§ 6. Поправки к теории Кривцова

В сущности, все наши поправки сводятся, скорее, к уточнениям, нежели принципиальному изменению выводов А.С. Кривцова. В самом общем виде все они уже были намечены выше при изложении вопроса об использовании теорий делегации.

а) О природе делегационного обещания

А.С. Кривцов и практически все иные цитируемые исследователи говорят о договоре делегации. Рассматривая делегацию в римском праве, мы отмечали, что делегация со временем обрела форму стипуляции - договора особого рода, выделенного именно по признаку внешнего выражения, признаку формы, но вместе с тем разновидностью стипуляции все же не стала. Еще раз подчеркиваем: непосредственным основанием правоотношений делегации является односторонняя сделка должника (делегата), состоящая в даче делегационного обещания, адресованного конкретному лицу - кредитору (делегатарию). Конечно, само по себе такое обещание не будет делаться на пустом месте - скорее всего, оно будет спровоцировано заинтересованным лицом *(186); точно также понятно, что без его принятия со стороны кредитора - существующего при пассивной делегации и нового при делегации активной - оно не даст юридического эффекта. Поэтому о делегационном обещании можно говорить лишь как об одном из элементов сложного юридического состава, приводящих к установлению делегационного обязательства. Но во всяком случае ясно, что правоотношения, возникающие между делегатом и делегатарием (делегационное обязательство), ни в коем случае не есть договорные правоотношения. Договорными могут быть правоотношения, являющиеся основанием делегации, - отношения покрытия и валюты, но не обязательственные правоотношения, сложившиеся в результате делегации. Делегационное обещание может иметь значение акцепта оферты и, следовательно, приводить к заключению договора, но только между делегатом и делегантом (т.е. оформлять отношения покрытия), а не делегатом и делегатарием.

Ошибочность трактовки делегационного обещания как предложения заключить договор, адресованного делегатом делегатарию, видна из следующего. Оферта предполагает определенный срок и способ ответа на нее, т.е. нуждается в принятии, особом волевом акте. При неполучении ответа установленным способом в течение этого срока, т.е. при непринятии оферты, она считается неакцептованной и теряет силу; правоотношений при этом не возникает, договора не заключается. Оферта может быть отозвана контр-офертой, при условии, что контр-оферта будет получена ранее, чем оферта. Но ничего подобного в делегации не происходит. Правоотношения делегации считаются установленными с момента дачи делегационного обещания, цель которого - установить обязательственное право определенного содержания для известного лица (делегатария). Подобно всем односторонним сделкам для действительности делегации достаточно волеизъявления одной стороны - делегата. Раз изъявив эту волю, делегат не может взять свое обещание назад, не может сделать одностороннюю контр-оферту. Делегационное обещание бесповоротно, разве только сам делегатарий выразил бы волю на отмену сделанного ему делегационного обещания. Оно не нуждается в принятии делегатарием, достаточно его восприятия - особого познавательного, но не волевого, не юридического акта *(187). Давший делегационное обещание делегат оказывается связанным самим этим фактом перед делегатарием, даже если последний никак не выразит принятия этого обещания. Более того, делегатарий не может быть признан субъектом сделки делегации - сделка-то односторонняя!

"Субъектами односторонних сделок, - пишет В.С. Толстой, - являются лица, совершающие их, в отличие от лиц, к которым эти сделки обращены (адресатов). Для адресата правовые последствия наступают непосредственно на основе односторонней сделки и независимо от его действий" *(188) (выделено мной. - В.Б.). "Следует также отметить, - продолжает Б.Б. Черепахин, - что принятие права, установленного односторонней сделкой, отличается от акцепта договорной оферты тем, что одностороння сделка порождает право для лица, принявшего его, независимо от этого принятия, тогда как предложение заключить договор определенного содержания без его принятия не порождает соответствующих прав и обязанностей" *(189) (выделено мной. - В.Б.). Далее ученый разъясняет свою мысль: оферент и акцептант преследуют своими действиями возникновение прав и обязанностей, но не тех именно, которые порождаются отдельно взятыми их односторонними актами - соответственно, офертой и акцептом.

