Грей Фест Китай

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

чае немало голубиного помета попадало бы в пруды, а он слывет пагубным для рыбы. В этих хозяйствах также не могут расти ивы, так как их листья тоже считаются вредными.

Рыбу кормят травой два раза в день, и поскольку все земли распаханы, ее можно достать только на речных берегах. При этом избегают собирать траву, растущую у самой воды, потому что на ней могут быть прилипшие икринки хищных рыб. Траву всегда бросают

впруд с северной стороны. Чем это объясняется, нам установить не удалось. Рыбу кормят только в летний сезон – однако во всякое время года у нее довольно еды. Рыбных прудов очень много в Цзюц-зяне, Цзиньчжу и Сицяо-шане, а также в Даши и Личжэне. Цзюц-зян- ские рыбоводы взяли на откуп часть Жемчужной реки от Цзюц-зяна до Цинъюаня и Шугуаня. За эту монополию они платят обычный налог. Цзюцзянские рыбоводы нередко навещают близлежащие деревни, чтобы продать рыбу владельцам местных садков. Цзюцзян-цы везут молодь для продажи иногда в лодках, иногда в корзинах, сделанных непромокаемыми при помощи смолы. В каждой корзине находится от пятисот до шестисот штук рыбы. Чтобы ей хватало воздуха, корзины закрывают только сеткой. Переносить эти корзины следует с величайшей осторожностью, поскольку встряхивание может убить рыбу. Опытные носильщики несут корзины очень аккуратно. Проданную рыбу достают из корзины по пять штук при помощи маленьких горлянок. При этом рыбаки так искусны, что на движение их рук приятно посмотреть.

Однако вернемся от этого рыбоводческого отступления к рыбацким судам, которые мы оставили, когда они собирались разгружаться. Почти у всех торговцев рыбой есть каменные деревянные корыта или баки, куда и днем и ночью льется пресная вода. Туда и кладут рыбу, снятую с лодок. В Уси Сянь я посетил большую рыбную лавку. Там я заметил, что хозяин держал живую рыбу, чтобы она не уснула, в больших плетенках или корзинах, погруженных

вВеликий канал, воды которого текли непосредственно перед лавкой. На улицах больших и малых городов по берегам рек люди, торгующие рыбой вразнос, – обычное зрелище. Разносчик несет на плечах бамбуковый шест, на одном конце которого бадья с водой, полная живой рыбы, а на втором – колода. На этой колоде разносчик имеет обыкновение разделывать рыбу на порции по четверть фунта, полфунта или по фунту для удобства покупателей. И на реках нередко можно встретить мужчин или женщин в лодочках, на носу которых устроены углубления, полные живой рыбы. Это бродячие торговцы, развозящие рыбу для лодочного населения. В Нанкине я заметил, что на каждом таком судне был поднят белый флажок. Это означало, что они получили разрешение на рыбную ловлю.

Существуют также лодки под названием ба-бай-тин. На реках их нередко используют для ловли рыбы, но на таких лодках плавают только ночью. Они длинные и узкие; по одному борту от носа до кормы идет наклонная, длинная белая доска, ширина которой не превышает двенадцати дюймов. На уровне середины лодки в воду на шнурке опускают большой камень. На корме сидит рыбак; при помощи короткого весла он заставляет свою лодку скользить по волнам. Когда лодка плывет, камень, рассекая воду, издает шум. Пугаясь этих звуков и видя отражение белой доски, рыба прыгает к ней и девять раз из десяти промахивается, и попадает в центр лодки.

401

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Ночная ловля рыбы Рыбной ловлей занимаются и на других маленьких лодках. Они беспалубные, и на них

плавают два рыбака. Один гребет парой весел на корме, а другой стоит на носу и забрасывает в воду намет. Такие рыбаки, видимо, должны быть очень настойчивыми людьми: мне приходилось видеть, как они забрасывали сеть в воду и вытаскивали ее без единой рыбки. Кроме того, судя по их оборванному виду, они очень бедны. На реках поблизости от Макао я наблюдал совсем простой и вместе с тем очень эффективный способ рыбной ловли. Поставив лодку на якорь в середине реки и встав на носу, рыбак опускает сеть в воду при помощи бамбуковых «ножниц». Затем он бросает с носа по прямой линии большие пробковые шары, к каждому из которых привязано несколько кусков приманки. Прилив относит шары в лодке, а за ними гонятся целые стаи рыбы, которые хотят схватить приманку; когда они проплывают над сетью, ее поднимают вместе с уловом.

