4. Применение императивных норм

4.1. Отсылка коллизионной нормы к иностранному семейному праву означает, что семейное право страны суда (совокупность его норм - и диспозитивные, и императивные) устраняется, уступая место другому, иностранному праву, в том числе его внутренним императивным нормам. Устранение действия не только диспозитивных, но и императивных норм законодательства страны суда в результате подчинения правоотношения иностранному праву можно считать одним из устоявшихся принципов международного частного права.

Вместе с тем в доктрине уже давно признается, что есть целый ряд материальных норм, действие которых не может быть устранено или ограничено коллизионной привязкой данного отношения к иностранному закону. С точки зрения коллизионного права эти нормы "сильнее" императивных норм в обычном смысле слова: они применяются независимо от того, подчинено данное отношение отечественному или иностранному праву *(91). Обращая внимание на усиливающуюся в мировой практике роль таких норм (называемых по-разному - сверхимперативными, нормами непосредственного или обязательного применения, императивными нормами экстерриториального действия, "вторгающимися" нормами и т.п.), О.Н. Садиков позднее отмечал, что "выделение группы строго обязательных национальных норм имеет ряд положительных сторон. Становится ненужным : стремление подводить под понятие публичного порядка традиционные нормы гражданского права, что не соответствует сущности и задачам публичного порядка. Одновременно усиливаются защита слабой стороны в договоре и охрана социально значимых национальных интересов, которые неизбежно присутствуют в процессе международного общения" *(92).

Признание существования сверхимперативных норм связывают с усилением государственного вмешательства в странах с рыночной экономикой в сферу частноправовых отношений и с попытками придания большей гибкости традиционному коллизионному методу регулирования отношений с иностранным элементом, основным недостатком которого является безразличие к материальному результату процесса выбора права *(93).

Институт сверхимперативных норм в той или иной форме нашел выражение в ряде международных договоров, в частности, в Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, 1980 г., допускающей применение императивных норм не только страны суда, но и третьей страны. Во внутреннем праве зарубежных стран он отражен во Вводном законе к Германскому гражданскому уложению в редакции 1986 г. (применительно к договорному праву), в Законе Швейцарии о международном частном праве, в новом Законе Кореи о международном частном праве (согласно § 7 этого закона обязательные в соответствии с целью закона предписания Республики Корея подлежат применению к затронутому правоотношению независимо от подлежащего к нему в соответствии с данным законом применению иностранного права) и некоторых других актах. В Швейцарии и Корее применение сверхимперативных норм предусмотрено в более широкой сфере - не только к договорным обязательствам.

Положения названной Римской конвенции послужили базой при разработке ст. 1201 Модели ГК для стран СНГ *(94), а затем - в определенных пределах - ст. 1192 ГК РФ, помещенной в разд. VI части третьей ГК РФ *(95). В п. 1 данной статьи указывается: "Правила настоящего раздела не затрагивают действие тех императивных норм законодательства Российской Федерации, которые вследствие указания в самих императивных нормах или ввиду их особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота, регулируют соответствующие отношения независимо от подлежащего применению права". В п. 2 ст. 1192 ГК РФ говорится о возможности применения императивных норм права иностранного государства.

Как видно из приведенного текста, указание на особую сферу действия может содержаться в тексте самой императивной нормы. Но и при отсутствии такого указания норма может быть признана сверхимперативной ввиду ее особого значения, в том числе для обеспечения прав и охраняемых законом интересов участников гражданского оборота. Определение "особого значения" таких норм зависит от понимания их назначения и цели с учетом законодательной политики государства. Круг сверхимперативных норм поэтому едва ли поддается точному определению: наличие исчерпывающего перечня лишило бы этот институт необходимой гибкости, возможности изменения подходов при изменении общественных интересов.

