§ 2. Международная подсудность

1. Каждое государство само определяет пределы компетенции (юрисдикции) своих судов (международную подсудность) и не обязано принимать во внимание правила, действующие в других государствах. Такая свобода не ограничивается какими-либо общими нормами международного права. T.M. Яблочков еще в 1909 г. писал: "Суды применяют, поскольку налицо нет государственных договоров, туземные положительные законы о подсудности. Судья не вправе и не обязан принимать в соображение чужеземные нормы о подсудности. Он не должен смущаться тем, что, быть может, его решение не будет признано в иностранном государстве" *(212). Однако такая "независимость" имеет свои отрицательные стороны. Различия в регулировании международной подсудности в законах разных государств (а такие различия связаны с применением разных критериев при определении подсудности) порождают так называемые конфликты юрисдикции: положительные, когда суды двух или более государств считают дело себе подсудным, и отрицательные, когда и те, и другие отказываются от рассмотрения дела.

Обычно при определении международной подсудности наряду с основным критерием (общая подсудность) используются и другие, связываемые с характеристикой сторон (место жительства, гражданство) и со спецификой предмета спора (например, по спорам о недвижимости - место ее нахождения). Общая подсудность чаще всего определяется государствами, как и во многих международных договорах, исходя из места жительства ответчика.

Например, ст. 2 Закона Швейцарии о международном частном праве гласит: "Если специальными положениями настоящего Закона не предусмотрено иное, компетентным признается швейцарский судебный или административный орган по месту жительства ответчика". Место жительства ответчика принято в качестве основного критерия для определения международной подсудности в Италии (ст. 3 Закона 1995 г.), в Германии (§ 13 Гражданского процессуального кодекса) и многих других странах.

В некоторых странах, например, во Франции, для определения международной подсудности применяется критерий гражданства (согласно ст. 14 и 15 Гражданского кодекса французский суд компетентен, если в качестве истца или ответчика выступает француз). В странах англо-американского права используется критерий "личного присутствия" ответчика.

В новом Законе Украины о международном частном праве 2005 г. при определении международной подсудности на первое место помещено правило о договорной подсудности (п. 1 ч. 1 ст. 76) при сохранении нормы об определении подсудности по месту жительства ответчика; по искам об алиментах и об установлении отцовства возможно рассмотрение споров по месту жительства истца; по делам особого производства украинские суды компетентны, если дело касается личного статуса или дееспособности гражданина Украины.

О современных подходах к регулированию международной подсудности можно судить по правилам нового Закона Бельгии о международном частном праве 2004 г., нормы которого формировались с учетом европейского опыта, в частности, положений Закона Швейцарии о международном частном праве. Здесь четко различаются правила международной и внутренней подсудности; наряду с общими правилами предусматриваются специальные правила подсудности (например, об усыновлении). В общих правилах исходным критерием является либо место жительства, либо обычное проживание ответчика в Бельгии (ст. 5), либо соглашение сторон о подсудности (ст. 6 и 7). Введено новое правило о "вынужденной" компетенции (ст. 11): бельгийские суды в виде исключения компетентны, если спор имеет тесную связь с Бельгией и если процесс за границей представляется невозможным. При этом тесная связь уже не может, как это имеет место и сегодня во французском праве, основываться только на том, что истец имеет бельгийское гражданство. В закон включены также правила о связанности суда наличием другого процесса (ст. 14). Бельгийские суды могут признавать себя компетентными рассматривать дело, по которому они в принципе некомпетентны, если спор тесно связан с другим процессом, по которому они компетентны *(213).

Различные подходы к определению международной подсудности обосновываются в западной доктрине:

1) теорией лояльности, или гражданства, выводящей компетенцию из существования персональной связи между сувереном и его подданным;

2) теорией физической связи, согласно которой осуществление юрисдикции оправдано в тех случаях, когда государство суда обладает возможностью непосредственного контакта с ответчиком (так, компетенция будет признаваться существующей, если повестка о вызове в суд вручается ответчику во время его фактического нахождения в государстве суда);

3) теорией, обосновывающей компетенцию соображениями удобства, беспристрастности и справедливости; отсюда - определение компетенции на основании тесной связи между сторонами и судом, независимо от предмета спора; на связи спора с судом с процессуальной точки зрения, например, в отношении больших возможностей по сбору доказательств; на связи существа спора с государством суда.

К этому перечню добавляется определение компетенции, исходя из необходимости обеспечения защиты "слабой" стороны, и определение ее на основании автономии воли сторон *(214).

Для разграничения международной подсудности важна роль международных договоров, хотя, как правило, государства легче идут на договоренность в отношении компетенции применительно не к вынесению судебных решений, а к их признанию и исполнению, когда соблюдение установленных правил компетенции рассматривается как условие разрешения исполнения иностранного судебного решения.

Среди конвенций, содержащих правила о разграничении компетенции, затрагивающие так или иначе семейные дела, помимо упомянутых Брюссельской конвенции 1968 г. и Луганской конвенции 1988 г., можно назвать, например, Гаагские конвенции: о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении ответственности родителей и мер по защите детей от 19 октября 1996 г.; о юрисдикции и применимом праве в отношении детей от 5 октября 1961 г.; о международной защите совершеннолетних от 13 января 2000 г. (последняя из названных конвенций в силу не вступила).

Большой интерес применительно к семейным делам представляют касающиеся компетенции положения Регламента Совета ЕС от 27 ноября 2003 г. N 2201/2003, относящегося к юрисдикционной компетенции, признанию и исполнению решений по семейным делам и делам об ответственности родителей, отменяющего Регламент ЕС N 1347/2000 (Регламент "Брюссель II-bis"). Отмененный им Регламент N 1347/2000 от 29 мая 2000 г. (Регламент "Брюссель II") по содержанию был несколько уже *(215).

Согласно Регламенту Совета ЕС N 2201/2003 суд, в который подано заявление о расторжении брака, должен проверить соответствие своей компетенции предусмотренным в Регламенте единым критериям (ст. 3).