В формозском порту Цзилун у меня был случай увидеть еще один простейший способ ловли рыбы. Каждый вечер в восемь часов – в Китае в это время уже совершенно темно – здешние рыбаки отправляются к устью реки или, точнее, к гавани в беспалубных лодочках с кормой в форме ласточкиного хвоста. В воду забрасывают большую круглую сеть. Лодка, таким образом, занимает место в центре круга, который образуют пробковые поплавки, привязанные к сети. Рыбак, гребущий парой весел, не дает ей сдвинуться. На носу стоят два человека, которые жгут связки ротанга, горящие ярким пламенем. Несколько других лодок, в каждой по два-три человека, находятся вне круга, образованного поплавками. По сигналу они принимаются рьяно хлестать по воде длинными бамбуковыми шестами с целью напугать рыбу, которая бросается к яркому огню, горящему на носу первой лодки, и запутывается в сети. Сеть поднимают, и она почти всегда полна мелкой рыбешки. Таких рыбаков нанимают несколько цзилунских горожан, которые, как оказалось, обладают монополией на рыбную ловлю в этой части острова Формоза. Пойманную таким образом рыбу засаливают и продают в больших количествах не только на Формозе, но и в провинции Фуцзянь. Много летучей рыбы в бухте Саньо так же ловят островные аборигены. Каждый вечер на цзилунских водах царит почти неописуемое оживление. Тем вечером, когда я отправился на берег посмотреть на это, там было не меньше восьми лодок с полыхавшим ротангом на борту, а также лодки с людьми, бьющими по воде бамбуковыми шестами. Было очень темно, и густое зарево огней освещало не только поверхность вод, но и склоны соседних холмов. При этом освещении люди, хлеставшие по воде, выглядели скорее разъяренными дикарями, чем безобидными рыбаками.

402

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Ручная сеть

ВГонконге и Цзюлуне в темное время суток вылавливают много рыбы при помощи способа, напоминающего цзилунский. Единственное различие состоит в том, что рыбаки пугают рыбу, не колотяпо поверхности воды, а шумным стуком один о другой бамбуковых шестов.

Во время поездок по Янцзы я заметил, что всюду использовались сети совершенно той же величины, что и ранее упомянутые, а иногда – и гораздо большие. Однако так называемые «ножницы», к которым они прикреплены, стоят не на носу лодок, а по берегам. Часто их поднимали и опускали при помощи лебедок. Ко многим таким сетям была привязана шнурками живая рыба, служащая приманкой. При многих сетях делают широкие верши, в которые бросают рыбу-приманку; там она плавает, ничем не стесненная и не пострадавшая, будто на воле.

Рядом с каждой сетью стояла небольшая хижина, где рыбак укрывался от плохой погоды, пока сеть была погружена в воду. Я обнаружил, что использование сетей распространено на верхней части озера Поян. Но «ножницы», к которым они были привязаны, стояли не на берегах озера, а на широких деревянных платформах, стоящих на толстых сваях. На многих приливных реках и морских рукавах используют переметы, которыми ежедневно вылавливают немало рыбы.

Вцентральных провинциях рыбаки красят сети, чтобы придать им прочность. Для этого используется дубильная кора. Нередко можно видеть, как несколько бедных рыбаков, уцепившись за плоты торговца древесиной, которые медленно плывут по течению, сдирают

сдерева кору. Когда сетью перестают ловить рыбу, то иногда ее подвешивают к потолку в качестве защиты от злых духов. Иногда для этого же сети расстилают на постели больного. Кроме того, во всяком случае на юге Китая, их шпагатом привязывают к парусам джонки, чтобы они отгоняли злых духов.

