Литература по Идеологии / Современные идеологии
.pdfние на государственный аппарат для того, чтобы он осуществлял реформы, позволяющие двигаться в определенном направлении.
Оба способа понимания политических целей содержат элементы неопределенности. Прежде всего потому, что главные политические ценности, которые содержатся в системе прав человека, не удовлетворяют критериям строгой дефиниции. Тем самым они становятся предметом постоянного сомнения. Например, свобода может пониматься как главная политическая ценность, к которой должно стремиться государство. Но как поступать в том случае, если разновидности свободы вступают в конфликт? Должна ли свобода мнений включать свободу лжи и клеветы, свободу призывов к ниспровержению существующего политического режима и нарушению социального порядка? Справедливость тоже может пониматься по-разному: как равенство людей и как
система распределения благ в соответствии с потребностями или заслугами конкретных индивидов.
Короче говоря, всегда существует множество политических целей, противоречащих друг другу и не поддающихся строгой дефиниции. Каждая из
таких целей становится основанием деятельности различных движений и политических партий. Либералы считают свободу главной ценностью. Для социалистов такой ценностью выступает равенство. Консерваторы поднимают на щит безопасность. Но даже понимание безопасности никогда не свободно от легитимизации деятельности отдельных звеньев государственного аппарата.
Если безопасность понимается как соблюдение публичного порядка, для полицейских агентств предоставляется неограниченная свобода действий. Если безопасность понимается как защита от внешних врагов, карт-бланш получают военные. Если безопасность понимается как экономическое благосостояние общества и его отдельных членов, легитимируется деятельность предпринимателей. В зависимости от акцента на то или иное понимание безопасности увеличивается свобода профессиональных групп, цели которых
всегда заключались
63
в ограничении свободы. Любая цель может выродиться в собственную противоположность.
Отсюда вытекает следующее: если существует множество политических ценностей, ни одна из них не может считаться абсолютной и достигаться за счет всех остальных.
Множество ценностей ведет к множеству политических целей, каждая из которых может быть подвергнута сомнению. С этим фактом связан кардинальный вопрос социальных и политических преобразований: если изменения осуществляются для достижения определенной цели, то в какой степени они становятся преградой для достижения всех остальных? На этот вопрос не удалось ответить ни одному революционеру и реформатору. В этом смысле опыт революций способствовал укреплению консерватизма.
Однако консерваторы никогда не ставили под сомнение интеллектуальную правомочность науки и политики. В отличие от абстрактной политической теории наука о политике не интересуется целями как таковыми. И тем более они не считаются аксиомами. Наука о политике занимается анализом способов действительной деятельности политических институтов. Они воздействуют на общество в целом и не свободны от его влияния. Наука о политике учитывает разнородность и сложность таких взаимодействий. Эта наука отличается осторожностью и рассудительностью. И не стремится свергнуть существующий порядок вещей.
А в рамках данного порядка всегда можно найти эмпирическое подтверждение для консервативной позиции. Оно не сводится к революционным катастрофам типа коллективизации крестьянства при Сталине. Например, в 1920-е гг. в США и в 1980-е гг. в СССР правительства попытались ликвидировать пьянство путем введения сухого закона. Как известно, эти попытки способствовали развитию и усилению организованной преступности. Под таким углом зрения может рассматриваться законодательная, исполнительная и судебная деятельность всех государств. Каждая из них порождает комплекс непредвиденных и отрицательных послед-
64
ствий. Значит, политический скептицизм был и останется оправданным.
2.3. Органицизм
Уже отмечалось, что язык может рассматриваться как эмпирический аргумент для доказательства органической взаимосвязи индивидов и обществ. Существует множество национальных культур, которые определяются языком. В XIX в. та же самая мысль выражалась утверждением о существовании национального характера. Действительно, люди не машины. Их нельзя безболезненно перемещать с места на место, как промышленные товары. Всякое изгнание и эмиграция связаны с переживаниями и страданиями, которые не сводятся к ностальгии по родным местам и близким людям.
Язык очеловечивает людей. Именно языком люди отличаются от животных, многие из которых используют орудия, живут в стаях и воспитывают молодежь. Однако полная переводимость языков недостижима. Эмигранты вынуждены осваивать язык новой родины. Способ этого освоения значительно отличается от способа, при котором язык является элементом первичной социальной среды.