Критерии эти таковы. Компетенцией для вынесения решения по вопросам, относящимся к разводу, установлению раздельного жительства супругов и признанию брака недействительным, обладают судебные учреждения государства-участника: а) на территории которого находится обычная резиденция супругов или последняя обычная резиденция *(216) супругов в той степени, в которой один из супругов продолжает там проживать, или обычная резиденция ответчика, или - в случае предъявления совместного иска - обычная резиденция того или иного супруга или обычная резиденция истца в тех случаях, когда он проживал там в течение одного года непосредственно до момента предъявления иска, или обычная резиденция истца в тех случаях, когда он проживал там в течение шести месяцев непосредственно до момента предъявления иска, и если он является либо подданным того государства-участника, о котором идет речь, либо, если речь идет о Соединенном Королевстве и Ирландии, если он имеет там свой домицилий; б) гражданства обоих супругов или, если речь идет о Соединенном Королевстве и Ирландии, общего домицилия. В целях данного регламента понятие "домицилий" понимается так, как оно понимается в юридических системах Соединенного Королевства и Ирландии.

Приведенные правила компетенции носят согласно ст. 6 данного регламента исключительный характер в том смысле, что супруг, который а) имеет свою обычную резиденцию на территории государства-участника либо в) является подданным одного из государств-участников или, если речь идет о Соединенном Королевстве и Ирландии, имеет свой домицилий на территории одного из этих государств-участников, может выступать в качестве ответчика в другом государстве-участнике, лишь если это предусмотрено, в частности, ст. 3.

По делам, касающимся ответственности родителей в отношении ребенка, судебные учреждения обладают компетенцией, если ребенок имеет обычную резиденцию в этом государстве-участнике на момент обращения в суд с иском (ст. 8 регламента). Это общее правило дополняется подробными правилами о сохранении в установленных случаях компетенции по месту первоначальной обычной резиденции ребенка (ст. 9), о компетенции в случае похищения ребенка (ст. 10). Допускаются и пророгационные соглашения (ст. 12). В тех случаях, когда обычная резиденция ребенка не может быть установлена и компетенция не может быть определена исходя из ст. 12, компетенцией обладают судебные учреждения государства-участника, в котором ребенок находится. Это правило применяется и к детям-беженцам, а также к детям, перемещенным за границу вследствие беспорядков в их стране (ст. 13).

Правила регламента относительно разграничения подсудности (компетенции) очень подробны. Несмотря на то что, казалось бы, урегулированы все возможные варианты, предусмотрено и следующее: в тех случаях, когда никакое из судебных учреждений государств-участников не обладает компетенцией в соответствии со ст. 8-13, компетенция в каждом из этих государств определяется законом этого государства (ст. 14). Кроме того, допускается передача компетентным судом дела суду другого государства-участника, если он полагает, что суд этого другого государства обладает большими возможностями для рассмотрения дела или его части, и в тех случаях, когда это соответствует высшим интересам ребенка; передача осуществляется по ходатайству одной из сторон, либо по инициативе компетентного суда, либо по запросу суда другого государства, с которым "ребенок имеет особую связь" (ст. 15).

В доктрине обычно различают:

- прямую и косвенную международную компетенцию (подсудность). Прямая имеет в виду определение подсудности для вынесения решений, косвенная - принятие во внимание правил о международной подсудности при решении вопроса о признании и исполнении иностранного судебного решения;

- международную и внутреннюю подсудность (если первая касается подсудности судов данной страны в целом, то вторая определяет территориальную (а также родовую) подсудность внутри страны; иногда в законах предписывается определение международной подсудности, исходя по аналогии из правил внутренней территориальной подсудности - так прямо записано, например, в ст. 27 Закона Турции о международном частном праве (так было и в России до принятия нового ГПК РФ);

- альтернативную, когда допускается подсудность спора судам нескольких государств, и исключительную, когда закон относит спор к подсудности судов только одного государства. Кроме того, наряду с общим правилом часто устанавливаются специальные правила подсудности.

2. В России основное правило определения международной подсудности по семейным делам с участием иностранцев - рассмотрение дел по месту жительства ответчика (применительно к юридическим лицам - по месту их нахождения). При этом гражданство участников спора не принимается во внимание. Это прямо выражено в российском законодательстве (ч. 2 ст. 402 ГПК РФ). Определяя таким образом пределы компетенции российских судов, законодатель, очевидно, учитывал, что предъявление иска по месту жительства ответчика наиболее удобно для последнего и облегчает его защиту. В то же время истец, если речь идет об имущественном споре, может рассчитывать на нахождение имущества, на которое можно обратить взыскание, именно в стране ответчика. Традиционное для российского права, это правило определения международной подсудности принято, как отмечалось, во многих иностранных государствах.

В установленных законом (ч. 3 ст. 402 ГПК РФ) случаях допускается рассмотрение дел российскими судами и при проживании ответчика за границей. Перечень таких случаев - исчерпывающий. Применительно к семейным делам существенно, что закон допускает возможность рассмотрения дела в России:

- во-первых, если ответчик имеет находящееся в России имущество (п. 2 ч. 3);

- во-вторых, если истец по делу о взыскании алиментов и об установлении отцовства имеет место жительства в Российской Федерации (п. 3 ч. 3);

- в-третьих, по делу о расторжении брака истец имеет место жительства в Российской Федерации или хотя бы один из супругов является российским гражданином (п. 8 ч. 3).

В этих случаях истец имеет право выбора: он может использовать возможность обратиться в российский суд или подать иск в иностранный суд по месту жительства ответчика.

Закон не исключает действия и специальных правил, определяющих международную подсудность по отдельным видам дел. Так, согласно п. 2 ст. 160 СК РФ российский гражданин, проживающий за пределами территории Российской Федерации, вправе расторгнуть брак с проживающим за пределами территории Российской Федерации супругом независимо от его гражданства в российском суде. В случае если в соответствии с российским законодательством допускается расторжение брака в органах записи актов гражданского состояния, брак может быть расторгнут в дипломатических представительствах или в консульских учреждениях Российской Федерации. В отношении дел о расторжении брака, рассматриваемых в судебном порядке, приведенное правило п. 2 ст. 160 СК РФ по существу совпадает с правилом п. 8 ч. 3 ст. 402 ГПК РФ, если не считать того, что последнее допускает рассмотрение дела в российском суде безотносительно к месту жительства российского супруга, т.е. охватывает и случай, когда российский супруг проживает в России.