На озере Поян, а также на реке Янцзы и ее притоках, на Великом канале я наблюдал другой способ ловли рыбы. Большое количество прочных крючков было прикреплено к коротким лескам. Каждая свешивалась с очень длинной толстой веревки, одним концом прикрепленной к деревянным буям. На крючках не было приманки, не было и зазубрин, но очень острые, они, казалось, предназначались для того, чтобы на них насаживались проплывающие мимо рыбины. На нескольких горных речках, текущих по направлению к Янцзы и озеру Поян, я видел, как гарпунили рыбу. Рыбаки очень ловко делали это длинными трезубцами и редко промахивались. На Великом канале и рядом с городом Шэнцзэ я наблюдал, как рыбу ловили руками, причем весьма успешно, что меня удивило. На Жемчужной реке тоже пользуются этим способом при ловле угрей. В южных провинциях Китая мне редко приходилось видеть, чтобы рыбу ловили удочкой, но на Формозе, где реки, по всей вероятности, лучше подходят для такой ловли рыбы, я часто видел, как китайцы забрасывали в воду удочки со сноровкой, достойной самого сэра Исаака Уолтона. На берегах реки Минь-

403

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

цзян в провинции Фуцзянь, а также на северном рукаве Жемчужной реки рыболовы используют очень крепкие удочки длиной не более четырех-пяти футов. К такой удочке крепится большое колесо, на которое намотано двадцать ярдов лески. Пользуясь даже этой неудобной удочкой, рыбак редко не наполняет свою корзину рыбой. Часто в качестве наживки используют червяков. В Пекине у удильщиков в этом качестве популярна синяя муха.

Рыбалка с бакланами Однако самый оригинальный способ – это рыбалка с бакланами. На реке, где стоит

город Цунхуа, столица обширного уезда провинции Гуандун, я видел, как рыбаки получали немалый улов с помощью этих птиц. А в 1862 году, двумя годами позже, на горной речке

втом же уезде мне снова представилась возможность посмотреть на такую своеобразную рыбалку. Рыбак стоит на плоту или на катамаране на середине реки. На судне находились также четыре или пять бакланов, которые по сигналу ныряли в воду за рыбой. Чтобы птицы не глотали ее, вокруг шеи каждой закрепляют бамбуковое кольцо или полоску. Со своей добычей бакланы плывут к катамарану, и рыбак сразу же достает у них из горла рыбу, которую кладет в корзинку. Устав, бакланы некоторое время отдыхают на плоту, возобновляя работу, как только рыбак подаст им сигнал. В 1865 году, когда я был на озерах Дунтин и Поян, я видел, как много рыбы ловили с бакланами. Особенно много таких пернатых рыбаков, помогающим людям, я заметил в областном городе Жаочжоу, стоящем на берегах озера Поян. Лодки, которыми пользовались там владельцы бакланов, размерами и формой напоминали судна перевозчиков, ежедневно ходящиепо Жемчужной реке. По бортам каждой лодки от носа до кормы были сделаны насесты, на которых сидели бакланы, вынырнувшие из воды. Правда, мне показалось, что птицы, ловившие рыбу на озере Поян, были не так энергичны, как те, которых я видел на реках, текущих через уезд Цунхуа. В городе Жаочжоу и вообще на озере Поян, чтобы заставить бакланов нырять, рыбакам приходилось бить по воде длинными бамбуковыми шестами; иногда же удары приходились и по птицам. Добычу баклана рыбак клал в предварительно натянутую ручную сетку. Когда он видел, что птицы нуждаются в отдыхе, то протягивал бамбуковый шест, чтобы они могли сесть на него, и так поднимал их

влодку. В Уси, Суч-жоу, Хучжоу и в других городах по берегам Великого канала я видел множество этих птиц за работой.

404

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Охота на пресноводных черепах В Ханчжоу – это областной город на южном конце Великого канала – я наблюдал, как не

менее пятисот бакланов ловили рыбу в одно и то же время на пространстве в одну восьмую мили. Многие птицы были молоды и не вполне обучены. Так, когда одной из них удалось поймать рыбу, на нее сразу же набросилось множество других бакланов, стремясь отнять трофей. Результатом этого недисциплинированного поведения стала всеобщая сумятица. Я с интересом заметил, что каждый рыбак без труда распознавал своих птиц. Лодки таких рыбаков отличались от всех, которые я описывал раньше: они были очень легкими, а формой напоминали каноэ.