Народы различаются между собой с точки зрения физических и климатических условий, видов занятий, форм семейной жизни и религии, степени технического развития. И хотя характерные черты того или иного народа нередко принадлежат к иллюзиям, все же большинство жителей мира от них несвободно. Политическая и правовая система тоже образует часть социального контекста, который конституирует личность человека. Обычно эта система более или менее соответствует потребностям и ожиданиям людей. Это не значит, что она не допускает улучшений. Речь идет лишь о том, что всякое
резкое изменение систем политики и права ведет к лавинообразным последствиям. Эти последствия не могут оцениваться однозначно. Особые национальные культуры определяют человеческую природу их членов. Этот
факт
65
объясняет сложность любого общества и разнообразие множества культур.
Отсюда вытекает необходимость сравнительного метода в социальных и политических науках. Все общие социальные и политические теории, оперирующие системой абстракций, содержат имперскую составляющую (см.: 8). Конечно, народы не настолько своеобразны, чтобы исключить возможность любых обобщений. Но в рамках определенной культуры такие обобщения более эвристичны, нежели в отношении разных культур.
Неудачные попытки переноса политических институтов развитых стран Запада в другие части света являются еще одним аргументом в пользу органицизма. XIX в. был пиком европоцентризма. В этот период не только либералы, но и множество марксистов были убеждены в принципиальном единстве человеческого рода. Именно тогда начался трансфер институтов либеральной демократии в страны Латинской Америки. В XX в. эта практика охватила Африку по мере ее деколонизации. СССР вслед за странами Запада
пытался насаждать в данных регионах земного шара собственные политические институты. Прежде всего — тоталитарную модель политической партии. Однако либерально-коммунистический политический трансфер закончился крахом и многочисленными трагедиями.
На протяжении XX в. происходила технико-технологическая унификация мира. Каждая нация стремилась заимствовать материальную культуру западных стран — тяжелую промышленность, финансовые институты, объекты публичного использования, научную медицину и т.д. Однако пример Японии показал, что импорт западных технологий не связан с заимствованием всех элементов культуры Запада.
Квалификация общества как организма базируется на сравнении социума с человеческим телом. Как известно, части тела могут функционировать только в рамках целого. Но из этого не следует, что все значение частей исчерпывается их функциональной ролью в организме (такой ход мысли типи-
66
чен для гегельянцев). В обществе именно части обладают фундаментальным значением. Однако практика показала, что с помощью насилия невозможно оздоровить части социального организма. Кроме того, в медицине нет абсолютных истин. Тем более это относится к государству. Всякое сравнение
государства с организмом прямо или косвенно связано с оправданием государственного аппарата. А он был и в обозримом будущем останется механистическим и бюрократическим, несмотря на прогресс в сфере теории управления.
Правда, при существовании государства возникают опасности (нападение другого государства, революция, стихийные бедствия), для устранения которых требуется применение радикальных хирургических средств. Однако такие
опасности являются временными и тоже не могут служить в пользу сравнения государства с организмом.
3. Противники
Обзор процесса становления консерватизма и описание его основных идей и аргументов дает основание провести строгое различие между консерватизмом и другими идеологиями, которые зачастую с ним отождествляются. Среди них можно указать полностью сформировавшиеся идеологии, которые достигли интеллектуальной ясности и политической определенности. Время от времени появляются также политические установки и позиции, которые недостаточно проработаны с точки зрения понятийной ясности и потому не могут быть причислены к идеологиям. Первую разновидность можно назвать альтернативами, а вторую — модификациями консерватизма. Но в обоих случаях речь идет о правых политических идеологиях, которые не являются консервативными в строгом смысле слова, хотя нередко пользуются указанными идеями и аргументами.
