10(Iх). Итак, если об этих вещах и о добродетелях, а

также о дружеских отношениях и удовольствиях в общих чер-

тах сказано достаточно, то надо ли думать, что цель, из-

бранная нами прежде, достигнута? 60 Или же, как говорят,

цель всего, что имеет отношение к поступкам, не в том, что-

бы охватить созерцанием и знать каждый предмет, но, ско-

рее, в том, чтобы осуществлять сами поступки. И в случае с

добродетелями недостаточно знать, [что это такое], но

нужно стараться обладать ими и их применять или еще как-то

становиться добродетельными61.

Так что если бы самих по себе рассуждений было доста-

точно (hoi logoi aytarkeis), чтобы сделать людей добрыми,

эти [рассуждения] по праву получили бы, как сказал Фео-

гнид, множество великих наград, и нужно было бы ими обза-

вестись61а.

Но в действительности оказывается, что силой

[рассуждения] можно подстегнуть и подвигнуть возвышен-

ных (eleytherioys) между юношами, а нрав благородный и

воистину любящий прекрасное заставить вдохновляться

[одной] добродетелью; однако обратить к нравственному

совершенству большинство [рассуждения] не способны, по-

тому что большинству людей по природе свойственно подчи-

няться не чувству стыда, а страху и воздерживаться от дур-

ного не потому, что это позорно, но опасаясь мести. Живя

287

страстью, они, конечно, ищут присущих им удовольствий и

того, что их сулит, а избегают страданий, противоположных

[присущим им удовольствиям]; но о прекрасном, и поисти-

не доставляющем удовольствие они не имеют понятия, по-

скольку не знают его вкуса.

Какое же рассуждение могло бы переменить таких-то

людей? Ведь невозможно и, во всяком случае, непросто с по-

мощью рассуждения совершить перемещу в том, что издавна

воспринято нравами. Так что, наверное, нужно быть доволь-

ными, если, располагая всем, благодаря чему, по нашему

мнению, становятся добрыми, мы смогли получить толику

добродетели.

Одни думают, что добродетельными бывают от природы,

другие - что от привычки, третьи - что от обучения62. Ясно,

разумеется, что присутствие в нас природного от нас не за-

висит, но в силу неких божественных причин дается поисти-

не удачливым.

Рассуждение же и обучение, пожалуй, не для всех имеют

силу, а нужно, чтобы душа слушателя благодаря привычкам

заранее была подготовлена для правильного наслаждения и

ненависти, подобно [вспаханной] земле, [готовой] взра-

стить семя. Ведь кто живет по страсти, пожалуй, и слушать

не станет рассуждения, которые отвращают [его от стра-

сти], а если и станет, не сообразит, [что к чему]. Как же

при таком складе можно переубедить? И вообще, страсть,

по-видимому, уступает не рассуждениям, а насилию.

Итак, надо, чтобы уже заранее был в наличии нрав, как

бы подходящий для добродетели, любящий прекрасное и от-

вергающий постыдное.

Получить смолоду правильное руководство [на пути] к

добродетели трудно, если не быть воспитанным соответст-

вующими законами; ведь жить благоразумно и выдержанно

большинству не доставляет удовольствия, и особенно моло-

дым. Именно поэтому воспитание и занятия должны быть ус-

тановлены по закону, так как близко знакомое (synethe) не

будет причинять страданий63.

Однако, вероятно, недостаточно в молодости получить

правильное воспитание и встретить внимание; напротив,

поскольку, уже будучи мужем, надо заниматься подобными

вещами и приучаться к ним, постольку мы будем нуждаться в

законах, касающихся этих вещей и вообще охватывающих всю

288

жизнь. Ведь большинство, скорее, послушны принуждению,

нежели рассуждению, а взысканию - скорее, нежели прекрас-

ному.

Недаром некоторые уверены64, что законодателям сле-

дует призывать и понуждать к добродетели во имя прекрас-

ного, [понимая при этом], что прислушаются те, кто благо-

даря привычке уже продвинут в сторону добра, а на непо-

слушных и людей сравнительно худой породы (aphyesteroi)

налагать наказания и возмездия; неисправимых же вообще

изгонять вон из государства, ибо добрый человек, соотно-

сящий свою жизнь с нравственной красотой, будет повино-

ваться суждению, а дурной в стремлении к удовольствию

обуздывается страданием, словно скот ярмом. Потому и го-

ворят65, что страдания эти должны быть такими, какие в наи-

большей мере противодействуют излюбленным удовольстви-

ям.