Таким образом, закон допускает рассмотрение в российских судах дел о расторжении брака между супругами, ни один из которых в России не проживает, если хотя бы один из них имеет гражданство Российской Федерации. Некоторые затруднения могут здесь возникнуть в связи с определением конкретного российского суда, компетентного рассматривать такие дела, поскольку территориальная подсудность по делам о расторжении брака определяется в ГПК РФ на основании места жительства ответчика или истца (ст. 28, 29). До принятия ныне действующего ГПК РФ территориальная подсудность дел, отнесенных в соответствии с правилами международной подсудности к компетенции российских судов, остающаяся не урегулированной правилами территориальной подсудности, определялась по указанию Верховного Суда РФ. Практически и сейчас такой путь решения проблемы представляется наиболее целесообразным *(217).

Но чаще всего в делах с участием иностранцев хотя бы одна из сторон проживает в России, поэтому определение конкретного российского суда (если в соответствии с правилами международной подсудности дело отнесено к компетенции российских судов) не вызывает трудностей: применяются нормы гл. 3 ГПК РФ. При этом территориальная подсудность определяется ст. 28-33, а родовая (предметная) подсудность - ст. 23-27 ГПК РФ.

По нашему мнению, именно в таком смысле следует понимать норму ч. 1 ст. 402 ГПК РФ, согласно которой, в случае если иное не установлено правилами настоящей главы, подсудность дел с участием иностранных лиц судам в Российской Федерации определяется по правилам гл. 3 кодекса. Редакция ч. 1 не позволяет трактовать ее в том смысле, что речь идет, как это было в ст. 434.1 ГПК РСФСР 1964 г., о применении для определения международной подсудности по аналогии норм внутренней территориальной подсудности *(218). Для такого толкования требовалось указание в законе на применение этих правил "по аналогии" или, как это было в ст. 434.1 ГПК РСФСР, "исходя" из правил территориальной подсудности, поскольку сами по себе последние для регулирования международной подсудности не предназначены. Без применения аналогии закона правила гл. 3 ГПК РФ не могут регулировать международную подсудность, не могут "конкурировать" и сравниваться с нормами гл. 44, посвященной специально международной подсудности *(219). Каждая из этих глав кодекса имеет свое назначение и сферу регулирования. Как подчеркивает Х. Шак, "при международной и территориальной (местной) подсудности речь идет о двух родственных, но подлежащих четкому разграничению процессуальных предпосылках". И далее: "наличие международной и территориальной подсудности постоянно подлежит отдельной проверке" *(220). Применение по аналогии правил территориальной подсудности и по существу не нужно при наличии в ч. 2 ст. 402 ГПК РФ общего правила международной подсудности.

3. Исключительная подсудность предполагает, что по упомянутым в законе категориям дел только российские суды признаются компетентными. Если тем не менее по такому делу будет вынесено решение иностранным судом, оно может оказаться в России не признанным и не исполненным (см. § 5 гл. III).

3.1. Согласно п. 3 ч. 1 ст. 403 ГПК РФ к исключительной подсудности российских судов отнесены, в частности, дела о расторжении брака российских граждан с иностранными гражданами или лицами без гражданства, если оба супруга имеют место жительства в Российской Федерации. Соответственно решения иностранных судов о расторжении браков российских граждан с иностранцами при проживании обоих супругов в России не отнесены к числу признаваемых в России (ст. 415 ГПК РФ).

В этом контексте следует, надо думать, понимать и правило п. 3 ст. 160 СК, предусматривающее признание в России расторжения брака между гражданами РФ либо брака между гражданами РФ и иностранными гражданами или лицами без гражданства, совершенного за пределами территории Российской Федерации с соблюдением законодательства соответствующего иностранного государства о компетенции органов, принимавших решения о расторжении брака, и подлежащем применению праве. Такие решения согласно приведенному правилу признаются в России, и это соответствует общим правилам о международной подсудности. Но в тех из имеющихся в виду в данной норме случаях, когда речь идет о решении, вынесенном иностранным судом в отношении супругов, один из которых имеет российское, а другой иностранное гражданство (или является лицом без гражданства) и при этом оба супруга имеют место жительства в России, иностранное решение, видимо, не может быть признано в силу п. 3 ч. 1 ст. 403 ГПК РФ.

Что касается расторжения брака двух российских граждан, проживающих в России, то правило п. 3 ст. 160 СК РФ следует, на наш взгляд, толковать - с учетом норм ГПК РФ об исключительной подсудности - ограничительно: оно должно, видимо, охватывать случаи признания решений иностранных судов о расторжении брака тех супругов - граждан РФ, из которых хотя бы один имеет место жительства за границей.

3.2. Поскольку в имущественных спорах между супругами может затрагиваться право на недвижимое имущество, следует иметь в виду и правило п. 1 ч. 1 ст. 403 ГПК РФ об отнесении к исключительной подсудности российских судов дел о праве на недвижимое имущество, находящееся на территории Российской Федерации. К недвижимому имуществу отнесены, в частности, земельные участки, здания, строения, сооружения, другие объекты, прочно связанные с землей (ст. 130 ГК РФ).

3.3. К исключительной подсудности российских судов отнесены законом и дела об усыновлении (удочерении), если лицо, в отношении которого подается заявление об усыновлении, является российским гражданином или имеет место жительства в Российской Федерации (п. 2 ч. 2 ст. 403 ГПК РФ). Подсудность данных дел определена с учетом ст. 125 СК РФ, установившей (в отличие от ранее действовавшего законодательства) судебный порядок усыновления в особом производстве:

- усыновление производится судом по заявлению лиц (лица), желающих усыновить ребенка;

- суд рассматривает дело по правилам, предусмотренным гражданским процессуальным законодательством;

- дела об установлении усыновления детей рассматриваются судом с обязательным участием самих усыновителей, органов опеки и попечительства, а также прокурора.