Во время плавания по реке Янцзы мое внимание было привлечено людьми, охотившимися за пресноводными черепашками. Для этого они пользовались удочками, очень похожими на те, которыми рыбачат на Миньцзяне и на северном рукаве Жемчужной реки (о чем я писал выше). К концу лески были привязаны маленькие крючки и несколько свинцовых шариков. Когда рыбак, который обычно сидит на одноногой табуретке, видит плывущую черепаху, он немедленно прицеливается и забрасывает удочку. Крючок протыкает панцирь черепахи, потому что грузила придают ему дополнительный вес, затем вытягивает добычу из воды, поворачивая большое колесо, прикрепленное к его удочке. Когда я плыл по маленькой реке, протекающей у стен Нанкина, мне встретились рыбаки, гарпунившие пресноводных черепах. Они стояли в лодках с трезубцем в каждой руке и пытались нащупать этих животных в мутной воде. На той же речке я видел других людей, занятых тем же; они стояли не в лодках, а в посудинах, очень похожих на обычные корыта для стирки белья. У каждого было только по одному трезубцу, которыми он не только протыкал черепах, но и приводил в движение и останавливал свое странное судно.

Во многих частях империи также весьма распространена ловля креветок. На Жемчужной реке почти каждый день богатые уловы креветок. Обычно в лодке два человека; один из них сидит на веслах, а другой стоит на носу и опускает в воду несколько корзинок, привязанных к одной веревке на расстоянии двух футов одна от другой; в каждой в качестве приманки кладут винный осадок. Привлеченные приманкой креветки забираются в корзины. Через определенное время улов вытаскивают и вываливают в плетенки для рыбы. На креветок всегда большой спрос. Некоторые гурманы предпочитают есть их живыми. Креветки подают к столу в сосуде с желтым вином, крепким уксусом и кунжутным маслом. Опьяневшие, они начинают проделывать необыкновенные скачки. В этом состоянии их и съедают любители. Особенным пристрастием к живым креветкам отличались жители северных и центральных провинций.

Очень много здесь и устричных отмелей. В сезон там собирают множество устриц, и больших и маленьких. Китайцы никогда не едят их сырыми, считая, что они чересчур холод-

405

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

ные для желудка, поэтому жарят их с мукой. Засоленных маленьких устриц едят, не подвергая дальнейшей обработке. Раковины используют при возведении стен или при изготовлении извести. Для этого заготавливают много битуминозного каменного угля, который молотят крепкими цепами, обращая в мелкую пыль. Затем эту пыль смешивают с раковинами и кладут на горящие угли в центре большой промышленной печи. Стены ее примерно тридцать шесть футов в окружности, кирпичные и кое-где укреплены или облицованы прочными бамбуковыми шестами. У стен каждой печи находятся большие мехи, которые выглядят как огромный ящик. Огонь и равномерный жар поддерживают, постоянно работая мехами. Через двенадцать часов огню дают погаснуть. Когда известь, в которую превратились устричные раковины, достаточно остывает, ее убирают из печи, выносят в большую комнату и там сбрызгивают водой. Таким же образом получают известь из раковин мидий.

Этих двустворчатых моллюсков используют и иначе: иногда рыбаки кладут в раковины только что пойманных мидий по шесть-семь деревянных или свинцовых статуэток Будды Долголетия или какого-нибудь другого божества; затем бросают в пруд и оставляют там на некоторое время, а когда вынимают и открывают, фигурки оказываются покрытыми перламутром. Такие раковины продают как большие редкости. Иногда невежественным и легковерным китайцам внушают, что изображения Будды Долголетия сами собой рождаются в раковинах моллюсков.

ВЖемчужной реке немало садков, где разводят сердцевидку. Их пополняют дважды

вгод – в первом и в двенадцатом месяце. В эти периоды большое количество молодых моллюсков привозят в Кантон из уезда Дунгуань и из других мест. Их опускают в специально подготовленные для них садки, и там они быстро начинают увеличиваться в размерах. В седьмом месяце множество моллюсков достают из садков и продают, как деликатес. Садки днем и ночью хорошо охраняют сторожа, которые прогоняют не только браконьеров, но и всякую водяную птицу. Часто много моллюсков смывают сильные приливы и отливы, которыми известна Кантонская река; и каждый день можно видеть многочисленное лодочное население, ловящее сетью смытых из садков сердцевидок. В это время рыбаки держат нос лодки по направлению прилива или отлива. Чтобы течение не уносило их слишком быстро, они спускают в воду большие корзины или куски рогожи, тщательно прикрепленные к носу.

