7(VII). Если же счастье - это деятельность, сообраз-

ная добродетели, то, конечно,- наивысшей, а такова, види-

мо, добродетель наивысшей части души44. Будь то ум или что-

то еще, что от природы, как считается, начальствует и ве-

дет и имеет понятие (ennoian ekhei) о прекрасных и божест-

венных [предметах], будучи то ли само божественным, то ли

самой божественной частью в нас,- во всяком случае, дея-

тельность этого по внутренне присущей ему добродетели и

будет совершенным, [полным и завершенным], счастьем.

Уже было сказано, что это - созерцательная

(theoretike) деятельность, что, вероятно, представляет-

ся согласованным с предыдущими рассуждениями и с исти-

ной45. Действительно, эта деятельность является высшей,

так как и ум - высшее в нас, а из предметов познания высшие

те, с которыми имеет дело ум. Кроме того, она наиболее не-

прерывная, потому что непрерывно созерцать мы скорее спо-

собны, чем непрерывно делать любое другое дело.

Мы думаем также, что к счастью должно быть примешано

удовольствие, а между тем из деятельностей, сообразных

добродетели, та, что сообразна мудрости, согласно при-

знана доставляющей наибольшее удовольствие. Во всяком

случае, принято считать, что философия, [или любомуд-

рие], заключает в себе удовольствия, удивительные по чис-

тоте и неколебимости, и, разумеется, обладающим знанием

проводить время в [созерцании] доставляет больше удо-

вольствия, нежели тем, кто знания ищет46. Да и так называе-

мая самодостаточность прежде всего связана с созерца

281

тельной деятельностью, ибо в вещах, необходимых для суще-

ствования, нуждается и мудрый, и правосудный, и осталь-

ные, но если этим достаточно обеспечены, то правосудному

нужны еще и те, на кого обратятся и вместе с кем будут со-

вершаться его правосудные дела (подобным образом обстоит

дело и с благоразумным, и с мужественным, и с любым другим

добродетельным человеком); мудрый же и сам по себе спосо-

бен заниматься созерцанием, причем тем более, чем он муд-

рее. Наверное, лучше [ему] иметь сподвижников, но он все

равно более всех самодостаточен47.

Далее, одну эту деятельность, пожалуй, любят во имя

нее самой, ибо от нее ничего не бывает, кроме осуществле-

ния созерцания (para to theоresai), в то время как от дея-

тельностей, состоящих в поступках, мы в той или иной сте-

пени оставляем за собой что-то помимо самого поступка48.

Далее, считается, что счастье заключено в досуге,

ведь мы лишаемся досуга, чтобы иметь досуг, и войну ведем,

чтобы жить в мире. Поэтому для добродетелей, обращенных

на поступки, область деятельности - государственные или

военные дела, а поступки, связанные с этими делами, как

считается, лишают досуга, причем связанные с войной -

особенно (никто ведь не собирается (haireitai) ни воевать

ради того, чтобы воевать, до ни готовить войну ради нее са-

мой, ибо невероятно кровожадным покажется тот, кто станет

даже друзей делать врагами, лишь бы сражаться и убивать).

И деятельность государственного мужа тоже лишает досуга,

потому что помимо самих государственных дел он берет на

себя господство (dynasteia) и почет, может быть, даже

счастье для самого себя -или граждан, при, том, что оно от-

лично от [собственно] государственной деятельности;

его-то мы и исследуем, разумеется, как отличное [от поли-

тической деятельности].

Итак, поскольку из поступков сообразно добродетели

государственные и военные выдаются красотой и величием,

но сами лишают досуга и ставят перед собою определенные

цели, а не избираются во имя них самих; и поскольку, с дру-

гой стороны, считается, что деятельность ума как созерца-

тельная отличается сосредоточенностью (spoydei) и поми-

мо себя самой не ставит никаких целей, да к тому же дает

присущее ей удовольствие (которое, в свою очередь, спо

собствует деятельности); поскольку, наконец, самодоста-

точность, наличие досуга (to skholastikon) и неутоми-

мость (насколько это возможно для человека) и все осталь-

ное, что признают за блаженным,- все это явно имеет место

при данной деятельности, постольку она и будет полным [и

совершенным] счастьем человека, если охватывает полную

продолжительность жизни, ибо при счастье не бывает ничего

неполного.

Подобная жизнь будет, пожалуй, выше той, что соот-

ветствует человеку, ибо так он будет жить не в силу того,

что он человек, а потому, что в нем присутствует нечто бо-

жественное, и, насколько отличается эта божественная

часть от человека как составленного из разных частей, на-

столько отличается и деятельность, с ней связанная, от

деятельности, связанной с {любой] другой добродетелью. И

если ум в сравнении с человеком божествен, то и жизнь, под-

чиненная уму, божественна в сравнении с человеческой жиз-

нью49.

