ОСНОВЫ МАСТЕРСТВА

О РЕМЕСЛЕ РАДИОЖУРНАЛИСТА И НЕ ТОЛЬКО…

Беседа Леонида АЗАРХА

Многолетний опыт разнообразного вещания в эфире – мой союзник в рассказе о ремесле человека, находящегося у микрофона.

Информация, репортажи с места события, политические эссе, комментарии, музыкальные трансляции, радиопостановки и прочее, и прочее – все это обусловлено определенными правилами, приемами, нередко даже традициями, то есть всем тем, что и зовется ремеслом. Слово вовсе не обидное, хотя чаще доводится слышать разговоры о творчестве. Но…

Необходимый набор ремесленника

Итак, разговор о ремесле. О ремесле человека, допущенного к микрофону. Именно так – допущенного. Ибо, чтобы таковым оказаться, необходимо соответствовать немалому количеству составляющих.

Начнем перечислять.

Во-первых - голос, его звучание, умение его соответствующим образом поставить.

Во-вторых – дыхание, уверенное умение им владеть.

В- третьих – интонция, опять же владение ею, а кроме того, разнообразием темпов и ритмов речи. Разумеется, четкая дикция и отсутствие огрехов в произношении.

Следующее – четкое, твердое знание родного языка. Абсолютная, в идеале – стопроцентная грамотность.

А далее – особое взаимодействие с главным объектом, обеспечивающим вам возможность общения с огромной, на сотни и тысячи километров отстоящей от вас аудиторией, - общение с микрофоном. Это дело тоже чрезвычайно тонкое, как я люблю говорить, подобное ухаживанию за возлюбленной. Но все равно это еще не все…

Не забудем о том, что зовется владением предмета разговора, компетенцией в тех или иных областях знаний.

С одной стороны, кажется, что труднее тому, кто ведет какие-либо тематические передачи – об искусстве, о спорте, об истории, о классической музыке, о попсе.

А с другой – представьте себя ведущим новостей. В области информации вы обязаны быть, я бы сказал, полиглотом. Необходимо твердо знать фамилии и политиков, и общественных деятелей, и артистов, и спортсменов. Надо знать географию, ибо в выпусках придется называть тысячи мест, надо иметь полное представление и о политической, и об экономической обстановке в тех или иных регионах мира…

Однако и это еще не все. Не забудем и того, что зовется полным, подробным представлением о предмете разговора. Особенно в прямом эфире. Если в записанном варианте что-то можно еще заранее выудить, даже откуда-то переписать, то в прямом… Если, скажем, вы беседуете с Олегом Павловичем Табаковым, то извольте все знать сразу о двух театрах, которыми он руководит. А коли решились пригласить в студию Владимира Теодоровича Спивакова, то, по меньшей мере, должны знать, чем камерный оркестр отличается от симфонического.

Вот еще один существенный момент. И голос у вас подходящий, и интонировать вы способны, и дикция в полном порядке… Но нельзя выходить к людям, не владея искусством самого рассказа, тем, что зовется драматургией передачи…

Творчество без ремесла немыслимо. Без владения ремеслом нет и художника. А без настоящих ремесленников в разных сферах человеческой деятельности нет и быть не может и самой нашей жизни.

Драматургия – в жизни

Конечно, все помнят театральные законы драматургии: завязка, развитие действия, кульминация, развязка, финал.

Но разве не так, не подобно это все, буквально все должно быть устроено в эфире от скромной информации до большой передачи, объемной, посвященной какой-либо теме?!

И подобно тому, как разнятся, скажем, пьесы Шекспира, Мольера, Пушкина, Островского или Олби, столь же отлична друг от друга и драматургия самых несхожих по жанру эфирных передач.

Возьмем сначала спортивный репортаж. Подробно о спортивной журналистике на радио в этой книге расскажет мой коллега Николай Саприн. Я же коснусь спортивного репортажа в качестве иллюстрации к разговору о драматургии.

Скажем, прямой репортаж о футбольном матче в исполнении двух разных знаменитых мастеров. Один из них Вадим Синявский, другой – Николай Озеров.

Условно представим себе один и тот же матч и один и тот же момент. Допустим, встреча команды знаменитых лейтенантов (тогда ЦДКА) и великого послевоенного «Динамо».