Сопоставление данной нормы ст. 403 ГПК РФ с правилом п. 4 ст. 165 СК РФ выявляет определенные расхождения. В СК РФ предусмотрено, что усыновление ребенка, являющегося гражданином РФ и проживающего за пределами РФ, произведенное компетентным органом иностранного государства, гражданином которого является усыновитель, признается действительным в России при условии получения предварительного разрешения на усыновление от органа исполнительной власти субъекта Российской Федерации, на территории которого ребенок или его родители (один из них) проживали до выезда за пределы территории РФ. Таким образом, по СК РФ усыновление российских детей за границей (при соблюдении установленных условий) возможно, соответствующие акты компетентных органов иностранных государств признаются в России действительными. В то же время из текста п. 2 ч. 2 ст. 403 ГПК РФ следует, что дела об усыновлении российских детей (независимо от места их жительства) относятся к исключительной подсудности российских судов.

Можно было бы исходя из ст. 415 ГПК РФ, устанавливающей круг решений, подлежащих в России признанию, и допускающей признание и "в других предусмотренных федеральным законом случаях", прийти к выводу, что правило п. 4 ст. 165 СК РФ является именно таким предусмотренным федеральным законом случаем и поэтому решения компетентных органов иностранных государств об усыновлении российских детей, проживающих в этих государствах, могут признаваться в России. Но в ст. 403 ГПК РФ речь идет не об обычной, а об исключительной подсудности. В этих условиях правила ст. 415 ГПК РФ едва ли могут служить достаточным основанием для признания иностранных решений об усыновлении российских детей, разве что международный договор устанавливает иное. Учитывать надо и ст. 4 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 137-ФЗ "О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации" *(221), установившую, что связанные с ГПК РФ федеральные законы впредь до приведения в соответствие с ГПК РФ применяются в части, не противоречащей ГПК РФ.

4. По делам с участием иностранцев стороны вправе договориться об изменении международной подсудности дела (пророгационное соглашение). Поскольку закон (ст. 404 ГПК РФ) не связывает это с конкретными категориями дел, договорная подсудность возможна, видимо, и по семейным делам. При этом, как видно, это могут быть и имущественные, и неимущественные споры. Подчеркнем, что соглашение о подсудности само по себе не влияет на определение подлежащего применению семейного права.

4.1. Иностранное право применительно к семейным делам, особенно когда речь идет о личных неимущественных правах, о правах, затрагивающих интересы детей, обычно ограничивает возможность выбора сторонами подсудности определенными моментами. В этом смысле следует обратить внимание на ст. 12 Регламента "Брюссель II bis" под названием "Пророгационные соглашения", где установлено, что суды, наделенные согласно ст. 3 регламента компетенцией для вынесения решения по иску о разводе, установлении раздельного жительства супругов или признании брака недействительным, обладают компетенцией в отношении любого вопроса, связанного с таким иском и относящегося к родительской ответственности, в тех случаях, когда: а) по меньшей мере один из родителей осуществляет родительскую ответственность в отношении ребенка, и б) на дату принятия судебным учреждением иска к производству компетенция таких судебных учреждений была прямо или любым иным недвусмысленным способом принята супругами и носителями прав в области родительской ответственности и она соответствует высшим интересам ребенка.

В данной статье далее подробно регламентируются случаи прекращения договорной подсудности, случаи, когда суды могут считать себя компетентными и в иных, кроме указанных выше, производствах (если, в частности, существует тесная связь ребенка с данным государством ввиду того, что обычную резиденцию в нем имеют "носители прав в области родительской ответственности", или того, что ребенок является подданным данного государства). Специально рассматривается случай, когда ребенок имеет свою обычную резиденцию на территории третьей страны, которая не участвует в Гаагской конвенции о юрисдикции, применимом праве, признании, принудительном исполнении и сотрудничестве в отношении ответственности родителей и мер по защите детей от 19 октября 1996 г. (Россия в ней не участвует). Основанная на ст. 12 рассматриваемого Регламента компетенция предполагается соответствующей интересам ребенка, и прежде всего в тех случаях, когда производство в соответствующем третьем государстве представляется невозможным.

ГПК РФ (ст. 404) ограничивает возможность договоренности сторон об изменении подсудности только случаями, когда в деле участвуют иностранные лица. Поэтому договорная подсудность, очевидно, исключается, если иностранный элемент в семейном правоотношении проявляется иным образом (например, в случаях, когда желающие расторгнуть брак супруги, имеющие российское гражданство, проживают за границей). В то же время договориться о подсудности стороны могут и в случаях, когда иностранное гражданство имеет лишь одна из сторон. Поскольку термин "иностранные лица" включает в себя и лиц без гражданства (ст. 398 ГПК РФ), достаточно и того, что одна из сторон - лицо без гражданства.

4.2. В своем соглашении стороны могут договориться (во изменение установленной в законе международной подсудности), во-первых, о рассмотрении своего спора в российских судах, во-вторых, о передаче спора, по которому компетентны российские суды, на рассмотрение иностранного суда.

В первом случае возникает вопрос о том, должен ли российский суд учитывать тот факт, что по иностранному законодательству рассмотрение данного спора отнесено к исключительной подсудности судов этого государства. В ГПК РФ, где речь идет в общей форме об изменении подсудности дела (а это позволяет считать, что здесь имеются в виду и первый, и второй случаи), нет требования учитывать исключительную подсудность иностранного суда. Едва ли поэтому можно применительно к спорам в судах общей юрисдикции рассматривать отсутствие исключительной подсудности иностранного суда как обязательное условие действия соглашения сторон.

Говоря о передаче сторонами спора на рассмотрение российских судов, следует обратить внимание на то, что в их соглашениях может быть указан и конкретный российский суд, которому они хотят передать свое дело. Определение того, насколько именно этот суд компетентен рассматривать данный спор (территориальная и родовая, или предметная, подсудность), не является, как уже отмечалось, вопросом международной подсудности. В этой части соглашение должно соответствовать правилам ст. 26, 27 и 30 ГПК РФ.

Как вытекает из закона (ст. 404 ГПК РФ), возможна и ситуация, когда стороны своим соглашением изменили международную подсудность, передав свой спор на рассмотрение иностранного суда (второй рассматриваемый нами случай). Здесь не должны оказаться нарушенными правила российского законодательства об исключительной подсудности. Нельзя передавать на рассмотрение иностранного суда дела, перечисленные в ст. 403 ГПК РФ. Соглашение, заключенное с нарушением исключительной подсудности российского суда, может быть признано недействительным.