О.С. Иоффе подчеркивает, что для односторонних сделок характерно также отсутствие зависимости их действительности и последствий от действий лиц, к которым они обращены. На примере завещания он указывает, что юридическая сила такового определяется "...всецело и исключительно волеизъявлением его автора" *(190), т.е. волеизъявлением составителя завещания, независимо от того, примет ли назначенное наследником лицо наследство или откажется от него. "То же самое следует сказать и обо всех других односторонних сделках, требующих от лиц, к которым они обращены, совершения определенных действий, для того чтобы воспользоваться вытекающими из них правами. Такого рода действия на действительность односторонних сделок и их юридическую природу никакого влияния не оказывают" *(191).

Имея в виду содержание сделки делегационного обещания, можно без колебаний сделать вывод о ее односторонней природе.

Вывод Б.Б. Черепахина о том, что правопреемство по обязательствам, основанное на односторонних сделках, может иметь место только в виде исключения, а именно - на основании завещания, принятия наследства и отказа от него *(192), но не на основании делегационного обещания, не должен служить основанием для опровержения наших рассуждений, ибо он был сделан в эпоху, когда рассуждения о делегации вообще и делегации как основании перемены лиц в обязательствах речи быть просто не могло.

Нельзя расценивать делегационное обещание и как акцепт предложения делегатария, адресованного последним делегату. Хотя внешняя стипуляционная форма свидетельствует о том, что делегационное обещание дается в ответ на вопрос делегатария ("Обещаешь дать?" - "Обещаю"), тем не менее квалификация вопроса как оферты, а ответа как акцепта неправильна. Делегационное обещание дается делегатом не потому, что об этом его спросил делегатарий, а потому, что ему предложил сделать это делегант - на то оно и делегационное обещание. Иное обещание, так или иначе связанное с личностью делегатария, просто не будет обещанием делегационным. Интерес делегата в делегационном обещании обусловлен личностью делегатария ровно настолько, насколько принятие и исполнение делегационного обещания будет выгодно для самого делегата (т.е. его интересуют в этом смысле отношения покрытия) и делеганта (т.е. его может волновать, приведет ли делегация к тому, чего хотел делегант, распоряжаясь принять делегационное обещание, отношения валюты). Сам делегатарий интересен ему только как лицо, действующее в интересах и за счет делеганта, причем делеганта, который делегату небезразличен. В этом смысле делегационное обещание нужно считать, скорее, положительным ответом на предложение (приказ, просьбу, распоряжение) делеганта, акцептом оферты о заключении договора с делегантом, договора об уплате в пользу третьего лица на основании особой односторонней сделки (делегационного обещания).

Таким образом, трактовка делегационных отношений как договорных не только неверна, но и, как нам представляется, объективно невозможна.

б) О роли отношений покрытия

Обращает на себя внимание, что в рассуждениях А.С. Кривцова о влиянии отношений покрытия на действительность делегационного обещания явно упущен вопрос о случае недобросовестности делегатария. Излагая взгляды ученого по этому вопросу, мы указали, что "даже зная об отсутствии или дефекте отношений покрытия делегатарий тем не менее может претендовать на реализацию своего права требования, ибо возможность оказания делегатом делеганту кредита сохраняется всегда. Имея на руках документ с чистым делегационным обещанием, делегатарий вправе рассчитывать, по крайней мере, на этот кредит". Так ли это?

Представим себе следующую ситуацию. Некая организация, отвечающая всем признакам несостоятельности (банкротства), вступает в сговор с одним из своих кредиторов с целью оказания последнему преимущества перед другими кредиторами в удовлетворении требований. Для этого потенциальный банкрот находит третье лицо, которое ничего не знает о состоянии его дел, согласное приобрести у него имеющееся имущество (нередко - собственные же ценные бумаги). Заключается договор купли-продажи, по которому имущество переходит в собственность покупателя. Затем банкрот делает покупателю делегационное распоряжение - предлагает ему принять делегационное обещание перед собственным кредитором по исполнению его, банкрота, обязательств, за счет той суммы, которую покупатель должен уплатить ему по договору купли-продажи имущества. Делегационное обещание дается, затем исполняется. Избранный кредитор банкрота оказывается удовлетворенным, а имущество оказывается в собственности ничего не подозревающего третьего лица. Дальше возможны два варианта: приобретенные ценные бумаги стремительно обесцениваются, либо сделка купли-продажи оспаривается кредиторами банкрота как противозаконная и имущество у покупателя отбирается. Отношения покрытия, таким образом, рухнули.