67
3.1. Фашизм
Фашизм сыграл драматическую и деструктивную роль в истории XX в. Но его нельзя считать консервативной идеологией по ряду причин:
•фашизм отличается радикализмом и революционностью,
выражающимися в стремлении целиком изменить всю систему социальных и политических институтов и расширить до небывалых пределов функции власти;
•фашизм не соблюдает обычное право, отбрасывает конституцию и идею правового государства;
•фашистские вожди ( в терминологии М.Вебера) являются политическими виртуозами-самоучками, происходящими из социальных низов
имаргинальных групп; они претендуют на харизматический авторитет, тогда как авторитет консервативного лидера опирается на традицию.
Фашизм — самая молодая из идеологий. А если иметь в виду его политические последствия, то эта идеология не содержит в своем багаже никаких интеллектуально привлекательных предметов. Тексты основателей и
последователей фашизма не выдерживают никакого сравнения с политическими сочинениями Боссюэ или Гоббса.
Фашизм отличается предельным национализмом, в состав которого входят: внутренняя и внешняя агрессивность; готовность подчинить всю публичную и частную жизнь цели величия нации; идея верховного вождя как героической фигуры, которая является воплощением народного духа; реорганизация социальной жизни по военному образцу; признание войны высшим выражением народной воли, достигающей самосознания в личности вождя.
Фашизм отбрасывает идею нации как культурно-исторической общности, которая определяется языком, традициями, религией, историей героев и великих событий. В фашизме нация определяется в неясных биологических категориях.
68
Предпосылки фашизма разнообразны: концепция всеобщей воли Руссо, этатизм Гегеля, национализм Фихте, доктрина героизма Карлейля, ницшеанская идея сверхчеловека ( хотя сам Ницше не был ни националистом, ни расистом и не извлекал никаких политических выводов из данной идеи), германо-российские геополитические концепции рубежа XIX— XX вв. («евразийство»).
Основателем фашизма как политического движения был Б.Муссолини в Италии. Однако его фашизм был банальным, включая элементы уличного хулиганства и балагана. А.Гитлер придал фашизму завершенную форму. Она выразилась в институционализованной жестокости — массовых репрессиях и геноциде. Идея устройства концлагерей была заимствована Гитлером у Троцкого. Сталин после « ночи длинных ножей» заимствовал у Гитлера идею расправы с бывшими союзниками по партии (см.: 9). Поэтому фашизм в виде
гитлеризма и сталинизма должен рассматриваться в категориях социальной и политической патологии.
Однако эта патология переплетена с авторитаризмом. Между фашизмом и авторитаризмом существуют количественные, а не качественные различия. Фашизм обладает агрессивностью и воинственностью, тогда как авторитаризм имеет защитный характер. Авторитаризм не стремится к мобилизации общества и тотальному контролю всех аспектов человеческой жизни. Фашизм тоталитарен без всяких ограничений. Обе идеологии приписывают государству
главную роль в истории и потому квалифицируют послушание населения как основную гражданскую добродетель. Поэтому гитлеризм и сталинизм стремятся выработать активное послушание, вплоть до самопожертвования. Ни гитлеризм, ни сталинизм не располагают теорией, определяющей способ появления вождей и передачи власти. Вожди возникают как победители в борьбе за власть в рамках правящей партии.
Не все фашисты отличались такой жестокостью, как Гитлер и Сталин. В театрально-балаганных вариантах фашизм переплетается с элитаризмом решительных личностей. Их
69
брутальность квалифицируется положительно, поскольку большинство граждан (включая демократических политиков) не располагают сильной волей. Фашизм сдержанно относится к частным интересам большинства людей. Эти интересы используются лишь в той мере, в которой политическая сила нации увеличивается на основании ее экономической активности.
Ослабленные варианты фашизма остаются до сих пор привлекательными для тех, кто готов отказаться от собственной индивидуальности во имя принадлежности к определенной нации. В этом случае органицизм может использоваться для обоснования такой процедуры. При этом государственный разум индивидов сводится к их служению государству. Такое толкование поведения индивидов опирается на аналогию с организмом, в котором целое господствует над частями.
3.2. Авторитаризм и этатизм
Авторитаризм и этатизм (« государственничество») — это современные версии абсолютизма. На протяжении всей истории абсолютизм был наиболее
распространенной идеологией и политической практикой большинства правительств мира. Доктрина божественного происхождения и прав
абсолютной власти была главным религиозным основанием абсолютизма вплоть до нового времени.