Недопустимость изменения соглашением сторон исключительной подсудности вытекает и из ст. 21 Минской конвенции 1993 г. При этом не разрешается изменять нормы об исключительной подсудности, содержащиеся как в самой конвенции, так и во внутреннем законодательстве соответствующей страны, применительно к России, следовательно, - нормы ст. 403 ГПК РФ.

Соглашение о подсудности обязательно для сторон. Поэтому если истец, пренебрегая договоренностью, предъявит иск в суде государства иного, чем было обусловлено в соглашении, ответчик вправе заявить возражения в связи с неподсудностью. При этом, если речь идет о предъявлении иска в российский суд, последний, установив, что соглашение о передаче спора в иностранный суд соответствует требованиям российского законодательства, по нашему мнению, должен возвратить исковое заявление (ст. 135 ГПК РФ).

Договоренность об изменении подсудности допускается только до принятия судом дела к своему производству.

4.3. Закон не устанавливает определенной формы пророгационного соглашения (как он не устанавливает такой формы в ст. 32 ГПК РФ применительно к внутренней подсудности). Она, однако, должна быть письменной, если это предусмотрено международным договором Российской Федерации. Так, в ст. 21 Минской конвенции 1993 г. упоминается "письменное соглашение сторон" о передаче спора судам Договаривающихся Сторон. При отсутствии международного договора у сторон пророгационного соглашения нет согласно ГПК РФ обязанности соблюдения письменной формы. Однако едва ли законодатель имел в виду простую устную договоренность. В интересах самих сторон, заинтересованных в рассмотрении дела в том суде, который они сами выбрали, облечь свое соглашение в определенную форму. Если обратиться к иностранному законодательству, то, например, в Законе Швейцарии о международном частном праве 1987 г. предусмотрено, что соглашение (по имущественному спору) может быть заключено "в форме единого документа или путем обмена телеграммами, телексами, факсимильными сообщениями либо при помощи любого другого средства связи, позволяющего в доказательство наличия соглашения предъявить его текст" (ст. 5 закона). Нормы о форме соглашения сторон о выборе подсудности содержит и Брюссельская конвенция о юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и торговым делам 1968 г. (сейчас практически утратившая свое значение), и Луганская ("параллельная") конвенция 1988 г. с таким же названием, и принятый Советом ЕС 22 декабря 2000 г. Регламент N 44/2001 о юрисдикции, признании и принудительном исполнении судебных решений по гражданским и торговым делам. Правда, эти акты не предназначены для регулирования отношений, касающихся гражданского состояния, право- и дееспособности физических лиц, имущественных прав, возникших из брачных отношений (кроме дел об алиментах). Использованные в них (как и в Законе Швейцарии) подходы, позволяющие наметить способы фиксации воли сторон, избирающих удобный для них суд, думается, могли бы быть использованы и в российской практике.

5. Обстоятельства, на основании которых решаются вопросы подсудности российских судов, в процессе рассмотрения дела могут измениться. В соответствии со сложившейся практикой считается, что международная подсудность остается при этом неизменной (принцип "perpetuatio jurisdictionis"). Эта практика закреплена в законе: дело, принятое российским судом к производству с соблюдением правил международной подсудности, разрешается им по существу, если даже в связи с изменением гражданства, места жительства или места нахождения сторон либо другими обстоятельствами оно стало подсудно суду другого государства (ст. 405 ГПК РФ). Хотя данная статья сформулирована в общей форме без каких-либо исключений, представляется, что такое исключение все же должно быть сделано в случае, когда лицо в ходе рассмотрения дела получит судебный иммунитет. Это вытекает из правил ч. 3 ст. 401 ГПК РФ и из заключенных Россией международных договоров.

Дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям может оказаться одновременно в производстве судов двух государств. Например, для расторжения брака один из супругов, проживающий в России, обращается в российский суд, а другой, проживающий за границей, - в иностранный суд. Каждое из государств при решении вопросов международной подсудности следует своему законодательству и в принципе не обязано учитывать тот факт, что дело уже рассмотрено или возбуждено в другом государстве. Одновременное возбуждение дела в судах различных государств возможно и при наличии международного договора, если этот договор допускает альтернативную подсудность. Поэтому имеет значение вопрос о том, должен ли суд отказаться от рассмотрения дела на том основании, что в производстве иностранного суда находится дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниями Это - проблема lis alibi pendens в аспекте международного гражданского процесса.

Ранее закон не устанавливал процессуальных последствий рассмотрения дела в иностранном суде. Сейчас в ГПК РФ впервые этот вопрос решен с тем, чтобы избежать положения, при котором по делу имелось бы два различных, возможно, даже противоречащих одно другому, судебных решения. А это может случиться, если иностранное решение получит в России такую же юридическую силу, как и решение российского суда, т.е. при признании в России решений судов данного государства.

В законодательстве (ст. 406 ГПК РФ) отражены два возможных случая, связанные с наличием судебного процесса в иностранном государстве: ситуация, когда иностранный суд уже вынес соответствующее решение, и ситуация, когда дело в иностранном суде только возбуждено. В обоих случаях для наступления правовых последствий требуется, чтобы вынесенное иностранное решение или решение, которое может быть вынесено по возбужденному делу, подлежало признанию и исполнению в России.

Если иностранным судом уже вынесено решение по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям, российский суд отказывает в принятии искового заявления к производству или прекращает производство по делу, но при условии, что с государством, суд которого вынес решение, у России имеется международный договор, предусматривающий взаимное признание и исполнение решений (ч. 1 ст. 406 ГПК РФ). Правило о необходимости наличия международного договора в принципе согласуется с нормами ст. 409 ГПК РФ о признании и исполнении решений. Однако остается неясным вопрос, охватываются ли данным регулированием случаи, когда вынесенное иностранным судом решение не требует исполнения. Если, например, в российский суд поступает от проживающей в РФ российской гражданки исковое заявление о расторжении брака с проживающим во Франции французским гражданином и оказывается, что уже имеется решение французского суда о расторжении брака, вынесенное ранее по заявлению супруга, должен ли российский суд на этом основании отказать российской гражданке в принятии ее иска или прекратить производство по делу?