Предложенное А.С. Кривцовым делегату право "самому считаться с делегантом" в данном случае является выражением высшей несправедливости, ибо отношения покрытия оказались противозаконными не по злому умыслу и не по беспечности делегата, а из-за злонамеренной их маскировки делегантом, осуществлявшейся не без ведома, а может статься - и не без помощи делегатария (последнее особенно вероятно, если делегатарий - банк, обслуживающий делеганта). Делегат, формально участвующий в отношениях покрытия, по существу "завязан" в них даже менее, чем делегатарий, ибо у делегата и в мыслях не было заключить незаконную сделку. Наоборот, делегат вполне может представить доказательства того, что он осведомлялся о кредитоспособности делеганта в обслуживающем его банке и получил положительный ответ! Вправе ли мы возлагать на делегата бремя предположения того, что лицо, давшее справку о кредитоспособности, окажется заинтересованным в выдаче такой справки, хотя бы и не соответствующей действительности?!

Итак, если (по общему правилу) пороки отношения покрытия являются следствием умысла или небрежности самих участвующих в них сторон (делегата и делеганта), то, конечно же, нет никаких оснований возлагать ответственность за них на третье, не участвующее в отношениях покрытия лицо (делегатария). Но если делегатарий в момент дачи ему делегационного обещания знал о пороках правоотношения покрытия и, тем не менее, сознательно действуя в ущерб делегату, воспользовался этим обещанием, то такие действия нельзя квалифицировать иначе, как причинение ущерба недобросовестным осуществлением субъективного права. Тем больше оснований для квалификации действий делегатария как деликта в случае, когда делегатарий сам или через делеганта вводит делегата в заблуждение относительно характера или содержания отношений покрытия именно с целью вызвать делегационное обещание не подозревающего обмана третьего лица в свою пользу.

Доказывание любого из названных обстоятельств делегатом должно расцениваться как доказательство недобросовестности кредитора (делегатария) и основание предоставления делегату прав "считаться" не только с делегантом, но и (по собственному усмотрению) с делегатарием, например, путем парализации его требования эксцепцией о недобросовестном или даже противоправном поведении.

в) О значении отношений валюты

В рассуждениях о влиянии на действительность делегации отношений валюты А.С. Кривцовым не принят во внимание законный интерес делеганта. Действительно, делеганту обычно желательна действительность делегации, причем даже в том случае, когда отношения валюты ничтожны, отпали или дефектны настолько, что не позволяют говорить об осуществлении делегатарием требования к делеганту. Но возможна и ситуация, когда законный интерес делеганта заключается в том, чтобы констатировать недействительность делегации. Эта ситуация возникает тогда, когда отношения покрытия представляют собой кредит делегата делеганту. Выдавая и исполняя делегационное обещание, делегат действует по просьбе и за счет делеганта и, естественно, имеет право возмещения делегантом всего, что будет затрачено им на исполнение делегационного обещания. Если такое исполнение заменяет ранее не существовавшие, недействительные или такие отношения валюты, которые не угрожали бы делеганту требованиями делегатария, делеганту нет никакого интереса "возвращать" ненужный ему кредит и, тем более, - платить проценты за пользование им.

В описанной и иных аналогичных ситуациях делегату должно быть позволительно ссылаться на любой дефект отношений валюты с участием делегатария, а не только на их незаконность и безнравственность. Иначе нарушатся интересы делеганта. При этом, однако, надо различать два случая: (1) делегант в момент заявления просьбы о делегационном обещании был осведомлен или должен был быть осведомлен о дефектности отношений валюты; (2) противоположная ситуация, т.е. случай, когда делегант не знал и не должен был знать о такой дефектности. В первом случае все должно оставаться согласно теории А.С. Кривцова: если делегант по собственной оплошности впал в ошибку или намеренно закрыл глаза на пороки отношений валюты, естественно возложить на него все бремя неблагоприятных последствий такого поведения. Но во втором случае интерес делеганта заслуживает защиты, ибо свидетельствует о недобросовестности делегатария. По этой причине делегант должен не только иметь право снабдить делегата всеми сведениями и доказательствами, которые позволяли бы ему парализовать требования делегатария, но и иметь право обязать делегата пользоваться этими сведениями и доказательствами. Понятно, что последствия неправомерного отклонения требования делегатария на основе подложных или поддельных доказательств должны быть возложены на делеганта, а при вступлении последнего в сговор с делегатом - солидарно на обоих нарушителей права делегатария.