Что есть развязка в футбольном матче? Завершение опасного момента – либо голом, либо промахом. Все согласно законам настоящей драматургии…

Завязка – начало атаки.

Развитие – пас направо, скажем, а оттуда пас в штрафную площадку.

Кульминация – удар по воротам. И наконец, развязка – либо мяч в воротах, либо пролетел мимо.

Как же все это по-разному представляли нам в своих репортажах Синявский и Озеров. У каждого из них было свое понимание драматургии, и всякое, несомненно, имело право на жизнь. Каждый из прославленных комментаторов был верен своему драматическому приему.

Итак, играют ЦСКА (ЦДКА) и «Динамо»…

Предположим, в атаку идут армейцы. Пусть это было в 1948 году, когда ЦСКА в третий раз подряд стал чемпионом. Итак,будущие чемпионы идут в атаку. Вот вратарь Никаноров выбил мяч в поле. Из линии полузащиты он был адресован на левый фланг крайнему нападающему армейцев Демину, который удачно обыграл правого защитника динамовцев Радикорского, резко перевел игру направо, а оттуда полусредний Николаев выводит Всеволода Боброва один на один с вратарем Алексеем Хомичем, прозванным в 1945 году в Англии «Тигром».

До этого момента и Синявский, и Озеров, отличаясь только темпераментом (Синявский был детективно таинственен, Озеров – по-спортивному горяч), рассказывали о происходящем на поле примерно так, как я вам это изложил.

Но миновали завязка (начало атаки), развитие (пас налево, пас направо), кульминация (выход Боброва один на один с Хомичем), и наступает развязка – Всеволод Бобров бьет по воротам. И Озеров, и Синявский воскликнут: «Бобров бьет!»

А далее каждый из них, как правило, завершит рассказ о напряженном моменте по-своему.

После удара Боброва Синявский на некоторое время из эфира себя исключит. Наступит многозначительная пауза, и слушатели узнают только о реакции трибун. В любом случае – промазал Бобров или забил – шум будет оглушительным. А Вадим Святославович, предоставляя слушателям насладиться шумом (ибо звуковой фон на радио – одно из главных действующих лиц в подлинно драматическом радиодействе), дает реакцию трибун послушать, а потом… по-прежнему интригуя слушателей, вернется к началу рассказа, снова напомнит, как мяч достался Демину, от него Николаеву, и как последний вывел на удар Боброва. И только потом мы услышим – либо «и мяч в сетке динамовских ворот», либо «Хомич в блестящем броске парирует удар!», либо «мяч миновал ворота!»

А что же Озеров? Во-первых, в отличие от Синявского, он не умерит темп рассказа, а предельно, сколь возможно, его ускорит, интонационно забираясь все выше и выше, то бишь нагнетая атмосферу, а затем, после удара Всеволода Михайловича, либо пронзительно, резко усиливая звук и очень-очень протяженно прокричит: «Го-о-о-о ол!», либо, понурившись, словно сочувствуя неудачнику, вовсе негромко произнесет; «И мяч пролетает мимо ворот…» А если Хомич удар отразил, у Озерова найдутся самые горячие, хвалебные слова восторга.

Я для чего вам это рассказал? А для того, чтобы вы поняли, что…

Каждый, истинно состоявшийся радиоведущий, основываясь на реальных событиях или на подлинной информации, добытой из разных источников, всякий раз создает в эфире собственную, большую или меньшую, но непременно радиопьесу.

Иной раз к созданию истинного радиоспектакля подталкивают совершенно неожиданные обстоятельства. Об одном из них я хочу вам рассказать.

Если вдруг и вы в своей практике столкнетесь с чем-то неожиданным, но способным не только перевернуть ваши первоначальные, заранее продуманные замыслы и заготовки, но просто реально изменить ранее представляемую картинку, то к этому надо быть заранее морально готовым.

В 1967 году в Москве на улице Королева открывалась только что отстроенная Останкинская телебашня. Мне и моему тогдашнему другу, соратнику-журналисту Арсению Ларионову было доверено подготовить к эфиру репортаж об этом действительно уникальном и для Москвы, и для всей страны событии… И право, уникальном. Ведь именно 7 ноября 1967 года началось первое телевещание из Останкина. Из первых четырех студий нового здания, расположенного на той же улице Королева. Тогда еще вещание было черно-белое.

