова показала, что русский концептуальный язык не пропустил через себя опыт развития мировой философии и политической мысли. На протяжении последнего десятилетия философия и социально-политические науки в России вышли из системы жесткой связи с властью и догматической идеологией. Однако эта ситуация пока не привела ни к каким позитивным результатам. В

постсоветском пространстве история и языковая политика остаются полностью политизированными и идеологизированными. Ни русская, ни советская

философия не выработали навыка к постоянной интерпретации текстов других культур. В русской философской культуре отсутствует аналитическая

5

традиция, способствующая выработке языка и средств описания различных областей жизни. Поэтому идеологические дискуссии остаются бессодержательными. Культурология, вся система социальных наук и политика в современной России — наиболее яркие примеры указанной бессодержательности (см.: 5, 13—28).

Замысел книги — первый шаг на пути к преодолению сложившейся ситуации. Меня интересуют прежде всего аргументы любой идеологии, а также связанная с ними проблематика. Как хорошо известно, ни то ни другое не зависят от времени и пространства.

Наконец, о смысле термина «современность». Это не то, что было вчера, происходит сегодня и состоится завтра. И не то, что сообщают нам газеты, другие средства массовой культуры, учебники и даже научные монографии. Как показал Л.Штраус, современность — это секуляризованная библейская вера в возможность создания небесного рая на земле. В этом смысле она охватывает последние пятьсот лет жизни человечества.

Именно в этот период возникли главные идеологии современности. Каждая из них разрабатывала проекты строительства такого «рая». К чему они привели и все еще приводят, — мои соотечественники знают и испытывают до сих пор на собственной, как говорится, шкуре. Зато в последние 20—30 лет возник ряд концепций — феминизм, экологизм, коммунитаризм и переосмысленный анархизм, — которые являются попытками вырваться за пределы иллюзий, шаблонов и карт, порожденных главными идеологиями современности.

Приглашаю читателя к размышлению над этими попытками. А также к их проверке и дополнению на собственном жизненном опыте.

В заключение благодарю издательство « Феникс» за поддержку моей инициативы.

6

правопорядка. Между тем указанные проблемы являются фундаментальными для политического знания и практики. О них дискутируют представители всех политических идеологий. В этом отношении либерализм не отличается от своих идеологических конкурентов — консерватизма, марксизма, социализма и т.д. Статус любых «измов» примерно одинаков.

Различие между конкурирующими идеологиями может быть проведено только по их отношению к конкретным политическим вопросам. Но позиция по

одному из них еще ничего не говорит о точке зрения на другие вопросы социально-политического бытия. Например, в либеральной идеологии содержится положение о сведении к минимуму роли государства. Однако на

практике либералы могут выступить за увеличение правительственных субсидий на военно-промышленный комплекс. Стало быть, равноценность

идеологий на политическом рынке сопровождается постоянным конфликтом между теорией и практикой любой идеологии.

Термины политического словаря и дискурса неоднозначны. Им невозможно придать такое значение, с которым были бы согласны все участники политического процесса. Этот факт зафиксировал Т.Гоббс более 300 лет тому назад. Он объяснял его интересами священников и политиков. В XX в. появилось другое объяснение того же факта: понятия политики являются спорными по своей сути ( см.: 1, 75—101). Кроме того, каждая идеология исторически изменчива.

Таким образом, возможны три способа объяснения неоднозначности политических понятий:

•интересы духовного и политического сословия;

•сущностная дискуссионность всего политического словаря;

•историческая изменчивость всех идеологий.

Отсюда вытекает, что модификации любой идеологии описывать значительно легче, нежели понять идеологию в целом. Этот вывод относится и к либерализму.

Политические понятия используются для одобрения или осуждения конкретных политических идеологий, систем,

8

партий и движений. Поэтому спорные дефиниции либерализма могут быть истолкованы как результаты действия противоположных интересов. Это относится и к внутренней истории любой идеологии.

Например, в 1970- е гг. внутри либерализма возник коммунитаризм. Коммунитаристы решительно отбрасывают марксизм-ленинизм, русско- советский коллективизм, всю политическую историю и практику социалистических стран. Но не менее резко они критикуют либерализм. Коммунитаристы развивают тезис о социальной природе человека. И отвергают главное положение либерализма: индивиды рождаются свободными от

социальных связей и обязательств и живут в совершенной изоляции от общества. По мнению коммунитаристов, либерализм есть концепция, основанная на социальной лжи и моральном аутизме.

В ответ на эту критику современные либералы отвечают: коммунитаристы создали пародию на либерализм; в настоящее время только сумасшедший или морально ущербный человек может не быть либералом (см.: 2, 179—196).

Безусловно, полемика внутри либерализма не свободна от конкретно- исторических обстоятельств. Как известно, « холодная война» закончилась совсем недавно. На протяжении почти всего XX в. мир был расколот на страны либеральной демократии и « лагерь мирового социализма». Политическим следствием раскола была абсолютизация борьбы конкурирующих идеологий. В том числе между различными тенденциями в либерализме.

Однако конфронтация двух систем мешала понять сложность современного мира. Так, в странах Запада более ста лет существует социал- демократия. Она выступает против неконтролируемого развития капитализма и однопартийного государства одновременно. Социал-демократы кардинально отличаются от либеральных демократов. Первые отбрасывают идею о законности частной собственности на средства производства, вторые ее признают.

Консерваторы тоже подчеркивают свое отличие от либералов. Главную роль в поддержании национальной идентич-

9

ности и морального консенсуса граждан они приписывают государству. Современные коммунисты в России утверждают то же самое. В результате становится все труднее провести различие между либерализмом, социал- демократией, консерватизмом и коммунизмом.

Иначе говоря, неоднозначность политического словаря дополняется идеологической неопределенностью программ политических партий. Поэтому определение либерализма никогда не было и не будет свободным от конкретно- исторических обстоятельств политической борьбы.

Но отсюда не следует, что все попытки строгого определения политических идеологий бесполезны. Такие попытки не являются также частью идеологических кампаний. Эти кампании могут варьироваться от крестовых

походов и бескомпромиссной идеологической борьбы до предвыборной риторики. Во всех случаях они проводятся противниками той или иной идеологии. В идеологических кампаниях взгляды конкурентов представляются как логически противоречивые и политически вредные. На протяжении XX в. ученые и политики заметили эту опасность. Было потрачено немало усилий для ее устранения. Многие политические движения пытались установить определенный корпус убеждений, верность которым должны соблюдать последователи той или иной идеологии.

Деятельность В.И.Ленина может служить наиболее показательным примером. Невозможно однозначно ответить на вопрос: на что Ленин потратил большую часть своей жизни — на борьбу с самодержавием или на опровержение « неправильных» взглядов других марксистов? Зато без труда можно доказать: Ленин создал такую партию, каждый член которой твердо знал, что должны делать и думать все остальные. Отсюда вытекало исключение мягкотелых и инакомыслящих.

Аналогичные тенденции можно обнаружить и в других религиозных и светских идеологиях. Либерализм отличается от них прежде всего тем, что такой тенденции в нем не существует. Либерализм провозглашает толерантность. И

10