1 См. Д. Н. Узнадзе. Психологические исследова­ния. М., 1966, стр. 158.

2 С. Л. Рубинштейн, Бытие и сознание. М.. 1957, стр. 226.

70

и являются промежуточными, но только в смысле внутренних состояний самого субъек­та. Сказанное относится и к «мотивирующим факторам»—потребностям и влечениям. Раз­работка роли этих факторов шла, как изве­стно, в очень разных направлениях — ив бихевиоризме, и в школе К. Левина, и осо­бенно в глубинной психологии. При всех, однако, различиях между собой этих направ­лений и различиях в понимании самой мо­тивации и ее роли неизменным оставалось главное: противопоставленность мотивации объективным условиям деятельности, внеш­нему миру.

Особо следует выделить попытки решить проблему, идущие со стороны так называе­мой культурологии. Признанный основопо­ложник этого направления Л. Уайт' разви­вал идею «культурной детерминации» явлений в обществе и в поведении индивидов. Возникновение человека и человеческого общества приводит к тому, что прежде пря­мые, натуральные связи организма со средой становятся опосредствованными культурой, развивающейся на базе материального про­изводства². При этом культура выступает для индивидов в форме значений, передавае­мых речевыми знаками-символами. Исходя из этого, Л. Уайт предлагает трехчленную формулу поведения человека: организм че-ловека Х культурные стимулы •—>- поведение.

Формула эта создаёт иллюзию преодоле­ния постулата непосредственности и выте-

² Упоминание им о том, что общество организо­вано на основе отношений собственности, служило иногда поводом относить Уайта якобы к сторон­никам исторического материализма; правда, один из его апологетов оговаривается при этом, что ис­торический материализм идет у него не от Маркса, а от «здравого смысла», от идеи выживания

77

кающей из него схемы S-R. Однако вве­дение в эту схему в качестве посредствую­щего звена культуры, коммуницируемой зна­ковыми системами, неизбежно замыкает пси­хологическое исследование в круг явлений сознания — общественного и индивидуаль­ного. Происходит простая подстановка: место мира предметов теперь занимает мир выра­ботанных обществом знаков, значений. Та­ким образом, мы снова стоим перед дву­членной схемой 5—»-й, но только стимул интерпретируется в ней как «культурный стимул». Это и выражает дальнейшая фор­мула Уайта, посредством которой он пояс­няет различие в детерминации психических реакций (munding) животных и человека. Он записывает эту формулу так:

Vm=/(Vb) —у животных, Vm = /(Vс) —у человека,

где V — переменные, т — психика, b — те­лесное состояние (bodi), с — культура.

В отличие от социологических концепций в психологии, идущих от Дюркгейма, кото­рые так или иначе сохраняют идею первич­ности взаимодействия человека с предмет­ным миром, современная американская культурология знает лишь воздействие на человека «экстрасоматических объектов», ко­торые образуют континиум, развивающийся по своим собственным «супра-психологиче-ским» и «супра-социологическим» законам (что и делает необходимой особую науку — культурологию). С этой, культурологической, точки зрения человеческие индивиды явля­ются лишь «каталитическими агентами» и «средой выражения» культурного процесса¹. Не более того.

Совсем другая линия, по которой шло ус­ложнение анализа, вытекающего из посту­лата непосредственности, была порождена открытием регулирования поведения посред-