Нет, не нужно [следовать] увещеваниям <человеку ра-

зуметь (phronein) человеческое> и <смертному - смерт-

ное>; напротив, насколько возможно, надо возвышаться до

бессмертия (athanatidzein) и делать все ради жизни (pros

to dzеn), соответствующей наивысшему в самом себе50; пра-

во, если по объему это малая часть, то по силе и ценности

она все далеко превосходит.

Видимо, сам [человек] и будет этой частью его, коль

скоро она является главной и лучшей [его частью] 51. А пото-

му было бы нелепо отдавать предпочтение не жизни самого

себя, а [чего-то] другого [в себе].

Сказанное нами ранее52 подойдет и к настоящему слу-

чаю: что по природе присуще каждому, то для каждого наи-

высшее и доставляет наивысшее удовольствие; а значит,

человеку присуща жизнь, подчиненная, уму, коль скоро че-

ловек и есть в первую очередь ум. Следовательно, эта жизнь

самая счастливая.

8(VIII). На втором месте - жизнь по [любой] другой

добродетели, ибо деятельности, сообразные любой другой

добродетели, тоже человеческие. Действительно, право-

судные и мужественные поступки и все прочее, что от добро-

детели мы совершаем в отношении друг друга при сделках,

при нужде, при всевозможных действиях (praxesi) и претер

283

певаниях (pathesi), соблюдая приличное каждому; все это

явно человеческие дела. Считается, однако, что некоторые

страсти бывают у нас от тела и добродетель нрава во многих

отношениях тесно связана со страстями (palhesin).

Далее, рассудительность сопряжена с добродетелью

нрава, а последняя, в свою очередь, с рассудительностью,

коль скоро принципы рассудительности согласуются с нрав-

ственными добродетелями, а правильность в нравственных

добродетелях согласуется с рассудительностью. Поскольку

же нравственная добродетель и рассудительность имеют де-

ло со страстями, он принадлежат, видимо, составленному из

разных частей53; но добродетели того, что составлено из

разных частей,- это человеческие добродетели, а отсюда

следует, что и жизнь но этим добродетелям, и счастье - че-

ловеческие. Напротив, добродетель ума отделена от тела и

страстей. Сказанного достаточно, ибо более подробный

разбор выходит за пределы поставленной перед нами

[задачи].

Пожалуй, и во внешнем оснащении [счастье от доброде-

тели ума] будет нуждаться мало или, [во всяком случае],

меньше, чем [счастье от нравственной добродетели]. И

пусть потребность в вещах необходимых в том и другом слу-

чае будет [считаться] равной, хотя государственный муж и

больше заботится о теле и то му подобном, ведь разница тут

будет невелика, значительна она будет с точки зрения дея-

тельностей.

В самом деле, у щедрого будет нужда в деньгах на щед-

рые поступки, и у правосудного - для воздаяния (ибо жела-

ния не явны, и люди неправосудные прикидываются, будто

тоже желают делать правосудные дела), а у мужественного

будет нужда в силе (dynamis), если он действительно ис-

полняет что-то относящееся к его добродетели, и [даже] у

благоразумного - в возможности [вести себя так или ина-

че]; как еще выяснится, таков ли данный человек, или он

один из прочих? 54

Спорят и о том, что главнее в добродетели: сознатель-

ный выбор или [сами] поступки, раз уж она зависит от того и

другого. Ясно, что [понятие] совершенства (to teleion)

требовало бы того и другого вместе; при этом для поступков

нужно многое, и, чем они величественней и прекрасней, тем

больше. Тому же, кто созерцает, ни в чем подобном нет нуж

284

ды, во всяком - случае для данной деятельности; напротив,

это даже, так сказать, препятствия, для созерцания, по

крайней мере, это так; но в той мере, в какой созерцающий

является человеком и живет сообща с кем-то, он предпочи-

тает совершать поступки, сообразные также и

[нравственной] добродетели, а значит, у него будет по-

требность в подобных, [названных выше вещах], чтобы суще-

ствовать как человек.