Я хочу рассказать вам, как почти официально и даже помпезно задуманный радиорассказ превратился в хорошо запомнившуюся многим и необыкновенно динамичную радиокартинку. Жизни ей было отдано в эфире 8 минут. Но столь неожиданно ярких, что буквально все из слышавших этот репортаж реально представили себе масштабность случившегося. С позволения властей мы взобрались на самый допустимый верх и начали довольно строгий, почти официальный рассказ о значении случившегося события, о том, какой вид открывается на Москву с башни, которая уже построена… И вдруг… Вдруг никак не ожидаемый, но, безусловно, счастливый случай…

Ведь поздняя осень уже. И ветры, особенно там, наверху, почти в 400 метрах над землей, уже ой какие! И вот вдруг один из их порывов буквально срывает мою излюбленную кепку. И она начинает свой, на наше счастье, более чем продолжительный полет с вершины Останкинской башни и до самой земли. И мы меняем все заранее составленные планы рассказа и начинаем репортаж о планировании моей кепки с высоты. А поскольку полет ее продолжался почти 5 минут, слушатели о грандиозности только что построенного сооружения получили почти реальное впечатление… Ветер дул так, что кепка летела от далеко стоящей на противоположной стороне улицы Королева башни почти до самого знания Телецентра… Цифры и числа – высота, расстояние и прочее, конечно, в репортаже звучали. Но главное, что работало – время полета. А поскольку оно оказалось весьма значительным, всем буквально зримо предстали масштабы нового для Москвы и страны сооружения.

Вот вам и драматургия репортажа.

Нежданная завязка – кепка улетела.

Развитие событий – она летит и летит.

Кульминация – головной убор уже пересек улицу Королева.

И развязка – кепка на земле, а вы уходите из зала радиотеатра, прекрасно представляя себе масштаб нового московского сооружения.

Говоря о драматургии радиопередач, особенно репортажных, я всегда вспоминаю песню Матвея Блантера на стихи Михаила Матусовского «В лесу прифронтовом». Есть у нее и иное заглавие «Осенний вальс».

Помните?

«С берез неслышен, невесом, слетает желтый лист… Старинный вальс «Осенний сон» играет гармонист. Вздыхают, жалуясь, басы, И, словно в забытьи, сидят и слушают бойцы, товарищи мои…»

Вот вам репортажное начало передачи. Ветер, шум его, шелест дубравы, начальные аккорды музыки – а затем… Затем интервью: «Под этот вальс осенним днем ходили мы на круг, под этот вальс в краю родном любили мы подруг…»

Потом грохоты взрывов, стрельба, и вы понимаете, что это суровая война… И музыка – это драматургия передачи – вальс все звучит на фоне других отчаянных шумов…

И последние слова интервью: «Под этот вальс грустили мы, когда подруги нет…»

Спасибо Блантеру. Спасибо Матусовскому. Яркий пример того, как нужно строить драматургически передачу, сочетающую сразу несколько радийных жанров. Право слово, не просто замечательная, воистину немеркнущая песня, а одновременно и прямой урок выстраивания радиопередачи для начинающих журналистов.

Подлинное радио, это не то, когда отбили время в эфире часы, когда прозвучала привычная заставка той или иной передачи и кто-то, пусть и очень красивым голосом, начал сообщать вам самую последнюю информацию. Радио – это всегда какая-то история, какой-то рассказ: будь то в информационных или в более крупных жанрах, жанрах публицистики.

Вот тут на минуточку-другую остановимся на том, что называется или должно не только называться, но, несомненно, соответствовать тому, что можно считать драматургией информационных выпусков.

Нынче очень много разнообразной негативной информации в эфире. Все понятно. Запреты на дурное сняты. И это верно. Нужно знать всю правду реально, а не идеально представлять мир, в котором живешь…

И все-таки…

На время мысленно перенесемся в театр. По меньшей мере, в тот, к которому я некогда привык и на долгие годы прикипел душой.