Так что если, как говорилось, добродетельный должен

быть хорошо (kalos) воспитан и приучен [к хорошему] и если

в таком случае он должен проводить жизнь в добрых занятиях

и ни волей, ни неволей по совершать дурных поступков, то

это, скорее всего, бывает у тех, кто по образу жизни так

или иначе подчиняется уму и правильному порядку, причем

обладающему силой (iskhys). Но предписание отца не явля-

ется ни применением силы (to iskhyron), ни принуждением

(to anagkaion), а значит, и вообще не является таковым

[приказание] одного человека, коль скоро он не царь66 или

кто-то в этом роде. Закон же имеет принудительную силу

(anagkastiko dynamis), поскольку является суждением

(logos), основанным так или иначе на рассудительности или

уме67. И если к людям, которые противодействуют нашим по-

рывам, мы испытываем вражду, даже если они поступают пра-

вильно, то закон, устанавливая доброе, не бывает ненавис-

тен.

Только в государстве лакедемонян и, (может быть), в

немногих других законодатель, видимо, уделил внимание

воспитанию и занятиям [молодежи], а в большинстве госу-

дарств к таким вещам нет внимания и каждый живет, как жела-

ет, наподобие киклопа, <право творя над детьми и супру-

гой>68.

Поэтому самое лучшее - это чтобы появилось общест-

венное внимание к таким вещам, причем правильное.

289

Но если общественное внимание [ к воспитанию] отсут-

ствует, тогда, видимо, каждому подобает способствовать

своим детям и друзьям [в достижении] добродетели (и уметь

это осуществлять69) или, по крайней мере, сознательно из-

бирать это. К [воспитанию] же, как может показаться, бо-

лее всего способен тот, кто, как следует из сказанного,

научился создавать законы (nomothetikos ginomenos).

Ведь ясно, что общественное внимание [ к воспитанию] воз-

никает благодаря законам, причем доброе внимание - благо-

даря добропорядочным законам. Писаные это законы или не-

писаные, один человек или многие будут благодаря им вос-

питаны, едва ли будет иметь значение, так же как не имеет

то значения в музыке или гимнастике и в других занятиях.

В самом деле, подобно тому как в государствах имеет

силу законное и то, что в нравах [общества], так, и даже

еще в большей степени, в семьях силу имеют суждения отца и

его привычки из-за близкого с ним родства и из-за его бла-

годеяний, ведь [в домочадцах] заложена любовь [к главе

семьи], и они от природы [ему послушны].

Кроме того, воспитание каждого по отдельности (hе

katl' hekaston paideia) отличается от воспитания общест-

венного (hai koinai), подобно [отличию общего и частного

случая] во врачебном деле; так, по общему правилу, при жа-

ре нужны покой и голодание, но определенному больному,

может статься, не нужны, и кулачный боец не всех, навер-

ное, обучает одному и тому же приему борьбы.

Придется признать, однако, что при внимании [к вос-

питанию] в частном порядке (idias epimeleias) в каждом

отдельном случае достигается большая точность, ибо каж-

дый тогда получит то, что ему больше подходит. Но и к каж-

дому врач и учитель гимнастики и всякий другой мог бы с

наибольшим успехом проявлять внимание, зная общие прави-

ла (to katholoy): что, мол, годится для всех и что для та-

ких-то (науки ведь имеют дело с общим, как говорят и как

оно и есть). Вместе с тем ничто, видимо, не мешает, чтобы

что-то одно человек осмыслил (epimelthenai) правильно -

даже п не обладая научным знанием, но тонко различая бла-

годаря опыту, что происходит в каждом отдельном случае;

так, иные слывут самыми лучшими врачами для самих себя,

290

хотя ничем не способны поддержать [здоровье другого]. Тем

не менее во всяком случае тому, кто хочет стать мастером и

быть способным охватывать предмет умозрением,- тому, на-

до полагать, следует прибегать к общему правилу и,- на-

сколько возможно, с ним ознакомиться. Ведь сказано, что

науки имеют дело с общим.

Может быть, тому, кто желает делать людей - многих

или немногих - лучшими, уделяя внимание [их воспитанию],

надо постараться научиться создавать законы, коль скоро

благодаря законам мы можем стать добродетельными70. Ко-

нечно, не всякий способен правильно наставить кого бы то

ни было, кого ему предложено [воспитывать], а если кто и

способен, то это знаток, так же как во врачебной науке и в

прочих [делах], в которых [потребны] своего рода внимание

[к другим] и рассудительность.