В новое время эта доктрина приняла светскую форму. Она включает легитимистскую и прагматическую разновидности. В первом случае делается упор на права наследования абсолютной власти. При этом наследование понимается буквально — как передача собственности в виде власти и в соответствии с принципом кровного родства. Сторонники династии Стюартов в Англии XVII в., династии Бурбонов во Франции XIX в., современные российские монархисты, продолжающие спор о том, кому из наследников семьи Романовых должен принадлежать престол, — все это исторические разновидности легитимизма.
70
В прагматической модификации абсолютизма признаком сверхъестественных прав считается власть как таковая. Особенно власть государства над подданными сухопутной и морской территорией, а в настоящее время и над космосом. Главные аргументы в пользу такого толкования власти содержатся в «Левиафане» Гоббса. Он сформулировал теорию рационального подчинения властителю. Каждый гражданин и население в целом обязаны подчиняться правителям в двух случаях:
•если их авторитет продолжается до тех пор, пока они обладают властью его реализации на практике;
•если правитель обладает властью, позволяющей защищать подданных во всеобщей «войне всех против всех».
Однако Гоббс не учел того факта, что первая разновидность власти может приходить в противоречие со второй. А на протяжении XX в. стало ясно, что государственная власть не столько защищает, сколько уничтожает своих подданных, а не только врагов. Кроме того, полицейские органы государства не
всостоянии защитить собственных граждан от уголовных посягательств на их жизнь и имущество. Несмотря на это, авторитаризм и этатизм стали всеобщей характеристикой политического опыта XX в.
Эти политические идеологии обычно принимают форму военных и партийных диктатур ( Примо де Риверы и Франко в Испании, Пилсудского и Ярузельского в Польше, Дольфуса в Австрии, Салазара в Португалии, генсеков от Сталина до Горбачева в СССР, Пиночета в Чили и т.д.). Авторитаризм и этатизм сходны с фашизмом в том, что используют чрезвычайные средства и сверхконституционные меры ( типа постановлений партийных съездов или указов первого лица государства), которые не считаются с традицией. В то же время авторитаризм и этатизм не тождественны тоталитаризму. Для авторитаризма и этатизма главной политической ценностью является военно- бюрократический порядок. Однако для поддержания такого порядка государство не обязано проникать во все поры общественной жизни. Но поскольку авторита-
71
ризм и этатизм могут обходиться без законов и конституции, а также подчинять гражданские права государственным, постольку эти политические идеологии не являются формой консерватизма.
Отношение авторитаризма и этатизма к фашизму зависит от обстоятельств. Так, партийная диктатура Сталина сотрудничала с фашистами, а затем воевала с ними. Тогда как для военных диктатур 1930- х гг. было характерным сдержанное отношение к фашизму. Франко в период гражданской войны в Испании сотрудничал с фашистами, а затем от этого отказался.
Диктатуры Пилсудского в Польше и Метаксаса в Греции не пошли на сотрудничество с фашистами и воевали с ними.
Наряду с военно-бюрократическим порядком авторитаристы и этатисты высоко ставят безопасность — государственную, экономическую, технологическую и т.п. В этом смысле они являются эпигонами Гоббса,
поскольку английский мыслитель считал гражданский мир первым «естественным правом». Но для Гоббса это право зависело от обстоятельств, при которых безопасность подвергалась угрозе извне и изнутри.
Авторитаристы и этатисты толкуют безопасность не как средство защиты граждан, а как основание для легитимизации деятельности военных, репрессивных и разведывательных структур. Эти звенья государственного
аппарата обладают неискоренимой тенденцией претендовать на ведущую роль в государстве. При консерватизме у них такой претензии нет.
Авторитаризм и этатизм обычно отказываются от строгой формулировки собственной идеологии. Наиболее распространенным жанром авторитарно- этатистской литературы являются речи и выступления вождей. Как правило, в них преобладает патриотическая риторика. Правда, авторитаризм и этатизм могут выступать в качестве альтернативы парламентарной демократии, если она неэффективна и коррумпирована. В этом случае популярность авторитаризма и этатизма возрастает. Ситуация в сегодняшней России в очередной раз подтвердила это правило.
72