Сердцевидок, этих съедобных моллюсков, как и устриц, китайцы тоже солят, но чаще всего варят и сразу съедают. Поскольку гуан-дунцы считают, что вода, в которой варились моллюски, обладает целебными свойствами, ее используют в качестве примочек от кожных болезней, особенно при выздоровлении от оспы. Во время новогодних праздников большой спрос на этих моллюсков, которые считаются едой, приносящей счастье. Насколько мне известно, это суеверие объясняется тем, что китайское слово «сердцевидка» напоминает по звучанию «яркость» или «сияние», что ассоциируется со счастьем и процветанием, в то время как слово «тьма» оказывается синонимом печали и несчастий. Из раковин сердцевидок тоже делают известь. Такая известь, смешанная с растительным маслом, – прекрасная замазка. Ее используют для промазывания гробов и в качестве грунтовки для фресок, которыми украшают фронтоны храмов и резиденций частных лиц.

ВКитае рыбной ловлей занимаются как мужчины, так и женщины. Когда я плыл по озеру Мухайтай, то видел несколько больших лодок, экипажи которых состояли сплошь из женщин, и они ловили рыбу сетями. Кроме того, женщины очень часто занимаются ловлей устриц, мидий и сердцевидок.

406

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

Глава 31 Туземные племена

В некоторых частях Китая, а также на островах Формоза и Хай-нань сегодня живут многочисленные племена аборигенов. Названия имеют отношение или к их внешнему виду, или к нравам и обычаям. Более чем двести сорок лет тому назад в собственно Китай вторглись маньчжуры, завоевали его и основали правящую династию, но тогда аборигены, видимо, сохранили свою независимость: они не носят кос или косичек, которые были навязаны китайцам в качестве символа покорности властям. Однако независимость некоторых таких племен была до некоторой степени ограничена в середине XVIII столетия императором Юнчжэном, который объявил им войну, воспользовавшись каким-то пустячным предлогом. В настоящее время они признают власть императора, и их контролируют назначенные императором мандарины, но все-таки этих чиновников выбирают из среды наиболее просвещенных представителей племен.

До войны Юнчжэна против племен они, по всей видимости, были рассеяны по обширной территории. Некоторые жили в провинциях Гуандун и Гуанси, другие населяли равнины

игорные твердыни Гуйч-жоу. В конце войны большинство племен, живших в Гуандуне и Гуанси, были приговорены Юнчжэном к переселению на северные границы Гуйчжоу. Им было сказано, что дома и работу они должны найти себе в краю, граничащем с тем, где уже жили такие же племена. Насколько мне известно, тогда же был издан указ, согласно которому крестьянские хозяйства и поля, принадлежавшие местным диким племенам и выставленные ими на продажу, могли приобретать только аборигены. По всей вероятности, Юнчжэн решил сконцентрировать туземное население в одном регионе, чтобы в случае восстания он мог одним ударом покончить с мятежниками. Насколько мне известно, аборигенов нередко притесняют их китайские соседи. Не больше сорока лет тому назад чиновник по имени Лю Тинчжи сообщил императору Даогуану, что аборигены в Цзиньсу восстали, и мандарину было приказано начать с ними войну. Лю Тинчжи явился в одно из их главных поселений

иистребил более сорока тысяч человек. Как говорят, причиной этой позорной войны стала ссора между его сторонниками или свитой и старейшинами племени, против которого он выступил. Сторонники Лю Тинчжи стремились присвоить участок земли, который с незапамятных времен служил в Цзиньсу рыночной площадью, поэтому попытка отобрать эту землю встретила сопротивление со стороны племени и поддержавших его соседей. В конечном счете это привело к гибели нескольких сотен китайцев и более сорока тысяч аборигенов.