Что совершенное счастье - это некая созерцательная

деятельность, станет, наверное, очевидно также из ниже-

следующего. В самом деле, блаженными и счастливыми мы

представляем себе в первую очередь богов. Какие же по-

ступки нужно им приписать? Может быть, правосудные? Но

разве боги не покажутся смешными при заключении сделок,

возвращении вкладов и при всех подобных делах? Тогда, мо-

жет быть, представить их мужественными, стойкими в опас-

ностях и идущими на риск, потому что это прекрасно? А может

быть, щедрыми? Однако кому станут они давать? Да и нелепо,

если у них будет монета или что- is то в этом роде. А благо-

разумные поступки, в чем бы они могли состоять? Разве не

унизительна для богов похвала за то, что у них нет дурных

влечений? Если перебрать все то обнаружится, что все ни-

чтожно и недостойно богов. И тем не менее все представляют

себе богов живыми, а значит, и деятельными. Не спят же они,

в самом деле, словно Эндимион? 55

Но если у живого отнять поступки и, более того, если

отнять творчество, что тогда остается, кроме созерцания?

Следовательно, деятельность бога, отличающаяся исключи-

тельным блаженством, будет созерцательной, и таким обра-

зом, из человеческих деятельностей та, что более всего

родственна этой, приносит самое большое счастье.

Доказательство сему и в том, что остальные [живые су-

щества], будучи полностью лишены такой деятельности, не

имеют доли в счастье.

Итак, для богов вся вообще жизнь блаженна, а для лю-

дей - лишь настолько, насколько присутствует в ней некое

подобие такой деятельности. Из других же живых существ ни

одно не бывает счастливо, поскольку они никак не причаст-

ны созерцанию.

Таким образом, насколько распространяется созерца-

ние, настолько и счастье, и в ком в большей степени присут

285

ствует [способность] созерцать, в том - и [способность]

быть счастливым, причем не от привходящих обстоятельств,

но от [самого] созерцания, ибо оно ценно само по себе. Так

что счастье будет видом созерцания.

9. Будет, однако, нужда и во внешних благоприятных

обстоятельствах, коль скоро речь идет о человеке. Ведь

природа человека не самодостаточна, чтобы [можно было]

заниматься [только] созерцанием, но s нужно еще, чтобы

тело было здорово, чтобы была пища и прочий уход. Тем не

менее не следует все-таки думать, что, кто будет счаст-

лив, будет нуждаться во многом и большом, хотя и невозмож-

но быть блаженным без внешних благ. Действительно, [наша]

самодостаточность и то, как мы поступаем, не зависит от

избытка, и, не будучи владыкой (arkhon) земли и моря, мож-

но совершать прекрасные поступки. Даже между людьми сред-

ними найдется кто-то, кто способен поступать сообразно

добродетели. Это можно видеть со всей ясностью: по общему

мнению, частные лица (idiоtai) совершают добрые поступки

не хуже, но даже лучше государей. И довольно, чтобы име-

лось столько благ, [сколько у обычного, среднего челове-

ка], ибо счастлива будет жизнь у занятого деятельностью

сообразной добродетели.

И Солон, наверное, удачно изображал счастливых, го-

воря, что это люди средне обеспеченные внешними благами,

совершившие, по его мнению, наипрекраснейшие поступки и

прожившие жизнь благоразумно56: в самом деле, у владеющих

средним достатком есть возможность совершать поступки,

какие должно.

Похоже, и Анаксагор представлял себе счастливого не

богачом и не государем, когда сказал, что не удивился бы,

если бы большинству какой-нибудь [счастливец] показался

странным57. [Большинство] ведь судит по внешним благам,

такие только и чувствуя.

Итак, мнения мудрецов, как кажется, согласуются с

нашими рассуждениями. Такое согласие внушает, конечно,

известное доверие, но об истине в связи с поступками судят

по делам и из [самого] образа жизни, ибо главное заключа-

ется здесь. Итак, нам следует посмотреть на высказанные

ранее [суждения] применительно к делам и образу жизни, и

286

если они согласуются с делами, следует их принять, а если

противоречат, следует представить их [диалектическими]

рассуждениями. 58

Кто проявляет себя в деятельности ума (ho kata nоуn

energon) и почитает ум, видимо, устроен наилучшим образом

и более всех любезен богам. Ибо если боги, как принято счи-

тать, уделяют какое-то внимание человеческим делам, то

было бы вполне понятно, если бы боги наслаждались самым

лучшим и самым для них родственным (а это, видимо, ум) и

если бы воздавали добром тем людям, кто больше всего его

любит и ценит, за то, что они внимательны к любезному (ta

phila) богам и поступают правильно и прекрасно. 59 Нет со-

мнения, что все это в первую очередь имеется у мудреца. А

значит, он всех любезней богам. Он же, видимо, и самый сча-

стливый, так что и в этом смысле мудрец выходит счастлив-

цем по преимуществу.