Поскольку в ч. 1 ст. 406 ГПК РФ говорится о любых решениях, нельзя исключать из сферы ее действия иностранные решения, которые по своему характеру не требуют исполнения (о расторжении брака, признании брака недействительным, личном статусе и т.п.). Но тогда, если считать наличие международного договора обязательным, ч. 1 ст. 406 ГПК РФ не согласуется со ст. 415 этого кодекса, допускающей признание упомянутых в ней и в других федеральных законах и не требующих исполнения иностранных решений независимо от наличия соответствующего международного договора. Трудно предположить, что, допуская признание решения в ст. 415 ГПК РФ, законодатель не имел в виду обеспечить соответствующие правовые последствия такого признания. Следует отметить, что формулировка ч. 2 ст. 406 ГПК РФ, где речь идет о возбуждении дела в иностранном суде (когда решение еще не вынесено), отличается от рассмотренной формулировки ч. 1 ст. 406: о международном договоре не упоминается, говорится лишь о том, что решение суда (очевидно, если оно впоследствии будет вынесено) должно подлежать признанию или исполнению на территории Российской Федерации. Таким образом, под действие ч. 2 ст. 406 ГПК РФ определенно подпадают дела, решения по которым подлежат признанию на основании ст. 415 ГПК РФ.

Едва ли можно обосновать отмеченный разный подход к случаям возбуждения дела в иностранном суде (ч. 2 ст. 406 ГПК РФ) и вынесения там решения (ч. 1 ст. 406 ГПК РФ), приводящий к тому, что не законченный в иностранном суде процесс будет иметь в указанных случаях процессуальные последствия, а законченный - не будет. На наш взгляд, правило ч. 1 ст. 406 ГПК РФ нуждается в законодательной корректировке. Возможно, и до внесения изменений в ч. 1 ст. 406 ГПК РФ можно было бы путем официального толкования действующей редакции обеспечить применение правовых последствий, предусмотренных в ч. 1 ст. 406 ГПК РФ, к решениям, признаваемым на основании ст. 415 ГПК РФ.

Говоря о правовых последствиях ведущегося за границей процесса и вынесенных там судебных решений, закон не формулирует каких-либо условий, не требует, в частности, проверки того, что дело, по которому за границей вынесено решение или возбуждено производство, не относится к исключительной подсудности российских судов, и что решение отвечает необходимым условиям его признания и исполнения. На наш взгляд, факта вынесения иностранным судом решения достаточно, если речь идет о признании такого решения на основании ч. 1 ст. 413 ГПК РФ без дальнейшего производства (при отсутствии возражений заинтересованного лица), например, если речь идет о признании брака недействительным, когда заинтересованное лицо не возражает против признания решения. Но при наличии таких возражений, а также в отношении решений, требующих еще и исполнения (например, по делам о взыскании алиментов), получение в России иностранным решением юридической силы связывается с рассмотрением российским судом ходатайства и вынесением им соответствующего определения. Едва ли законодатель имел в виду наступление процессуальных последствий в отношении решений иностранных судов, еще не получивших в России юридической силы. Позиция законодателя представляется недостаточно четкой и, по нашему мнению, нуждается в официальном разъяснении.

Проблему lis alibi pendens затрагивают некоторые международные договоры России, например, Договор с Польшей о правовой помощи 1996 г. В ст. 18 этого договора говорится: если в соответствии с положениями настоящего договора компетентными в каком-либо вопросе являются учреждения юстиции обеих Договаривающихся Сторон, а заявление о возбуждении дела было подано в учреждение одной из Сторон, соответствующее учреждение юстиции другой Стороны перестает быть компетентным. На необходимость прекращения производства по делу между теми же сторонами, о том же предмете и по тому же основанию в суде, возбудившем дело позднее, указывают договоры РФ о правовой помощи с Латвией 1993 г. (ст. 21), Литвой 1992 г. (ст. 21), Эстонией 1993 г. (ст. 21) и некоторые другие.

6. Международная подсудность урегулирована в договорах России с иностранными государствами.

6.1. Некоторые двусторонние договоры о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам (например, с Латвией, Литвой, Эстонией) и Минская конвенция 1993 г. (ст. 20) включают общие положения, устанавливающие, что при отсутствии в договоре специального регулирования иски предъявляются в стране, где имеет место жительства ответчик, а иски к юридическим лицам - в стране, на территории которой находится орган управления юридического лица, его представительство либо филиал. По искам о вещных правах на недвижимое имущество исключительно компетентны суды по месту нахождения имущества. Конвенция допускает применение и договорной подсудности (ст. 21).

Наряду с общими положениями Минская конвенция 1993 г., как и договоры о правовой помощи, разграничивает подсудность по отдельным категориям семейных дел:

- о расторжении брака и признании его недействительным;

- о личных и имущественных отношениях супругов;

- о правоотношениях между родителями и детьми;

- об установлении и оспаривании отцовства;

- об усыновлении.

При этом вопросы подсудности по этим делам решаются одновременно с определением подлежащего применению права. Однако не во всех договорах подсудность определена по всем этим категориям. Некоторые договоры вообще не содержат норм о разграничении подсудности.

При определении подсудности договоры и конвенция исходят, как правило, из гражданства, места жительства лица, места нахождения имущества и иных критериев.

Так, по делам о расторжении брака конвенция и большинство договоров признают компетентными суды того государства, гражданами которого являются супруги в момент подачи заявления, но если оба супруга живут в другом государстве, можно рассматривать дело и в судах этого государства. При разном гражданстве супругов и проживании их в разных государствах компетентны суды обоих государств. Устанавливать отцовство могут суды страны, гражданином которой ребенок является, либо в дополнение к этому и суды страны, где проживает ребенок (по договорам с Болгарией, Венгрией, Вьетнамом). По делам о взыскании с родителей алиментов на детей компетентны, как правило, суды страны, где стороны совместно проживают, а при отсутствии постоянного совместного места жительства - суды страны, гражданином которой является ребенок. По требованию истца дело о взыскании алиментов на ребенка, по смыслу ст. 32 конвенции, может быть рассмотрено и судом страны, где постоянно проживает ребенок.

По некоторым категориям дел допускается возможность рассмотрения их судами обоих договаривающихся государств, по другим устанавливается исключительная подсудность судам одного из государств. Например, большинство договоров устанавливают по спорам о расторжении брака между супругами разного гражданства альтернативную подсудность, а по делам об усыновлении - исключительную подсудность. Если то или иное дело отнесено договором к исключительной подсудности иностранного суда, российский суд не вправе принимать дело к производству.