Китайцы считают местные племена народом диким и варварским. Обычаи китайцев и аборигенов весьма несхожи. Почти всем племенам, кроме одного-двух, неизвестны свахи, и каждый влюбленный волен сам выбирать невесту. Во время празднования Нового года, когда члены нескольких племен заключают брачные союзы, юноши и девушки, согласно обычаю, отправляются на ярмарки, которые в это время устраивают во дворах разных храмов. Когда девушки расхаживают по ярмарке, рассматривая выставленные на продажу товары, юноши следуют за ними; если молодой человек видит девушку, которая ему нравится, он, не колеблясь, заговаривает с ней и в конце концов делает предложение. Если она его приняла, то помолвленная пара отправляется в храм и поклоняется идолу. После этой церемонии жених сопровождает нареченную к дому ее родителей, где подготавливают и подписывают некоторые необходимые документы. Свадьбу празднуют не меньше шести дней. Если союз будет благословлен потомством, первенца посылают в подарок родителям мужа, а второго ребенка

– родителям жены. Муж должен прожить с родителями жены семь или десять лет. По истечении этого времени он волен вернуться в дом своих родителей. У этих диких племен существует обычай давать приданое женщинам из богатых семей (китайцам он неизвестен), при-

407

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

том при жизни родителей, вещи, которые выделены для жены, выдают ей в день, когда она оставляет дом своего отца, чтобы поселиться в доме свекра.

В племени, которое носит название лу-тун-и-яо, нареченная невеста в сопровождении подружек и человека с зонтом отправляется в дом родителей жениха, где и выходит замуж. Пробыв там три дня, она вместе с мужем возвращается в родительский дом, где новобрачные остаются до рождения первенца. Затем, взяв с собой ребенка, они возвращаются в дом родителей мужа и остаются жить там. В одном из племен – лун-чи-мяо – о детях заботится в основном отец, что отражено в своеобразном погребальном ритуале. Умершего отца хоронят с повернутой вбок головой в знак того, что он будет наблюдать за своими детьми и из мира теней.

Когда умирает член племени, пользовавшийся доброй славой, есть обычай проносить его тело, украшенное цветами, по главным улицам города или деревни, где он жил. В зимние месяцы этот оригинальный обряд совершается все три дня после кончины, а в летние месяцы

– только в первый день. Если родственники покойного богаты, останки кладут в каменный гроб, или саркофаг, но телу не дают долго покоиться в могиле, потому что эксгумация считается необходимой, чтобы по виду останков родственники могли узнать об ожидающей их судьбе. Если лицо трупа лишь слегка тронуло разложение, они заключают, что их ждет счастье, а если оно сильно обезображено, родственники начинают готовиться к ожидающим их страшным бедствиям.

По-другому поступает племя под названием лу-сы-цзы. У них останки эксгумируют через год после похорон не для того, чтобы члены семьи покойного узнали о своем будущем, а для того, чтобы тщательно вымыть кости. Если кто-нибудь из семьи покойного заболеет, кости тут же выкапывают и моют вне зависимости от того, как давно происходили похороны. Причина этого – любопытное суеверие, согласно которому здоровье или болезни в большой степени зависят от степени чистоты костей умерших родственников, поэтому китайцы называют это племя мойщиками костей.

Погребальные обряды племени под названием лань-гу-хэ-мяо тоже весьма необычны. У этих людей покойника хоронят спустя значительное время после смерти. До похорон мертвое тело находится в герметично запечатанном гробу. Только когда наступают определенные счастливые дни, которые, согласно их астрономическим вычислениям, случаются не чаще четырех раз в год, живые предают земле мертвых.

Поразительное исключение в этом смысле представляют собой племена, которые называются соответственно чжэнь-дао-хэ-лу, го-лу, бай-го-лу и чжан-чжу-лун-цзя: они не хоронят мертвых, а сжигают. Прежде чем сжечь мертвое тело, члены племени го-лу накрывают его шелковым саваном, а члены племени бай-го-лу с той же целью используют лошадиные, коровьи, овечьи или козьи шкуры. Практикуется также обычай, который в Индии называется сати; для одного или более племен существует закон, такой же непреложный, как любой закон древних мидян и персов, согласно которому все вдовы должны быть сожжены на погребальных кострах своих мужей. В этих племенах люди соблюдают трехмесячный траур по смерти родителя, деда, или бабки, или вождя.