А потому не нужно ли теперь тщательно рассмотреть, от

чего и как можно обрести качества законодателя? Может

быть, как и в других случаях, [учиться надо] у государст-

венных мужей? Ибо мы сочли, что законодательное искусство

- часть государственного. Но может быть, с государствен-

ным искусством дело обстоит не так, как с прочими науками и

умениями (dynameis)? Ибо в других случаях, как мы видим,

одни и те же люди и передают свои способности (dynameis)

[детям], и проявляют их сами в своей деятельности, как,

скажем, врачи и художники; обучать же государственным де-

лам (ta politika) берутся софисты, по но один из них не

действует [в этой области]; а те здесь действуют, кто за-

нимается делами государства, однако они, надо полагать,

действуют так благодаря известной способности и, скорее,

руководствуясь опытом, а не мыслью. Они-то, оказывается,

не пишут и не произносят речей о таких [предметах, как по-

литика], хотя, может статься, это было бы прекраснее, чем

речи в суде и в народном собрании, и, наконец, они не сде-

лали государственными людьми своих сыновей или кого-

нибудь из друзей. А это было бы вполне разумно, умей они

[воспитывать], ибо они не могли бы оставить своим госу-

дарствам лучшего наследства, да и сознательно избрать для

самих себя и для самых близких друзей что-либо важнее та-

кой способности71. Впрочем, и опыт, наверное, не мало при

291

бавляет к способности, иначе не становились бы государст-

венными людьми благодаря близкому знакомству с государ-

ственной жизнью. Вот почему тем, кто тянется к знанию го-

сударственных дел, нужен, надо полагать, еще и опыт.

А кто из софистов обещает научить [искусству управ-

лять государством], слишком явно далек от того, чтобы это

сделать. Софисты ведь вообще не знают ни того, что такое

[политика], ни к чему она имеет отношение, иначе они бы не

ставили ее в один ряд с риторикой или ниже ее и не думали бы,

что легко дать законодательство, собрав законы, пользую-

щиеся доброй славой72. О том, что можно выбрать самые луч-

шие законы, они говорят так, будто выбор не зависит от со-

ображения, а умение судить правильно не имеет огромной

важности при выборе, так же как в музыке. Действительно, в

каждом деле опытные правильно судят о том, что сделано

(erga), и соображают, посредством чего и как исполняется

[работа] и что к чему подходит. Что же касается неопытных,

то они должны быть довольны, если от них не скроется, хоро-

шо сделана работа (ergon) или плохо, как, скажем, в живо-

писи.

Законы между тем похожи на произведения (erga) госу-

дарственного искусства. Как же тогда по ним научиться

создавать законы или судить, какие самые лучшие? Мы же ви-

дим, что и врачами становятся не по руководствам, и это не-

смотря на то, что [сочинители подобных руководств] стара-

ются все-таки не только назвать лечение, но, предвари-

тельно разобрав, какие бывают склады [людей, указать],

как может быть исцелен [такой-то больной], и как надо ле-

чить каждого в отдельности. Но если для опытных это счита-

ется подспорьем, то для не владеющих научным знанием это

бесполезно. А раз так, то своды законов и [описаний] госу-

дарственных устройств только тем, должно быть, сослужат

добрую службу, кто способен охватить их умозрением

(theoresei) и рассудить, (krinai), что в них хорошо

(kalos) или, напротив, [плохо] и каким государствам какие

подходят законы73. Но тем, кто пересмотрит такие

[собрания], не имея соответствующего склада [и навыка],

тем не будет дано правильно судить об этих вещах, разве

только совершенно случайно, однако они, возможно, станут

больше соображать в таких вопросах74.

292

Поскольку же наши предшественники оставили без раз-

бора вопрос о составлении законов75, лучше, вероятно,

рассмотреть его с большим вниманием, а значит, и вопрос о

государственном устройстве в целом, чтобы так философия,

касающаяся человеческих дел, получила по возможности за-

вершенность [и полноту].

Прежде всего мы постараемся проверить, не высказали

ли наши предшественники что-нибудь правильное в частно-

стях; затем, исходя из сопоставления государственных

устройств, постараемся охватить умозрением, какие при-

чины сохраняют и уничтожают государства [вообще] и какие

[служат сохранению и уничтожению] каждого [вида] госу-

дарственного устройства, а также по каким причинам одними

государствами управляют хорошо, а другими плохо. Ведь ох-

ватив это умозрением, мы скорее, наверное, узнаем, какое

государственное устройство является наилучшим, каков

порядок при каждом [государственном устройстве], какие

законы и обычаи (ethe) имеют в нем силу.

Сделав таким образом зачин, перейдем к рассужде-

нию. 76