Обращение к одной из первоначальных редакций проекта статьи об императивных нормах части третьей ГК РФ (редакции проекта этой статьи от 23 октября 1996 г.) позволяет, однако, выявить намерения законодателя. К числу рассматриваемых норм были отнесены, в частности, нормы ГК РФ об основных началах гражданского законодательства (ст. 1), о пределах осуществления гражданских прав (п. 1 ст. 10), о недействительности сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности (п. 1 ст. 169), о свободе договора (п. 1 ст. 421). Л.А. Лунц в качестве примера приводил норму о национальном режиме для иностранцев *(96). Следует указать также на норму действовавшего ранее Кодекса торгового мореплавания СССР, которая допускала включение в предусмотренные кодексом соглашения сторон условия о применении иностранных законов и обычаев торгового мореплавания лишь в случае, когда сторонам договора разрешалось в соответствии с кодексом отступать от установленных им правил (в кодексе содержались правила, прямо указывающие на то, что не соответствующее им соглашение сторон является ничтожным).

В зарубежной доктрине к категории норм непосредственного применения относят, в частности, нормы о защите прав потребителей, правила валютного законодательства, нормы антитрестовского законодательства, нормы, содержащие экспортные и импортные ограничения, ограничения свободы договора в интересах защиты его более слабой стороны. Как видно, наряду с другими здесь называются и нормы публично-правового характера.

В российской доктрине вопрос об отнесении к сверхимперативным нормам ст. 1192 ГК РФ норм публичного права трактуется неоднозначно *(97). Наиболее взвешенной представляется позиция А.Н. Жильцова, согласно которой к сверхимперативным следует относить нормы как частноправового, так и публично-правового характера, но применительно к последним в рамках международного частного права следует говорить лишь о частноправовых последствиях их применения. По общему правилу таким последствием является недействительность договора или его отдельного условия. Близка к этому и позиция В.П. Звекова, определяющего "правовую природу таких норм как "пограничье" частного и публичного права: нормы частного права, являющиеся продолжением публично-правовых начал; нормы публичного права, воздействующие на частноправовые отношения" *(98).

Для действия сверхимперативных норм важен момент их применения. Несмотря на некоторые расхождения, в целом в российской доктрине признается, что они применяются на начальной стадии решения коллизионной проблемы и устраняют действие коллизионной нормы (в отличие от действия оговорки о публичном порядке, когда оценка иностранной правовой нормы осуществляется после того, как коллизионная норма страны суда определила подлежащее применению право). Необходимо подчеркнуть, что, применяя в соответствии с п. 1 ст. 1192 ГК РФ сверхимперативные нормы своего государства, суд не должен рассматривать вопрос о последствиях их применения или неприменения.

По-иному решается в российском законе (п. 2 ст. 1192 ГК РФ) вопрос о применении сверхимперативных норм права другой страны, т.е. не страны суда. Во-первых, речь здесь идет о сверхимперативных нормах, не входящих в правовую систему, которая рассматривается как подлежащая применению к данному отношению, но входящих в правовую систему, имеющую с правоотношением тесную связь. Во-вторых, само применение таких норм не рассматривается как обязанность суда (суд "может" принять их во внимание). В-третьих, применяя такие нормы, суд должен учитывать их назначение и характер, а также последствия их применения или неприменения.

4.2. Новые для отечественного законодательства (если не считать действовавших и ранее отдельных законодательных норм, в частности, норм Кодекса торгового мореплавания) правила ст. 1192 ГК РФ носят общий для международного частного права характер и поэтому при отсутствии подобных норм в СК РФ в принципе могут быть распространены и на область семейных отношений с иностранным элементом. Г.Ю. Федосеева считает необходимым "привлечь законодателя к проблеме восполнения имеющегося пробела в столь важной для человека сфере, как брак и семья" и "как минимум" разработать и принять по этому вопросу специальное постановление Пленума Верховного Суда РФ, в котором бы "освещался вопрос о возможности применения коллизионных норм раздела VI ГК к регулированию трансграничных брачно-семейных отношений". При этом предлагается (для будущего разъяснения Пленума) примерный круг сверхимперативных норм, применяемых в области коллизионного семейного права: "нормы об обстоятельствах, препятствующих заключению брака, брачном возрасте; основаниях для прекращения брака; праве бывшего супруга на получение алиментов после расторжения брака; обязанности совершеннолетних детей по содержанию родителей; обязанности родителей по содержанию несовершеннолетних детей" *(99).