Одно из богатейших туземных племен шуй-цзя-мяо замечательно одной своеобразной и отталкивающей религиозной церемонией. У этого народа есть большой храм, где стоит идол в виде собаки. В определенный день каждый год все отправляются в этот храм для моления. Насколько мне известно, во время этого ежегодного религиозного празднества, согласно обычаю, богатые члены племени устраивают для своих более бедных собратьев пир в честь человека, избранного для того, чтобы его принесли в жертву на алтаре бога-собаки, за что его семье выплачивают деньги. В конце пира жертву, допьяна напившуюся вина, убивают перед идолом. Эти люди считают, что, если они пренебрегут соблюдением обычая, их постигнет чума, голод или вооруженное нападение. Богатство, которым, как говорят, они

408

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

располагают, в основном имеет источником торговлю солью, которую они кладут не в бочки или мешки, а в большие трубки, изготовленные из бамбуковых стволов.

Кое-какие племена от чумы защищаются по-другому. На роль козла отпущения выбирают человека, отличающегося большой физической силой. Нанеся на лицо краску, он оживленно жестикулирует и кривляется, чтобы навлечь исключительно на себя чуму и все губительные воздействия. Ему помогает жрец. Затем козла отпущения, которого азартно преследует толпа мужчин и женщин с боем гонгов, поспешно выгоняют из города или деревни.

На третий месяц каждого года устраивают большой праздник. В этом торжестве принимают участие многие племена; все радуются, отмечая, по поверью, полное уничтожение всех бед прошедших двенадцати месяцев. Уничтожение это якобы совершается посредством следующей церемонии. Большой глиняный кувшин наполняют порохом, камнями и кусками железа, а затем зарывают в землю. Затем укладывают запал, соединяющийся с этим сосудом, и поджигают его. Взрыв приводит к тому, что осколки кувшина и его содержимое разлетаются во все стороны. Камни и куски железа символизируют беды и несчастья прошедших двенадцати месяцев. Считается, что взрыв уничтожает все, что они символизируют. Во время этого праздника много едят и пьют. В таких случаях прибегают к остроумному способу, чтобы заставить людей пить. В определенный момент зажигают масляную лампу, и затем бражники начинают быстро передавать ее из рук в руки, пуская вокруг стола. Один из них следует за лампой и пытается задуть ее в момент, когда она переходит из рук одного человека к другому. Когда ему это удается, человек, в чьих руках погасла лампа, должен осушить наполненный до краев бокал вина.

Многие племена развлекаются такой забавой, как разновидность боя быков. Крестьяне одного племени выставляют своих быков против соседних. В определенный сезон несчастных животных, приведенных в ярость при помощи опьяняющего напитка, выводят на арену, чтобы развлечь толпу зрителей. Племена заканчивают эти игры, длящиеся несколько дней,

принесением в жертву одному из главных божеств быка-победителя{149}.

Стоит отметить, что одним из туземных племен руководит женщина. Эту властительницу подданные, глубоко почитающие ее, называют Най-да. Это племя известно под именем нюй-гуань, или народ, которым управляет женщина. Право или привилегия управления этим племенем принадлежит только женщинам – потомкам одной семьи, так что в случае смерти правительницы маловероятен спор о том, кому принадлежит право наследования. Обычные китайцы удивляются тому, что в Великобритании и в других европейских странах, где не принят салический закон, время от времени могут править королевы. Они отчасти склонны думать, что жители этих стран ничем не лучше дикого племени нюй-гуань.

Племена туземцев, описываемых мной, имеют репутацию хороших земледельцев, а

также известны выведенной ими породой крупного рогатого скота{150}. Их работники весьма прилежны и могут выносить большие физические нагрузки. В плуг, который на юге Китая тащат буйволы или волы, а на севере кроме этих животных еще и лошади, мулы или ослы, в некоторых уездах, где живут туземные племена, запрягают крестьян и крестьянок. Этот обычай особенно распространен у племени, которое называется е-дао-мяо. Власть крестьянина над батраками очень велика. Когда батрак нанимается к хозяину, составляют соглашение, где тщательно записаны возраст работника, время, на которое он нанят, и наказание, которому будет подвергнут в случае оставления работы до срока. Наказание, которому, как правило, подвергают беглых работников, так жестоко, что нередко приводит к смертельным исходам.