Скажите (к людям с опытом обращаюсь), после просмотренных вами трагедийных спектаклей, подобных «Ромео и Джульетте», или «Макбету» Шекспира, или «Грозе» Островского, или «Моцарту и Сальери» Пушкина, уходили ли вы из театра в подавленном, с ощущением несчастья, состоянии? Полагаю, что нет.

Истинное искусство, даже трагического плана, помогает стать взволнованным.

Мир нынче полон множества негативной, порою даже страшной информации. Но если мы, ведущие радиопрограмм, заботливо относимся к своим слушателям, то должны во всяком, пусть даже в весьма коротком выпуске выстраивать информацию, начиная с официальной, потом с весьма, а может быть, и совсем тревожной. Но завершить выпуск – ведь много, много, в том числе и радостных событий на свете, - нужно информцией, тешащей душу. Коли так построите выпуск, то и любой прогноз погоды не окажется неприятным…

Это тоже, безусловно, драматургия – драматургия прямого информационного эфира

Краски звука

Еще раз хочу подчеркнуть, что если мы хотим сохранить традиции, годами накопленные истинным радио, то мы должны не забывать, что документальный или режиссерски придуманный звук – это неотъемлемые параметры настоящего радиовещания.

Без звука, при монотонно произносимой информации радио потеряет лицо, ничем, по сути, не став отличаться от того, что можно узнать в Интернете или прочитать в газете.

А звук на радио, все равно что краска на кисти художника, это и колорит, и гамма цветов, а порою даже и перспектива, и панорама…

Как-то мне довелось осуществить в соавторстве с моим однокашником по эфиру радиоэксперимент. Мы, два добрых приятеля, и коллеги, неоднократно выступавшие вместе в эфире, - ваш покорный слуга и всем хорошо знакомый бард-песенник Борис Вахнюк – однажды решили показать слушателям, сколь значим и сколь сам по себе информативен на радио звук, звавшийся у нас в привычной работе просто «шумом» или «шумами», что, конечно, точнее.

Не помню уж, конечно, под какой конкретно, но под очередной наступающий новый год мы с Борей подготовили довольно объемный предновогодний репортаж, практически без единого звучащего слова, а построенный на том, что мы тогда, как я уже сказал, называли «шумами». Репортаж этот вышел в эфир в вечернем выпуске радиостанции «Юность», звучавшем в то время ежедневно с 23.00 до 23.50.

Помнится, все началось шумами улиц, едущих трамваев, автобусов, автомобилей, что намекало на то, как в этот вечер все спешат по домам. Потом был шум говорливой толпы, особо возбужденной в ожидании праздника, топор дровосека, рубящего ель, - стало быть, с упором на конкретику самого праздника… Звон бокалов, условно обозначавший проводы уходящего года, звуки поцелуев, звоны иного рода – елочных игрушек и, разумеется, размеренный ход часов. И снова – улица, другие часы – уже Кремлевские с традиционным боем, отмеривающим третью четверть часа, и только уже в самом конце – голос Левитана: «Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза…»

Так мы напомнили слушателям о том, что вот-вот наступит Новый год.

Радиоэфир богат, когда он не гол, когда он, как и вся наша жизнь, окружен звуками, шумами, голосами людей и животных, грохотом машин и звучной мерностью капели, дождями и ветрами. Радио обязано быть наполнено жизнью. Ибо, лишившись ее, а стало быть, лишившись подлинной драматургии, оно станет просто холодным, нейтральным констататором событий.

Сыгранный документ

Многолетний цикл был передан радиостанцией «Юность» под титлом «Когда им было двадцать». Я рассказывал в основном о молодости знаменитых людей, о том, как и при каких обстоятельствах формировался их характер, позволивший в дальнейшем стать известными всей стране…

Как-то однажды посланный в командировку в Великий Новгород, я встретился там и побеседовал со знаменитым воином Великой Отечественной войны Яковом Павловым.

Мои сверстники отчетливо помнят, каким символом нашей общей Победы была оборона, так и названного впоследствии по имени командира подразделения, «дома Павлова» в Сталинграде.

Скромный, пожилой уже человек при записи на пленку рассказал мне многое, но все же далеко не все. Об остальном я дознался из других источников, из музейных документов, из воспоминаний соратников Павлова. И тогда мне в голову пришла идея – не просто дать в эфир живое, но очень скромное интервью настоящего героя, а словно бы, после того, что он сам рассказывал, всякий раз «переплавлять» его речь в батальные и просто жизненные сцены, разыгранные в эфире уже артистами.