Отнюдь не оспаривая идею принятия Пленумом Верховного Суда РФ постановления, разъясняющего порядок применения к семейным отношениям с иностранным элементом общих норм разд. VI ГК РФ (хотя, с нашей точки зрения, более целесообразным было бы все же принятие единого закона о международном частном праве с включением в него таких общих норм), мы не можем не обратить внимание на определенную "смелость" данного автора в решении очень сложной проблемы определения сферы действия сверхимперативных норм. Как уже отмечалось, идея применения сверхимперативных норм возникла в области договорных обязательств гражданского права, базой для норм ст. 1192 ГК РФ во многом послужили положения Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам. В некоторых странах, например, в Германии, применение института сверхимперативных норм связывают вообще только с договорными отношениями. Семейные же отношения имеют другую направленность. Поэтому настораживает предлагаемый Г.Ю. Федосеевой перечень норм, которые, с ее точки зрения, можно отнести в сфере семейного права к сверхимперативным. Почему, например, надо рассматривать в качестве сверхимперативных, устраняющих применение соответствующих коллизионных норм, нормы о брачном возрасте, об основаниях для прекращения брака, о праве бывшего супруга на получение алиментов (причем даже не указывается на его нуждаемость и нетрудоспособность)? На наш взгляд, такое широкое понимание действия сверхимперативных норм едва ли отвечает заложенному в них законом смыслу и может привести к положению, от которого российское коллизионное семейное право сумело отойти с принятием СК РФ 1995 г., т.е. может привести к чрезмерно широкому применению российского материального семейного права и безосновательному сужению сферы действия коллизионных норм, играющих важную роль в построении международного сотрудничества в данной области.

К применению в сфере семейного права сверхимперативных норм следует, как нам кажется, подходить с особой осторожностью. Что же касается интересов ребенка как "слабой" стороны, то, в отличие от "слабой" стороны в сделке, защита его интересов в семейном праве, как и интересов материнства, возведена в нашей стране в конституционный принцип и составляет одну из основ правопорядка Российской Федерации. Действие, хотя и иное, оговорки о публичном порядке служит, на наш взгляд, серьезным защитным механизмом, обеспечивающим в случае явной необходимости неприменение иностранного права.

В то же время в аспекте сверхимперативных норм в коллизионном семейном праве следовало бы обратить внимание на область имущественных отношений членов семьи. В частности, представляет интерес п. 3 ст. 42 СК РФ "Содержание брачного договора". Такой договор "не может ограничивать правоспособность или дееспособность супругов, их право на обращение в суд за защитой своих прав; регулировать личные неимущественные отношения между супругами, права и обязанности супругов в отношении детей; предусматривать положения, ограничивающие право нетрудоспособного нуждающегося супруга на получение содержания; содержать другие условия, которые ставят одного из супругов в крайне неблагоприятное положение или противоречат основным началам семейного законодательства".

На наш взгляд, эта норма имеет особое значение, она призвана защитить "слабую" сторону в договоре. Свобода договора в данном случае, надо думать, может быть в принципе ограничена в интересах защиты более "слабой" стороны. Такой "слабой" стороной чаще оказывается женщина, но не исключено и обратное. Возможно, эта норма ввиду ее особого значения может с учетом п. 1 ст. 1192 ГК РФ устранить действие автономии воли сторон, договорившихся о применении к брачному договору иностранного права. На случай, когда условия договора ставят одного из супругов в крайне неблагоприятное положение, ст. 44 СК РФ предусматривает признание договора по требованию одного из супругов полностью или частично недействительным, а при нарушении условиями договора других требований п. 3 ст. 42 - ничтожным.