А.С. Кривцов начал рассуждать о случаях, когда заявление делегатом эксцепций против требования делегатария может быть признано его обязанностью перед делегантом. По его мнению, это может иметь место лишь тогда, когда имеются особые доказательства того, "...что делегант, несмотря на "приказ", хотел видеть осуществление известных возражений против иска делегатария. Таким доказательством может служить, например, последовавшее вслед за "приказом" письмо делеганта, в котором делегат извещается о ближайшей природе того "отношения валюты", которое лежит в основании делегации. Все дело зависит от индивидуальных особенностей отдельных случаев, и, только взвесив все эти особенности, можно прийти к какому-либо окончательному результату по занимающему нас вопросу" *(193). Как видим, рассуждения завели ученого совершенно не в нужную сторону, ибо "индивидуальные особенности" не могут изменять качества правоотношений - наличия или отсутствия юридической обязанности. Да и указал автор всего на одну "особенность" - наличие доказательств каузальности предложения о делегации. Но приведенный им пример не иллюстрирует сказанного, ибо принятие во внимание делегатом письма с указанием на отношения валюты, направленного следом за "приказом", но не упоминаемого в нем самом, зависит исключительно от доброй воли делегата. А значит, никакой обязанности может не получиться.

Следовательно, вывод А.С. Кривцова может быть признан правильным, но лишь при условии, что: (1) сведения об отношениях валюты сообщаются делегату делегантом в самом предложении о делегации; (2) либо, в крайнем случае, в документе, на которое это предложение ссылается *(194); (3) делегационное обещание будет не чистым, а титулированным. Случаи же, которые мы считаем основанием возложения на делегата обязанности пользоваться возражениями из недостатков отношений валюты, относятся к числу случаев именно чистой делегации, в которой делегант первоначально не стремился видеть осуществление делегатом возражений из отношений валюты. Наши случаи объединены наличием таких изменений или свойств у отношений валюты, которые наступили или стали известными после возникновения отношений делегации, наступления (наличия) которых добросовестный делегант не мог и не должен был предполагать, но зная о которых он не дал бы делегату делегационного "приказа". В них письмо делеганта идет действительно вслед за приказом, и его принятие во внимание или отклонение становится предметом доброй воли делегата, если иного - обязанности принятия этого письма во внимание - не будет установлено законом. Как было показано выше, установление в законе предписания о такой обязанности вполне отвечало бы требованиям справедливости, да и целесообразности тоже. Вряд ли было бы правильным позволять делегату, несмотря на просьбы и мольбы делеганта, молчаливо производить исполнение по заведомо не существующим отношениям валюты, затем "считаться" с делегантом по отношениям покрытия и возлагать на делеганта бремя истребования у делегатария неосновательно полученного за его, делеганта, счет. Куда проще обязать делегата пользоваться возражениями "раскаявшегося" делеганта и парализовать ими требование недобросовестного делегатария.

Неисполнение такой обязанности должно служить основанием предоставления делеганту права пользоваться против требования делегата по отношениям покрытия предположением о его недобросовестном поведении, а также всеми теми возражениями, которыми делегат обязан был воспользоваться, но не воспользовался.

г) Об последствиях дефектов обоих отношений

По совершенно правильному мнению А.С. Кривцова, делегация недействительна при недействительности обоих отношений: и отношений покрытия, и отношений валюты. Противопоставляя этому случаю недействительность какого-то одного из отношений, ученый утверждает, что недействительность одного из отношений позволяет обосновать действительность делегации другим отношением *(195). Следовательно, в данном вопросе автор разделяет "теорию отсутствия двух оснований" Кинделя: есть хотя бы одно основание - хорошо, нет обоих - нет и делегации.

Вряд ли это объяснение может быть признано правильным. Действительность чистой делегации не является следствием действительности одного из ее оснований. Делегация на то и чистая, чтобы не ставить себя в зависимость ни от одного из них. Действительность одного из оснований - это лишь внешнее проявление условия действительности делегации, которым является наличие в отношениях делегации частного интереса добросовестного лица, заслуживающего законодательного уважения (защиты). Действительность отношений покрытия свидетельствует о наличии в делегации законного интереса делегата, действительность отношений валюты - о наличии законного интереса делегатария. Недействительность и того и другого - и отношений покрытия, и отношений валюты - свидетельствует о том, что ни один из участников правоотношения делегации не является добросовестным лицом. Значит, их частные интересы в делегации не могут быть признаны законными, а сама делегация должна считаться недействительной.