Если дело отнесено договором к подсудности российского суда, то вопрос о том, какой именно из судов будет его рассматривать (территориальная и предметная подсудность), должен решаться на основании норм российского законодательства, регулирующих подсудность гражданских дел.

При наличии регулирования в международном договоре РФ правила российского законодательства о международной подсудности не применяются. Например, в соответствии со ст. 32 Минской конвенции 1993 г. (в ред. Протокола от 28 марта 1997 г.) по делам о правоотношениях между родителями и детьми компетентен суд Договаривающейся Стороны, законодательство которой подлежит применению. Если, в частности, отсутствует постоянное совместное место жительства родителей и детей, их взаимные права и обязанности определяются по законодательству страны гражданства ребенка. Поэтому компетентным будет в этом случае признан суд гражданства ребенка, а не суд по месту жительства ответчика (если речь идет о разных государствах).

6.2. В практике возник вопрос о компетенции судов стран - участниц Минской конвенции 1993 г. по делам о расторжении брака в случае, когда супруги имеют общее гражданство, но живут в разных государствах. Согласно п. 1 ст. 29 данной конвенции по делам о расторжении брака в случае, предусмотренном п. 1 ст. 28 (а этот пункт предписывает применение по делам о расторжении брака законодательства государства, гражданами которого являются супруги в момент подачи заявления), компетентны учреждения Договаривающейся Стороны, гражданами которой являются супруги в момент подачи заявления. Если на момент подачи заявления оба супруга проживают на территории другой Стороны, то компетентны также учреждения этой Стороны. Суды стран-участниц по-разному понимали это положение применительно к случаю, когда супруги одного гражданства проживают в разных государствах (речь в конкретном случае шла о супругах - российских гражданах, один из которых проживал в г. Ташкенте, а другой находился там лишь временно, при этом заявление о разводе было подано в узбекский суд). Вопрос возник потому, что в п. 1 ст. 29 конвенции о компетенции судов при проживании супругов одного гражданства в разных государствах специально не упоминается. Этот пункт содержит лишь общее правило (о компетенции судов страны гражданства супругов) и дополнительное, позволяющее отступить от него при проживании обоих супругов в другом государстве.

По просьбе заинтересованных органов Исполнительный комитет СНГ обратился в Экономический Суд СНГ, который в своем решении от 15 января 2002 г. N 01-1/3-2001 *(222) дал следующее толкование указанных положений конвенции:

"1. При расторжении брака супругов, имеющих гражданство одного государства, в соответствии с пунктом 1 статьи 28 Конвенции применяются материально-правовые нормы государства - участника Конвенции, гражданами которого они являются, независимо от того, компетентными учреждениями какого государства рассматривается дело.

2. Пункт 1 статьи 29 Конвенции определяет компетенцию учреждений государств - участников Конвенции применительно к делам о расторжении брака между супругами, являющимися гражданами одного государства.

В соответствии с положениями данного пункта компетентны учреждения государства - участника Конвенции, гражданами которого являются супруги, как в случае, когда один из супругов проживает за пределами этого государства, так и в случае, когда супруги проживают за пределами государства своего гражданства, но на территориях разных государств.

Если оба супруга проживают на территории другого государства - участника Конвенции, компетентны по их выбору учреждения как государства, гражданами которого они являются, так и учреждения государства, на территории которого они проживают. Вопрос о месте проживания супругов решается в соответствии с национальным законодательством государства, учреждение которого устанавливает свою компетенцию.

3. Когда супруги, являющиеся гражданами одного государства, проживают на территории разных государств - участников Конвенции, в соответствии с пунктом 1 статьи 20 Конвенции компетентны также учреждения этих государств".

Обосновывая приведенный тезис 3, Суд указал, что "Конвенция не исключает применение установленного ею общего правила о подсудности иска судебному учреждению государства по месту жительства супруга-ответчика (пункт 1 статьи 20 Конвенции). Следовательно, когда супруги, являющиеся гражданами одного государства, проживают на территории разных государств, компетентны также судебные учреждения государств по месту их проживания. Таким образом, супругам, проживающим на территории разных государств, также предоставляется право выбора обращаться в судебные учреждения государства своего гражданства либо в судебные учреждения государства по месту жительства ответчика". И далее Суд указал: "Применительно к ситуации, когда супруги проживают в разных государствах, Конвенция оставляет открытым вопрос о компетенции судебных учреждений государства, где проживает один из супругов, по рассмотрению его иска о разводе. Экономический Суд считает, что этот вопрос подлежит разрешению на основе национального законодательства этого государства, учитывая, что гражданско-процессуальные законодательства государств - участников Конвенции содержат нормы, разрешающие предъявление иска о расторжении брака по месту жительства истца в случае нахождения при нем несовершеннолетних детей, когда по состоянию здоровья выезд к месту жительства ответчика представляется для него затруднительным и по другим указанным в законодательстве основаниям".

В Обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за IV квартал 2001 г. (по гражданским делам), утвержденном Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 24 апреля 2002 г. *(223), судам было дано аналогичное разъяснение: в случаях, когда супруги, имеющие гражданство одного государства, проживают на территории разных государств, компетентны рассмотреть вопрос о расторжении их брака "также судебные учреждения государств по месту проживания граждан".

С точки зрения интересов граждан такую позицию можно было бы считать приемлемой, так как обеспечивается большая свобода выбора ими суда. В некоторых договорах о правовой помощи это прямо вытекает из положений договора. Так, п. 1 ст. 24 Договора с Болгарией о правовой помощи от 19 февраля 1975 г., устанавливая в отношении супругов одного гражданства, в общем, такие же правила, как и п. 1 ст. 29 Минской конвенции 1993 г., далее говорит: "Если один из супругов имеет место жительства на территории одной Договаривающейся Стороны, а второй - на территории другой Договаривающейся Стороны, компетентны учреждения обеих Договаривающихся Сторон. Условия расторжения брака определяются законодательством Договаривающейся Стороны, гражданами которой являются супруги".

Однако с точки зрения соответствия данного Экономическим Судом толкования тексту конвенции нельзя не высказать определенные сомнения.