Это было доброго знака совпадением, но в радиосценах Якова Павлова играл великий артист Московского Художественного театра Виктор Павлов, тембр голоса которого к тому же оказался как нельзя более близок к тембру голоса реального героя войны.

Героями подобных передач стали впоследствии очень многие известные всей стране люди: главный конструктор космических кораблей Королев, и первый космонавт Гагарин, и командир отряда космонавтов Каманин, и донецкий шахтер Стаханов, и маршалы Жуков и Рокоссовский, и герой войны –летчица Гризодубова и многие, многие другие. Говорили они сами, говорили их родные и близкие друзья, а рядом развертывался радиоспектакль, рассказывающий куда как более подробно и детально о том, что некогда происходило.

Так в сочетании подлинного рассказа героев и очевидцев и театрализованных сцен, основанных на подлинных же фактах, родился совершенно оригинальный жанр – документально-сценическое радиоповествование. Это была радиодраматургия в самом, мне кажется, определенном и наиболее свойственном ей варианте.

Радио, как никакой другой вид журналистики, предрасположено к сочетанию документа и его воплощения художественными средствами. Особенность радиожурналистики состоит в том, что она часто обращается к образному мышлению слушателей.

Из огромного цикла передач мне запомнилась программа, приуроченная к 75-летию великого летчика Валерия Павловича Чкалова, прекрасный памятник которому в буквальном смысле высится на самом берегу Волги в Нижнем Новгороде.

Конечно, когда я делал эту передачу, Валерия Павловича уже давно не было в живых. Но о нем мне, обо всех перипетиях их знакомства и совместной жизни рассказала супруга Чкалова – Ольга Эразмовна. Я записал ее рассказ на пленку, а из рассказа этого выплывали многочисленные детали, сыгранные артистами. Валерия Павловича в радиоспектакле сыграл мой самый любимый и самый, на мой взгляд, чуткий к боли другого человека актер Олег Николаевич Ефремов. Боже, как мне повезло и каким же оказался в эфире представленный артистом Чкалов!

Супруга великого летчика перед премьерой передачи в эфире послушала запись и сказала: «Откуда Олег Николаевич мог знать манеру моего мужа говорить?» Я тоже этого не знаю. Я не знаю и того, почему все эти, простите за нескромность, но определенно незаурядные передачи не сохранили ни в одном из радиоархивов. Я сам тоже виноват, я тоже об этом не позаботился, но я был молод и полон надежд, что есть умные, в возрасте люди, которые обо всем позаботятся…

Не позаботились, не сохранили… И теперь никому никогда не узнать, как Олег Ефремов сыграл Валерия Чкалова. Недавно, стоя у памятника в Нижнем Новгороде, я вновь как-то особенно горячо пережил это обстоятельство.

Разговор о важности сбережения исторических записей, о том, как собрать личный аудиоархив, архив радиокомпании, в этой книге еще впереди.

Я же рассказал вам обо всем этом, отдаваясь вовсе не одним личным воспоминаниям, а с тем, чтобы еще раз подчеркнуть, сколь многое может нам подарить то, что мы называем радиодраматургией…

Ваше мнение…

А теперь о другом.

Интервью. Жанр на радио один из самых распространенных и наиболее востребованных слушающей публикой. Ибо всякий раз любопытно узнать мнение того или иного сведущего лица по случаю того или иного важного, интересующего всех события.

Но радиожурналист-профессионал должен понимать, что интервью – это жанр многообразный. Это не только мгновенный отклик на что-то едва случившееся. Это именно один из видов радиожурналистики, имеющий множество различий…

Интервью может быть совсем коротким – один, два вопроса, один, два лаконичных ответа. Тогда это просто отклик на какое-то событие.

К примеру вопрос: «Как вы расцениваете то или иное решение?»

Ответ: «Я считаю его современным, ибо оно позволит снять такие-то и такие-то насущные проблемы».

Интервью может оказаться и довольно продолжительным, если вам предоставлено время для разъяснения какой-либо проблемы в разнообразных ее аспектах.