Многие племена занимаются также производством и окраской холста или сукна. Возможно, самое известное из племен, занимающихся ткацким делом, – это шуй-цзя-мяо.

409

Д. Г. Грэй. «История Древнего Китая»

В провинции Гуандун все еще живут различные туземные племена. В области Ляныпань (одно из административных подразделений этой провинции), по всей вероятности, живет большинство этих дикарей. Говорят, что племена этой области занимают не менее восьми отдельных поселений: пять племен на востоке, а три – на западе области. Ранее у этих аборигенов существовало традиционное самоуправление, причем его замысел был очень прост. Сотня человек составляла курию, или общество. Каждой курией руководил чиновник, которого можно назвать сотником. К вождю или вождям племени каждый сотник обязан относиться с должным почтением и всегда подчиняться. Племенем го-лу управляют девять старейшин, избранных из среды народа. На двенадцатом году правления императора Даогуана разные племена, жившие в области Ляныпань, восстали с оружием в руках против своих китайских соседей, и их набеги привели к тому, что генерал-губернатор особенно невзлюбил их. Чтобы подавить восстание, которое предвещало весьма серьезные последствия, его превосходительство попросил Хафэна, тогдашнего маньчжурского генерала, повести войска против варварских орд. После нескольких боев генерал разбил их необученные войска и смог добиться мира. Затем был издан императорский указ, согласно которому с этого времени в восточной части области каждым поселением будут управлять правитель, заместитель правителя и восемь помощников, а в западной – правитель и четыре помощника. Всех этих чиновников назначает императорское правительство, избирая их из среды наиболее просвещенных и разумных представителей племен. В Яншане, область Хуэйчжоу (еще одно административное подразделение провинции Гуандун), тоже немало туземных поселений. При этом каждое из них, как и на западе области Ляныпань, находится под управлением туземного правителя, назначаемого на должность императорским правительством, с четырьмя подчиненными ему чиновниками.

Кроме того, установлено, что аборигены живут в уездах Лунмэнь, Фэнчуань, Гуюй, Янчунь, Сыхуэй, Гуаннин, Яопин, Хайкан, Хопу, Ло-дин, Дунъань, Синин, Боло, Цзэнчэн, Янцзян, Жуюань, Цюйцзян и Лэчан. Побывав в некоторых из перечисленных уездов, я узнал, что тамошние аборигены в подавляющем большинстве случаев не образуют больше особых племен, приняв нравы и обычаи своих китайских соседей.

Перейдем к аборигенам острова Формоза. Среди тамошних племен существуют большие различия в характере и образе жизни. Одни добры и кротки, другие свирепы и безжалостны. Некоторые кормятся земледелием и другими занятиями, свойственными миролюбивым сообществам; другие племена, как, например, сун-мянь или ху-лу, самые дикие из этих кланов, живут охотой и грабежом. Некоторые племена занимаются производством и окраской ткани. Я располагаю образцом их изделий. Это кусок очень прочного льняного полотна. Единственная часть тела, которую прикрывают мужчины-дикари на севере Формозы – это чресла, а женщины – грудь. Более дикие племена (среди которых наиболее известны своей жестокостью мао-тоу) люто ненавидят китайцев, да и вообще всех иностранцев, убивая всех, кто имел несчастье попасть к ним в руки.

Два племени, составляющие туземное население острова Хайнань, живут в областях Цюнчжоу, Ячжоу и Даньчжоу. Одно из них называется шан-ли (шан-лай), или уединенное племя; утверждают, что эти люди неповоротливы, глупы и необразованны. Как бы то ни было, по рассказам, они весьма усердные, хотя и невежественные земледельцы. Бывший кантонский генерал-губернатор по имени Лу Гуань проявил большое внимание к благосостоянию этого племени и велел людям, сведущим в агрономии, научить их возделывать землю с большей выгодой. По предложению Лу Гуаня они обратили большее внимание на ирригацию. Люди из этого племени редко уходят из горных твердынь, по большей части они живут в своих пещерах.

Другое племя известно как шу-ли, или дерзкое племя. Его представители имеют репутацию, возможно, самых ловких воров. Одновремя между аборигенами и китайцами был

410