Пункт 1 ст. 20 Минской конвенции 1993 г. устанавливает общее правило разграничения подсудности судов договаривающихся государств на основании места жительства ответчика. К рассматриваемому случаю относится указание в п. 1 на то, что это общее правило о подсудности применяется, "если в частях II-V настоящего раздела не установлено иное". Правила, относящиеся к семейному праву, помещены в ч. III соответствующего раздела и, следовательно, являются по отношению к п. 1 ст. 20 "иным", специальным регулированием.

Будучи специальным регулированием, правила п. 1 ст. 29 конвенции о разграничении подсудности по делам о расторжении брака (как и правила по другим семейным делам) должны, очевидно, действовать строго в тех рамках, которые определены в конвенции.

Согласно п. 1 ст. 29 конвенции супруги, имеющие одинаковое гражданство, должны обращаться для получения развода в суд государства своего гражданства. Это общее для данного случая правило, действующее, как вытекает из текста конвенции, независимо от места жительства спорящих сторон. Вместе с тем для случаев, когда оба супруга одного гражданства проживают на территории другой страны - участницы конвенции, установлено дополнительное правило: допускается обращение и в суд страны общего места жительства супругов. Дополнительного правила, которое относилось бы к ситуациям, когда супруги одного гражданства живут в разных государствах (как это предусмотрено в Договоре РФ с Болгарией), ст. 29 не содержит. Таким образом, конвенция, если следовать ее тексту, подчиняет эти ситуации действию общего правила п. 1 ст. 29: супруги должны обращаться в суд государства, гражданами которого являются. Едва ли можно, основываясь на тексте п. 1 ст. 29, согласиться с тем, что "применительно к ситуации, когда супруги проживают в разных государствах, Конвенция оставляет открытым вопрос о компетенции": правила п. 1 ст. 29, по нашему мнению, охватывают и эти случаи.

Вызывает сомнение и разъяснение Экономического Суда о том, что вопрос о подсудности в случае проживания супругов одного гражданства в разных государствах подлежит разрешению на основе национального законодательства государства, где проживает один из супругов. Даже с позиции Суда, считающего в данном случае вопрос открытым, "свободное место" должно было бы заполняться не внутренним правом стран - участниц конвенции, а в первую очередь самой конвенцией: согласно п. 1 ст. 20 споры рассматриваются по месту жительства ответчика. Отступления от этого правила ст. 20 допускает, как отмечалось, только, во-первых, если в частях II-V данного раздела конвенции установлено иное регулирование и, во-вторых, если это предусмотрено в п. 2 и 3 ст. 20 (эти пункты не относятся к семейным делам). В рассматриваемом случае отступать от общего правила ст. 20 нельзя, и применение внутреннего права, допускающего рассмотрение дела о расторжении брака при определенных условиях по месту жительства истца, при таком подходе не может быть признано обоснованным.

Правило о приоритете норм международного договора перед нормами внутреннего законодательства действует во всех странах - участницах Минской конвенции 1993 г. В России, в частности, оно закреплено в ст. 15 Конституции РФ, а также вытекает из ч. 2 ст. 1 ГПК РФ ("если международным договором Российской Федерации установлены иные правила гражданского судопроизводства, чем те, которые предусмотрены законом, применяются правила международного договора"). Ориентирование судов на применение внутреннего законодательства договаривающихся сторон при наличии, на наш взгляд, определенного регулирования в международном договоре едва ли можно признать обоснованным. Соотношение действия норм международного договора и внутреннего законодательства серьезно исследовалось в доктрине, и приоритет норм договора, исходя из российского законодательства, в принципе не оспаривается. Вместе с тем в свете позиции Экономического Суда настораживает появившийся в литературе иной подход. Так, Н.Г. Елисеев пишет: "Российский судья может, например, принять к производству дело, возбуждаемое против лица, имеющего место жительства за границей, если иск предъявляется по месту нахождения его имущества или по последнему известному месту его жительства в Российской Федерации (ч. 1 ст. 29 ГПК РФ), хотя согласно ст. 20 Минской конвенции иски к лицам, имеющим место жительства на территории одной из договаривающихся сторон, предъявляются независимо от гражданства в суды этой договаривающейся стороны". В качестве аргумента приводится ссылка на то, что "положение международного соглашения является общей нормой, которая уступает специальной норме внутреннего права, lex specialis derogate legi generali". Эта позиция, по мнению данного автора, "выглядит достаточно весомо" в условиях, когда в самом международном договоре нет специальных предписаний, прямо указывающих на неприменимость внутригосударственных правил подсудности *(224).

С нашей точки зрения, аргумент о том, что внутренние нормы о подсудности - lex specialis по отношению к правилам о подсудности, содержащимся в международном договоре, неубедителен и не соответствует приведенным нормам Конституции и ГПК РФ. Отдавая в рамках конкретного дела с иностранным элементом при наличии коллизий приоритет нормам международного договора ("относительная отмена" внутренней нормы), суд, наоборот, "делает как бы исключение из общего правила, предусмотренного в источнике национального права" *(225). И едва ли можно требовать в принципе (под "угрозой" применения норм внутреннего законодательства), чтобы в международном договоре, содержащем правила, отличные от внутреннего законодательства, каждый раз указывалось на неприменение соответствующих внутренних правил.

Возвращаясь к нормам Минской конвенции 1993 г. о подсудности по делам о расторжении брака супругов общего гражданства, следует признать, что эти нормы в отношении супругов, имеющих общее гражданство, но живущих в разных государствах, на практике действительно не всегда отвечают интересам разводящихся лиц, затрудняя разрешение их споров. Но, как представляется, искать наилучший выход следовало бы не с помощью принятия более "целесообразных" решений, прибегая к удобному для граждан, но неточному толкованию конвенции, а на пути совершенствования ее норм. Жаль, что эта возможность не была использована при принятии Кишиневской конвенции 2002 г. (правило п. 1 ст. 29 Минской конвенции 1993 г. воспроизведено в ней дословно).

Позицию Экономического Суда СНГ по вопросу, по которому он принимал решение о толковании, можно было бы реализовать, по нашему мнению, путем внесения в конвенцию соответствующего дополнения - примерно такого, как это предусмотрено в ст. 24 Договора с Болгарией.