Интервью может оказаться просто весомым, если то, что нередко зовется беседой в эфире, задумано вами ради того, чтобы нарисовать портрет того или иного человека.

Кроме того, на радио существуют два разных, в смысле их организации, интервью. Одно – в прямом эфире, когда вы вместе с собеседником находитесь непосредственно в студии. И другое – когда вы ведете запись заранее, будучи уверенным, что последующий монтаж позволит вам освободиться от лишнего, оставив для передачи лишь самое существенное.

И в том и в другом случае есть приметы, определяющие ваш инстинный профессионализм.

В прямом эфире, в ограниченном отрезке времени, вы должны успеть задать все интересующие слушателя вопросы, но задать их таким образом, чтобы ваш собеседник получил возможность говорить кратко и ясно о совершенно конкретных вещах. Плюс вы должны сохранить время на один-два коротких, уточняющих проблему вопроса.

Интервьюер в кратком вступлении должен убедить и слушателя, и собеседника в том, что знаком с затронутой проблемой и имеет полное представление либо о способах ее решения, либо о том, что может быть предметом общественного обсуждения.

Это только кажется, что интервью одинаково легко брать, что у политика, что у футбольного тренера, что у экономиста, что у следователя, ведущего громкое дело. В первом случае надо разбираться в политических хитросплетениях, во втором – знать, в каком положении находится та или иная спортивная команда, как она играла в последнее время, какие у нее проблемы с составом, кто ее ближайшие соперники. В третьем случае тоже необходимо быть не менее осведомленным, скажем, о том, как обстоят дела на рынке той или иной продукции.

Словом, интервью – это вариант эфирного или записанного заранее общения со специалистом той или иной отрасли, той или иной сферы жизни при знании корреспондентом или ведущим передачи предмета разговора…

Господи, спросите вы: а можно ли знать обо всем? Я, разумеется, отвечу вам: конечно же, нет! Но и ответный вопрос: а стоит ли вторгаться в сферы, о которых вы не имеете хоть малейшего представления?

В этой книге каждый из моих коллег-радиожурналистов по-своему расскажет об особенностях интервью с героями своих программ.

Но это о таком интервью, в котором детализируются те или иные проблемы.

А есть интервью и иного свойства. То, что берется на месте каких-то конкретно происходящих событий. Здесь от интервьюера требуются не столько определенные знания, сколько умение погрузиться в атмосферу, проникнуться настроением тех, с кем вы беседуете. Если это интервью берется на каком-либо празднике, торжестве, то вы обязаны суметь показать слушателю, насколько вы сами увлечены. Если же это интервью, скажем, взято при похоронах любимого всеми человека, в таком случае вы совершенно другой. У вас абсолютно иная интонация.

Подробнее об интервью в репортаже или в ходе спортивной трансляции вы прочитаете чуть позже, в беседах моих коллег.

Я же хочу подчеркнуть, что и в таком, казалось бы, прямолинейном жанре, как интервью, тоже существует драматургия.

И тут одной деликатности при различных ситуациях не достанет…

Я к чему это?

А к тому, что при любом выходе на публику – а работа в большом эфире, безусловно, работа публичная, - при выходе на публику вам необходимы артистические способности…

Они бывают не только врожденными – все-таки вас ждет не сцена, не интерпретация чьих-то сочинений, - артистические способности для создания репортажа или для убедительного интервью вполне тренируемы и развиваемы…

Только всякий раз надо остаться искренним свидетелем того, о чем рассказываете. Непремено нужно избегать как наигранной веселости, так и наигранной скорби.

Интонация, еще раз повторю, вещь важная. Но все-таки интервью из тех радийных жанров, которые, с точки зрения журналиста, нужно считать не субъективными, а объективными. Здесь радиожурналист, безусловно, оставаясь в разных ситуациях корректным, должен чаще всего быть человеком просто нейтральным.

Случается, что, беря интервью, просто необходимо иной раз оказаться чем-то вроде робота с микрофоном в руках. В принципе, интервью, подобно новостям, один из самых объективных жанров на радио. Недаром в последнее время все чаще и чаще сам интервьюер из эфира практически убирается. Ведущий информационного выпуска, той или иной, тоже информационного склада передачи не оставляет корреспонденту возможности даже услышать свой голос в сделанной записи. Ныне, часто назвав имя интервьюера, ведущий говорит: на вопрос такого-то тот-то ответил так.

Я не убежден, что такой вариант – один из лучших, ибо в таком разе обычно ведущий программы, по сути, присваивает себе вопрос, заданый корреспондентом.

Что посоветовать здесь человеку, которому поручено взять интервью?

Прежде всего, избегать ходульности вопросов. Если в том, как вы спрашиваете собеседника, имеется какая-то особого рода изюминка, если ваш вопрос содержит элемент личного отношения к проблеме, вряд ли это может оказаться убранным из эфира.

К примеру, если после очередного нового представления в каком-то из театров чеховской «Чайки» вы, интервьюируя режиссера, вспомните, что были свидетелем того, как некогда во МХАТе некую роль или некую сцену интерпретировал, скажем, Олег Николаевич Ефремов, то беседующий с вами непременно откликнется именно на предложенную сентенцию. И вы тоже посему останетесь в эфире.

Кстати, есть вариант, как самому при сложном интервью не демонстрировать свою неосведомленность в эфире. Вы честны, вы откровенны и сообщаете собеседнику, что в данной проблеме совершенно некомпетентны. Но знаете, что именно эта проблема волнует многих. И вы просите собеседника рассказать, в чем дело.

И еще одна возможность. Вы задаете собеседнику вопросы не от себя, а от имени слушателей, либо позвонивших вам, либо написавших. Такой-то, мол, спрашивает о том-то… Что бы вы ему ответили?

В таком варианте в эфире для вас опять же полная ничья. Но, подобно шахматисту, играя постоянно только вничью, вы можете, конечно, гарантировать себя от провала, но выбиться в лидеры таким способом никак невозможно.

А журналистика – профессия исключительно публичная. Здесь важно оказаться именно в лидерах.

Но, чтобы оказаться в лидирующей группе, нужно твердо следовать важнейшим принципам жанра.

В прямом эфире следует быть лаконичным и совершенно определенным.

Ваш собеседник может вдруг оказаться в ответах необычайно пространным. В таком случае, когда вы убеждены, что проблема уже в основном разъяснена, нужно уметь, ни в коем случае не обрывая партнера, при случившейся паузе умело вторгнуться в его речь и переключить на новые вопросы для дальнейшего развития темы.

На мой взгляд, самым неумелым вариантом интервью является напоминание собеседнику о том, что вы ограничены эфирным временем.

За исключением, разумеется, такого случая, когда краткость беседы заранее оговорена и означена.

Приведу в пример достаточно известную передачу «Персона грата» Виталия Ушканова из программы «Радио России». В конце передачи гостю, наперед об этом знающему, предлагается так называемый «блиц» - три коротких вопроса в надежде на столь же короткие и определенные ответы.

Замысел, я считаю, превосходный. Вы прослушали проблемную передачу, в начале которой вам предложили так называемое «Досье» - своего рода радиопаспорт собеседника. Но ведь вам не безразлично и то, насколько оригинален и насколько остромыслен человек, беседу с которым вы достаточно продолжительное время слушали. Поэтому здесь «блиц» пришелся к месту. Я полагаю, что Виталий Ушканов в передаче «Персона грата» умело показал, насколько важен момент драматургии даже в таком якобы прямолинейном жанре, как интервью. Сколько ни слушал эту передачу, всегда с интересом ждал, какими же вопросами поможет раскрыться ведущий своему эфирному собеседнику.

И последнее. Интервью случается не только в прямом эфире, но и в предварительной записи тоже. И вот тут нужно уметь себя ограничивать.

Если, помня о предстоящем монтаже, вы решите, что собеседнику допустимо говорить хоть о том, хоть о другом, в надежде в дальнейшем выбрать самое интересное, то вы глубоко заблуждаетесь.

Рыхлая беседа превратится в рыхлую передачу.

Даже если ваше интервью предполагает в дальнейшем создание эфирного портрета собеседника, вопросы, все до единого, должны быть заранее продуманы. Тем более продумана их последовательность…

Интервью… Казалось бы, самый простой из всех существующих на радио жанров… Вопрос - ответ… Чего проще? Ан, нет!

Недаром издавна русские люди говорят: «Каков вопрос – таков и ответ»…